Лоб Желтый Карман. Место преступления: виа Аппиа Антика

Маурицио только удрученно покачал головой:

– Не сейчас, малыш. Позови всех сюда, пожалуйста! И как можно быстрее.

Филиппо развернулся и зайцем поскакал наверх.

«Бедный ребенок. Еще пока не понял, что случилось», – подумала Анна. А может, и не поймет – при синдроме Аспергера эмоциональные связи иначе складываются. Она читала, что привязываются аспергерцы только к тем, кто непосредственно ими занимается. Что об отце Филиппка даже с натяжкой сказать нельзя. Было нельзя то есть.

Через несколько минут, громко топоча по лестнице, спустились остальные заложники. Переодеться никто не успел, только француз напялил наизнанку поло. Выстроились в ожидании полукругом перед Маурицио и Анной. Лица хмурые, озабоченные. Рты закрыты, зато взгляды вопили вовсю.

Может, поэтому Маурицио тоже заговорил громко, отчетливо:

– К сожалению, я позвал вас, чтобы сообщить плохие новости. Первая – код смартлока изменен. Как вам известно, обе двери титановые, с противосъемными штырями – их хрен спилишь, да и нечем здесь. Решетки на окнах стационарные. Другими словами, дом запечатан.

Испущенный аудиторией вздох больше походил на всхлип, но оратор перекрыл его железным голосом:

– Не паниковать! – и, словно пресекая панику, поднял открытую ладонь. – Второе. Мы получили еще одно сообщение.

Он достал телефон и зачитал текст:

– «Способ передачи документов будет сообщен позже». Это означает, что убийца – не Анна. И не я. Разумеется.

– Разумеется? Вы с Аннет запросто можете быть сообщниками, – вскинулся Дидье.

Клаудия пихнула его в бок локтем.

– Не так уж Альфонс и не прав! – неожиданно вступилась Патриция. – Не в смысле, что сообщник ты, Маурицио, это бред, а что – он существует, сообщник. Ты сам сказал, он где-то недалеко. Необязательно в доме, он может быть и на улице, и в домике де Розов…

Она запнулась и уже медленно докончила:

– Их поэтому и не видно.

Клаудия махнула на сестру рукой:

– Ой, да ладно! Они же безвредные совсем! И столько лет нам служат! Матери то есть.

– О супругах де Роз нам ничего неизвестно. Но исключать худшее мы не можем, – все тем же металлическим голосом сообщил хирург. – Под худшим я имею в виду их насильственную смерть.

По залу пронесся общий, усиленный эхом стон.

– Кстати, третья новость – у нас еще один труп, – сообщил Маурицио.

Слушатели принялись вертеть головами, недоуменно пожимая плечами, – вроде все были на месте.

Подождав немного, Маурицио продолжал:

– Слава богу, на этот раз собака. Мне жаль, Клаудия.

– О нет! Только не это! Только не Бонапарт, – вскрикнула хозяйка барбоса. (Вот как его, оказывается, звали.) – Его-то за что? Не повинное ни в чем существо! Где же он?

Брат печально кивнул в направлении клумбы. К злосчастному окну кинулись все, кроме уже наглядевшихся на грустное зрелище и Филиппо, – Патриция велела ему не смотреть. Чтобы исключить случайное попадание трупа в кадр, посадила мальчика на банкетку, стоящую под зеркалом между окнами. В кресло соседнего простенка опустился Карло и раскурил сигару. Анна первый раз видела, чтобы в гостиной курили, но нарушителю никто ничего не сказал. Его и раньше-то нечасто замечали, а в кризисных условиях он сделался совсем невидимкой.

Безутешная хозяйка погибшего пса припала к культуристской груди любовника, он гладил ее по волосам и шептал в ухо что-то французское. Но от окна не отходили, время от времени косясь на щенка. Патриция сдержанным галопом отправилась к входным дверям – самолично убедиться в факте абсолютного заточения. После чего пронеслась в кухню, но и черный ход приятных сюрпризов не преподнес.

– Все закрыто, как и рассказал Маурицио, – объявила она, вернувшись, и принялась наматывать круги по гостиной, размышляя вслух: – Почему дали время до шести – ясно. Потому что позже прибудет синьор Бальдаччи… А почему нас ждет судьба Роберто? Непонятно. Он что, тоже получал угрозы? – Золовка вопросительно-подозрительно уставилась на Анну. Причем подозрений в этом взгляде было гораздо больше, чем вопросов.

– Или преступник просто хочет отвести от себя внимание, – предположила Анна.

– Или чтобы заставить нас искать клад. Потому что без нашей помощи он найти его не может, – добавил Маурицио.

Патриция застряла на миг, обдумывая сказанное братом, после чего продолжила маршировать.

– Но мы не знаем, где этот чертов клад. Ну эти чертовы документы. Но он об этом не знает. – Она даже не уточнила, кто это «он» – все и так поняли.

– Знает, – не согласился Маурицио, – поэтому и время дал. Если бы он думал, что документы у нас в руках, потребовал бы сразу. Значит, он в курсе, что вчера мы их не нашли.

– В курсе? Он что, наблюдал вчера вечером за нами? Следил?! – в ужасе пропищала Патриция. – Но как? Как он попал на территорию имения?

– На машине, конечно, – мордочка Клаудии вынырнула из ложбинки между пекторальными мышцами Дидье. Рука указывала на Анну: – Она единственная на машине приехала! На «БМВ»! Да там взвод убийц уместится, не то что один. Усадьбы одной мало показалось, так еще и клад наш захапать решила! Вот она, жадная русская душа!

Этого молодая вдова уже стерпеть не могла. Даже браслет не помог, хотя и дотронулась до него сразу же – рефлекс уже за столько-то лет выработался. ИЭП («И это пройдет») выручало почти каждый раз, когда хотелось выразить словами все, что в данный конкретный момент кипело на сердце. Дотронешься – и вроде как крышкой накрыл кастрюлю, и не будешь потом сожалеть и лечить нанесенные другим ожоги. Анне почему-то казалось, чужие раны лечить труднее, чем свои.

– Про русскую душу наоборот говорят – широкая, означает – щедрая, – как можно спокойнее ответила она. – А обвинения твои, мягко сказать, несостоятельны: зачем мне было везти с собой сообщника, если по дороге сюда я и понятия не имела, что Роберто виллу получил, а про клад знала столько же, сколько вы все. И когда – одновременно со всеми, заметьте, – услышала подсказку, то никакой обсессии, в отличие от некоторых, в поисках не выказала. – Все-таки выплеснулся кипяток.

– Вот именно! – подхватила Клаудия, брызгая слюной. – Зачем тебе было суетиться, если потом…

Маурицио дважды хлопнул в ладоши. В просторном зале получилось звонко, с эхом.

– Кла, успокоилась, быстро! – приказал хирург. – И ты, Анна, пожалуйста. Нам сейчас голословных обвинений не надо. Давайте все будем говорить по делу.

Он взял стул, на спинку которого до этого опирался, и придвинул к Анне. Усадив девушку, сам остался рядом, присев на краешек стола.

– Итак. Признаем, что гипотеза про сообщника имеет право на существование. Но я больше чем уверен, что убийство – дело рук того, кто находится сейчас здесь.

По залу прокатился общий вздох, усиленный акустикой, и немедленно началась перестрелка злобными взглядами.

– Судите сами, – снова притянул внимание к себе оратор, – из рук убийцы с улицы мой брат не взял бы яду, а подсыпать отраву именно в тарелку Роберто и уйти незамеченным из кишащего людьми дома, согласитесь, очень сложно.

– В тарелку очень просто поместить отраву, если ты повар, – заметил француз со значением.

Невероятность этого предположения явственно читалась в устремленных на альфонса презрительно-снисходительных взглядах.

Анна же разрушила его подозрения вслух, подтвердив невиновность де Розов:

– Берто не ел горячего, только закуски, а они подавались в общих блюдах.

– Эрго, – подхватил Маурицио, – остается два варианта: либо яд попал в жертву другим путем – например, через укол, либо брата убил не посторонний.

В тишине судорожно всхлипнула Клаудия. Патриция, пришвартовавшаяся к банкетке Филиппо, погладила его по голове.

– И тут нам на помощь приходит бритва Оккама, – продолжал Маурицио.

– Какая бритва, pardon? – не понял Дидье, и, судя по наморщенным лбам, не он один.

Примечания