Другая физика

© Валентина Абакумова, 2017

Художник Ильдар Гафиятуллин

ISBN 978-5-4483-6771-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Реалии иллюзий

Я люблю это кафе. Здесь можно никуда не торопиться, но, тем не менее, много успеть… Когда тебе никто не мешает побыть наедине с собой, ты успеваешь многое продумать, прочувствовать даже, а потом вырываешься в реалию только для того, чтобы исполнить продуманное. Нет, здесь всегда много посетителей, негромких таких… Они тихо сидят за своими столиками, неторопливо пьют кофе. Иногда вдвоём или втроём. Но даже если и беседуют, то совсем неслышно. Никто ничем не обращает на себя внимание. Это позволяет и тебе оставаться незаметной. И в результате ты пребываешь сразу в двух иллюзиях: находишься среди людей, к которым всегда можешь обратиться, и при этом наслаждаешься одиночеством. Или… в двух реалиях…

Но сегодня мне обдумывать как будто бы и нечего. Билеты я уже купила. На спектакль «Маскарад». Надо обязательно посмотреть, что это там за маскарад поставлен? Вчера позвонила приятельница и высказала своё недоумение по поводу того, как я отозвалась об этом спектакле. Мол, это на меня не похоже. То я не вижу Иуду в темнокожем артисте, а тут вдруг с восторгом говорю об исполнителе главной роли, которому впору Чингисхана играть, а не русского дворянина. Ну, я не знаю, что здесь такого… Во-первых: среди русских дворян были люди и с восточной внешностью, ну, взять, хотя бы Юсуповых! А во-вторых… Вот здесь начинаются иллюзии. Я не видела ещё этого спектакля – раз, и я нигде о нём не отзывалась – два. Но приятельница утверждает, что видела меня в новостях, журналист якобы попросил случайного зрителя поделиться впечатлением от просмотренной премьеры. Ну, это уж никак не может быть! Наверное, респондент была просто очень похожа на меня. Вот это может быть…

Мой столик стоит у большого окна. Иногда кажется, что прохожие идут не по тротуару, а прямо через кафе. И все мимо меня. Они даже не обращают на меня внимания, поэтому их можно рассматривать без зазрения чего-то там… И вот тут можно увидеть так много интересного! Вот молодой человек спешит, держа в руках букет цветов, как веник. Наверное, на свидание спешит, и пока далеко от любимой, а то бы поуважительней к цветам отнёсся… А вот пожилая дама. Я уже не в первый раз её вижу. Из серии «божий одуванчик». Всегда опрятна. И со вкусом одета. По возрасту, но с непогрешимой утончённостью. Наверное, она очень интересный человек, ей есть чем поделиться за чашечкой кофе… Но вряд ли она это делает… Она похожа на тех, кто всегда «держит марку» и не позволяет себе быть самой собой, если есть хоть один зритель… «Держит марку»? Или «носит маску»?

А вот… Ой, пальто на женщине как у меня. Просто один в один! Надо ж! И шляпка похожая… нет! точно такая же! Если сказать, что на меня накатила оторопь от такого сходства, то это ничего не сказать. Я даже с каким-то ужасом смотрела в спину проходящей женщины, плечи которой укрывал шарф точь-в-точь как у меня… Хорошо, что мы не встретились с ней на улице! А то на что бы это было похоже?! Даже не буду торопиться выходить из кафе. Пусть отойдёт подальше.

Я не спеша надела своё пальто, заглянула в зеркало, поправляя шляпку… Да, вкусы, наверное, у меня с этой женщиной совпадают. А что ещё нас может сближать? Нет, дружить со своим повторением было бы просто невозможно. С одной стороны ты получаешь удовольствие от совпадений с твоими пристрастиями, с другой стороны – раздражение от этих совпадений, и даже соперничество. И не с кем-то, а с самой собой! Нет, это хорошо, что мы не знакомы.

Реалия встретила меня выхлопными газами и гулом густонаселённого города. Мне предстояло сквозь этот кисель пройти к пешеходному переходу. И тут я заметила, что у кромки дороги перед самой зеброй в ожидании зелёного стоит Она. В моём пальто… В моей шляпке… Нет уж, увольте, пусть пройдёт первой. Я здесь подожду следующего включения зелёного. Вот она уже шагнула на зебру, обернулась, чтобы убедиться в том, что на дороге нет неадекватных водителей и… тут наши глаза встретились… Я не знаю, что испытывает человек, когда его бьёт молния. Может быть, то же самое, что я в этот момент. Похоже, что и её охватило недоумение. Она остановилась и замерла, повернув в мою сторону лицо, не скрывающее растерянность… Я только и успела заметить, как блеснуло лобовое стекло приближающегося автомобиля… Резкая боль и звон в ушах сбили меня с ног…

– Да нет, слава Богу, здесь ничего страшного. Вон уже приходит в себя.

Я обнаружила себя на скамейке ближайшей остановки, надо мной склонилась незнакомая женщина. А вокруг стояли несколько сочувствующих зевак.

– Как вы себя чувствуете? – спросила женщина, – с вами всё в порядке? Или надо скорую и вам вызвать?

– Нет, нет, не надо… Сейчас пройдёт. Я просто в шоке… Прямо на глазах у меня… А что с ней?

– Да скорая увезла… Не знаю, как там… Ой! А вы не сестра ей? Неужели близнецы?.. Даже одеты одинаково…

– Нет. У меня нет сестёр, – поторопилась ответить я, пытаясь встать со скамейки. Голова продолжала кружиться. И непонятно отчего. Толи от того, что увидела, толи от того, что ничего не поняла. Как будто бы та женщина пришла из какого-то параллельного мира. Или я попала в другой мир… Надо позвонить мужу.

Я достала из кармана телефон, нашла в контактах слово «муж», нажала на вызов.

– Алё! Макс! Алё!

Звонок был принят, но ответа не слышу… Боже! Почему он молчит?!

– Макс! Ответь же!

– Ну что вы так орёте? – женский голос не скрывал возмущения, – вы ошиблись номером!

Как?… Как это можно было ошибиться? Я же не цифры набирала… Неужели? О ужас! Куда меня занесло?

Я огляделась. Всё по-прежнему вокруг. Та же остановка… Та же зебра… То же кафе в сторонке… Что происходит? Сейчас пройдёт минут пять, и я ещё раз наберу Макса.

Макс, закутанный ниже пояса в полотенце, вышел из ванной и спросил:

– Это что, мой телефон сейчас звонил?

– Да… Ошиблись номером.

– Ты что, сама отвечала? С ума сошла, что ли? Я же предупреждал: никогда не брать мой телефон в руки!

– Подумаешь? Что произошло-то?

Макс проверил последний вызов… Да… Жена звонила. Блин, придётся оправдываться… И в этот момент телефон зазвонил вновь

– Макс? Ты? У-у-ух… Слава Богу! Я уж подумала… Да нет, нет, ничего страшного… Я звоню сказать, что мы сегодня в театр идём. «Маскарад» по Лермонтову посмотреть… Ты ведь не против? Вот и ладненько…

Лярва

«Ишь, ты, подишь, ты! Строит из себя! Голодранка несчастная! Эта шушера совсем перестала знать своё место. И образование у неё „заушное“, а себе ещё! Интеллигенткой тут представляется! Знаем мы этих интеллигентов: из грязи – в князи! Друзья к ней, видите ли, ходят. Да где ж вы видели, чтобы у порядочной женщины мужчины в друзьях были? Так много разных только к проститутке шатаются! Тьфу!» – уже не в первый раз бушевала Степановна, посылая проклятья на голову соседки. И для того, чтобы получить полное удовлетворение от проведённой акции против непокорной, она вышла на лестничную клетку и смачно плюнула в кружочек глазка на соседской двери.

«И дети у неё – поганые,» – не без удовольствия, но уже спокойно, сделала она заключение и отправилась во двор посетить в тени клёнов на скамеечке с товарками, любящими помыть косточки всем, кому ни поподя. Она спускалась по лестнице только что подметённой ею (к соседке шатаются кобели всякие, грязь носят, а ей вот убирать приходится!) и предвкушала ту радость, с которой она будет рассказывать всем, что у её соседки бешенство матки, поэтому она не может хорошо зарабатывать, как другие проститутки, самой приходится кормить да поить мужиков за обслуживание, а детей куском хлеба обделяет. И они от недоедания и нехватки витаминов тупеют. А старшенький, уж и без очков видно, – дебильный. Ой, как много рассказать есть!

Домой Степановна возвращалась затемно. Наговорилась досыта! Всё высказала. Ничего не оставила! В груди было сладко пусто. Ну вот и ещё один день прошёл. Осталось чайку попить да спать лечь.

– Ну что ты звонишь в такой поздний час? – услышала она сердитый голос дочери, которая открыла ей дверь и запустила в тёмную прихожую, – Ванечка уже спит. Знаешь, ведь, как трудно его уложить. Я вот всё думаю, может, мне его невропатологу показать?

– Да что ты всё придумываешь? Здоровый ребёнок. Они, маленькие-то, все орут. Думаешь, ты не такая была?

– Мам, а ты Светку на улице не видела? Темно уж, а её всё нет. Никогда она так долго не задерживалась.

Степановна налила себе чаю, достала кусочек сахара и села поудобнее на стул, чтобы посмаковать душистый напиток. За стеной в соседской кухне кто-то вёл оживлённый разговор. Очень хотелось услышать, о чём. Степановна приложила перевёрнутый стакан к стене, прижалась ухом к донышку, как её научили сегодня бабы на скамейке, но, увы! понять смысл того, о чём говорили за стеной, ей так и не удалось. Говорили о каких-то валёрах. Кто это такие? Стерпеть это Степановна не могла, и на голову соседки понеслись новые проклятия.

– Ну, никакого покоя от этой стервы нету!

– Да тише ты, мам! Ванечку разбудишь…

– Да я и не удивлюсь, если он проснётся. При таком-то шуме! Постучать им надо.

– Да ты что, мам! Их тут и не слышно. Успокойся!

Успокойся! Разве тут успокоишься? Никакого уважения и заботы от этих молодых не дождёшься. Вон, уж собственная дочь поучает, как себя вести!

Аккуратно сложив покрывало, она сняла лишние подушки с кровати, достала ночную сорочку из ящика тумбочки и собралась было переодеться, но что-то её смутило… Как будто в комнате ещё кто-то есть… «Ой, да кто тут может быть! Перенервничала, вот и кажется чёрте-чё…»

– Кажется! Ничего тебе не кажется!

Сердце у Степановны выскочило через открытый рот… Она обернулась на прозвучавший голос и обомлела… В кресле развалилась какая-то нахальная девица с пустыми глазами, какие бывают только у бестыжих девок, которых Степановна видела на похабных календарях, что в коммерческих киосках продают. Ноги в каких-то длинных сапожищах гостья бесцеремонно сложила на журнальный столик. Губы, намазанные чем-то невероятно ярким, были сложены в недовольной гримасе. Но настроение её совсем не мешало ей обрабатывать пилочкой непотребно длинные ногти.

Девица чавкнула жвачкой и выдавила:

– Что замолкла-то?

– Галь!.. Галя!.. – позвала Степановна дочь, вмиг забыв про все обиды.

– Да что ж ты никак не угомонишься-то, мам?

– Галь, а это – кто?

– Где?

– Да вот же! – Степановна указала на кресло.

– И чем тебе Мурлышка-то ещё помешала? – дочь забрала кошку и вышла.

– Да что ж это? – Степановна протёрла глаза, снова посмотрела в сторону кресла и обмерла в очередной раз: девица сидела там же.

– Это тебе не поможет! – она одарила Степановну наглой улыбкой и продолжила заниматься своими мерзкими ногтями.

– Ты кто? – наконец, смогла произнести Степановна.

– Лярва.

– Это что же, имя такое ругательное?

– Да уж какое дали.

– Ты откуда взялась-то? – Степановна таки смогла взять себя в руки. Она поняла, что спуску здесь давать нельзя. Стерв она таких видела, не первый год живёт.

– Хм! Она ещё и спрашивает! Ты ж меня сама и придумала! И мне, надо сказать, очень нравится быть. И как всякие родители беспокоятся о своих детях, думают о том, как и за счёт чего они будут существовать, попросту говоря, что они будут кушать и во что одеваться, так и ты теперь будешь думать обо мне!

«Нет, с этим надо кончать! – решила Степановна. Это же самая обыкновенная авантюристка. И как её Галька-то не заметила?»

– Галь! Вызывай милицию и сюда приходи!

– Ха-ха-ха-ха! – от смеха лярвы ноги Степановны стали ватными, и она, обессиленная, упала на кровать.

«Да что ж это такое?…» – Степановна вконец растерялась, почувствовав какую-то зловещую внутреннюю связь с этой лярвой, как будто их действительно соединяла пуповина…

– Ну, что с тобой, мам? Тебе не милицию, а «скорую» вызывать надо!

– Не надо «скорую»… – едва слышно произнесла Степановна, – зови милицию или сама гони её в три шеи!

Смех лярвы довольно внушительно раздался снова. Внутри у ослабевшей женщины что-то ёкнуло, как будто её и вправду дёрнули за невидимую ниточку…

– Да кого гнать-то, мам?

– Ты что, совсем ослепла и оглохла? Вон же в кресле развалилась!

– Да нет же здесь никого!

Степановна приподнялась и ахнула… Девица опять пропала.

– Галь, ты посмотри под столом… И под кроватью… Может, она за шторой прячется?

– Да ты хоть объясни, кого найти нужно?

– Да лярву!

– Какую ещё лярву?

– Девка такая бестыжая, лохматая, с крашеными губами! Ты что, и не заметила, как она в дом вошла?

– Мам, ты успокойся. Просто ты перегрелась сегодня на солнышке. Спишь на ходу… Это тебе приснилось что-то…

«И то правда! – с надеждой подумала Степановна. – Лягу спать, и пройдёт всё… Ну, ведь, если б она была, она бы никуда не делась… Померещилось. Старею…»

– Иди, иди, дочь. Показалось, наверное…

Галина тихо прикрыла за собой дверь. Степановна хотела выключить свет, но подумала и оставила. На всякий случай. Она укрылась одеялом и почти уже успокоилась, даже рискнула закрыть глаза, как вдруг в лицо ей ударил отвратный шёпот:

– Ты что же, думаешь, отделалась от меня? Ну, нет! Кто ж оставляет своих чад некормлеными на ночь?

– Да что тебе надо от меня, дрянь ты этакая?

– Яблоко от яблони, как говорится, мало чем отличается. Уж если кто-то и дрянь, то я просто её отражение.

– Ты на что намекаешь?

– А что мне намекать? Я тебе и прямо могу сказать. Я – это твои ну просто замечательные мысли и слова. Только все своим словам и мыслям нужное место находят, поэтому и живут с ними в мире. А ты куда меня послала? К соседке своей? Я там была. Но мне там делать нечего: не про меня она! А кушать и жить мне хочется так же, как и всем. Так что, давай, делай что-нибудь.

– Да что делать-то? Хлеба, что ли, тебе принести?

– Вот именно. Только не того, каким вы своё тело питаете. А тот, на который ты меня обрекла.

– Да ты говори прямо, хватит темнить.

– Уж если кто натемнил, так это ты. Вспоминай, что ты говорила про соседку? Так вот, мне по меньшей мере нужны голодранка, проститутка и дебил. Чтобы жить, мне необходимы их мысли, их переживания, их страсти! А чтобы жить хорошо, мне нужно много всего этого! А я хочу очень хорошо жить! И немедленно.

– Здесь ты для себя тоже ничего такого не найдёшь! Так что, убирайся!

– Ну, уж нет! Я своё возьму, можешь не сомневаться! Если ты мне не поддашься, то поддадутся те, с кем ты связана своей душой… Ты видишь, я уже чувствую себя в общем-то неплохо!

– Это ты про что? – смутная тревога сдавила Степановне душу…

– У меня уже почти всё есть. Кроме голодранцев. Но за ними дело не станет, это проще простого.

– А где ж ты взяла дебилов?

– Завтра утром повнимательнее в глаза своего внука посмотри… И сразу всё поймёшь.

– Ах, ты, стерва!

– И это существо, которое мнит себя человеком, смеет называть так собственное создание. Своё в определённом смысле «я». Ты ещё не почувствовала, как тебе далеко до образа и подобия Божьего?

– А…

– Сходи в соседний подъезд.

Степановна стала судорожно одеваться.

– Галя, Галя! Светка не пришла?

– Да нет ещё. Я уж и не знаю, что подумать…

– Я схожу во двор, посмотрю.

– Тебе ж плохо. Может, я сама, а ты за Ванечкой посмотри.

– Не надо! Я схожу.

От разогретого за день асфальта на улице было душно. А, может, Степановне это показалось… Воздуха ей, действительно, не хватало. В соседнем подъезде было темно. «Опять пацаны лампочки вывернули! Вот нелюди-то! То-то у них у всех рыла нечеловеческие. Да и матери у них у всех…» – кто-то дёрнул Степановну за нутро, как за верёвочку, и она осеклась… – Господи! Прости меня за мысли мои…

Из-за приоткрытой двери подвала доносился какой-то неясный шорох и шёпот. Степановна прислушалась…

– Ты только смотри матери ничего не рассказывай! А то больше ничего не получишь. А завтра мы с Шуриком придём и принесём тебе французскую тушь для ресниц. Хочешь?

– И по сникерсу! А то не дам, – услышала Степановна ещё совсем детский голос своей Светки…

Она вышла во двор, села на скамейку, которая для многих сварливых пенсионерок стала в какой-то степени последним местом работы. Но сейчас Степановне было не до «коллег». В голове её было мутно и муторно. Она боялась что-нибудь подумать: в каждой едва возникающей мысли она улавливала смрадное дыхание лярвы…

Вдруг неожиданно двор озарил яркий свет. Степановна обернулась на него и застыла: пламя вырывалось из окон её квартиры… Из подъезда выскочила Галя с Ванечкой на руках.

– Галя, Галя! Что там случилось?

– Ой… Ой… Что ж это? Ужас какой!

– Да что ж там произошло у тебя?

– Не поняла… Я телевизор смотрела и к Ванечке вышла, запищал он… А тут грохот такой! Может, это телевизор взорвался?..

– Ой, горе-то, горе-то какое!

– Ну вот, – услышала Степановна зловещий шёпот прямо в ухо, – теперь у меня и голодранцы будут… Кстати, я тут такая твоя родственница не одна хожу. Много ты нас настряпала, много…

Пламя бушевало всё больше и больше. Сигналы пожарных машин оглушили всю округу. Но было ясно: уже ничего не спасти…

Полкило

Я, наверное, сам бы легко поверил тому, что все это мне приснилось, не будь я сейчас так счастлив. А не было бы той удивительной новогодней ночи, я бы, пожалуй, до сих пор оставался просто несчастным влюбленным.

Я влюбился в нее сразу. Как только она переступила порог нашего отдела. Понимаю, как это вам смешно. Мне самому было странно. Я уже в том возрасте, когда так вот сразу не влюбляются. И вдруг!… Подумать только! Людмила Николаевна! О том, что я влюбился, самому мне догадаться было нетрудно, потому что мне стоило больших сил просто обратиться к ней. Скоро это стали замечать все. Мне казалось, что надо мной смеются, а больше всех – она.

31 декабря прошлого года я решился: «Пора мне, наконец, сказать ей все. Возьму и приглашу ее сегодня в гости. Вместе Новый Год встречать! Но исполнить свое намерение я так и не смог. Мысленно я всегда называл ее Люськой. Люську я бы пригласил в гости. А вот Людмилу Николаевну – увы!

а, может, я боялся отказа. Ведь, если бы сегодня я получил отказ, то назавтра у меня не осталось бы никаких надежд на ее благосклонность. А с надеждой-то как будто и жить легче…

Было уже очень темно, когда я собрался уходить с работы домой. С горя, что один, что опять у меня ничего не вышло, я решил купить шампанского и идти не домой (что там делать одному в новогоднюю ночь?), а куда-нибудь в гости. Но потом передумал. «Нет! Надо мне себя наказать за эту глупую нерешительность. Тоже мне мальчишка! Хватит тебе бутылки молока, которая стоит у тебя в холодильнике!»

И я заставил себя идти в свою пустую холостяцкую квартиру. Дорога домой была коротка. Я не очень торопился туда, где меня ожидало одиночество, и добирался пешком. Прогулка по новогоднему городу все-таки приятнее, чем восседение у телевизора с бокалом молока. В конце концов, мне себя совсем стало жаль, и я решил купить себе самому подарок. В любом магазине. Ну, хоть какую-нибудь радость слабому человеку в новогоднюю ночь!

Тут мне пришлось пересечь небольшой базарчик, где в эту новогоднюю ночь было пусто и темно, тогда как в обыкновенные дни здесь всегда шумно и многолюдно с утра до позднего вечера.

Где-то в углу маячила неясная фигура, до глаз закутанная в толстый платок. Платок не уходил, несмотря на темноту, позднее время и редких прохожих. Мне стало жаль старуху.

– Полкило осталось, – пробормотала она мне навстречу. – За полтинник отдам.

Полтинник – не деньги. Я вытряхнул из варежки монетку, и в моих руках оказался серый сверток.

– Подожди, а чего полкило? – повернулся я к Платку. Но на месте ее, за рядами, висело какое-то облако. «Чего полкило? – тоненько хихикнуло оно и совсем слилось с темнотой. – Полкило привидения»…

«Шутница бабуля, – подумал я. – Новый год, конечно, праздник чудес. Но, ведь, это все-таки не 1-е апреля.»

Дома я бросил сверток на полку для шляп и стал торопливо раздеваться, сгорая от любопытства, что же в этом свертке? Все получилось просто замечательно, по-настоящему, так сказать: и подарок есть, и знаешь, что для тебя, и не знаешь еще, что же там. Но любопытство не помешало мне лишний раз отругать себя за нерешительность, когда я уже снимал ботинки. В это же время я с удовольствием воображал себе чудо: раздается звонок и входит она…

И вдруг – звонок. «Кого это принесло? – подумал я, предчувствуя, что удовольствие раскрытия подарка придется отодвинуть еще на несколько минут вперед. Я открыл дверь… и что бы вы думали?! Конечно. Люська. Да! Это была она.

– Люська! Ты чудо! Заходи скорей.

Тут я осекся. Понял, что это не воображение. и Люська – живая, вот она! – стоит передо мной. А я ее «Люськой» да на «ты»… Но Люська вела себя так, будто ее ничего не удивляло в моем поведении и сама она ничего особенного не сделала. Я помог ей раздеться, провел в комнату и окончательно растерялся. Что же делать дальше? Есть все: 31-е декабря, маленькая сверкающая огоньками елочка в углу, свечи, которые позволили бы отказаться от бесстыдно яркого света электричества – я так готовился к этой встрече! Наконец, сама Люська! Она тоже есть! А у меня нет даже шампанского… И в холодильнике ничего кроме бутылки молока…

А Люська любовалась елочкой и улыбалась. Затянувшееся молчание ее, как мне показалось, нисколько не смущало.

– Очень хорошо, что я застала тебя дома. Ты, ведь, мог уйти в гости, – я слушал ее как будто впервые. прозрачный, тающий голосок! Почему я не замечал этого раньше? Что с нами делает новогодняя ночь! – Я понимала, что появлюсь неожиданно и застану тебя врасплох. Там, в сумке, которую я оставила в прихожей, шампанское, шоколад и яблоки.

«Какая сумка? У нее же ничего не было. Хотя… я мог и не заметить от волнения…»

Через несколько минут в комнате горели свечи, на столе в бокалах шипело шампанское, мы сидели друг против друга, и моему счастью не было конца! Главное, что не надо было объясняться, признаваться в любви, предлагать руку и сердце – все было ясно без слов. Мне было легко и прекрасно… Темы для разговоров приходили просто, мне стало казаться, что я ей тоже приятен. Да это, пожалуй, так и было, а то бы зачем она пришла ко мне в новогоднюю ночь?

Я пил шампанское и не замечал его, будто пил воздух. Яблоки Люськины таяли на зубах. Я был опьянен Люськиным присутствием, все, что было про нее казалось мне призрачным и необыкновенным.

Приближалась полночь. Нас охватило знакомое всем ощущение торжества приближающегося мгновенья, мы с волнением, молча, ожидали боя часов, каждый задумался о своем, как вдруг нашу тишину раздавил телефонный звонок. Я недовольно поморщилась и решил, что подойду к телефону только после того, как часы пробьют двенадцать. Но звонок был настойчив, он раздражал. Не выдержав, я вышел к телефону и поднял трубку, готовый услышать что угодно, только не Люськин голос. Но это было он!

– С Новым годом! Честно говоря, я надеялась, что смогу поздравить вас не по телефону. Мне казалось, что вы готовы были сегодня вместе со мной провести новогоднюю ночь. Но… увы! И я решила сама сделать первый шаг. Итак, я поздравляю вас с Новым годом… Отчего же вы молчите? Вы видите в моем поступке непристойность…?

– Простите,… а вы… откуда звоните?

– Из дома. Надеясь на вас, я отказалась от всех приглашений и теперь сижу дома один на один с телевизором.

– Но это невозможно!

– Еще как возможно! И вы тому виной.

В эту минуту часы стали отбивать секунды уходящего года.

– Ну, где же ты там? – услышал я недовольный Люськин голос из гостиной.

– Еще раз поздравляю! – заговорила телефонная трубка Люськиным голосом.

– Невероятно… – промямлил я.

– Что невероятно? – отозвалась трубка. – Да, я понимаю вас. Мое поведение не может вас не удивить. Ну, что же, мне очень жаль, что я осталась без вашего поздравления. Простите за навязчивость.

– Нет, нет! Не кладите трубки! Невероятно то, что вы одновременно говорите со мной по телефону и сидите у меня в гостиной…

– Но это невозможно!

– Вот и я говорю то же самое.

– Вы шутите. Простите, но это неприятно.

– Только не обижайтесь! Я вам говорю правду! Что мне делать?…

– Я еду к вам. Немедленно!

Я положил трубку и вошел в гостиную. Мне стало страшно. Люська недовольно надула губы.

– Прости. Телефон…

– Я понимаю. Моего поздравления тебе мало.

– Ну, что ты! Хочешь, верь, а хочешь, нет, но там, по телефону, со мной говорила ты.