У Эйтика на глаза навернулись слёзы.
– А охотники?! Для убийства животных ради трофеев и статуса создали целый арсенал! У них и ружья, и автоматы, и арбалеты, и капканы, не говоря уже о западнях, загонах, ловчих ямах, силках! Чего только ни придумали эти люди-звери для убийства животных!
Малёк чуть не заплакал от жалости.
– Ну-ну, почему глаза на мокром месте? Ты же мужчина!
– Не буду больше, – малёк уже умел держать слово. Эйтфул удовлетворённо продолжал:
– И точно так же люди ведут себя в отношениях друг с другом. Обманывают себе подобных, мошенничают, грабят, убивают! Олигархи жиреют, а простой народ мрёт, как мухи. Правительства имитируют управление государством, единственным мотивом их деятельности стала личная выгода. Это что, нормально? Это что, образец для животного мира?
– Это несправедливо! – возмутился малёк.
– Придумали себе деньги, якобы всеобщий эквивалент, дурят друг друга. Особенно банкиры, это вообще особый вид – рептилии в человеческом обличье.
– А мы, осьминоги? Может, нам тоже надо? Иметь эквивалент? – в эмоциональном порыве малёк всплеснул всеми щупальцами сразу.
– Что мы? Мы тоже в состоянии взять раковины, или клешни краба, или хвосты уклеек – и присвоить им статус денег.
– И что? Зачем всё это?
– А то… Кто накопит больше всех раковин или соберёт, тот станет якобы самым богатым. То есть, якобы исполняющим волю Бога.
– И?.. – никак не мог понять маленький, – при чём же здесь воля Бога?
– И сможет купить на них саму красивую маленькую осьминожку! – нашёлся, наконец, мэтр. Малёк разочарованно засмеялся. Будущий мужик!
– I will be back![1 - Я вернусь! (англ.)] – любил говаривать Леон Танзанийский, альфа-самец львиного прайда, направляясь в тенёк после краткого, но энергичного свидания с очередной пленившей его клыкастой красавицей. Он действительно возвращался, и в тот же день, и по нескольку раз. Львицы находили его очаровательным, между собой они называли его «дерзкий». Все, кроме Леониды, наиболее приближённой к нему молоденькой львицы. По её версии, этот самец просто хулиган, хотя и фартовый.
Другие львы Леона практически не беспокоили, он ведь Танзанийский, а в мир львов давно проникли бренды.
Леон Танзанийский проникновенным рыком объяснял гарему:
– Дорогие мои, будем говеть. Перейдём на лечебное голодание, вам всем надо худеть, дорогие. Nat?rlich…[2 - Естественно (нем.)] – его галантность сводила львиц с ума.
– С каких это пор ты предпочитаешь худышек? – бесцеремонность Танзанийского вызвала вполне законное возмущение Леониды. Леон высоко ценил её за некоторые анатомические удобства. – И потом: если мы исхудаем, не сможем охотиться. Тебе же жрать нечего будет.
«Это чистой воды шантаж! – подумал Леон. – И кого шантажируют? Меня, Танзанийского!» – он и не догадывался, что снова стал объектом всего лишь неловкого флиртового заброса. Между тем, ведомый собственным, львиным видением мира, Леон спохватился, ведь всем известно: из того, что мурлычат самки, имеет мизерный смысл не более трети озвученного, а раз так – не следует и заморачиваться. Леон снисходительно пояснил:
– Дорогие, в Тонком мире идут оргштатные мероприятия. Держим паузу…
– Нельзя кусать и жрать вообще никого или только человека? Если вообще никого, нам, львам, долго не протянуть, – не хотели отстать львицы.
– Сам знаю. К счастью, объявлен мораторий только в части охоты на человека.
– Кто придумал этот нелепый Мораторий? – ворчали львицы. – Ханжи! Того кусай, этого не кусай. Того ешь, этого не ешь, голова идёт кругом! Можно запутаться! Это самодурство!
Леон безуспешно пытался их урезонить:
– Amigos[3 - здесь: подруги (исп.)], да будет вам известно, мир стоит на пороге глобальных изменений, – как будто Леон наслушался радио или насмотрелся телевидения. – Похоже, Высшие Силы намерены вернуть Золотой век и при этом сместить человечество с его ключевых позиций в этом лучшем из миров.
Львицы только казались мускулистыми дурами, мимо их внимания не ускользнула его последняя фраза:
– Послушай, Леон, а что если наше, львиное, племя займет место человечества? Зебры и антилопы сами станут приходить к нам на обед? Было бы совсем неплохо! – подначивала красавица Леонида.
– Чушь не говори, – оборвал Танзанийский, но сам замер в предвкушении рая.
– И надолго эта хрень? – роптали львицы. Леон с трудом вышел из эмоционального ступора:
– По любасу, когда-нибудь это кончится! Ладно, команды «базарить» не было. Разойдись! Рай еще не наступил!
В эту ночь Леон спал сладко как никогда. Ему снились зебры, буйволы, антилопы всех мастей, томящиеся в очереди к нему на обед. Что самое приятное, взрослые буйволы в очередь допускались исключительно с затуплёнными предварительно рогами, за этим следили специально надрессированные молоденькие львицы из соседнего прайда. Особенно внимательная, тактичная и, главное, аппетитная антилопа гну угодливо крутилась перед Танзанийским, выспрашивая не без игривости, как ей повернуться и что подставить, чтобы ему было приятнее и удобнее начать трапезу. С чего ему предпочтительнее было бы начать – со спинки, потрошков, бёдрышка или, может быть, с филейной части? И не надо было всё время отгонять этих надоедливых гиен, к ним выстроилась отдельная очередь из всякой мелочи – бородавочников, мелких антилоп и всяких сурикатов вперемешку с тушканчиками.
Всё хорошее, рано или поздно, кончается, наступило время, пришёл к своему завершению и Мораторий. Вести в животном мире распространяются необычайно быстро, быстрее, чем в глобальной сети Интернет. Первым объявил об этом Леон Танзанийский. Не первым узнал, но объявил первым – всё-таки зверь военный, не чета всяким разведчикам и зверюгам из жреческого сословия.
– Высшие Силы снова выбрали людей, как это ни покажется странным. Дали им время для исправления, – снова взялся за философию Эйтфул Мудрёный. – Только пока не выбрали способ, как их проредить, как уменьшить их численность. Уж слишком много их развелось… Людей на Земле больше, чем тараканов. Пока расчёт делается на естественную убыль проштрафившихся: среда быстро изменяется, оказывает мощное отфильтровывающее давление на электорат, негодные особи отбраковываются, болеют и не имеют потомства, в результате остаются самые достойные, – они и начинают правильную жизнь. Красиво, но трудноосуществимо…
– А почему их так много, людей? – заинтересовался малыш.
– Трахаются, как кролики, не предохраняются, поэтому и много.
– А как же Любовь? – изумился малыш.
– Это у нас, у осьминогов, всё происходит по Великой любви, а у них, у людей, – похоть, психологическая зависимость, скука, статус, сплошная торговля, типа купи-продай, короче, – взаимное потребление!
– Но человек – он ведь Царь природы?! – при этих словах малька Эйтфул сардонически улыбнулся.
– Ну разве не так? – настаивал малыш.
Старый осьминог весь побагровел от возмущения и стал быстро менять свой цвет, выражая высшую степень презрения. Малец Эйтик, наконец, понял, но вопросы у него остались.
– А проредить людей – это как? Не давать им больше трахаться?
– Проредить, значит отправить их к праотцам. Но мы под эту сурдинку отправим туда их всех. И нечего с ними миндальничать.
– Но это же обман! А обманывать нехорошо! – мальки – они все идеалисты-романтики.
– Люди уже обманывали Бога! И прокатило! Магическим посохом разбили скрижали, на которых была записана их клятва перед Богом. Сделали новые скрижали с фальсифицированной клятвой. И захватили власть над своим, человеческим миром… И что мы, осьминоги, хуже?
Помогая Богам «проредить» людей, уничтожим их всех, до последнего человека! И Божественные Силы будут вынуждены выбирать замену людям! А выбрать-то Им неоткуда. Кроме как среди нас, животных! Свято место пусто не бывает!
– И никого из людей не оставим в живых? – малыш полагал, что всё должно быть названо своими именами.
– Никого. Ну, может быть чуть-чуть британцев для развода. Сохраним… может быть… если захотим…
– Не поверю, что Высшие Силы Сами не могут, как ты говоришь, проредить… Например, прекратить рождение нежелательных элементов.
– Могут-то Они, конечно, могут. Но Высшие Силы где? Правильно, в Тонком мире. А мы где? Снова правильно, на Земле. Их вселенская секунда длится у нас миллион лет. Ты хочешь ждать миллион лет? Я – нет.
