Пустыня – наш союзник
– Зима! – рявкнул в микрофон Котов. – Что за хрень там у тебя?
– Сирийские снайперы работают. Только подошли. Я корректирую, нахожусь рядом с ними.
– Хорошо. Пусть они прикрывают все подходы к больнице. Мы почти внутри. Я к ребятам, а ты не проморгай бандерлогов с какой-нибудь большой железной дурой. По окнам не бейте. Там уже могут быть наши!
Котов перевалился через край разрушенной стены и со всех ног бросился к больнице.
«Справа Брянцев держит не только фасад, но и прилегающую территорию, – думал капитан, на бегу успевая оценивать возможность неожиданного обстрела из окон брошенных домов, нападения из-за заборов. – С этой стороны снайперы простреливают весь фасад и подходы. Черт, меня бы кто из них по дурости не подстрелил! Зимину задницу надеру! Давайте, парни, я через минуту буду».
А в здании от грохота выстрелов сыпалась с потолка штукатурка, закладывало уши и не слышно было голоса человека, стоявшего рядом. Пол под ногами ходил ходуном.
Белов прижался к стене спиной и мягко перебирал ногами. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он успевал фиксировать взглядом и зону выше себя, и оконный проем слева. Одну гранату им сверху уже сбросили, но Сова успел пнуть ее ногой. Она улетела куда-то под лестницу и рванула там. Поднялось облако пыли и вонючего дыма. Спецназовцы прижались к ступеням, откашливались и отплевывались. Несколько очередей, пущенных вверх, заставили самых ретивых боевиков уйти подальше.
Со второго этажа ударила автоматная очередь, но явно не прицельная. Пули угодили в стену. Спецназовцев осыпали осколки кирпича, окутало новое облако пыли.
Белов ругнулся, сделал знак бойцу, шедшему следом, и нажал на спусковой крючок. Магазин на тридцать патронов вмиг опустел, но старший лейтенант успел преодолеть весь лестничный пролет. Пули, выпущенные им, в щепки разнесли дверь, ведущую на второй этаж.
Теперь ее поливал очередями напарник Белова. Тот сменил магазин, вогнал патрон в патронник и вытащил из кармашка гранату.
В это время Макс Ларкин работал один, сам по себе. В свое время он прошел уникальный курс по скоротечному огневому бою. Этот парень умел из одного пистолета поразить за семь секунд десять мишеней, не просто стоявших перед ним, а разнесенных в разных плоскостях в трехмерном пространстве. При этом парень не знал заранее их расположения, не мог сказать, сколько целей окажется вокруг него, под потолком и даже на нем.
Сейчас Макс с двумя пистолетами в кобурах, закрепленных на бедрах, и парой десантных ножей на груди лез по канату лифта, предназначенного для лежачих больных. Городок пустовал давно. Еще с прошлого года, когда здесь шли бои. В больнице почти не осталось мебели, крыша кое-где была пробита снарядами, в нескольких местах виднелись следы пожара. В здании не было электричества, поэтому Максим не боялся, что лифт вдруг заработает.
Беда будет, если кто-то услышит его и бросит сюда гранату или просто пустит автоматную очередь. В таком положении, вися на тросе, хрен редьки не слаще, как говорили у него на родине. Хотя в здании стоял такой грохот от беспорядочной стрельбы и взрывов гранат, что скрип тросов, конечно, никто не различит.
Ларкин наконец-то выбрался из лифтовой шахты и осмотрелся. Он находился в тесной будке над вторым этажом, где размещался подъемный механизм. Пыль, поднятая взрывами внизу, проникала и сюда.
Теперь парню нужно было найти какой-то люк или дверь, которые позволили бы ему попасть в какое-то помещение второго этажа, а там как дело пойдет. Бог не выдаст, свинья не съест!
– Штык, потери? – потребовал в микрофон Котов.
– Ноль, – отозвался лейтенант сквозь грохот выстрелов, слышных через его микрофон. – Их тут до хрена, Барс!
– Занимай весь первый этаж и держи его. Снаружи начали появляться бандерлоги. Не исключен штурм.
– Понял, командир! Заканчиваю зачистку.
– Седой, ответь Барсу, – позвал Котов.
– Я Седой! Барс, мы встали! Не пробиться. Их там человек двадцать.
– Время уходит, Седой!
– Барс, еще две минуты! Я тут кое-что предпринял. Жду результата.
Звуки боя от окраин сместились к центру поселка. Выстрелы раздавались все ближе и ближе. Правительственный батальон явно теснил боевиков. Медленно, но уверенно.
Котов уже подбегал к зданию больницы, когда уловил знакомый шум дизельного двигателя. Он доносился справа, со стороны фасада, откуда в здание прорвалась группа Брянцева.
– Штык, у тебя гости! – передал Котов и перевалился через очередной пролом в стене.
Сейчас от улицы, тянувшейся перед больницей, отделяли лишь остатки стен разрушенного жилого дома, торчавшие как черные корни сгнивших зубов. Капитан высунул голову в пролом и увидел, что прямо на него прет броневик, по очертаниям вроде турецкий. На броне, тесно прижавшись друг к другу и вцепившись в поручни, сидели восемь боевиков. В чреве этого стального уродца могло поместиться еще столько же народу с оружием.
Думать оказалось некогда, надо было срочно помогать Брянцеву. Если сейчас по нему с другой стороны ударит еще одна группа противника, то он не удержится. Правда, неплохо работали сирийские снайперы, но если бандерлоги подгонят еще одну вот такую же бандуру, то надежно прикроют своих атакующих бойцов.
Котов выставил автомат поверх стены и дал длинную очередь по броне. Шестерых боевиков как ветром снесло на землю. Седьмой остался лежать на прежнем месте, восьмой медленно сползал вниз и наконец-то упал на камни.
Ствол, торчавший из башенки броневика, чуть наклонился и прошелся по развалинам.
Котов очень даже нецензурно выругался, мгновенно пригнулся и в длинном прыжке бросил тело в сторону. Через миг он оказался за соседней стеной.
Малокалиберная пушка броневика выплюнула снаряд. Земля вокруг подпрыгнула, все заволокло пылью, посыпался кирпич. Капитан вжался в каменное крошево и закрыл голову руками.
После второго удара уши Котова заложило, на какое-то время он перестал различать отдельные звуки. Все слилось в сплошной гул и вой. Капитан вскочил на колени, постучал ладонями по ушам, потряс головой и глянул в щель в стене.
Броневик стоял на месте. Из верхнего люка, расположенного на пушечной башенке, появилась голова боевика. Он тут же высунулся по плечи и развернул станковый пулемет со щитком. В следующую секунду длинные очереди стали разносить оконные проемы в пыль и щебень.
Бандиты, рассыпавшиеся вокруг, начали поливать автоматным огнем первый и второй этажи больницы и приближаться к ней. Двое боевиков бежали к развалинам, явно намереваясь убедиться в том, что стрелок, положивший двух их товарищей, был один и погиб.
«Ну-ну! Давайте, ребята. Рад буду таким дорогим гостям, – подумал Котов, аккуратно положил автомат на камни, вытащил нож из чехла на плече, взял его клинком вниз, прижал холодную сталь к предплечью. – Тут надо не стрелять, а работать тихо, аккуратно. Если боевики разойдутся далеко друг от друга, то я уложу пулей только одного. Второй заляжет в камнях, и начнется у нас долгая бестолковая перестрелка, пока я не кину гранату. И то не факт, что она будет эффективна в таких вот развалинах. Закатится в ямку, и толку от нее не окажется, один пшик. А тут еще и времени нет валандаться с вами».
Боевики, громко перекликаясь, перепрыгивали через каменные завалы. Прозвучала короткая очередь, вторая грохнула чуть ближе.
«Ага, побаиваются, стреляют по всем опасным местам, где я мог спрятаться. Быстрее, уроды! Штык долго не продержится! Мне еще ему помогать, потом оборону налаживать, если Седой наверху справился. Ничего, он выдержит. Мне бы здесь побыстрее разобраться». – Такие вот мысли мелькали в голове капитана.
Сработала привычка оценивать ситуацию в комплексе, отвлекать себя от мыслей о смертельной опасности, угрожающей каждую секунду, о том, что ему придется сейчас ножом убить этих двоих, а потом стрелять и стрелять, оставлять вокруг себя только трупы.
«Ничего, это просто такая работа! Для настоящих мужиков. – После такой вот мудрой мысли Котов мазнул потной ладонью по лицу и вытер ее о штаны. – Хорошо, что Зима не видит. Он-то никогда не ведет себя так вульгарно».
Это соображение развеселило капитана. Азарт боя уже овладел им настолько, что адреналин выплескивался в организм, добавлял сил, решительности, делал работу мозга четче, яснее, ярче.
«Ну, уроды, сюрприз! Упс!»
Сидя на одном колене и прижавшись плечом к стене, Котов увидел ногу боевика в американском ботинке. Последовал мощный толчок. После прыжка плечо капитана оказалось под стволом автомата противника, отбило его вверх. Левая рука схватила немолодого бородача за лямку разгрузки, а нож уперся ему в живот пониже пупка.
Рывок на себя с падением на спину, и в воздухе мелькнули американские ботинки. Нож вошел в тело легко, с поворотом. Котов перевернулся, подмял противника под себя и зажал ему рот, не давая заорать от боли.
Он выдернул нож, не обращая внимания на грязные руки раненого бандита, цеплявшиеся за него, приложил острие между замками разгрузки на уровне сердца и навалился всем телом. Бородач беззвучно дернулся и обмяк.
Котов сел на корточки, прислушался к призывным возгласам напарника убитого боевика и машинально стал вытирать окровавленное лезвие рукавом его куртки. Он решил не усложнять себе жизнь, сунул нож в чехол, привычно накинул на локоть ремень автомата, поднял ствол.
Ага, вот и шаги.
Котов прижался спиной к стене и выждал несколько секунд, убеждаясь в том, что его второй противник не стоит на месте, а двигается. Значит, сейчас он уязвим.
Разворот, и широкий шаг в проем между стенами. Через секунду короткая очередь порвала в клочья одежду на груди боевика. Тот выронил автомат и упал как подкошенный. Его ноги в предсмертной судороге разбрасывали мелкие камни.
Стрельба усилилась. Боевики, лишенные поддержки пулемета, не спешили выскакивать из-за корпуса броневика и атаковать здание под шквальным огнем российских спецназовцев. Видимо, они запрашивали подкрепление или ожидали какого-то решения своих командиров.
«Я вам сейчас на все запросы отвечу!» – подумал Котов, вытащил из кармашка жилета боевика гранату и возвратился к первому.
У этого гранат не оказалось. Пришлось приготовить две свои.
Капитан присел у пролома, положил три гранаты перед собой и вызвал Брянцева:
– Штык, это Барс. Я рядом. Это я заткнул пулемет. Временно. Тут против тебя чуть больше десятка нехороших парней. Увидишь взрывы гранат, прекращай огонь. Работать буду я. Крикну «окно», значит, прикрываешь огнем, а я прорываюсь к тебе на первый этаж. Понял?
– Понял, Барс! Ждем гранат. – Тут послышался приказ лейтенанта своим бойцам: – Парни! Командир под окнами. После взрывов гранат всем стоп!
Котов выдернул чеку из одной гранаты, положил ее на землю и прижал носком ботинка предохранительную скобу. Потом он взял в руки еще две и стволом автомата вырвал у них кольца. Они взлетели в воздух почти одновременно, следом тут же отправилась и третья.
Боевики жались к бронемашине очень кучно. Поэтому три гранаты, поражавшие живую силу в пределах шестидесяти метров, буквально смели людей. Окрестности наполнились отчаянными воплями.
Не дожидаясь, пока рассеется дым и пыль, Котов выхватил из кармана разгрузки последнюю гранату и бросился вперед. Через две секунды он оказался возле броневика, среди мертвых, раненых и контуженых. Вскочив на броню, капитан вырвал чеку и бросил гранату в открытый люк.
«Один, два… – мысленно начал он отсчет и двумя короткими очередями добил тех боевиков, которые казались ему еще более или менее боеспособными. – Три, четыре. – Котов скатился с борта и упал метрах в пяти от броневика, твердя про себя: – Только бы не детонировали снаряды в боекомплекте! Лишь бы не рвануло! Блин, меня же по асфальту размажет!»
Броневик качнулся от гулкого взрыва внутри. Из верхнего люка и откуда-то из-под днища потянуло сизым дымком. По бронещитку пулемета на башне стекала кровь.
Котов вскочил на ноги и крикнул в микрофон:
– Штык, окно!
Капитан дал еще две очереди по оглушенным боевикам, которые пытались подняться на ноги, и подбежал к окну первого этажа. Он бросил туда автомат, ухватился за руки, протянутые ему, и одним рывком забросил тело в проем.
– Вокруг чисто, – заявил командир, по-кошачьи упруго вскочив на ноги. – Что у тебя на первом этаже, Андрей?
– Заканчиваем. В конце коридора рентгеновский кабинет. Там стены с металлическими прокладками, но парни сейчас зачистят. Улицы под контролем вкруговую.
– Ладно, рули тут, держи этаж, а я наверх, к Борьке!
Там еще ничего не закончилось. Все боевики, оставшиеся в живых, сгрудились возле двух лестниц и готовы были отражать атаки. Обе стороны, почти не переставая, вели перестрелку. Спецназовцы изображали, что вот-вот атакуют, боевики пытались сорвать их предполагаемые действия и заметно нервничали.
Ситуацию командиру доложил Макс Ларкин, добравшийся до вентиляционного канала. Обзор у него был хороший, и он ждал команды.
– Лимон, это Седой! Опиши картинку. Как они стоят?
– Девять у восточной лестницы, пять у западной. Двое в центре у компьютеров. Эти, сдается мне, просто переводчики. Руки у них свободные. Не покалечить бы.
– Лимон, ты внутрь можешь попасть?
– Две секунды, командир. Я ближе к восточной лестнице.
– Тогда замри и жди. Сейчас Сова и Боб отвлекут их через окно. Они атакуют западную часть комнаты. Обойдемся без гранат. Там компьютеры. Могут пригодиться. Как только парни начнут через окно, спускайся и по полной программе отвлекай восточную группу на себя. Мы атакуем снизу, с обеих лестниц. Готовность две минуты!
– Понял, Седой! Я готов. – Ларкин медленно протянул руки вдоль тела, стараясь, чтобы не зашумело тонкое железо вентиляционного канала.
Он вытащил оба пистолета, снял их с предохранителей, приготовился выбивать решетку и вываливаться вниз следом за ней. Парень слышал переговоры командира с бойцами и напрягся.
Через две минуты лучший дружок и тезка Ларкина Максим Савичев и снайпер старший сержант Боря Крякин уже висели на веревках на уровне окон второго этажа. Они доложили о готовности и ждали. Внутри стрельба шла почти беспрерывно.
– Всем, я Седой! Скалолазы, пошли! – прозвучало в коммуникаторах.
Савичев оттолкнулся ногами и отпустил отмеренную часть веревки. Он едва не задел подоконник, влетел в комнату и тут же отстегнул карабин. Максим упал и покатился по полу, стараясь оказаться подальше от окна, чтобы не мешать напарнику.
Крякин качнулся на своей веревке, поставил ногу на подоконник и разрядил весь магазин в группу боевиков возле лестницы и уложил троих из них. Борис тут же отпустил пустой автомат и схватил второй, висевший на его шее.
Савичев, не поднимаясь с пола, застрелил двух боевиков и откатился к столам с компьютерами.
– Чисто, – крикнул он в коммуникатор.
С лестницы в помещение ворвались двое спецназовцев и бросились к переводчикам и компьютерам.
Бандиты у восточной лестницы не успели понять, откуда стреляли, как с грохотом вылетела решетка из вентиляционного канала. На пол, перевернувшись в воздухе, спрыгнул спецназовец. Все девять боевиков не могли отвлечься на него. Один человек без автомата не казался им большой угрозой. Важнее была опасность, надвигавшаяся с другой лестницы. Пятеро их товарищей были уже убиты, а в зал неизвестно откуда стали проникать русские.
Два автомата, направленные на Ларкина, дали по одной очереди едва ли не в упор, но все пули почему-то ушли в противоположную стену. К огромному изумлению боевиков, человек с двумя пистолетами с неимоверной скоростью метнулся в сторону, тут же резко бросился на пол и произвел четыре выстрела. Двое боевиков упали, один отшатнулся к стене, зажимая простреленное плечо.
Почти одновременно с действиями Ларкина заговорил автомат Савичева, лежавшего на полу в центре зала и прикрывающегося столами. Он старался не задеть своего друга, стрелял чуть правее. Один из боевиков упал, второй, осыпанный осколками кирпича, закрыл голову руками и отбежал в сторону.
В окне снова появился Боря Крякин. Теперь уже он направил оружие в сторону восточной лестницы. Еще один боевик упал на спину и беспомощно раскинул руки, второй рухнул на бок, держась за ногу, простреленную в двух местах.
Остатки двери уже выбил Белов, ворвавшийся с другим бойцом со стороны лестницы. Простучали еще несколько очередей, и все было кончено.
Глава 2
Лейтенанта Зимина привез на место драматических событий не кто-нибудь, а сам командир сирийского батальона. Морщась и поглаживая забинтованную руку, висевшую на перевязи, он смотрел, как русские спецназовцы стаскивали в центр зала убитых боевиков и укладывали их рядами. Бойцы обыскивали тела, сортировали находки по степени важности. Документы и памятные вещи, которые могли бы подтвердить национальную принадлежность того или иного бандита, его местожительство до вхождения в состав вооруженных формирований, они складывали на большой стол, предварительно убрав оттуда компьютеры.
Всего сириец насчитал в помещении сорок два тела. К его немалому изумлению, потерь у русских не было. Только один молодой стройный парень вытянул руку, а второй полил небольшую царапину на ней какой-то обеззараживающей жидкостью и заклеил ее пластырем. Он что-то втолковывал раненому и для пущей убедительности периодически стучал его в лоб костяшками пальцев. Страдалец скалил зубы и что-то отвечал с небрежными интонациями в голосе.
– Зимин, займись делом! – Котов показал рукой на пленных переводчиков, лежащих на полу. – Кто, откуда, зачем? Короче, сам все знаешь. И тут же мне пересказывай.
Лейтенант подошел к переводчикам и вдруг замер. Он недоуменно посмотрел вниз, потом на командира, на других бойцов.
– Товарищ капитан, так один того… мертвый.
– Что? – Котов оторвался от осмотра вещей убитых бандитов и взглянул на переводчика. – Ну да. Извини, Зима, одного не уберегли. Шальная пуля. Ты второго начинай трясти, пока он тепленький.
Зимин похлопал пленного по плечу и велел подняться. Молодой смуглый парень напряженно смотрел на трупы боевиков, на веселых русских спецназовцев, деловито осматривающих тела, собиравших в дальний угол зала все трофейное оружие. Потом он взглянул на своего товарища, лежавшего лицом вниз, на его голову, развороченную пулей, волосы, спекшиеся от крови.
– Как тебя зовут? – спросил Зимин на сирийском диалекте арабского языка.
Пленный молчал и по-прежнему глядел стеклянными глазами на тела боевиков.
– Откуда ты сюда прибыл? Что вы здесь переводили с английского? Документацию?
Пленный продолжал молчать и никак не реагировал на вопросы. Несколько спецназовцев стояли, положив руки на автоматы, висевшие у них на шеях, и с интересом посматривали на Зимина и пленника.
Переводчик решил припугнуть своего коллегу, которого допрашивал, и сказал строгим голосом:
– Если хочешь жить, то отвечай, иначе я сам тебя расстреляю как пособника террористов.
На лице пленника не промелькнуло даже тени страха или иной эмоциональной реакции. Зимин нахмурился и посмотрел на спецназовцев, откровенно веселящихся, готовых уже начать ржать над этим бесплатным спектаклем. Он вдруг стиснул зубы, рывком вырвал из кобуры пистолет и передернул затвор. Потом лейтенант схватил бедолагу за волосы, рывком поставил его на колени и уткнул ствол ему в основание черепа.
– Отвечать, собака! – заорал Зимин и дважды выстрелил возле уха пленника, стараясь, чтобы пули попали в пол рядом с его коленями.
Тот вскрикнул, упал на бок и забился в истерике. Зимин придавил его грудь ногой и сунул под нос горячий ствол пистолета, пахнувший сгоревшим порохом.
– Молись! – крикнул он. – Или третья пуля тебе.
– Я скажу! – прокричал пленник. – Не убивайте меня! Я не террорист, не фанатик! Я только переводчик с английского языка. Меня наняли, обещали деньги. Не стреляйте! Прошу вас. – Бедняга закрыл лицо руками, лежал на полу, сотрясаясь от рыданий, и шептал: – Не убивайте. Я все скажу.
Зимин, ни на кого не глядя, выпрямился, неторопливо поставил пистолет на предохранитель и стал заталкивать его в кобуру. Несколько спецназовцев огласили воздух притворно восторженным воем и захлопали в ладоши. Лейтенант старательно делал вид, будто не понимает, на что именно вдруг так бурно отреагировали ребята.
– Слушайте, пацаны, – громко произнес один из контрактников. – Вы, конечно, как хотите, но я с лейтенантом в одном помещении теперь ночевать боюсь. Это же лютый зверь, а не человек.
Зал снова взорвался довольным хохотом. Котов строго глянул на бойцов. Они, пряча улыбки, разошлись и снова занялись делом. При этом в глазах капитана тоже играли смешливые чертики.
Котов кивнул Белову, мол, продолжай заниматься документами, подошел к пленнику и опустился на край стола. Спецназовцы подняли парня с пола и усадили на стул.
– Меня зовут Зури, – с дрожью во всем теле проговорил сириец и вытер ладонью рот. – Мне обещали хорошо заплатить. Нам обоим. Мы никого не убивали, просто переводили документацию, которую сюда привозили, и распечатывали ее. Набирали на компьютерах и делали то количество копий, которое нам велели. Я расскажу, какое оружие доставляли в Сирию. Оно американского производства. Я даже видел их представителей. А еще Турция поставляет сюда оружие. Я знаю, сколько и какое именно.
– Скажи ему вот что, Олег, – выслушав перевод, проговорил Котов. – В документации, которая здесь лежит, мы и без него разберемся. Пусть расскажет что-то и в самом деле важное. Здесь бывали командиры боевиков очень высокого ранга. Они вполне могли обсуждать между собой военные дела. Что он слышал про их планы, к чему они готовятся?
– Здесь никогда не бывало больших командиров, – с обреченным унынием ответил пленник, переводя глаза с Зимина на Котова и обратно. – Нам доставляли документацию и уносили готовую, переведенную, простые посыльные. Мы почти ни с кем не общались.
– Скажи ему, что тогда он нам просто не нужен. Его жизнь не имеет никакой ценности, – распорядился Котов намеренно суровым тоном.
– Я кое-что знаю! – выкрикнул пленник, который снова стал вытаращивать от страха глаза. – Вот я еще что слышал от рядовых террористов. Они рассказывали, что чуть севернее есть деревня Сурум. Там готовится какая-то операция.
– Рядовые террористы так хорошо осведомлены? – с ухмылкой спросил Котов. – Каждый боевик знает о планах своих и чужих командиров?
– Нет, не так. Верьте мне, я говорю правду. Они не знали, просто предполагали. Дело в том, что туда прибыл очень непростой человек, представитель какого-то штаба. Один из боевиков уже сталкивался с ним. Он говорит, что его все называют Железный Фарах. Когда он приезжает куда-то, это значит, что там обязательно готовится какой-то сюрприз, диверсия или иная операция против правительственных сил.
– Ладно, – медленно произнес Котов, рассматривая пленника. – Поживи пока. Мы еще обсудим с тобой кое-что.
Спецназовцы покидали здание больницы, выносили оттуда коробки с документацией на английском языке. Три пикапа группы, которые два месяца назад были совсем новенькими, теперь выглядели весьма потрепанными. Вмятины, пулевые и осколочные пробоины, ободранная краска, глубокие царапины. Эти крепкие машины побывали не в одной крутой переделке.
Котов ждал, пока бойцы погрузят трофеи, смотрел, как на площади у автоцистерны, подогнанной туда, умывались девушки в военной форме. Они были совсем молоденькие. Смуглые, гибкие, кареглазые девчонки столпились возле машины, терли руки и шеи, плескали воду на лица.
– Связистки какие-нибудь? – спросил Котов у Зимина, кивнув на девушек.
– Это снайперы, – с улыбкой ответил переводчик. – Те самые, которые для вас минометчиков положили. Они сегодня еще десятка два террористов убили. Пулеметные расчеты, гранатометчики, командиры. Я слышал доклад.
– Ты серьезно? – опешил Котов. – Я думал, там настоящие вояки, крутые мужики, а это!.. Они же совсем еще девочки!
– Вы знаете, Борис Андреевич, как к ним тут относятся солдаты? Считают их сестренками, дочками. Они здесь всего полгода. Все из этой провинции, добровольно пришли сражаться. Многие и правда вчерашние школьницы. Большинству по восемнадцать – двадцать лет. У них тут такой всплеск патриотизма в последнее время. Особенно после того, как они узнали, что Россия им теперь помогает. У них наш президент занимает второе место по популярности после своего Асада. Вы бы видели плакаты! А вон ту рыженькую видите? Это их командир, зовут Мариам.
– Пошли, познакомишь, – вдруг заявил Котов и хлопнул переводчика по плечу.
– Правда? – удивился Зимин. – Пойдемте. А знаете, она здорово болтает по-русски. У них тут, в Сирии, многие знают наш язык. Я даже сначала удивился. Люди постарше еще помнят наши стройки тут. Они общались с нашими рабочими. Кто-то учился в России. Я слышал, что теперь в некоторых здешних школах стали преподавать русский язык, не по программе, конечно, а факультативно, по просьбе родителей и, главное, детей. Мариам! – позвал Зимин. – С тобой хочет познакомиться наш командир, капитан Котов.