Беспредел и тирания. Историко-политические очерки о преступлении и наказании

9. От старших – к младшим тираниям. Кто вы, мистер Алкивиад?

Всем известно, что полисы древней Эллады явили миру первые классические образцы демократического правления. Древняя Греция – родина демократии. Но очень мало, кто задавал себе вопрос, а как долго просуществовали древнегреческие демократические режимы? Вот как долго продержалась «чистая демократия» в тех же Афинах?

А это легко подсчитать. Ее начало датируется свержением тиранической династии писистратидов. Это 510 г. до н. э. А когда написаны «Всадники» Аристофана, где «демократический народ» изображен маразматическим старцем, которым крутят как хотят олигархические группировки? Точная датировка «Всадников» отсутствует, но если учесть, что первая комедия афинского комедиографа вышла в 427 г. до н. э., то очевидно, что от «начала демократии» до «Всадников» прошло около 100 лет. А ведь в комедии Аристофана демагогия, подкуп и откровенное манипулирование народом в интересах олигархических групп – это уже повседневная, набившая оскомину и всем давно известная рутина.

Так, когда же существовала в таком случае «настоящая демократия»? Похоже, не так уж и долго – в период Греко-Персидских войн. 499 – 449 гг до н. э. с перерывами. Так что, если даже считать от свержения писистратидов, то всей «настоящей демократии» получается лет 60—70. И все! А шуму-то, уже 25 веков не стихает: демократия… демократия… демократия…

Одним из провозвестников грядущих, «младших»30 тираний многие античные авторы считают афинянина Алкивиада31 – воспитанника Перикла, оратора, военноначальника, государственного деятеля. Фактически, это был человек, откровенно стремившийся к установлению тиранического правления в Афинах, лично полностью готовый к этому, и не переступивший заветной черты лишь потому, что в Афинах что-то «чуть-чуть не созрело».

В оценке этой непростой исторической фигуры соперничают два, на первый взгляд диаметрально противоположных подхода. Первый из них представлен профессором Я. С. Лурье, который полагал, что Алкивиад лишь по видимости был беспринципным авантюристом. На самом же деле, в его действиях обнаруживается последовательное «стремление опереться на торгово-промышленные слои, чьи интересы выходили за рамки полиса». В связи с этим политическая деятельность Алкивиада была подчинена идее создания обширной территориальной монархии в рамках Средиземноморья, а стремление к тирании, о котором говорят древние авторы, было лишь внешним выражением этого тяготения к большой централизованной монархии, к эллинистическому царству32.

Вторая позиция, пожалуй, ярче всего выражена в работах профессора Э. Д. Фролова. По его мнению, Алкивиад как раз и есть просто-напросто беспринципный политический авантюрист. Эдакий кондотьер от политики, которому было все равно, на что опираться, лишь бы достичь своей цели – единоличной власти над полисом. «В сущности, для него в политике всегда была лишь одна цель – личное первенство, к достижению которого он стремился, во что бы то ни стало, любыми средствами, дозволенными или недозволенными, отвечавшими тогдашним представлениям о морали или нет»33.

Но почему-то никто не хочет видеть наиболее очевидную вещь. Да, Алкивиад был действительно беспринципным политическим авантюристом34. Да, в своих политических притязаниях он опирался на поддержку отдельных представителей торгово-промышленного класса. Но сама-то возможность установления тиранического правления открывалась для него лишь потому, что большинство народа, «демоса», до последней степени достало правление афинской олигархии! Их алчность, разоряющая «бизнесы» простого народа. Их политический цинизм, как угодно обманом и подкупом вертящий народным собранием. Их организационная и военно-политическая импотенция, многие годы не позволяющая закончить изнурительную пелопоннесскую войну. И так далее.

Именно афинский народ хотел тирании, избавляющей его от прогнившей насквозь власти афинской олигархии – вот главная основа всех политических планов авантюриста Алкивиада! Об это совершенно недвусмысленно свидетельствует Плутарх в биографии Алкивиада. «…у простого люда и бедняков снискал поистине, невиданную любовь: ни о чем другом они более не мечтали, кроме того, чтобы Алкивиад сделался над ними тираном, иные не таясь, об этом говорили, советовали ему презреть всяческую зависть, стать выше нее и, отбросив законы и постановления отделавшись от болтунов – губителей государства… [Текст в оригинале испорчен] действовал и правил, не страшась клеветников»35.

Вот ключ к пониманию ситуации. Тираническое правление для огромного большинства греческих полисов конца V – начала IV вв. до н. э. было спасением от «губителей государства», стоявших во главе политической системы. От олигархических кланов, ставших фактическими хозяевами якобы «демократических» республик.

И то, что Алкивиад все же не сделал последнего шага в своем политическом развитии и не захватил власть в Афинах, объясняется всего лишь его личной оценкой ситуации. А именно: олигархи еще недостаточно ослабили себя в непрерывной межклановой войне, а положение демоса еще не настолько отчаянное, чтобы обеспечить 100%-ю гарантию успеха при захвате и удержании тиранической власти в городе.

Кстати, это отлично понимает тот же профессор Фролов, который, правда, при этом почему-то не делает из своего понимания соответствующих выводов. Вот, что он пишет: «Алкивиаду не суждено было стать родоначальником новой тирании в Афинах. Причиной тому была не слабость его характера… причиной был случай, несовпадение личной готовности Алкивиада выступить в качестве авторитетного руководителя государства с характером политической обстановки в Афинах, в тот момент оказавшейся недостаточно шаткой, недостаточно „больной“ для установления тирании»36.

Недостаточно «больная» политическая обстановка – превосходная формулировка! Иначе говоря, болезнь олигархической республики еще не зашла слишком далеко, чтобы можно было с полной уверенностью в успехе сметать прогнившую политическую конструкцию и брать власть в свои руки. Еще оставался какой-то процент населения, не до конца утративший демократические иллюзии. Еще была вероятность, что кто-то встанет на защиту давно не существующих в реальности, но столь милых сердцу демократических институтов….

Однако, еще чуть-чуть времени, и… Алкивиаду не дали этого «чуть-чуть». Усилиями правящей верхушки он был удален из города, так и не успев сделать последнего шага к установлению тирании.

10. Вы хотите тирании?

У нас есть их для вас!

А вот другим политическим авантюристам повезло больше. Дионисию в Сиракузах. Ликофрону и Ясону в Фессалии. Механиду и Набису в Спарте. Фрикодему в Эанфии. Неогену в Орее. Харигену в Гестии. Фемисону в Эретрее. Калию и Тавросфену в Халкиде. Херону в Пелене. Аристрату и Эпихару в Сикионе. Миасею в Аргосе. Неону и Фрасилоху в Мессене…

Все они были точно такими же политическими авантюристами, как и Алкивиад. По преимуществу – предводителями наемных отрядов. Все они были вполне беспринципны и взламывали режимы олигархической власти, при полной поддержке народа, не из идеологических соображений, а потому, что это был единственно возможный вариант получения власти. Власть была у олигархов, и более ее взять было просто не откуда.

Опора на народ была единственным вариантом установления тиранической власти. Но и тирания была для народа единственным вариантом выживания в условиях насквозь прогнивших олигархических режимов «губителей государства». Фактически, младшие тирании, как и старшие, были по существу «народными тираниями», обеспечившими режим выживания демоса за счет насильственной экспроприации власти у олигархических кланов в пользу тирана. Единственное различие между ними был в том, что старшие тирании тщательно взращивали внутри себя демократические институты, с тем, чтобы, будучи через какое-то время свергнутыми, освободить их от своей опеки, отпустить в свободное плавание. Тогда как младшие тирании не питали уже никаких иллюзий относительно потенциала демократических форм правления. И имели характер, почти что вполне монархический.

Афины, к своему глубочайшему несчастью, не имели своей младшей тирании. И чуть позже я объясню, почему вынужден был употребить оборот «глубочайшее несчастье». Да, так вот, прослеживая политическое развитие собственно Афин, предоставивших нам свой политический строй для исследования случая Солона-Писистрата, мы не имеем возможности рассмотреть, как действовали младшие тирании на территории Греции.

Поэтому отвлечемся на некоторое время от политической истории этого великого города и посмотрим, а что же представляли собой младшие тирании в других греческих полисах? При этом не будем брать особо выдающиеся случаи, вроде Сиракуз, а остановимся на каком-нибудь совершенно рядовом греческом полисе и на установлении в нем тиранического режима. Ибо с незначительными отклонениями в ту или другую сторону, так же было и везде.

Вот, например, Сикион, греческий полис на северо-востоке Пелопоннеса, в глубине Коринфского залива, между реками Асоп и Гелиссон. Город, не представляющий собой ничего особенно выдающегося. Разве что, если верить Плинию Старшему, именно здесь около 580—577 гг. до н. э. учениками легендарного Дедала была основана художественная школа. Греки также утверждали, что в Сикионе произошло открытие живописи, но это я бы отнес к области территориального пиара. В общем, ничего особенного. Готов поспорить, что подавляющее большинство читателей впервые встретили его название на страницах этой книги и очень быстро о нем забудут.

Как и в большинстве других случаев, тирания устанавливается здесь в ходе одной из бесчисленных войн, сотрясающих Грецию V – II вв до н. э. То есть, устанавливается с опорой на внешнюю военную силу. В данном случае летом 369 г. до н. э., в ходе Беотийской войны37 беотийцы прорывают спартано-афинский заслон на Коринфском перешейке, проникают в Пелопоннес, соединяются с аргивянами, аркадянами и элейцами и выдвигаются в сторону Сикиона. На состоявшемся народном собрании города естественным образом встает вопрос о необходимости разрыва со Спартой и присоединения к Беотийскому союзу.

Между тем, власть в городе принадлежит, олигархическим кланам, тесно связанным со спартанским покровительством. Естественно, никто из простых горожан не горит желанием грудью вставать на защиту родной олигархии. Однако, и открыто выступить за сдачу города и переход в противоположный лагерь непросто. Ведь в руках у городского магистрата довольно крупный контингент наемников, которых не интересует политика, а только лишь регулярная выплата жалованья. С ним же пока все в порядке.

Неизвестно, как долго демократическая оппозиция в Сикионе собиралась бы с силами для решающего выступления, если бы она не обрела вдруг, совершенно неожиданно для себя, энергичного вождя. В роли такого выступил Эвфрон, знатный гражданин, который ранее принадлежал к партии олигархов и совсем еще недавно в числе других крайних лаконофилов голосовал против отпадения от Спарты. Теперь же, в ожидании подхода войск Беотийского союза, он решает, что долее хранить верность Спарте бессмысленно. Резко переменив фронт, он обращается к аргивянам и аркадянам с предложением устроить в Сикионе демократический переворот.

Не правда ли, весьма узнаваемый человеческий тип? Можно сказать, «сикионский Алкивиад». Беспринципен, энергичен, предприимчив, готов на все, чтобы получить власть. И, что характерно, в отличие от Афин V в. до н. э., политическая обстановка в Сикионе IV в. до н. э. была уже «достаточно больной» для того, чтобы тирании желало подавляющее число горожан. И так было фактически везде. Везде была «достаточно больная» обстановка. И везде находился «свой Алкивиад».

Союзники с удовольствием откликнулись на предложение Эвфрона и предоставили в его распоряжение своих воинов. Как только те явились в Сикион, Эвфрон созвал народное собрание. Он устроил его прямо на городской площади и пригласил на него именно народ, демос, подчеркивая обоими этими жестами намерение преобразовать государственный строй на началах полного равноправия. Собрание согласилось с Эвфроном, и было избрано пять новых стратегов, в том числе и сам Эвфрон. Скорее всего, тут же было принято постановление о репрессиях против олигархов-лаконофилов, на основании которого Эвфрон позднее изгнал целый ряд знатных и богатых граждан.

По свидетельству недоброжелателей, распоряжаясь по собственному усмотрению государственной казной, храмовыми сокровищами и имуществом тех, кто изгонялся по обвинению в лаконофильстве, он осыпал подарками и расположил к себе многих старых наемников и навербовал еще новых, так что в короткий срок создал послушное своей воле войско в 2 тыс. человек. Репрессиями, которые он проводил, опираясь на решение народного собрания, а еще больше на силу своих наемников, он раздавил сикионскую олигархию.

По свидетельству Ксенофонта, Эвфрон во всяком случае заботился о том, чтобы иметь среди граждан преданных себе людей. Убийцы Эвфрона на судебном процессе обвиняли его в том, что он, обрушиваясь с гонениями на лучших людей, в то же время освобождал на волю и наделял гражданскими правами рабов. Но так или примерно так поступали все тираны позднегреческой эпохи. Репрессии и экспроприации олигархии – с одной стороны, экономическая поддержка демоса, рабов и, особенно, наемной армии – с другой.

Не удивительно, что когда в результате олигархического заговора Эвфрона все же убивают на чужбине, народ удостаивает его просто необычайных почестей. Одним из первых актов сформированного демократического правительства был перевоз тела Эвфрона на родину. Покойный тиран удостоился героических почестей. Он был погребен на городской площади, вопреки древнему обычаю, запрещавшему хоронить мертвецов в пределах городских стен. И впредь его стали почитать как нового основателя города.

Это ж как старый олигархат достал людей!

Так, через тиранию, греческие полисы выходили из кризиса олигархического правления. А многие, по примеру Сиракуз, так в ней и оставались, чтобы с течением времени более или менее плавно войти в македонскую или уже в римскую державу.

11. А кто не хочет грузить люминий, будет грузить чугуний. Правление тридцати в Афинах

И вот теперь, наконец, – о судьбе тех, кто «счастливо избежал» тиранической власти. И мы вновь возвращаемся в Афины.

У Афин не случилось своего тирана. Алкивиад пришел слишком рано, а потом стало уже слишком поздно. Политическая обстановка достаточно быстро перешла из «недостаточно больной» в «слишком больную» и на город обрушился ужас. В исторических хрониках он назывался «Правление Тридцати».

Как это часто бывает, ужасу предшествовало крупное поражение в войне. Нам ли не помнить ужас 1905—07 годов после русско-японской или ужас 1917 после катастрофического выхода из Первой Мировой! В Афинах конца V в. до н. э. роль русско-японской войны сыграло поражение в Пелопоннесской войне. Территория Аттики была фактически оккупирована войсками спартанцев и их союзников, а Лисандр – главнокомандующий спартанского флота – стал, выражаясь современным языком, главой оккупационной администрации. Именно он и продиктовал афинянам условия послевоенного политического устройства.

Вот как описывает сложившуюся ситуацию Аристотель в «Афинской политии». «… Лисандр взял в свои руки всю власть над государством и установил правление Тридцати при следующих обстоятельствах. (3) Мир был заключен у афинян на том условии, чтобы они управлялись по заветам отцов. И вот демократы старались сохранить демократию, а из знатных одна часть – люди, принадлежавшие к гетериям, и некоторые из изгнанников, вернувшиеся на родину после заключения мира, – желала олигархии. …Когда же Лисандр принял сторону приверженцев олигархии, народ в страхе был вынужден голосовать за олигархию»38.

Итак, тридцать представителей наиболее влиятельных афинских семейств, получили монополию на власть, оградившись от народа, так сказать, штыками оккупационных войск. Каков был их дальнейший образ действий? Об этом снова читаем мы у Аристотеля. «Взяв в свои руки управление государством, они не стали считаться ни с какими постановлениями, касающимися государственного устройства. Они назначили пятьсот членов Совета и прочих должностных лиц из предварительно намеченной тысячи кандидатов и, избрав, сверх того, в помощники себе десятерых правителей Пирея, одиннадцать стражей тюрьмы и триста биченосцев в качестве служителей, распоряжались государством по своему усмотрению»39.

Ну да, начали распоряжаться государством по своему усмотрению. Это-то не удивительно – на то и получили власть из рук оккупантов, чтобы распоряжаться властью по своему усмотрению. Самое интересное заключается в другом. Куда устремилось «усмотрение» тридцати «лучших людей» Афинской республики? Вообще-то трактат Аристотеля не лучший источник информации о тех временах. Слишком сух и информативен. Ведь это, по сути, учебник политологии для молодого Александра. Там нет места эмоциям.

Намного эмоциональнее описывает правление Тридцати Ксенофонт в своей «Греческой истории». Судите сами. Вот, например, описание того, как правящий олигархат просит Лисандра прислать в Афины спартанский гарнизон. «Лисандр исполнил их просьбу и исходатайствовал для Афин гарнизон и гармоста Каллибия. Получив гарнизон, правители стали всячески ублажать Каллибия, чтобы и он, со своей стороны, одобрял все их действия, и так как в их распоряжении была часть прибывших с Каллибием солдат, то они стали арестовывать кого угодно: не только дурных и безнравственных людей, но вообще тех, про которых они полагали, что они наименее склонны терпеливо переносить надругательства и что, в случае если бы они попытались противодействовать правителям, к ним бы примкнуло наибольшее число приверженцев»40. Вот это уже строки не аналитика, но публициста! «Ублажать Каллибия», «терпеливо переносить надругательства»… Чувствуется личное отношение к происходящему!

Зато у Аристотеля – описание политической технологии. Изложение фактов и их аналитика. Но даже сухие строчки «учебника политологии» завораживают.

Для начала – законотворческая деятельность. Прежде всего, был внесен законопроект, позволяющий «казнить любого из граждан, не принадлежащих к списку трех тысяч»41. Перечень из трех тысяч граждан был фактически списком государственного кадрового резерва правящей олигархии. В действительности здесь были перечислены ближайшие родственники и члены гетерий42 правящей верхушки. Именно из этого списка шло назначение на государственные должности среднего и низшего звена. Своего рода, номенклатура.

Далее – меры государственной безопасности. Для ее обеспечения правящие олигархи «отобрали оружие у всех, кроме трех тысяч, и вообще во всех отношениях стали проявлять еще в большей степени жестокость и злодейские наклонности»43. О, даже политического аналитика Аристотеля проняло! И он не выдержал, начав «выражаться». Но, по сути, меры, принятые для разоружения народа были для него понятны и очевидны. Какая может быть государственная безопасность для олигархической группировки во власти – при вооруженном-то народе! Конечно, его нужно перво-наперво разоружить.

Ну, и, наконец, главное. Ради чего все затевалось. «… когда они укрепили власть свою в государстве, они не стали щадить никого из граждан, но убивали всех, кто только выдавался по состоянию или по происхождению или пользовался уважением. Так делали они, стараясь незаметно устранять опасные элементы и желая грабить их имущество. Так за короткое время они погубили не менее полутора тысяч человек…»44 Согласитесь, неплохие результаты для группировки, находящейся у власти менее года.

12. Олигархия, как она есть, или праздник жизни на улице «Лучших людей»

Правлении Тридцати – что же это было? Какова политическая сущность данного политического режима? Этот вопрос весьма занимал еще античную интеллигенцию. Более того, сами афиняне затруднялись в квалификации данной формы правления. Вот как описывает это Ксенофонт. «Некоторое время спустя, после того как было казнено много людей, часто совершенно невинных, и повсюду можно было заметить, как сходятся граждане и с ужасом спрашивают друг у друга, какие новые порядки их ожидают»45.

«Какие новые порядки их ожидают». Это перевод Ксенофонта, сделанный С. Я. Лурье. А вот Э. Д. Фролов приводит в своей работе совсем другой перевод этого же фрагмента. «многие граждане с недоумением и ужасом спрашивали себя: что же это за власть?»46

Что же это за власть? Этот перевод намного точнее передает недоумение, охватившее умы афинян. Недоумение, затем перекочевавшее в труды античных историков, писателей, философов, и докочевавшее до наших дней. Что же это за власть?

Дело в том, что прекрасно политически подкованные афиняне отлично умели классифицировать все современные им формы власти и технологии их деятельности. Они понимали, как действует демократия. Демократия расставляет на государственные должности людей, зарекомендовавших себя в отстаивании интересов демоса, и пытается противостоять политическим и экономическим притязаниям партии олигархов (аристократов). Да, и здесь дело может дойти до вооруженного противостояния и убийств, но всем понятно – кто, кого и по какому принципу убивает. Сторонники демократии убивают сторонников олигархов.

Также было понятно, как действует олигархия. Олигархия расставляет на государственные посты «лучших людей» и их приближенных из олигархических гетерий, а на законодательном уровне делает все возможное для ущемления интересов демоса и продвижения политических, имущественных и деловых интересов олигархических кланов. И здесь афинянам тоже было все понятно. Кто, кого и по какому принципу убивает – буде дело дойдет до оружия. Сторонники олигархов убивают сторонников демократии. Дело-то насквозь понятное.

Наконец, тирания. И здесь тоже все было достаточно стандартизировано. Тиран ограничивает влияние и интересы олигархов, прикармливая за счет этого партию демократов и опираясь на нее. В случае вооруженного насилия понятно, что страдают олигархи и их сторонники. Демократы же, стоя за широкой спиной тирана, помогают олигархам страдать максимально бодро, качественно, с огоньком. То есть, тиран в союзе с демократами тиранит олигархическую партию. И здесь ничего сложного. Все так делают.