Под ласковым солнцем: Империя камня и веры
– Э–э–э, а где Ротмайр, где наш наглый друг? – с широчайшей улыбкой на пухлых губах спросил один из Высших Лордов.
– Он сказал, что пойдёт решать некоторые дела, – последовал ответ.
– Ах–хах! Вечно у него какие – то дела. Он, что не поймёт, что мы можем жить как короли, та марионетка за нас всё сделает, – пренебрежительно о Канцлере высказался Лорд.
– Это да.
– Ах–хах! Помнишь ту историю, что случилась почти год назад, как там эту девушку звали – то, Палья, Малья…
– Калья.
– О, правильно. Можешь рассказать ещё раз ту историю, а то меня в тот славный день не было с вами, брат.
Один из Лордов показательно исказил голос, сложил рук на груди и приготовился рассказывать. Остальные замолчали. Кто–то курил сигару, кто–то пил виски, но все перестали переговариваться и готовы были внимать рассказчику.
– Я всегда буду рад рассказывать эту историю, – ехидно начал Лорд. – Это было около года назад, тогда одно ничтожество не захотело проводить в жизнь политику нашего великого Высшего Капитула. Ну, подумаешь, мы хотели увеличить довольствие на содержание четвёртой палаты и уменьшить расходы на обслуживающий уличный персонал. Ничего, они бы с голоду не сдохли бы.
– Ах-аха! – взревел какой-то Лорд, захлебнувшись в гомерическом хохоте. – Не подохли бы! Ах-ах-ха! Точно!
– Так вот, он решил нам устроить лекцию о благах народа. Мы его покорно выслушали и пригласили в театр. Только в этот день он работал только для нас, там показывали спектакль – сущая комедия, а для него неистовая трагедия. Ах, забыл упомянуть про Калью. Нам весь этот план предложил наш герой – Ротмайр. Благодаря Теневикам полк-ордена, который наш герой убедил нам помочь, мы смогли выяснить, что именно она и есть возлюбленная той жалкой марионетки. Так вот, мы пришли в театр и заняли места поближе, что б всё разглядеть как следует, а то на задних рядах порою ничего не видно. И вот наступила кульминация: та девка на троне из золота с подключённым к нему электрогенератором.
– Да-да! Помню, помню!
– Ох, как только он увидел эту картину, как верещал то сопливое ничтожество, как же визжал, будто свинья на скотобойне… бился у нас в ногах, плакался, катался по полу, как несчастное дитя, которому не купили игрушку. Он молил, просил, целовал нам ноги, вёл себя как ничтожный червь
– Боже, мы тогда просто не смогли удержаться, наш хохот, наверное, был слышен на улице, – вспомнил кто-то часть происходящего.
– И тогда он пообещал, нет – он вопил, что всё сделает для нас. Мы в своём милосердии и великодушии, конечно, поверили, но все, же решили преподать ему урок. Ток из генератора был дан. Как она извивалась, трепыхалась, как рыбка, которая попалась на крючок. И он к ней ринулся.
– Только мы его остановили, один хороший удар, и он валялся без сознания. А когда очухался парнишка, то было всё кончено, – заключил некто из Лордов.
– Да-а-а, воздух тогда заполнил запах жжёной плоти, а на троне остались только угли. Он медленно поднялся и увидел, что сталось с ней. Мы ему сказали, что это за неповиновение, но он нас не услышал, он просто ушёл в себя. Нам пришлось его вразумлять ещё неделю…
– А–а–а, это когда якобы Канцлер на неделю ушёл в отпуск?! – с нескрываемым весельем спросил один из Лордов.
– Да, но как мы все знаем, он ту неделю провёл в психушке, оклевывался.
Зал заполнил громогласный смех. Все те, кто сидели просто давились им взахлёб. Но это ликование было не столь долгим, как хотелось веселящимся Лордам. Дверь взрывом разнесло в щепки, накрывая присутствующих каменной крошкой и щепками. Через пару мгновений в залу ворвалась группа спецназовцев. Они быстро скрутили ошеломлённых олигархов, которые не смогли даже слова сказать, не то что бы сопротивляться.
Один из бойцов вышел вперёд. Высокого роста и крепкого телосложения. Сняв свою каску, припустив маску, он стал говорить:
– Именем и справедливостью Рейха и Канцлера, вы проговариваетесь к смертной казни, через…
– А в чём мы обвиняемся? – испуганно, но держа себя в руках, спросил один из Лордов.
– А это на усмотрение Канцлера, – последовал ответ. – Посмотри мне в глаза, ты же помнишь меня? – Требовательно вопросил воин.
Лорды испуганно и суматошно переглянулись, пытаясь вспомнить, хоть что ни будь. Но потом один из Лордов испуганно и с расширившимися зрачками и костенеющим языком от страха вымолвил:
– Я вспомнил тебя. Ты возглавлял отряд «Зета» у первого Канцлера… его личную охрану…. Мы же тебя отстранили от должности….
– Отстранили?! – злобно воскликнул боец. – Наш славный и великий Канцлер восстановил меня на посту. – Сказал воин и тут же притих, но после полуминутной паузы он сел на корточки с ними рядом и более спокойно продолжил. – Вы должны помнить, что сделали с моей семьёй. Вы не просто отстранили меня от службы. Вы казнили всех, кого я любил, а потом закрыли меня в старой лечебнице, простите, для психов.
– И что снами будет? – уже отчаянно, захлёбываясь слезами, пролепетал один из пленников.
На лице говорившего с Лордами бойца расцвела зловещая улыбка, после чего он довольно промолвил:
– Ох, Канцлер сказал, чтобы правосудие было скоротечным. Но его здесь нет, а вы в моих руках. Я вам обещаю, нет, клянусь, что для вас это будет долгая ночь. Вас похоронят в закрытых гробах, если окажут подобную честь, не выкинув вас в печи мунуфакториатия. – Грубо и жестоко закончил спецназовец, после чего крикнул своим бойцам:
– Начинаем!
Спецназовцы потащили Лордов через весь дом. Они визжали и брыкались, стонали и плакались, пытаясь избежать ужасающей участи и отчаянно хватаясь за собственную жалкую жизнь. В эту ночь леденящие и душераздирающие крики умирающих Лордов заполнили предместья вечного города. Власть Канцлера сегодня была восстановлена, а священные постулаты первого канцлера сегодня поднять из руин.
Глава седьмая. Друг обескровленного семейства
Спустя час. Рим.
За окном ступают прекрасные и тихие сумерки, покой которых может опрокинуть лишь только крик нарушителей правопорядка, пойманных комиссарами или полицией, которые тем не менее стараются подальше держаться от аванпостов полк-ордена, так как попасть на территорию юрисдикцию их деятельности, значит посягнуть на проводников воли Канцлера.
В эту ночь Командор оставался работать в кабинете. Он спокойно перебирает бумаги и доклады, говорящие о состоянии аванпоста в его владении. Лицо хозяина кабинета выражает сосредоточение и спокойствие.
На улице спокойная погода, неприсущая периоду Италийского Раздора. Ночная прохлада мягко проникает в кабинет через открытое окно, а дух умиротворённости создаёт необычайную атмосферу душевного покоя, но внезапно мир и безмятежное состояние прервал внезапный стук в дверь.
– Заходите! – громко пригласил Командор.
Тут же со скрипом открылась дверь, и в кабинет прошёл человек. На нём была накидка с капюшоном, чёрные одеяния и невысокие сапоги – всё «по стилю».
– Да, Теневик Антоний, тебе что ни будь нужно? – спокойным, практически мягким голосом проронил вопрос Командор.
– Да, очень важные доклады, – с явной нетерпимостью ответил Антоний. – Касаемо состояния Буле и расстановке властных сил.
– Ох, а это не может подождать?
– Нет, не может.
– Ну ладно, давай.
Антоний выложил из сумки два белоснежных листка, и положил их на стол, а потом, нисколько по уставу, сколько из-за уважения к владельцу помещения и по привычке вытянулся по стойке смирно.
Командор подобрал первый листок и стал бегло рассматривать доклад. На первом листе попался не доклад, а информативный лист, распространявшийся только среди командоров, об операции полк-ордена в Африке. Большим вниманием его мужчина не наградил, всего лишь сухо и быстро пролепетал «хорошо», откинув его в сторону, сразу же перейдя к настоящему докладу уже личного характера, созданного в единичном экземпляре. Он его рассматривал довольно долго и вкрадчиво, изучая каждую строчку или абзац.
– Очень хорошо. Вы вскрывали квартиру Давиана?
– Да, Командор.
– И что же там вы нашли?
– У него довольно много работ и книг по теме Маркса, Энгельса, Чучхе. Есть немало книг, связанных с построением равного общества, с равным социальным положением, с…
– Короче, – Резко прервал Командор Теневика.
Антоний стоял, ещё молча пару мгновений, потом вдохнув воздуха, он вывалил:
– Он социалист, коммунист, реваншист, народный демократ и далее-далее-далее. То есть является тем, кем априори нельзя.
– Ага, понятно, – несколько встревожено сказал Командор. – Ладно, пока всё хорошо, не снимайте наблюдения с Габриеля.
– Вы же понимаете, что это против священных законов полк-ордена? – Не скрывая обвинительного тона, спросил Теневик. – Использовать наши ресурсы в своих личных интересах… строго воспрещается.
– Ну, надеюсь, никто не узнает о моём другом долге, пусть и идущем вразрез с догмами. Так ведь, Антоний? – будто извиняясь, твердит хозяин кабинета.
– Несомненно, Командор. Но разрешите задать вопрос?
– Да, Теневик, задавай свой вопрос.
– А почему мы следим за этим гражданским? Это даже не в нашей компетенции и не в интересах самого полк-ордена.
Командор опрокинулся на спинку своего кресла и тяжело выдохнул. Воспоминания, промелькнувшие в его сознании, были довольно тяжелы. Но он все, же решил их кратко высказать:
– Понимаешь, – тяжело и опечаленно начал мужчина с опустошённым взглядом нефритовых очей. – В своё время я был знаком с его родителями. Это всё произошло в самом конце эпохи Междуцарствия, Раздора и ещё как там его не помню. В то время, до того, как я ещё вступил в полк-орден, они меня спасли от голодной смерти, когда все мои знакомые и друзья умерли на улице, и дали приют. Когда же мне пришло известие, что их арестовали за участие в митинге, как сейчас говорят «В идейно–подрывных работах против Рейха», я уже вступил в ряды полк–ордена. Немедленно со всех сил я помчался к ним. Они уже тогда знали, что Рейх оправдательных приговоров не выносит, ибо так завещал ещё первый Канцлер. И тогда они попросили меня всего лишь об одной просьбе – приглядывать за их сыном. Мне пришлось взять на себя эту миссию, ибо это есть единственное, чем я смогу оплатить личный долг.
– Понятно.
– Есть новости касаемые Канцлера? – пытаясь сменить на более нейтральную тему спросил Командор.
– В этом и проблема.
– Что случилось?
– Это одна новость про изменения во власти. Канцлер распустил Высший Капитул.
– Хм, это должно быть интересным. Но я уже знаю это, свои информаторы быстрее любого отчёта или Теневика, думаю, ваш скаут добудет чуть больше информации. Вы задержали нашего друга, о котором мы говорили?
Теневик взглянул на часы, которые были у него на руке и сказал:
– Операция начнётся через три минуты. И насчёт скаута – он говорит, что лояльного парламентёра увёл сам Император из залы, а позже он смог заметить повышенную активность среди Гвардии Капитолия. Однако я бы не стал полностью полагаться на его сведения… он юн, да малость туповат.
– Ладно, как только возьмёте Роттмаира, доложите мне и доставьте туда, куда я уже говорил.
– Да, Командор. Тут ещё одна новость: есть сведения, что Канцлер начинает охоту на полк-орден. В доказательствах только перехваченная передача и её половинчатая дешифровка… он передал её по защищённому каналу, который мы ещё не полностью взломали. Перевод высшее командование пока не даёт, но Великий Консул уже дал распоряжение перевести войска в режим сосредоточенности на внутреннем ударе.
– Невесело получается. А что руководство?
– Пока молчит.
Командор немного потупился, в его душе пробежал огонёк противоречий – долг службы или личная обязанность, ибо следуя за полк-орденом, он может упустить из виду объект охраны и провалить обещание.
– Дай подумать.
После этих слов хозяин кабинета встал из-за стола и подошёл к окну. Он около двух минут вглядывался в пустоту. На его лице читалось огромное сосредоточение и задумчивость, но не долго – мужчина резко развернулся к Теневику.
– Ладно, вот приказ: иди к моему заместителю здесь и скажи, что б он занимал мой пост. Потом передай по нашей сети, что я перевожусь северо – миланский аванпост, в Менаггио. Там на посту Командора никого нет. Думаю, наше руководство обрадуется, что там появится такой умелый руководитель как я. – С наигранным самовосхвалением сказал Командор и добавил. – И держи меня в курсе всех событий.
– Но…
– Мне всё равно, просто передай приказ, – холодно кинул Командор, обрывая Теневика.
– Да, Командор.
После этого Антоний быстро вышел из кабинета, с недовольной ухмылкой, а Командор отошёл к столу и склонился к нему. Тут ему на глаза попался информативный лист, связанный с Африкой, говорящий о том, что там произошло, и какую работу совершили бойцы полк–ордена. Мужчина поднял этот лист и стал вчитываться в детали операции, представляя, как это могло быть.
Африка, северное побережье Египта, около часа назад.
Один из трущобных районов. Всюду стоят только здания, сделанные из мусора, который был повсюду, но все, же являлся дефицитом в этом месте. Только в середине трущобного мегаполиса возвышался старый, посыпавшийся и с богатой паутиной трещин, дворец, в котором сегодня и заседает орган управления всем континентом – Совет Синдикатов. Этот дворец не был подобен прекрасному великану, который возвышается посреди уродливых и гнилых трущоб. Скорее старому и полусгнившему дереву посреди трухлявых пней, который постепенно гниет и осыпается, вливаясь в местные трущобы.
Дворец построен в обычном восточном арабско-аравийском стиле из камня и всевозможного мусора. По своему убранству и декору он полностью уступал дворцам в Объединенной Аравии, но то развитее государство, а тут люди крыс едят. Хоть и Аравийский полуостров пережил войну, но из горнила войны он воскрес в новом величии, а здесь этот серый, убогий и рушащийся «дворец» стал самым настоящим произведением искусства, с башнями и небольшим прудом внутри, в котором была вода коричневого цвета от ржавчины и грязи в трубах.
Клановый Советник с опаской пробирается по трущобам к дворцу, временами с боязнью оглядываясь по сторонам. Советник опасался нападений, даже, несмотря на личную охрану. Он и его стража одеты в более приличную одежду, нежели большинство жителей трущоб.
Советник – обычный негр, выходец из юга, худощавого телосложения. Вокруг него шли четыре человека – его охрана. Они в буквальном смысле слова пробиваются сквозь кривые улочки трущобного городка. Им на пути постоянно попадались нищие, голодные дети, проститутки, бомжи и прочие жители трущоб. Порой попрошайки и обездоленные кидались на советника, пытаясь получить от него хоть что-нибудь. Но быстрые штыковые ответы или очереди из стареньких АК–74 проредили ряды несчастных, и эскорт оставлял после себя лишь кровавый шлейф на гниющей земле.
Советник расхаживает уже довольно долго и его взору всегда представлялась одна картина: разбитые, покосившиеся трущобные домики, сделанные из мусора и кучи отходов, как и обычных, так и биологического происхождения возле которых роились тысячи мух, чьё бесконечное жужжание могло свести с ума. В воздухе витает стойкий запах разложения и гнили, человеческих экскрементов и вони от отходов. Запах нищеты и бедствия, уныния и вечного отчаяния просочился всюду. Если бы неподготовленный человек оказался бы в этих трущобах, то ему наверняка бы свернуло лёгкие и желудок от жуткого запаха.
Знатный мужчина завернул за угол и вышел напрямую к дворцу. Он увидел, что дворец окружён сетчатым ржавым забором, а само здание находилось на небольшом возвышении, и советник мог увидеть, что у дворца уже копошатся люди: множественные наёмники и клановые солдаты, охранявшие своих хозяев, вооружённая стража дворца проверяла убогие документы, многие нищие, которых позволяли подпустить, плача вымогали на коленях милостыню. С самого дворца свисало несколько религиозных стягов. Так же у главного здания стоит множество старых, из давно минувших эпох, машин. Неокрашенных, ржавых и еле работающих автомобилей.
Советник уже более уверенным шагом подошёл охране дворец и быстро дошёл до первого поста охраны.
– Стоять! – махнув рукой, сказал бравый солдат, на котором самые обычные лохмотья – майка рваная, изодранные шорты и старые сандалии. Он был довольно невысокого роста с суровым лицом и единственное, что говорило, о том, что он – воин, это старый РПД через плечо.
– Ваши документы! – пренебрежительно потребовал воин.
– Хорошо, вот они.
Советник вытащил старые скомканные пожелтевшие бумаги и подал их воину. Тот некоторое время сверялся с ними, а потом всё же пропустил советника.
Советник вошёл во дворец. Но он даже не успел насладиться его скудными видами, советника тут, же окликнули.
– Вы опаздываете.
Советник быстро развернулся в поисках источника голоса.
– Простите, а вы кто?
– Я представитель западного синдиката, – сказал довольно высокий мужчина арабской внешности.
– Да, простите, трущобы, – извинительно ответил Советник.
– Понимаю, а теперь давайте пройдём в зал совета и займём свои места, а то заседание уже скоро начнётся.
Два человека пошли на второй этаж. Они дошли до огромной залы, где в полукруге на обычных полуразвалившихся разных стульях сидят множество человек. Эти двое, с одобрения остальных, прошли и заняли отведённые им места.
– Мда, здесь собрались представители всех синдикатов. – Послышался слабый, едва слышимый голос, наверное, обращённый к определённому человеку.
Советник своего клана впал в размышления о синдикатах, на которые он работал всю свою жизнь. Синдикаты Африки. Эти образования чем-то сменили государства. Вначале это были объединения людей, которые хотели выжить и приумножить свои ресурсы и богатства посреди того ада, причём их методы были далеки от идеальных. Убийства, массовый террор, подкупы, подсаживание на наркотики и прочие жуткие методы получения власти стали их союзниками. Потом, преступные объединенные синдикаты, начали набирать могущество, сметая врагов и поглощая более слабые преступные банды. И через некоторое время над Африкой установилась власть пяти Гиперсиндикатов. У них не было названия, лишь обозначения сторон света. Западный синдикат на западе, восточный синдикат на востоке, южный синдикат на юге, северный синдикат на севере и центральный синдикат в центральной Африке и нет им противовеса на своих территориях, кроме единственного.
Они не являются единственной властью в своей территории, ибо сильнее их всех таинственная религиозная организация, что безраздельно властвовала над всей Африкой, даже диктуя свою власть синдикатам. Предтечи синдикатов – это банды преступников, которых они пускают вперёд, как собак на охоте, а сами они это преступный террор и насилие. После себя эти кланы оставляли только разорение и шлейф из трупов.
Но что было на другой стороне? Эти синдикаты стали чем-то вроде гнилого света в кромешной тьме. Именно они дали работу десяткам тысяч людей и обеспечили кое–какую стабильность на своих территориях. Именно та самая церковь объединила людей, предотвратив многие религиозные войны, уносившие тысячи жизней. Они стали тем самым идеалом, для разодранной земли, последней надеждой. «Если не синдикаты, то никто» – как звучало в одной из африканской проповеди.
В зале полукругом стояли стулья, а ближе к центру на самодельных тронах седели представители глав своих синдикатов со своей свитой, а посередине трон с пожилой женщиной.
Это женщина была главой Совета. Её мудрость, по рассказу с ней общавшихся людей, была безгранична. И сейчас она говорит речь, голос этой пожилой женщины был по–старчески слаб, но в тоже время он был переполнен глубиной и она спешит изложить мудрость, как ей кажется:
– Братья и сёстры. Сегодня мы собрались на этот совет, что б решить, как жить дальше. Решить, каковы же будут наши дальнейшие действия. Богатый север – наша цель. Там народ живёт в достатке и благополучии, пока наши народы пухнут от голода и умирают от жажды. А по этому…
Её слова прервала внезапная очередь из автомата, раздавшаяся вне зала. Несколько охранников бегом встали у двери. Многие члены совета со страху подпрыгнули со своих мест. На их лицах появилась маска недоумения и ужаса.
Послышался звук гранаты, катившейся по полу.
Мгновенная вспышка всех ослепила, и оглушил пронзительный писк в ушах. Все тут же зажмурились и прикрыли уши. Когда все члены совета смогли прийти в себя, то они увидели убитых охранников и двадцать солдат в броне спецназа с нашивками полк–ордена, которые стояли посреди всех как таинственные и молчаливые призраки, окутанные саваном ужаса.
– Что вам нужно? – дрожащим голосом спросил один из советников.
Никто не ответил. Один из солдат активировал устройство у воротника и заговорил:
– Брат–Капитан, отделения «снегирь» и «воробей» заняли дворец, что делать с пленными?
Из бусинки на воротнике послышался статичный шум помех, и слова:
– Взять представителей синдикатов и доставить их в Рим, а остальных оставьте там. Они нам не нужны. И выбирайтесь оттуда как можно быстрей.
– Да, Брат-Капитан, – отчеканил боец, и активно жестикулируя, стал раздавать приказы.
Рим.
Командор медленно оторвался от информативного листа, из которого узнал про операцию, и принялся за сбор личных вещей. На его лице вновь пробежала печаль, так как каждый подобный лист заставляет его впадать в некое подобие меланхолии, ощущение беспомощности перед возможностью впасть в подобное состояние общества Мысль о том, что надо действовать против людей, которые голодают, умирают и захлёбываются от болезней и нищеты, была поистине чёрной и жестокой, отягощающей душу.
Он достал из угла небольшую сумку, необходимую для сбора вещей, необходимых для командоров. Мужчина аккуратно стал складывать документы, одежду, личные и вещи и просто некоторые мелочи, как вдруг засветился старый электронный планшет, мирно лежавший на столе, возвещающий о том, что он кому-то нужен. Хозяин кабинета неохотно обратил на него внимание. Он медленным шагом направился к мигающему устройству, небрежно его взял и просмотрел пришедшее сообщение, вызвавшее отягощённую ухмылку и, отбросив сборы, подойдя к дивану, на котором брошена чёрная кожаная куртка, накинув её, покинул аванпост как можно быстрее, стараясь не попадаться на глаза кому-либо из полк-ордена.
Тишина ласковой дланью накрыла Вечный Город, создавая в нём свою, мистическую атмосферу величественного покоя. Как только Командор покинул пределы аванпоста, оказавшись посреди бала из бетонных коробчатых зданий и стареньких эпохальных домиков, его накрыла ночная, особенная прохлада, которая только усиливает ощущения от странного шарма сумерек. Город почти целиком спит, так как это обязанность простых граждан, описанных в законах, и призывающая к отдыху в ночное время, а если какой человек, независимо от возраста появится на улицах города в сонную пору, не обременённый службой отечеству, то его задерживали и принуждали к штрафу, за «нарушение ночного порядка, оберегающего от мерзопакостных посягательств на жизнь и честь».
И ступая по улицам города, сжимаемые джунглями из бетона, Командор старается быть максимально осторожным. Несмотря на принадлежность к полк-ордену, защищающей от действий таких законов, он не особо хочет ввязываться в разборки с служивым людом, которого на дорогах Рима тьма.
Всюду в городе висят плакаты и стяги, посвященные Рейху, так и бьющиеся своим однообразным разнообразием в глаза. Все они такие разные – алые, чёрные, серые, зелёные, с разными надписями, но смысл всего сводится к единственному – гражданин до смерти обязан служить Империи.
Мужчина ощущает, как в воздухе витают приятные, но стойкие запахи благовоний, напоминающие о таком акте Круга Кардиналов – «Санкта Кардиналь» «О становлении храмовой атмосферы за пределами храмов, что принесёт в уличный быт чувство морального долга и праведности».
С некоторых колонок тихо, стараясь не нарушать сна граждан, пелись молитвы церкви и Культа Государства, что кажется весьма милым и успокоительным. Командор мельком заметил пару служителей министерства Ночного Покоя, которые следит за тем, что в тёмное время суток было не слишком громко и спокойно. Их главной целью является, чтобы граждане не нарушали своего сна и безмятежно отдыхали перед тяжёлым трудовым днём.
Командор прошёл несколько улиц, которые вывели его к небольшой, даже миниатюрной, часовенке, в окнах которой плавно горит свечной свет. Строение довольно простого оформления – квадратной формы с белоснежными стенами, на которых мозаика с изображением ангелов. В небо устремлялся всего один острый, готический купол.
Командор покорно совершил крестное знамение и вошёл в часовню с чувством благоговения. Он аккуратно отворил скрипучие деревянные двери и прошёл за пределы стен. Внутри спокойно, горят маленькие свечки, от которых мягкий свет слабо заливает помещение, позволяя теням плясать на иконах святых, которые сурово, но милосердно взирают на Командора. В часовне приятно пахнет ладаном, но это были не те резкие и приторные благовония, что разжигали на праздниках сторонники Культа Государства. Командор с омерзением вспомнил, что по специальному указу министерства Радости и Ликования Культ Государства и Имперор Магистратос были обязаны на праздник разжигать благовония, подмешивая в них специальные травы, чтобы народ сильнее веселился и радовался празднику. Империал Экклесиас же такой участи избежала, надавив на то, что при общении с Богом нужен чистый разум и не отравленная воля, с чем согласились остальные.