Советский Союз. Последние годы жизни
Но так же, по-бюрократически, решались и другие проблемы. Например, для контроля за качеством продукции на всех главных предприятиях страны было решено создать еще одно большое, общесоюзное ведомство – Государственный комитет по качеству продукции. Это было очень странное решение, в котором не были четко определены ни права, ни обязанности нового Госкомитета. Для контроля за качеством продукции на каждом предприятии всегда существовал специальный отдел технического контроля, или ОТК. Да, эти отделы входили в структуру предприятия и подчинялись дирекции. Теперь возникла мысль о создании независимых от дирекции предприятий общегосударственных органов контроля – в дополнение к системе ОТК. Сходная система контроля уже давно существовала в оборонной промышленности. Министерство обороны направляло на предприятия оборонной промышленности своих представителей – военпредов, которые подчинялись не директорам танковых или артиллерийских заводов, а военным властям. Военпреды принимали технику для армии и проверяли ее качество. Однако у новых государственных контролеров не было такой ясной привязки к заказчику продукции. Новое ведомство входило в состав другого весьма громоздкого Государственного комитета – Госстандарта СССР в виде особого управления. Уже через несколько месяцев после создания Госприемки ее руководитель Б. С. Мигачев с удовлетворением говорил, что через систему государственной приемки сдается более половины всей промышленной продукции страны и что под контроль нового ведомства взята работа 1500 крупнейших предприятий 28 министерств. Однако в это же время множилось и число конфликтов, которые в ряде случаев вели к остановке предприятий. В эти конфликты чаще всего вмешивались обкомы и горкомы партии, и они решали возникшие споры обычно в пользу предприятий, а не новых органов госприемки. Само решение о создании как Агропрома, так и Госприемки отражало бюрократический стиль мышления, согласно которому ничего не может и не должно произойти без вмешательства из центра.
В 1985 г. в структуре Совета Министров СССР появилось еще одно бюрократическое ведомство – Бюро по машиностроению, которое возглавил Иван Степанович Силаев, занимавший ранее посты министров станкостроительной и авиационной промышленности. Постановление о создании этого Бюро почему-то не было опубликовано. Оно не управляло, а координировало деятельность одиннадцати машиностроительных министерств, и его полномочия были, таким образом, ограничены. Работа нового Бюро, как можно было судить, проводилась примерно так же, как и работа созданного еще при Л. Брежневе суперведомства – Военно-промышленной комиссии, которая контролировала и координировала деятельность двенадцати министерств, полностью или частично работавших на нужды Министерства обороны. Все эти начинания демонстрировали гораздо большее доверие к бюрократическим процедурам, чем к самим предприятиям.
Никаких существенных изменений не внес в экономическую политику КПСС и ее XXVII съезд, который проходил в Кремле с 25 февраля по 6 марта 1986 г. На съезде были приняты не только директивы об основных направлениях экономического и социального развития СССР на 1986–1990 гг., но и программа развития страны на период до 2000 г. Однако эти документы не привлекли большого внимания ни наблюдателей со стороны, ни профессиональных партийных работников, собравшихся на свой съезд. Большой политический доклад М. С. Горбачева, который продолжался пять часов, почти все западные журналисты называли слишком долгим и скучным. Большинство наблюдателей, прибывших в Москву в ожидании сенсаций, были разочарованы. Без большого интереса наблюдали и слушали этот доклад и советские телезрители. Наше внимание привлекли лишь некоторые фразы докладчика, даже намеки, а кое в чем – и умолчания. Все мы умели тогда читать и между строк. Это понимали и составители доклада, над текстом которого М. Горбачев работал с помощниками до позднего вечера 24 февраля 1986 г.
В разных частях своего пространного доклада М. Горбачев недвусмысленно осудил брежневское руководство – за плохую работу, за отставание в деле внедрения интенсивных методов производства, за разрыв слова и дела, за бюрократизм и субъективизм, за просчеты и ошибки в планировании, за пренебрежение практическими делами, за попустительство к нарушениям «моральных норм коммуниста», которые нередко вели к нарушению законов рядом партийных и государственных деятелей. По заверениям М. Горбачева, партия будет еще энергичнее осуществлять тот поворот в стиле и методах своей работы, который начался после апрельского Пленума ЦК КПСС. Перечислив многие крупные недостатки в экономике, в системе здравоохранения, сфере услуг, а также в других областях жизни государства и общества, докладчик довольно пренебрежительно отозвался о понятии «развитой социализм», о котором во времена Брежнева говорилось обычно как о «крупнейшем открытии творческого марксизма». Но теперь М. Горбачев заявил, что слишком частое употребление понятия «развитой социализм» ведет к смещению акцентов, к затушевыванию нерешенных проблем экономики и снабжения населения. Это понятие как бы оправдывало медлительность в решении насущных задач. Теперь, когда партия провозгласила курс на ускорение социально-экономического развития, такого рода подход неприемлем.
В докладе М. С. Горбачева содержался тезис о необходимости не косметических, а радикальных реформ в хозяйственном управлении.
Однако существо этих реформ докладчик изложил лишь в самых общих чертах. Намечалось лишь направление желательных преобразований: отказ от чрезмерного централизма и бюрократизма. Но вот уже 10 месяцев после апрельского Пленума ЦК главная деятельность партийного руководства шла совсем в другом направлении. Так, например, М. Горбачев говорил в своем докладе о том, что Москва не должна вмешиваться в оперативную деятельность нижестоящих хозяйственных звеньев. Надо, напротив, расширить границы самостоятельности предприятий и объединений, работа которых должна вестись на основе «подлинного» хозрасчета, самоокупаемости и самофинансирования. Надо расширять разнообразные формы бригадно-подрядной организации труда и таким образом теснее увязать результаты труда и его оплату. На место мелочного администрирования должно прийти экономическое регулирование. Большинство проблем нужно решать не в центре, а на местах, находя при этом наилучшее сочетание отраслевого и территориального принципов управления. Горбачев предлагал создавать как можно больше мелких и средних предприятий, а не заводов-гигантов, строительство которых растягивается на многие годы. Во многих случаях модернизация и реконструкция предприятий предпочтительнее нового строительства. Несколько раз докладчик произнес и слово «рынок». Надо производить товары народного потребления на основе требований рынка, т. е. исходя из заказов торговых предприятий. Все это были хорошие слова. Но они сильно расходились с такими делами, как создание Агропрома, Госприемки, с антиалкогольной кампанией и той кампанией по борьбе с «нетрудовыми доходами», о которой речь будет ниже.
Премьер Николай Рыжков посвятил свой доклад не только плану 12-й пятилетки, но и разработанному в ЦК КПСС проекту Основных направлений развития СССР на ближайшие 15 лет – до 2000 г. Докладчик утверждал, что все эти программы тщательно просчитаны, научно обоснованы и покоятся на очень прочном фундаменте. Темпы прироста ВВП на ближайшие пять лет определялись в 4 % в год. По сравнению с 3,5 % в 1981–1985 гг. это было не слишком значительное ускорение. Однако на следующие 10 лет речь шла о ежегодном приросте в 5 % в более, что могло обеспечить удвоение ВВП за 15 лет. Производительность труда и уровень жизни населения предполагалось увеличить в 2,5 раза. Николай Рыжков ничего не говорил о рыночных механизмах как о средствах для ускорения экономического развития страны. Напротив, он специально подчеркнул, что главным рычагом для обеспечения успешного и быстрого развития советской экономики должно быть «укрепление и совершенствование централизованного и планового руководства экономикой – великого завоевания и коренного преимущества социализма». «В этом вопросе, – заметил докладчик под аплодисменты съезда, – мы не оправдали, да и никогда не оправдаем надежды буржуазных идеологов на наш отход от этого основополагающего принципа».
Выступления почти всех членов Политбюро на съезде были бесцветными, формальными и неинтересными. Привлекла внимание лишь речь Егора Лигачева, который говорил о роли критики и самокритики в партийной жизни. Он подчеркнул, что во времена Брежнева все сферы управления, которые возглавлялись членами Политбюро или личными друзьями Брежнева, были заботливо выведены из зоны критики – как сверху, так и тем более снизу. Именно это порождало не только инертность, но и бюрократизм и мздоимство. «Все министерства и ведомства, – заявил Лигачев, – в том числе Министерства внутренних дел, внешней торговли, любое другое, все организации, будь то Московская, Ленинградская, Украинская, Казахстанская, Ставропольская, Томская или Свердловская, – все они должны быть в зоне критики и доступны партийной критике». Эти слова были поддержаны аплодисментами, но никто из других ораторов не стал продолжать или развивать тезис о критике.
Привлекла внимание и речь Бориса Ельцина, который только недавно занял пост первого секретаря Московского горкома партий, заменив здесь отправленного на пенсию В. Гришина. «Все начинания апрельского Пленума, – говорил Б. Ельцин, – вязнут в инертном слое приспособленцев с партийным билетом. Партия пока не вырвала из нашей жизни корни бюрократизма, социальной несправедливости и злоупотреблений. Многие из партийных руководителей и сейчас не говорят правду и оценивают действительность не с политической, а с конъюнктурной точки зрения». Ельцин был единственным, кто в начале 1986 г. поднял вопрос о «частичном» разложении и перерождении партийных кадров, что связано не в последнюю очередь с теми материальными привилегиями, которые получают ответственные партийные работники и которые вызывают возмущение рядовых рабочих и членов партии. «Мое мнение состоит в том, – заявил Ельцин, – что там, где блага руководителей всех уровней неоправданны, их надо отменить. Это будет способствовать росту трудовой и общественной активности людей и не будет давать повода для спекуляций нашим идеологическим противникам». Съезд встретил эти слова Б. Ельцина аплодисментами, но никто из выступавших позже никак не поддержал этой темы привилегий. Отдельные ораторы попытались оспорить утверждение Ельцина о частичном перерождении партийных кадров.
«Номенклатурная революция»
Значительные изменения в составе Политбюро и Секретариата ЦК КПСС произошли уже весной и летом 1985 г. Уходили не просто «люди Брежнева», но в основном те, кому было уже за семьдесят. Простое чувство самосохранения требовало от партии выдвижения на руководящие посты нового поколения руководителей. Предсъездовская отчетно-выборная кампания открывала для этого большие возможности.
Масштабы развернувшегося обновления кадров были очень внушительны. К концу января 1986 г. в стране сменилось более шестидесяти секретарей обкомов и ЦК союзных республик, а также руководителей партийных организаций самых крупных городов страны. Сменилось руководство примерно в сорока министерствах СССР. Новые люди пришли во многие руководящие кабинеты в ЦК КПСС, возглавили ведущие управления, ведомства и отделы министерств и ведомств. Тысячи новых людей появились на постах секретарей райкомов и горкомов, директоров предприятий и учреждений, научных и учебных институтов, в политотделах армии и флота. Соответственно готовились списки для будущего состава ЦК КПСС, который, как предполагалось, должен быть обновлен на съезде партии на 40–50 %. Некоторые из иностранных корреспондентов пытались судить о масштабах предстоящих событий по освещенности окон в центре Москвы. На них производило впечатление то обстоятельство, что в Кремле, на Старой площади, на Лубянке, в Охотном Ряду и в некоторых других правительственных зданиях Москвы окна были освещены в январе 1986 г. до двух-трех часов ночи. В эти недели в Москве и появилось понятие «номенклатурная революция» – не слишком понятный для западных наблюдателей термин.
Кадровые перемены, происходившие осенью и зимой 1985/86 г., были явным и сознательным продолжением политики по обновлению кадров, которую начал еще Ю. В. Андропов, но которую не стал продолжать К. У. Черненко. Эти перемены не сопровождались никакими скандалами или громкими разоблачениями. Не было и заметной борьбы за посты и должности. Намеченный к замене партийный или государственный чиновник обычно сам подавал заявление об отставке еще до начала партийной конференции или до принятия соответствующего указа. Уходили, как правило, действительно старые люди, которые не чувствовали в себе способности к более напряженной работе еще на ближайшие пять лет. Это была смена партийных поколений, которая слишком задержалась в предшествующие даже не пять, а все десять лет. В кадровых переменах был и некоторый элемент социального сдвига. Я определял его тогда как замену партийной олигархии партийной же технократией. На смену партийно-бюрократическим кланам с их системой личной зависимости, лояльности и взаимного отпущения грехов, которые в ряде республик и ведомств принимали характер своеобразных «мафий», приходили жесткие, но более компетентные технократы, связанные между собой не земляческими и семейными отношениями, а общей заинтересованностью в успехе «дела» и «прогресса» – в их понимании этих терминов. Менялись стиль и характер, но не содержание работы. Было ослаблено политическое влияние безликого, но еще недавно всесильного номенклатурного аппарата, и, напротив, происходил заметный рост влияния конкретных политических руководителей. Зарубежные наблюдатели выделяли в этой связи не только М. Горбачева, но также Н. Рыжкова и Э. Шеварднадзе. Но мало кто заметил и оценил огромное увеличение влияния Е. К. Лигачева, под руководством которого и происходили почти все кадровые перемены в предсъездовские месяцы. Именно Лигачев отвечал за кадры партии и государства. Михаил Горбачев еще очень мало знал людей и кадры в стране. Он не выдвинул в эти недели и месяцы никого из своих ставропольских соратников, и только несколько человек было рекомендовано лично Горбачевым в списки членов ЦК – для избрания их на XXVII съезде партии.
Все кадровые перемены осени и зимы 1985 и 1986 гг. были практически лишены демократического содержания. Вся предсъездовская дискуссия была полна бессодержательной и пустой риторики, в ней не звучало никаких новых идей. Ставился вопрос не о демократии, а об эффективности, о лучшем управлении и о дисциплине. Существовавшая в партии и в государстве сверхцентрализация шла лишь на пользу новому руководству при столь быстрой и массовой замене кадров. В СССР накопилось очень много проблем, которые нельзя было решить одной лишь заменой кадров управляющих и методов управления. Нужны были реформы, но об этом тогда мало кто думал. Как «революция управляющих» на Западе, повысив эффективность н производительность, не покушалась на основы капитализма, так и происходивший перед XXVII съездом партии сдвиг в кадрах партии не покушался на основы авторитарного социализма.
XXVII съезд избрал новый состав ЦК КПСС, обновив прежний список почти наполовину. Это открывало возможность для продвижения в высшие органы партийного руководства новых людей. Состав Политбюро обновился еще до съезда, теперь существенно обновился Секретариат. В состав Секретариата ЦК КПСС вошли кроме Горбачева Е. К. Лигачев, А. Н. Яковлев, В. А. Медведев, А. Ф. Добрынин, В. И. Долгих, Л. Н. Зайков, М. В. Зимянин, В. П. Никонов, Г. Л. Разумовский, А. П. Бирюкова. В Секретариате ЦК всегда была определенная иерархия. Из всего состава Секретариата только Горбачев и Лигачев были тогда членами Политбюро. Но Горбачев редко вмешивался в работу этого партийного органа и не занимался повседневными партийными делами. Поэтому ведущую роль в Секретариате стал играть Лигачев. Именно он решал тогда основные кадровые вопросы и пользовался наибольшей поддержкой обкомов партии. В руках и под контролем Лигачева была сосредоточена и значительная часть идеологической работы КПСС.
Большие перемены произошли в 1985–1986 гг. во всех министерствах и в аппарате Совета Министров. По свидетельству Н. Рыжкова, кадры государственного и хозяйственного управления обновились в эти два года на 40–50 %. Хотя и в меньших масштабах, это обновление кадров происходило и в течение почти всего 1987 г. Новые лидеры страны и партии были тогда глубоко убеждены, что все недостатки последних лет режима Брежнева и первых двух лет «перестройки» объясняются не недостатками самой политики или системы власти, а недостатками и слабостью кадров, отдельных руководителей. В беседе с работниками одного из московских театров в июне 1986 г. Егор Лигачев воскликнул: «Не так страшны нам те работники, которые открыто сопротивляются курсу на обновление, а такие люди есть. Не так страшны нам те, кто сопротивляется тайно, а такие люди также имеются. Наиболее опасны те, кто на словах поддерживает все новые мероприятия, а на деле все оставляет без изменений». Новый секретарь ЦК КПСС А. Н. Яковлев также признал на совещании редакторов газет в Москве, что «курс XXVII съезда КПСС» встречает сильное сопротивление в аппарате партийных и хозяйственных органов и на местах. Отчитываясь в успехах борьбы против коррупции в Москве, Борис Ельцин также признал, что даже массовые аресты среди работников торговли не слишком заметно сократили здесь хищения и злоупотребления. «Мы еще не достигли дна», – заявил Ельцин. В московских аппаратах власти и управления Борис Ельцин устроил настоящую чистку. Только за один 1986 г. в Москве были отправлены в отставку почти все секретари райкомов партии, а также весь прежний состав Московского горкома партии и Мосгорисполкома. Более 800 человек из системы торговли, из административных и хозяйственных органов были арестованы и отданы под суд. В большинстве случаев, хотя далеко не всегда, такие жесткие формы обновления кадров имели основания. Но где можно было взять столько новых людей для управления делами в столице? Общая школа управления не претерпела изменений. Мало кто понимал вообще, что это значит – «работать по-новому». Были нередки случаи, когда новые, более молодые и профессионально хорошо подготовленные партийные и хозяйственные руководители весьма энергично начинали выступать против перестройки. Было немало случаев отказа от новых назначений. К середине 1987 г. в Москве стояли закрытыми около двухсот вполне исправных магазинов разного профиля, так как никто не хотел работать там ни директором, ни главным кассиром. Много вакансий имелось в управлениях торговли, в хозяйственных органах, в горкоме партии и в горисполкоме. Борис Ельцин несколько раз обращался к М. Горбачеву и Е. Лигачеву за помощью в кадрах. Но сходная ситуация возникла и в ряде других городов, областей, в союзных республиках. По признанию члена Политбюро Л. Зайкова, в 1986 г. в партии почти повсеместно стала чувствоваться нехватка людей для назначения на ответственные посты. Приходилось назначать «временных» руководителей, которых, как правило, уже через два-три месяца нужно было смещать как «не оправдавших доверия». Обкомы и горкомы партии получили директиву начать работу по созданию «резерва на выдвижение», т. е. проводить отбор и подготовку людей, которые должны были получить ответственное назначение через один или два года.
Существенные перемены стали происходить и в руководстве Вооруженными силами. Почти все высшие военные руководители в середине 80-х гг. прошли Великую Отечественную войну. Это были, как правило, достойные люди, профессиональные военные. Однако, за небольшим исключением, это были люди в возрасте от 60 до 70 лет. Министру обороны маршалу Соколову уже исполнилось 73 года. Наиболее значительная смена военных кадров происходила в 1987 г., когда был отправлен на пенсию С. Л. Соколов, а на его место назначен 64-летний маршал Дмитрий Тимофеевич Язов.
О борьбе с «нетрудовыми доходами»
Всего через несколько месяцев после окончания XXVII съезда КПСС в Советском Союзе началась неожиданная, но интенсивная политическая кампания по борьбе с «нетрудовыми доходами». Инициатива этой кампании принадлежала ЦК КПСС, который 15 мая 1986 г. принял решение «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами». 23 мая 1986 г. по этому поводу был принят специальный Указ Президиума Верховного Совета СССР, имеющий силу закона. Некоторые специальные постановления о борьбе с нетрудовыми доходами принял также Совет Министров СССР.
По смыслу самого понятия «нетрудовые доходы» речь могла идти о таких доходах граждан, которые не были связаны с их трудом. Это хищения, мошенничество и особенно взяточничество. В других случаях речь могла идти о деятельности, носящей, однако, отчетливо противоправный характер. Это контрабанда, изготовление и продажа наркотических веществ и т. п. Но как следовало относиться к нетрудовым доходам, получение которых не противоречило существующему законодательству? Это сдача в городах и в курортных районах квартир и комнат, предоставление частных транспортных услуг и т. п. В постановлении ЦК КПСС осуждалась спекуляция, а также все виды труда, в которых граждане «используют в целях наживы принадлежащие государству машины и механизмы, транспортные средства, жилую площадь, топливо, сырье и материалы». Не слишком благосклонно отнеслись указанные выше директивные инстанции и к занятию кустарно-ремесленным промыслом или другой индивидуальной трудовой деятельностью, относительно которых у граждан не было специального разрешения и по которым граждане уклонялись от оплаты в полном объеме подоходного налога. Составители принятых в мае 1986 г. указов и постановлений неправомерно расширили само понятие «нетрудовые доходы», включив сюда все виды и формы «теневой экономики», которая, по подсчетам экспертов, составляла не менее 20–25 % от всей экономики в СССР. Под удар карательных органов государства попадали все виды неофициальной трудовой деятельности граждан. Система «теневой», «левой», «серой» экономики, как и более сложные системы «черного» рынка, складывалась в Советском Союзе десятилетиями, заполняя те ниши, в которых не могла работать эффективно государственная экономика. Во времена Брежнева некоторые виды такой деятельности даже поощрялись, хотя и в неофициальном порядке, так как они служили социальными амортизаторами. «Никто не живет в Советском Союзе на одну лишь заработную плату», – так не раз говорил в своем кругу Леонид Брежнев. Разнообразная теневая экономика давала дополнительный заработок десяткам миллионов людей и в то же время компенсировала острый недостаток важных для населения товаров и услуг. При этом чаще всего такая деятельность не приносила никакого вреда государству и государственной экономике. К тому же население в этой области работало обычно по нормам и правилам рыночной экономики. «Левые» заработки увеличивали в стране платежеспособный спрос, что во многих случаях было выгодно и государству. Любая огульная кампания в этой сложной сфере жизни общества могла принести немалый вред. Тем не менее с лета 1986 г. в стране развернулась бурная деятельность по запрещению и ограничению в работе множества мелких ремонтных мастерских, системы частной медицинской помощи. Ограничивалась или бралась под строгий контроль система сдачи в аренду частных квартир и домов, особенно в столице и в курортных центрах. Волна репрессий прошла по миллионам садово-огородных участков горожан. Во многих регионах страны действовали инструкции, которые запрещали строить на таких участках жилые строения, а также создавать теплицы размером больше 10 или 15 квадратных метров. Продукцию с садово-огородных участков предписывалось использовать только на нужды данной семьи, а не на продажу. Но владельцы многих миллионов участков мало считались с такими инструкциями, и даже Н. С. Хрущев мирился с этими нарушениями. На одно из предложений о «наведении порядка» в садово-огородных хозяйствах Хрущев ответил: «Вы что, меня хотите поссорить с рабочим классом?». Но Горбачев не возражал против майского указа. В стране началось разрушение теплиц, животноводческих построек. На садовых участках сносились «лишние» этажи домов, разрушались печи, отбирались «излишки» продукции. Пострадали и многие сельские жители, работники колхозов и совхозов, усиленно развивавшие в своих хозяйствах очень выгодные, но «непрофильные» отрасли. Так, в южных районах страны серьезно пострадало цветоводство, которое велось на частной основе. В некоторых колхозах Краснодарского края были ликвидированы прекрасные розарии, которые приказали распахать и превратить в обычные картофельные поля. Особенно жесткие карательные меры были приняты против «спекуляции» – торговать на городских рынках разрешалось только продуктами, выращенными самим продавцом. Перекупка товаров, без которой рыночная торговля не может развиваться, была признана «нетрудовым» доходом. В результате перестали работать рынки и базары во всех северных районах страны и очень сильно уменьшилась рыночная торговля в центральных «южных районах Союза. Майский указ был шедевром административного ужесточения. С особенным размахом он применялся в Москве, где за жесткой борьбой с «нетрудовыми» доходами очень внимательно наблюдал сам Борис Ельцин. К осени 1986 г. в Москве существенно сократился объем торговли на всех колхозных рынках. Массовая кампания по ликвидации теплиц и всех артезианских насосно-силовых установок проводилась в Волгоградской области. Газета «Волгоградская правда» с энтузиазмом писала тогда о борьбе с «помидорными стяжателями». Разрушались печи, теплицы и «лишние этажи» даже у ветеранов Отечественной войны, у многодетных семей и у всех людей, «охваченных вирусом помидорной лихорадки».