Утренний Всадник

– Да я тебе глаза твои бесстыжие выцарапаю, чтоб знала, куда глядеть! – завопила Синичка и бросилась к Смеяне.

Смеяна мигом вскочила на ноги, подобралась – не Синичке было ее испугать. Вся ее сила как будто собралась в комок, в кулак, готовый ударить, и острые когти блеснули где-то в глубине…

И вдруг Синичка, не добежав до Смеяны пяти шагов, вскрикнула, разом встала на месте, взмахнула руками, как на жердочке над ручьем, и упала на землю. С визгом она вскинула перед собой локоть, как будто защищаясь от удара, а потом стала отползать назад, визжа, словно увидела что-то страшное.

На опушке, в дрожащей кружевной тени развесистой березы, на том месте, где только что стояла сжавшая кулаки Смеяна, Синичка вдруг увидела рысь. Крупный зверь со стоячими тонкими ушами подобрался, готовясь к прыжку, припал к земле на длинных широких лапах. В злобном оскале блестели белые зубы, желтые глаза горели яростью. Синичка не смогла заметить, куда девалась Смеяна и откуда взялась рысь – просто вдруг увидела одну вместо другой.

Девушки, еще во время их перебранки бросившие работу, не решались подступиться к визжащей Синичке, испуганно приоткрыли рты. Волосы пошевеливались у них на головах – столько дикого страха было в ее голосе.

Смеяна, удивленная не меньше других, выступила из тени березы на солнце. Уж не слишком ли Синичке напекло голову – не повредилась ли она рассудком?

И Синичка мгновенно смолкла. Ее рука была прижата ко рту, как будто она хотела заглушить собственный крик, а огромные глаза дико смотрели на Смеяну. Смеяна шагнула к ней, и Синичка, как опомнившись, резво поползла по земле назад, замычала что-то.

– Не… не подходи! – выдохнула она, замахала в воздухе рукой, как будто отгоняя виденье. – Макошь Матушка! Чур меня храни! Гром на тебя! Брегана Заступница!

– Да ты что? Синичка! Опомнись! Что с тобой?

Сестры обступили ее, подняли с земли, отряхнули ей рубаху и подол плахты. Синичка дрожала и все оглядывалась на Смеяну.

А та сдвинула брови, ничего не понимая. Ей вспомнились собственные детские проделки, когда она подстерегала сестер в темных сенях и пугала их блеском своих глаз. Но сейчас она ничего такого не собиралась делать!

– Оборотень! – вскрикнула Синичка, как только отдышалась и снова обрела полный голос. – Оборотень! Гром на тебя! Рассыпься! Поди в болото, под черный камень, под кривую корягу, и там тебе место до скончания века!

– Да ты рехнулась! – снова возмутилась Смеяна. – Обезумела! То я тебе одно, то я тебе другое! Еще что?

– Перестань, ты на кого гром зовешь – не на мару, на сестру ведь! – пыталась успокоить Синичку Топотушка.

– Лесовуха ей сестра! – визжала Синичка, никого не слушая. – Я видела, видела! Она рысью обернулась! Обернулась и на меня зубы скалила! Она оборотень, оборотень!

Девушки недоуменно замолчали. Каждая пыталась вспомнить, что было в те мгновения со Смеяной, и не могла – все смотрели только на Синичку. А Смеяну скрывала полутьма березняка, дрожащая тень ветвей, резкий перепад света и теней. Никто не видел ее, но ни одна из девушек не поручилась бы, что этого не может быть.

– А ведь… – ахнула Верёна. – Ведь у нее глаза светятся…

Кто-то еще ахнул, кто-то позвал чуров. Все разом вспомнили детские игры.

– А как она царапается! – кричала Синичка, все больше убеждаясь в своей правоте.

– А как ходит тихо… – прошептала Коноплянка.

И все разом повернулись, глядя на Смеяну. И она застыла на меже леса и репища, почему-то не решаясь к ним подойти. Изумленные и испуганные взгляды сестер воздвигли между ними стену, более глухую, чем недавние упреки.

– Эй, девки! – вдруг закричал с соседнего поля, лежащего чуть ниже по Истиру, голос брата Кудрявца. – Заснули вы там, что ли? Глядите скорее! Сам князь к нам едет!

На стайку девушек, сбившихся в кучу на краю репища, словно брызнули живой водой. Забыв о Смеяне и Синичке, все бросились к высокому берегу реки, да и сама Синичка, торопливо оправляя сбившуюся плахту, поспешила за всеми. Смеяна тоже хотела бежать, но случайно бросила взгляд на Грача и остановилась. Его смуглое лицо разом как-то осунулось, на нем отразилось острое беспокойство. Он бросил корзину и сделал такое движение, как будто хотел бежать, но застыл на месте.

Князь! Зачем князь, не слишком любивший покидать Славен, поедет к ним в неурочное время? До полюдья еще не один месяц! Смеяна сразу подумала, что приезд князя может быть связан с битвой на реке. С неудачей княжича Светловоя… и с ним, с Грачом! Верно, верно, так! А что, если князь узнал, что один из лиходеев, последний, остался на этом берегу Истира и живет у них? А что, если приехали за ним?

Грач, судя по его напряженному лицу, сообразил все то же самое, но гораздо быстрее Смеяны. Он-то хорошо знал ценность своей черноволосой головы, единственной во всем нижнем течении Истира. Грач быстро оглянулся к берегу, его рука дернулась к поясу в привычном поиске оружия. И тут же он досадливо вздохнул, найдя там только ремешок науза; смуглые пальцы сжались в крепкий кулак. Тонкий и легкий, почти незаметный, науз напрочь лишил его возможности бежать.

– Иди сюда! – Смеяна кинулась к Грачу, схватила его за руку и торопливо потянула в ближний березняк. – Скорее!

Они вбежали в тень и бросились меж белых стволов в глубь березняка, туда, где он переходил в смешанный густой лес. В этой стороне далеко не было никаких соседей, и Смеяна молилась про себя на бегу, чтобы таинственные силы Надвечного Мира, призванные Велемом охранять пленника, отодвинули невидимую границу Ольховиков как можно дальше. Грач бежал за ней, ни о чем не спрашивая.

Звериное чутье вело Смеяну дальше от жилья, от хоженых троп. Она по-прежнему держала Грача за руку, как будто боялась его потерять. На пути встретился ручей, и Смеяна с разбегу вскочила в него, пошла по дну. Муть и взбаламученный песок мигом унесет водой, а следов не останется. Путая след, Смеяна по руслу ручья немного вернулась обратно, потом вывела Грача на берег и потянула в ельник. Здесь было полутемно, на плотном ковре старой рыжей хвои не оставалось следов.