– О, верно, деда! А я что-то и не сообразил. Тогда точно к киборгам его.
– Кстати, Вань… – вышел из кухни киборг Серёга.
– Подслушиваешь? – прищурился Егорыч. – Глянь, внучек, прямо на кухне затаился, пока мы тут с тобой наиважнейшие дела обсуждаем! А не переметнулся ли ты на вражью сторону, а?! В глаза смотреть!
– А чего это ты на моей кухне делаешь? – возмутился я. – Опять пирожки тыришь?
– Да когда я у тебя… – начал было Серёга, но осёкся, махнул рукой и, показав фигу Егорычу, несколько заискивающе спросил: – Ваня, а у нас же каюта одна освободилась, да? Вы же тут как раз сейчас об этом говорили…
– Вот видишь, Ванька? – горестно вздохнул дед. – Подслушивал, паразит. И ишо неизвестно, кому и за сколько он потом выведанное продаст! Воспитали мы себе ещё одного шпиона на свою голову! И чего мы только ресурсы на него тратим, внучек? Жрёт почище твоего Гришки, бездельник какого поискать ещё, да и шпион, как оказалось. Толку от него никакого, только и может, как ветеранам трудовых будней фиги свои кибернетические крутить!
– А чего ты задумал, Серёг? – отмахнулся я от деда. – Хочешь под склад каюту приспособить?
– Не, Вань, – как-то смущённо промямлил киборг. – Я себе тоже каюту хочу. Ну, чтобы как у всех…
– Блин, точно, – вздохнул я. – Конечно, тебе тоже каюта нужна. Вот чего ты раньше молчал?
– Можно, да? – обрадовался он.
– Конечно, – кивнул я. – Только капитана в известность поставь.
– Спасибо, Вань! – обрадовался Серёга и рванул в коридор.
– Да мне-то за что? – пожал я плечами.
– Ну, коли справедливость восстановлена… – потёр ладонями Егорыч. – Где там обещанный чай?
***
– Игорь Фомич, – я зашёл на мостик и поставил поднос с кофе и пепельницей на капитанский пульт. Ну, не на все эти кнопочки, конечно, а рядышком, – Игорь Фомич, а когда у нас вылет сегодня?
– Да вот примем на борт узника Империи, – одобрительно глянул он на поднос, – и сразу же стартуем.
– Вывести видео с места событий? – предложил «Серёга» через динамик.
– А? У тебя камеры по всему городу напичканы? – поразился я.
– Ну что ты, Вань, – возник за спиной голо-Серёга. – Это Клами через своих дроидов снимал, а нам потом запись предоставил.
– Лишь бы не работать, – вздохнул я. – Развлекаетесь? Бездельники, да, Игорь Фомич?
– Александр? – отхлебнул кофе капитан, поудобнее устраиваясь в своём кресле. – Всё готово к полёту?
– Так точно, Игорь Фомич! – отрапортовал Саня. – «Моцарт» припаркован, Курганов заперт у себя в каюте.
– Серёжа отправь сообщение Михаилу, что мы ушли, – попросил капитан. – Александр, взлёт и уход в Лабиринт по готовности.
На внеочередном сеансе связи Миша, хихикая, помахал нам ручкой, ещё раз попросил поторопиться и мы в ответ помахали Силашанской Империи и рванули на Ривельду.
Минут через пять, когда мы нырнули в эту противную розовую кишку, «Серёга» доложил:
– Капитан, произведён прыжок на Ривельду. Ожидаемое время прибытия – двадцать шесть часов…
– Так там же три часа было?! – удивился я.
– Отдохнём, Иван, – пояснил Ринкус. – Мы выбрали маршрут немного дольше.
– Отдышимся, Ванька, от всех этих заморочек, – пояснил грубый Саня.
– Ну и славно, – немного подумав, согласился я. – Хоть отосплюсь чуток.
– Капитан, – снова проговорил динамик, – начать запись освобождения подполковника Курганова?
– Ну, а то! – заёрзал на диване Егорыч. – Уж потрудились мы с Сашкой… На две премии как минимум!
– Давай, Серёжа, – пыхнул сигарой Белов.
На трёх больших экранах над пультом появилась Дворцовая площадь, причём, с разных ракурсов. Надо понимать, что Клами не одного дроида отослал запечатлеть исторический момент.
– Мы тоже хотим посмотреть, – на мостик просочился Гришка, а за ним, только уже не через переборку, а банально через дверь, вошёл киборг Серёга. – Можно, Игорь Фомич?
– Ухожу-ухожу, – проворчал голо-Серёга, растворяясь в воздухе. – А я тоже посмотреть хотел…
Мне стало немного неловко, но динамик под потолком успокоил:
– Кокетничает, Вань. Не обращай внимания. Слишком много воли дали, паразитам. Всё он и так увидит, просто выпендривается.
– Заходите, – разрешил Белов. – Как у вас в инженерном?
– Всё в порядке, Игорь Фомич! – хором сказали инженер и киборг. – Не извольте беспокоиться.
– Спелись, голубчики, – хмыкнул Егорыч, наглаживающий Быра. – Прямо хор аглицкой королевской оперы.
– Не бывает такой, дедушка Егорыч, – пожурил его Гришка. – Раньше была, а сейчас нет.
– Ну, вот откуда ты знаешь, Гришаня?! – завопил обиженный донельзя дед, оскорблённый недоверием его энциклопедическим познаниям. – Хочешь сказать, что твои гринсвуши земной культурой озабочены до такой степени, что нам, до корней истинным землянам, указывать могут?!
– Гремсвуши, дедушка Егорыч, – спокойно поправил Гришка. – Я просто в базе по истории культуры посмотрел. Нету сейчас такой оперы.
– Но раньше-то была?! – торжествующе завопил дед. – Вот и неча мне тут своими базами в морду тыкать! Поучи меня ещё, поучи! Нет, вы гляньте только, а?! Игорь Фомич! Ванька! Ринкус Палыч! Ну, что это такое, а? Зелёноушастая морда какая-то будет меня учить культуре Земли! Ох, Гришаня… Гений ты у нас, никто не спорит. Только, Григорий, ты уж возьми себе на заметку, что не каждому дано вот прямо всё в ентом мире. Ты просто попытайся понять своим исключительным технологичным мозгом, что не всяк может постичь высокое искусство. Да, даже не высокое, а просто пусть и Ванькины завывания из его каюты по вечерам, которые он «музыкой» называет. И хоть мешает он отдыху неофициального, но вполне даже заслуженного народного пенсионера, хоть и забывает чайку мне долить, хотя и напоминаю я ему про чай по десять раз в минуту, но ты просто пойми, Гришутка ты наш зелёнообразный, что не след тебе лезть туда, куда тебе отродясь по менталитету и просто рождению хода не дано. И не надо на меня так коситься, Палыч! И не надо тут в потолок шептать «шовинист»! За справедливость я, за правду, истинно вас в том заверяю! Пусть не всем дано понять выверты современной музыки, пусть и уши у меня в трубочку каждый вечер скручиваются, но я же не бегу кляузы на Ваньку строчить, ибо понимаю, что каждому разуму – свой уровень развития! Ну, не дано Ванюшке нашему оценить и насладиться всемирно признанными гениями музыкальной культуры, ну так что с того? Пожалеем его, по голове погладим, может, даже премию лишнюю выпишем, ежели Ринкус Палыч против не будет, да и успокоится внучек, а там со временем, глядишь, и приобщится к мировой культуре к нормальным-то людям, а? Вот и я тебе о том талдычу, Григорий, что Ваньке путь к совершенствованию открыт. Хромосома музыкальная, что у меня, что у него, одинаковая, пойми, Гришутка! Значит, есть у него ещё шанс не сгинуть, свои тым-бац-бум! слушая, а познать истину, понять глубину нашего менталитета, приобщиться, пусть и не к всемирной культуре человечества, но хоть на уровне второго класса средней школы вникнуть в суть нашей культуры! И, глядишь, и вырастет из него тогда не какой-нить там кок, а самый настоящий монстр поварского искусства, крепко замешанный на культуре предков! Понимаешь, Гришаня? А ежели понимаешь, то куды ты со своим гринсвушским рылом лезешь в наши исконно земные заморочки?
– Гремсвушским рылом, – дедушка Егорыч, – спокойно поправил Гриша. – А вы, если завидуете моим талантам, будучи отягощённым всеми этими вашими земными предрассудками, то завидуйте молча.
– Уел, паразит, – подумав, вздохнул Егорыч. – Но за кристаллами Бетховена ко мне больше не приходи, так и знай! Слушай Ванькин рок, барабан тебе в печёнку!
– Порезвились? – вздохнул капитан. – А можно мы вас прервём и посмотрим, что же там на площади произошло?
– Егорыч, – вздохнул и я, – дай посмотреть, а?
