Хотите, я буду вашим понедельником?
– Вот уж не думал, что кроме математики вы увлекаетесь еще и грамматикой… Я, собственно, что… хотел вас к награде приставить, да какая вам награда, не вы один такой умный, уже все догадались поднимать цифры в небо… где-то уже на нескольких уровнях в небе парят… так что не за что вас награждать… ступайте уже…
– …мой повелитель…
– Что такое… – выволакиваю себя из сна, едва не падаю с кровати, едва не переваливаюсь за перила, напрасно устроил кровать вот так, на балконе на вершине города, напрасно, безопасность мне, видите ли…
– Мой повелитель… он сошел с ума…
– Кто… – думаю, а кто у нас еще не сошел с ума в этом обезумевшем мире…
– Он… – стражник пытается вспомнить имя, понимает, что не знает имени, – он, который…
– Что такое?
– Он… он загоняет цифры… в оглобли…
– Запрягать, что ли, решил?
– Не… не знаю… и восклицательный знак…
– Что знак?
– Он…
Стражник не договаривает, бежит вниз по изогнутой лестнице, – наскоро нашариваю домашний халат, уже не до приличий, не до чего, цепляю на халат погоны, уже сам не знаю, зачем…
– Здесь… здесь…
Уже и сам вижу, что здесь, вот он, дергает уздечку двойки, на которой висят остальные цифры, пшла, пшла, ведет в оглобли, позади которых возвышается мраморная колонна восклицательного знака…
– Вы… останови…
…понимаю, что уже поздно, что уже что-то случилось, – город срывается с места, как подстреленный, мы падаем как подкошенные, скользим по мраморным полам, откуда-то вываливается балюстрада, бьет меня по лицу…
Это… это вы что сделали, позвольте узнать?
Он отвечает что-то неопределенное, фактор какой-то там, я не знаю, не разбираюсь, неважно, главное, работает…
– Вы… – ловлю глазами его, – орден вам обеспечен…
– …мы долго ждать будем?
Он мне не нравится, он мне никогда не нравился, а сейчас особенно, какого черта он мутит, по глазам же вижу, что задумал что-то… что – то…
– Ну… я работаю над этим…
– Что работаете, хотите, чтобы другие миры нас миллион раз опередили?
– Я работаю…
– Что вы там работаете, покажите.
– Да пока ничего…
– Что ничего, я знаю, что у вас есть! Показывайте давайте…
– Это… это смертельно опасно…
– Да не сочиняйте… показывайте.
– Х-хорошо… – снова не смотрит в глаза, да какого черта в самом-то деле, – я… принесу.
Что-то мне не нравится в его голосе, что-то, что-то, что-то ты скрываешь, что-то задумал…
Киваю стражнику:
– Проследить…
Он мне не нравится, он мне никогда не нравился, а сейчас особенно, что он задумал, что ему в голову пришло…
…стражники возвращаются, волокут этого, да как же его зовут в конце-то концов, или вообще никак… Какого черта его тащат, какого черта тащат за ним кипы бумаг с расчетами…
– …а это что? – показываю на палку, не сразу узнаю знак деления.
– Это… это ни в коем случае не надо… не надо…
– Так, с вами все ясно… этого под замок, а с этим делением сейчас разберемся… гхм…
– Нет… нет… я умоляю вас, нет!
Он мне никогда не нравился, особенно сейчас, когда приходится все делать за него, устанавливать эту дробь, деление это, а внизу почему-то должен быть ноль, выбираю один из двух нулей, который помоложе, порезвее, не представляю, как он будет нести на себе мир…
…все происходит слишком быстро, я не успеваю понять…
– …это можно остановить?
Он молчит, опять не смотрит в глаза, да какого ж черта, почему вы все ен смотрите мне в глаза, ну и что, что у меня нет глаз, только погоны и мундир, все равно обидно…
– …если убрать из знаменателя ноль…
– …и как его убрать?
– Не знаю… боюсь, это смертельно опасно…
– Что же… попробую это сделать…
– Вы… вы, мой повелитель?
– Я… – облачаюсь в доспехи, зачем-то прикрепляю погоны, – должен же я…
…не договариваю, начинаю спускаться по ту сторону знаменателя…
Фразы, которые меньше всего хочет услышать каждый начинающий фонарь
Ваше дело светить, а остальное не ваше дело!
Вы во сколько загорелись? Во сколько, я спрашиваю? А во сколько надо было?
Еще раз загоритесь далеко затемно, уволю ко всем чертям, ясно вам?
Спорим, попаду, а?
Дзин-н-нь, гр-рох-х-х!
Ну и что, что мальчишки, не обращайте внимания!
Ваше дело светить, а не за мальчишками гоняться, поняли вы?
Слушайте, вы еще раз за хулиганами погонитесь, я вас с должности сниму, поняли вы?
Еще не хватало, вы в них камнями кидать будете, совсем того?
Так, ваше дело – светить! И что, что с электричеством перебои, светите, чем можете! Зажигалку у пацанов попросите в конце-то концов!
Так, я сказал вам зажигалку просить, чтобы свечи зажечь если что, а не чтобы курить! Еще раз увижу, что вы курите… ну вы меня поняли…
Еще он в кафе сидеть будет, вообще уже!
Светите, чем можете! Ну что хотите, перебои у нас…
Я вам говорил, светите, чем можете, вы какого черта не светили? Вы сами-то посмотрите, сколько народу за ночь пропало?
Да какие похитители, отродясь таких не было!
Светите, я вам сказал! Чем можете, тем и светите! Себя подожгите! Слышали? Это приказ!
Никому ни слова, что вы там, в темноте видели! Нет, вам не померещилось там, в свете вспышки от свечи. Да, из-за этого люди и пропадают. А вам надо, чтобы вообще весь город пропал к хренам собачьим? Ну, если так безобразно светить будете, то и город пропадет…
Ну, уж извините, какой есть корпус, такой есть, что вы хотели вообще, бюджет городской по швам трещит, еще плафон ему…
Светите… как можете, светите… ну что вы хотите, если они электростанцию разнесли? Сами видите, что творится… свечи зажгите…
Ага, это вы им пойдите-скажите, что городок наш бомбить нельзя-нельзя и электростанцию трогать нельзя-нельзя, а то это из тьмы из нашего городка расползется на весь… м-м-м… стучу по дереву…
Да где я вам электричество возьму? Все к черту, все, хана городу… Бегите из города… бегите… пока кварталы горят, бегите, может, успеете…
Да я вам говорю из города бежать, а вы куда поперлись? На какую еще к хренам собачьим электростанцию, вам жить надоело или что? Что вы там чинить собрались? Пока вы там чинить будете, они еще миллион раз все разнесут!
Ох, не оскудеет город наш идиотами…
Держитесь… чините там, что можете, и что, что не умеете, не врите, что не умеете, у вас вон как здорово получается… молодчина вы… мы вам новый корпус выделим… Даром, что нет у нас новых корпусов, все равно выделим… таких, как вы, поискать…
Все, все, можете уходить оттуда, восстановили… надолго, не знаю…
…какой корпус, дурака не валяйте, я сказал, быстро на место идите, корпус ему! Нечего вам вообще на электростанции делать!
Спорим, попаду?
Дзин-н-н-ь-грр-р-ро-х-х-х!
(…тишина…)
(Хоть бы кто… хоть бы что… хоть бы слово…)
(…тишина…)
Как вылечить воскресенье
– …понимаете, доктор, у меня воскресенье…
– Ну что вы хотите, у всех сегодня воскресенье, это нормально.
– Да нет, доктор, вы не поняли, у меня всегда был понедельник, понимаете?
– Ой, ну я вам сочувствую… это ж надо ж так без воскресенья…
– Да не надо мне сочувствовать, меня же в воскресенье должны убить…
– Кто должен?
– Вот знаете, мне как-то даже неинтересно, кто должен, я жить хочу…
– И поэтому вы…
– …убрал воскресенье. Вы понимаете, у меня уже тридцать лет не было воскресенья…
– Язык снова поворачивается на какие-то слова сочувствия, тут же одергиваю себя.
– А сегодня у вас…
– …воскресенье. Сможете что-нибудь с этим сделать?
– Ну, знаете… что вы с меня хотите? Чтобы я это воскресенье из ружья застрелил? Как-то я не припомню, чтобы воскресенья убивали из ружей.
– Ну… чтобы вы придумали что-нибудь… Вы же…
– Что я же?
– Доктор…
– Вот-вот, доктор, я только лечить могу, если ваше воскресенье болеет чем, насморк там или несварение, так я вылечить могу, а так… Как я вам воскресенье уберу, я не умею воскресенья ампутировать…
– …извините… за беспокойство…
– Да ничего, это вы меня извините, что я… стоп!
– Что такое?
– А вы можете вспомнить, что вы каждый понедельник делаете?
– Ну… просыпаюсь, умываюсь… пью кофе… на работу иду…
– Ай-яй-яй без завтрака на работу идти… Ну ладно, на работу приходите, дальше что?
– Не… не прихожу.
– Как не приходите?
– А работы моей нет.
– Как нет?
– Так я забыл совсем, что не работаю!
– А что так? Уволили?
– Да нет, я никогда в жизни и не работал…
– Хорошо устроились…
– Ну не скажите, не так-то просто быть кофеваркой!
– Так вы…
– …ну да.
– Простите, но тогда, боюсь, вам не ко мне… я только людей лечу…
– А кофеварка не человек, что ли?
– Ну хорошо, хорошо… давайте дальше… вы идете на работу, вспоминаете, что не работаете…
– …возвращаюсь домой…
– Хватаюсь за голову:
– Ну вспомните, вспомните… что вы такое делали в предыдущий понедельник, чего раньше не делали? Или наоборот, чего вы не сделали такого, что обычно делаете…
– Да вроде бы ничего… хотя… а… ну да, есть одно… гхм…
– Что одно?
– М-м-м… неважно.
– Нет уж, извольте сказать, иначе я вам не смогу помочь…
– Обычно в половине третьего я убиваю человека.
– Присвистываю.
– Ничего себе…
– …а в этот раз я этого не сделал, понимаете?
– Ну, вот вы и разорвали петлю времени, вот и вылезло воскресенье ваше, в которое вас самого убьют… А кого вы убили?
– Я не помню… я не разглядел его…
– Ничего себе… убили и даже не знаете, кого?
– Ну… да, вот так.
– Надо вспомнить… надо найти этого человека… Найдите его… обязательно.
– Обязательно найду… всего вам…
– И вам…
– …стойте!
– Что такое?
– Я… я нашел его.
– Как нашли, вы даже из комнаты не вышли?
– Я вспомнил… это вы.
– Я?
– Да… каждый понедельник я убиваю вас, и снова и снова повторяется понедельник, а воскресенья нет, и я не умираю, а теперь все испортилось… Спасибо вам большое.
– За… за что?
– Ну… теперь я знаю, что делать…
– Черт, постойте!
Он бросается на меня, мир вертится волчком, смотрю на распростертое на полу тело, а все-таки он был прав насчет воскресенья…
Время перемен
…напомню, это было время перемен, время, когда мир буквально переворачивался с ног на голову и выворачивался наизнанку. Мы отрывались от веток – кто скажет, что это было по нашей воле, не верьте, нашей воли здесь и близко не было, мы просто отрывались от веток, перепуганные непонятной свалившейся на нас свободой.
Напомню – это было время перемен… Старшие всю жизнь учили нас, как пережить зиму, – как прятаться от холодов, как укрываться от студеного ветра, как строить какие-то убежища глубоко под снегом – мы смеялись над ними, какая зима, вы о чем вообще, давным-давно отзимовала всякая зима, весна уже вовсю, уже сколько поколений весна, уже дело к лету движется, а они все зиму свою вспоминают, ищут какие-то памятники зиме, окститесь, какие памятники, уже растаяли все.
Напомню – это было время перемен. Ждали лета, какого-то особо теплого, благодатного, – даром, что ли, была такая теплая весна, цветущая всеми красками. Никто не ожидал, что на смену весне нагрянет осень – сначала золотисто-желтая, солнечная, уютная, – потом – холодная, облетающая, сулящая неясные перемены. Старики говорили готовиться к зиме, даром, что ли, всю жизнь готовились к зиме, да и не было ничего кроме зимы. Мы еще надеялись на лето, должно же быть лето, ну хотя бы после осени, а мало ли, а вдруг – даром, что никто никогда не видел лета, никто даже не знал, бывает ли оно – лето, или это только какие-то легенды, мифы, придуманные неведомо когда и кем. Может, лето само сочинило про себя легенду – чтобы быть, а может, легенда сочинила саму себя, тоже чтоб быть.
Напомню – это было время перемен, время безграничных возможностей, но никто не знал, в чем эти возможности заключаются – мы отрывались от веток и могли лететь, но куда, но зачем, но что мы будем делать, – никто не знал ответов. Ждали зимы, ждали лета, ждали еще чего-то такого, потому что ну должно же было что-то произойти, иначе зачем это все…
Никто не угадал, – лето не пришло, зима не пришла, весна не вернулась, осень не пожелала длиться вечно, случилось что-то, чего никто не предвидел. Ждали, что опустимся на землю, истлеем мертвой зимой или прорастем животворящим летом – на землю так и не опустились, поднимались все выше в вечереющие небеса, становились звездами. Кто-то говорил – очнитесь, опомнитесь, это всего лишь сон про звезды, сон, который снится, когда мы, умирая, летим к земле – кого-то не слушали…
Знакомства онлайн
Девушка в красном пальто, я увидел тебя за секунду до того, как город разнесло взрывом – если читаешь это, отзовись, буду рад знакомству.
Мужчина в серой куртке, ты бежал в укрытие, когда я выпустила снаряд по городу, если читаешь, напиши в личку.
Девушка с огненно-рыжими волосами, я был твоим палачом, я сжег тебя на костре на городской площади – если узнала меня, жду письма в личку.
Лучник из вражеского войска, мы застрелили друг друга в битве – если читаешь, отзовись.
Ау, есть кто живой в чате?
Окстись, сто лет уже никого нет…
Курица или рыба
Глава четвертая
Да куда вы все поперлись-то?
Я уже не говорю это одному-другому-третьему-пятому-десятому, я уже ору это в голос, ору в голос – куда вы все прете, по трапу, по трапу, вы хоть знаете, что через полчаса разобьетесь все, кто-то пропускает вперед женщину с детьми, да какое там вперед, что вы творите вообще, хоть детей-то пожалейте, оставьте здесь, на земле, оставьте жить, какая там еще Кайфия, не долетите вы не до какой Кайфии, не думайте даже. Меня не слышат, или делают вид, что не слышат, или это так надо, делать вид, что все хорошо, все в порядке, поднимаются, рассаживаются, с кем-то уже спорят, уберите багаж из-под ног, положите на полку, ой, да, а я и не знала, ну-ну, дамочка, вы что, читать не умеете, или как… От кого-то требуют пристегнуться, кто-то отнекивается, я вам обещаю, как только взлетать начнем, я пристегнусь, нет, сейчас, сейчас… Кто-то не может поместиться в кресле, на хрена такие кресла стали маленькие делать, или это людей стали слишком больших делать, не знаю.
Уважаемые пассажиры…
Деар пэссажирс…
…и еще на каком-то, черт пойми вообще на каком, сейчас дьявола вызовут своей тарабарщиной, не иначе…
Взлетаем, какого черта мы взлетаем, какого черта я ничего не сделал, чтобы самолет не взлетел, хоть бы заорал что-нибудь, самолет захвачен, никуда не летим, требую самолет, а нет, он у меня уже есть, ну тогда требую не знаю чего, вот лет тридцать назад такие конфеты были, жевательные, а там внутри наклейка с вороной, вот я их требую, черта с два вы их сейчас где-то найдете…
Динь-динь – можете отстегнуть ремни.
Откуда-то ниоткуда на меня валился синий монстр с оскаленными зубами, передаю монстра куда-то назад курчавой девочке, её мамаша даже спасибо сказать не изволит, ладно, не больно-то мне ваше спасибо и надо…
..тишина.
Мертвая. Гробовая. Никак не ожидал, что все случится так быстро, только что гудели двигатели, и все, и тихо, как пылесос глохнет или фен, – люди переглядываются, они еще не поняли, что случилось, а потом тело становится до жути легким, желудок подскакивает куда-то на место сердца, хочет вытолкнуть сердце у меня изо рта, хорошо хоть я ремни не отстегнул, хоть не подскочил до потолка, – зажимаю уши, чтобы не слышать многоголосый крик, не надо, не надо, не на-а-адо-о-оо, – тело снова становится тяжелым, хрустит всеми позвонками, почему я вижу свои колени сбоку, я не должен их видеть, человек не должен так сгибаться вправо, это непрааильно, почему я не могу сделать вдох, вдох, вдох, вдох, почему не могу, – мир сжимается в бесконечно длинный черный туннель с пятнышком света впереди, мне кажется, к нему можно тянуться бесконечно…
…просыпаюсь, пробую вспомнить, выходной сегодня или нет, на работу мне или нет, и где я вообще работаю, и кто я вообще. А почему я не в кровати, а почему на полу, в обморок, что ли, хлопнулся, как когда-то, когда первый и последний раз выпил, тогда тоже вот так глаза открыл, долго думал, а чего я на ступеньках подъезда сплю…
– …поздравляем… у вас получилось…
– Ч-что… получилось?
– Вы нашли его…
Глава первая
– …вы будете самолетом.
Молчу. Ну, сошел с ума человек, ну бывает, говорят, сумасшедшим лучше поддакивать, самолетом так самолетом, для вас хоть сноповаркой, хоть кофевязалкой. Только бы обошлось, что просто придется руки расставить и бегать, только бы этот необъятный детина мне на шею не залез…
– Ну что вы, выбирайте.
– Ч-что выбирать?
– Каким самолетом будете.
Оглядываю ряды крылатых машин на полосе, это что, психологический тест такой или что…
– Ну, вон тем, который под дракона расписан.
– Ага, хорошо… – помечает что-то в блокноте, я и не думал, что кто-то еще блокнотами пользуется, – ну, приступайте.
– А… к чему… приступать?
– Ну как же, вы… А да, я же вам не объяснил… Пойдемте, посидим где-нибудь, поговорим…
Идем куда-нибудь сидеть и говорить, устраиваемся за столиками в здании аэропорта, люди отстраняются от нас, в частности, от меня, не понимаю, а что я вам сделал-то…
– Вот… послушайте…
Наклоняюсь к смартфону, снова слышу какую-то тарабарщину, от которой сейчас повылезут все демоны ада.
– Из-звините… не понимаю…
– А вы на каком языке говорите-то? А, ну да… сейчас…
– …молет из Сити разбился над…
– …и что, и все?
– И все, больше нам ничего не удалось перехватить…
– Это что, секретный канал какой-то?
– Да нет… вы на дату записи-то посмотрите…
– Двадцать пятое.
– А сегодня какое?
– А… не знаю.
Ловлю себя на том, что не знаю не только дату, но и месяц, и год.
– Двадцать четвертое, – говорит тот, кто привел меня сюда, – эх вы… да что эх вы, я тоже ни одной даты не помню…
Спохватываюсь, что я только что услышал, это же…
– То есть… это из завтра?
– Совершенно верно, из завтра. Так что у нас есть двадцать четыре часа, чтобы найти, какой именно самолет… Так с какого вы начинаете, с дракона?
– Ну… давайте дракона попробуем…
– Отлично, будете самолетом с драконом.
– А как я самолетом буду, я же человек…
Посмеивается:
– Ловко вас человеком сделали, что вы уже сами себя от человека не отличаете… ладно, побудьте пока человеком, а там разберемся…
Глава вторая
Куда вы меня потащили, куда потащили, я спрашиваю, я просил дракона, сейчас зареву, как маленький, а-а-а, драко-о-о-она-а-а, драко-о-о-она-а-аа, хочу-уу-у-у! Никто меня не слушает, ведут куда-то никуда, на какой-то побитый жизнью самолетишко, мы тут вообще поместимся все, или на головах друг у друга сидеть будем… Ну и рожи у людей, а это точно люди рядом со мной сидеть будут, а не черт пойми что такое, запашок от них, а это точно самолет, а не загородная электричка в час пик с дачниками, то есть что это я на дачников гоню, любой дачник в сто тысяч раз чище и опрятнее будет… Люди сидят, какие-то притихшие, пришибленные, позади меня сидит мальчик лет пяти, пацан, ты чего мое кресло не пинаешь, что с тобой не так, ты бы хоть заорал, что ли, или мультик какой дебильный включил, а то ты меня пугаешь вообще… А почему ничего не объявляют, деар пассажирс, и все такое, а то вдруг никто не знает, куда летим, а так хоть знать будем, и вообще я спать не могу, гадаю, именем кого назван самолет, Пушкина там или Кутузова, или еще кого…
Влетаем в ночь, как-то с размаху, с разбегу, мне почему-то кажется, что ночи больно, когда в неё так с размаху самолеты влетают, пора уже учредить общество по защите ночей от самолетов, и всякое такое… Раненая ночь истекает кровавым закатом где-то далеко позади, земля вспыхивает мириадами огней, кутается в тяжелый теплый туман, засыпает. Чувствую, как тело подозрительно легчает, еще, еще, а куда мы снижаемся, прилетели уже, что ли, а куда мы прилетели, внизу темнота, хоть бы какой огонек, нет, ничего, вниз, вниз, вниз, куда прете, внизу же океан, куда-а-а-а-а-а-а!
Самолет с легким всхлипом врывается в глубины океана, какого черта, надеюсь, он герметичный, да на что я вообще надеюсь… легкий толчок, самолет касается дна, а какого черта они двери открывают, а какого черта вода хлынула в салон, какого черта они выпускают плавники, это точно не люди, не люди, поплыли, поплыли, извивая хвостами куда-то в коралловые города, подсвеченные фосфоресцирующим сиянием… Снова пытаюсь дышать, снова не могу, да какого черта в самом-то деле, мир сжимается в туннель с бесконечно далеким светом…
Глава третья
– …Ну а получше-то ничего придумать не могли?
– Но это правда…
– Ну да, правда, так мы вам и поверим, что самолет на дно опускается, оттуда рыбы плывут!
– Да вы сами проверьте, что с самолетом-то?
– Что, что, долетел до места, приземлился в Шляпариже, все чин-чинарем!
Не верю себе, не понимаю, кто из нас сошел с ума, я или весь мир, может, это и был их пресловутый Шляпариж…
– Ну что вы хотите, может, сбои какие… – говорит девушка за пультом, которая перебрасывала меня не то в самолеты, не то в реальности, не то вообще не пойми куда.
– А устранить эти сбои никак нельзя?
– Да вы понимаете, что разработчики сами толком не понимают, как это все работает?
– Это как они такое создали вообще?
– Ну… все больше усложняли, усложняли, вот и создали…
– Да ну вас совсем…
– Дайте-ка я гляну… – не унимается девушка, – нет, никакой ошибки, они и правда… на дне…
– Слушайте, кто из вас с ума сошел, установка эта ваша или весь мир?
– Я… я не знаю.
– Так, если мы сейчас его дальше отправим, опять какая-нибудь хрень случится или нет?
– Вот этого я вам точно не скажу. Продолжать?
– Ой, что с вами делать-то… ну продолжайте…
…просыпаюсь, пытаюсь понять, заснул я или проснулся, кто я на этот раз – а я и забыл, что значит быть самолетом, что значит раскрывать огромную пасть, впуская в себя толпы людей, кто-то тащит чемоданы размером больше, чем они сами, весь дом с собой, что ли, взяли, вместе с самим домом, не иначе. Кто-то поспешно втолковывает кому-то что-то по телефону, да, уже в самолете, да, скоро буду, да, да, встречай, да, говорю тебе, да, да…
Люди исчезают в моей глотке – захлопываю пасть, заглатываю толпу, расправляю крылья, взмываю в высоту небес, – кажется, люди так и не успели понять, что случилось, растворенные в моих внутренностях, тем лучше для них…
…просыпаюсь, или, наоборот, засыпаю, прихожу в себя в комнате с видом на самолеты, бросаюсь к окну, люди в форме пытаются удержать меня, да что вы всполошились, я только посмотрю, этот самолет с драконом, он на месте или нет, нет, улетел, чер-р-рт…
– И что на этот раз?
– Да… похоже, что опять какой-то сбой…
– Я вас уволю сейчас с вашими сбоями, – он поворачивается к девушке, – свсем уже… сбои у них… так что вы видели?
– Я был драконом… то есть, я был не самолетом, раскрашенным под дракона, а драконом… ко мне заходили люди, я пожирал их…
– Понятно все с вами…
– Ну, я не знаю, откуда такой сбой…
– Да какой сбой, все правильно, так и должно быть, вы как хотели… драконы тоже кушать хотят.
Меня передергивает, я ослышался или как…
– Хотите сказать… у вас там драконы шастают? Вот так, по аэродрому?
– Ну а как вы хотели, хотите, чтобы они дотла все города спалили? Вот жертвы и приносим, а куда деваться-то… Ладно, давайте дальше…
Все буквально переворачивается внутри, понимаю, что черта с два я собираюсь играть в такие игры, провалитесь вы все…
– А если я откажусь?
– А кто вам позволит отказаться? Ничего, что вы арестованы?
– Э… – давлюсь словами, которых нет, надо что-то спросить, надо-надо-надо-надо, это самое, как его… а… ну да…
– …а… это… а что я…
Напрягаю память, ничего преступного не вспоминается, дорогу перешел поперек, а надо было вдоль, витрину мячом разбил, а надо было кирпичом, окститесь, какие мячи-кирпичи, мы из смартфонов не вылезали…
– Ладно, давайте к делу… следующий самолет выбирайте…
Обреченно показываю на крайний самолет слева, черт с вами…
Глава пятая, потому что четвертая уже была
– …поздравляем… вы нашли… нашли…
Человек за столом снова включает смартфон, слушает кого-то по ту сторону, недоуменно смотрит на меня:
– Это что… это что такое? Это как это понимать вообще?
– А что?
– А то… какого черта самолет упал?