Благословенны ночи Нергала
Но это было ее проблемой, склонять голову перед простыми солдатами и уж тем более сборщиками она не собиралась.
– Как они сохранили нам жизнь? – холодно спросила она. – Был день и был туман…
– У них есть способы, – отозвался один из солдат. – Я видел… Сначала Глашатай всех разнес, а кто был поцелее, тех его твари не сожрали. Пришли дикари, намотали выжившим на лицо какие-то тряпки. От моей пахло травами, думаю, это как примитивный респиратор. Чего еще от них ожидать?
– Мы у них в плену, не наоборот, – мрачно напомнил сборщик. – Много что ожидать!
– Дальше что было? – поторопила Лорена, не желая отвлекаться на выяснение отношений.
– Привезли эту телегу, на нее собирали всех, кто тряпкой был помечен. Вы там первая были, госпожа офицер.
Он не убил ее. Глашатай Теней мог убить – Лорена проиграла ему. А он поступил наоборот. Именно он, никакие дикари не успели бы, Лорена вдохнула слишком много рыжей смерти. Похоже, Глашатай закрыл ее лицо сразу же после того, как она отключилась, ну а дальше ее подобрали его союзники.
В этом не было милосердия, скорее, наоборот. Он отказал ей в последнем уважении, хотя она дралась с ним… Для него это было не важно. Откуда у животного представление о чести?
Лорена предполагала, что долго тряпки, смоченные травяным настоем, не продержались бы, но на Нергал опустились сумерки. Туман растворился, позволяя несчастным дышать спокойно, и все они вступили в живительную ночь.
Теперь клетка не двигалась, к моменту, когда очнулась Лорена, пленников довезли до пункта назначения. Их оставили у широкой площади с вытоптанной землей, на которой не росло уже ни травинки, а на Нергале такое – редкость. Получается, это были не какие-то обходные тропы или временная стоянка, их доставили в самое сердце убежища дикарей.
Лорена прежде слышала об этом месте, но никогда не видела, оно было слишком далеко от Обретенных гор. Значит, и она теперь далеко… Безвозвратно далеко. Ближе к своей смерти, чем к покинутому дому. Такие мысли распускали в сердце черные щупальца отчаяния, Лорена заставила себя сосредоточиться на настоящем моменте и не думать о будущем. Ничего еще не закончилось, возможно, у нее будет шанс умереть достойно! О большем она уже не мечтала.
На площади было светло, светлее, чем днем: все вокруг укутывало теплое желтое сияние с редкими всполохами зеленого. Не от фонарей, естественно, откуда у дикарей фонари? Свет шел от эвкалорисов, поднимавшихся к небу вдоль границы площади. Листья этих деревьев и сияли нужными цветами, как маленькие звезды. Эвкалорисы были такими высокими и пышными, что свет их заливал все вокруг. Лорена раньше видела подобные деревья, неподалеку от Обретенных гор они тоже росли, но были куда меньше.
Здесь же джунгли породили настоящих гигантов, а дикари воспользовались этим. Лорена уже видела, что в большинстве могучих стволов построены жилища: часть древесины вырезали, освободив пространство, закрыв окна и двери блоками из спрессованных листьев и коры. Эквалорисам это не вредило, они продолжали расти дальше вокруг пустот и повреждений. Дикари все рассчитали с неожиданным умом, они выбрали растение, с которым могли жить в гармонии.
Они и в остальном устроили свое убежище неплохо. То тут, то там в воздухе попадались круглые деревянные домики, свитые из лиан. Лорена предполагала, что для их создания молодые еще лианы заставляли плестись по заранее подготовленным каркасам, а потом, когда они достигали нужного размера, подрезали у корней, и древесина высыхала, не теряя прочность. Правда, мертвые лианы светиться уже не могли, но эту проблему решили, рассадив внутри домиков ночные цветы, сиявшие белым и фиолетовым.
За границей центральной площади тоже было светло – это же Нергал! Но все же то сияние меркло по сравнению с желтым светом эвкалорисов, и там было куда больше теней. Они постоянно двигались, летали, ползали, шипели… Лорена не бралась и угадать, сколько чудовищ скрыто в джунглях.
Однако чудовища эти ни на кого не нападали. Самым удивительным было то, что дикари – простые дикари, не Глашатаи, не воины! – ходили по своему городу спокойно. Они, конечно же, видели грандиозные чешуйчатые тела, клыкастые пасти, распахнутые крылья сейкау. Они просто не боялись, они почему-то были уверены, что кровожадные твари их не тронут.
К клетке с пленниками дикари не подходили, разве что косились в эту сторону, но тут же отводили взгляд, если замечали, что Лорена смотрит на них. Телегу сюда привезли не для них, для кого-то еще… Ничего хорошего это не сулило.
Лорена уже собиралась расспросить своих товарищей по несчастью, что им еще известно, да не пришлось. Над площадью ночной птицей взлетела музыка – на удивление сложная, чарующая, совершенно не подходящая дикарям. Музыка стала знаком чего-то, площадь поспешили освободить. Туда вынесли несколько ковров, сплетенных из высушенных цветов, поставили одно высокое деревянное кресло, застелили его звериными шкурами.
– Колдунья… – зашептались пленники за спиной у Лорены. – Их колдунья…
О том, что дикарями руководит женщина, которую они считают колдуньей, в Обретенных горах знали уже давно. Традиция была не новой: пойманные дикари все время на каких-то колдунов ссылались. Они искренне верили, что их жалким поселением управляет посланница богини Брерис – которую они же благополучно и придумали. В Обретенных горах Лорена посмеивалась над ними. Здесь смеяться уже не хотелось.
Ни в какое колдовство она не верила, и все же… Она слишком хорошо помнила свою битву с Глашатаем Теней. Он умел куда больше, чем доступно простому человеку. Сложно было предугадать, на что способна здешняя колдунья.
Но первой на площадь вышла не она, еще до нее явились Глашатаи. Не все, только пятеро, однако и это было много, Лорена никогда еще не видела их вместе. У нее впервые появилась возможность рассмотреть их, потому что если они появлялись на поле боя, колонистам становилось не до наблюдения.
Среди них были мужчины и женщины. Все они носили форму из плотной темной кожи, но у каждого она была своей – отличающейся или ремнями, или нашивками, или металлическими листами, прикрепленными к одежде. На украшение это было не похоже, но для чего такое нужно, Лорена пока не знала. Ну и конечно, разными у них были маски. Жуткие, уродливые, они явно изображали тех зверей, которыми управляли Глашатаи.
Лорену больше всего интересовал тот, который стал ее главным врагом. Отнявший у нее все, победивший и, похоже, избежавший мести. Здесь, в теплом свете эвкалорисов, Глашатай Теней уже не казался таким гигантом. А может, все дело в том, что Лорена знала теперь его истинный рост, и ее сознание делало поправку на это. Форма у него была обычная для Глашатаев – тяжелые ботинки, брюки, куртка. Особенностью оказались разве что плотные ремни, опутывавшие его грудь и спину. Истолковать их назначение оказалось несложно: за такие ремни очень легко было держаться сейкау, одна из тварей и сейчас устроилась на плече у своего господина.
Было у Глашатая Теней и оружие: два лезвия, перевязью закрепленные на бедрах. Они напоминали Лорене лезвия обоюдоострых мечей из учебников истории, сохранившихся со времен «Утренней Зари». Но у мечей традиционно были рукояти, а у лезвий, которые использовал Глашатай, – только тонкие металлические ручки, закрепленные к самому лезвию под углом в девяносто градусов. Лорена не представляла, как можно драться такой бесполезной игрушкой, но Глашатай наверняка умел.
И все же в битве с Лореной он оружие не использовал, обошелся своими силами. Вот, значит, насколько слабой она показалась ему… Она, сотни раз убивавшая его в своих мечтах!
Музыка изменилась, отвлекая Лорену от тяжелых мыслей. Мелодия стала медленней, величественней, словно предупреждая дикарей: смотрите, вот идет ваша королева! И на площадь действительно ступила та самая колдунья.
Ее несложно было узнать, даже увидев впервые. От остальных женщин поселения ее отличало многое: удивительная красота, осанка той, кто привык смотреть на окружающих свысока, роскошное платье, мерцающие украшения. Да и молодость… Она была уже не девочкой, но и до превращения в старуху ей оставалось много лет. Лорена не удивилась бы, узнав, что они ровесницы.
Лицо женщины было тонким, с высокими скулами, аккуратным маленьким носом, полными губами и огромными глазами, такими голубыми, будто изнутри их наполняло сияние хемпоры. Грациозную фигуру колдуньи серебристой дымкой обволакивало платье, расшитое огненными цветами. Такая безупречная работа казалась невозможной для грубых рук дикарей, в колонии не было ничего подобного… Но не верить своим глазами Лорена не могла.
Украшения колдуньи тоже были необычными. Венец с подвесками на голове, ожерелье, браслеты на руках – все это было сделано из одного материала, каких-то мелких неровных камешков. Уже потом камешки покрыли сияющими красками, сделанными из листьев и лепестков. Теперь казалось, что колдунья и сама светится, как одно из порождений Нергала.
Она пересекла площадь, наслаждаясь восхищенными взглядами своих поданных, и мягко опустилась в кресло. У ее плеча остановился юноша – недавний подросток, только-только превратившийся в мужчину, да и то не до конца. Он был одет куда богаче остальной свиты и чертами лица оказался очень похож на колдунью. Брат, должно быть. Не могло у столь молодой женщины быть такого взрослого сына.
Свита, сопровождавшая королеву, расселась по ковру вокруг кресла. Здесь были в основном женщины и старики, никаких воинов. За охрану отвечали Глашатаи, расположившиеся на другом ковре, напротив кресла колдуньи.
– Сегодня мы празднуем, – объявила колдунья. Голос у нее был мелодичный, он летел над площадью новой музыкой. – Горные воры опять попытались напасть на нас, украсть то, что по праву наше, а им никогда не принадлежало. Но милостью Брерис, ниспославшей нам отважных воинов и непобедимых Глашатаев, мы отразили их атаку. Многие нечистые уже мертвы. Остальные прожили чуть дольше лишь для того, чтобы увеличить свой позор. Но мы не такие, как они, не дикие твари, уподобившиеся животным. Во имя Брерис я дам им шанс искупить свою вину работой на благо нашего города. Перед этим, конечно же, они должны покаяться, прижаться своими жалкими языками к ногам посвященной, признать, что они ничтожны пред ликом посланницы Брерис.
Это звучало как полный бред, но колдунья не шутила, она действительно вытянула вперед ноги. Подол серебристого платья чуть сдвинулся, позволяя увидеть, что обуви властительница дикарей не признавала. Ноги, пусть и изящные, были покрыты слоем грязи, ставшей привычной для поселения посреди джунглей.
Но дело было даже не в этом. Пусть бы ее ноги оказались чистыми, как у малого ребенка, еще не покидавшего люльку, какая разница? Чтобы кто-то из жителей Обретенных гор лизал грязные лапы дикаря… Немыслимо. Да и зачем? Смерть все равно придет, просто с позором и чуть позже.
Так считала не только Лорена. Когда служители колдуньи вытащили из клетки солдата, того самого, с которым говорила Лорена, он не склонил колени перед дикаркой, да и к ее грязным ногам прикасаться не собирался. Он смотрел на колдунью с той ненавистью, которую она заслуживала. Он бы уже бросился вперед и попытался придушить мерзкую тварь, если бы не служители.
– Ну что же ты? – насмешливо улыбнулась колдунья. – Не хочешь жить? Или не понимаешь, чего от тебя хотят? Так это легко исправить!
Один из стариков, входивших в свиту колдуньи, перевел ее слова на язык Обретенных гор. Солдат, выслушивавший это, и бровью не повел.
– Я знаю ваше звериное бормотание, – ответил он на языке дикарей. – И оно меня смешит. Лапы свои можешь вылизывать сама, ни один полноценный человек не будет тебе служить!
Вряд ли ему действительно было смешно… Не было, конечно. Он прекрасно видел хищных тварей, скользивших за пределами площади. Он просто хотел умереть с честью. Лорена гордилась тем, что колония вырастила таких сыновей, и сожалела, что не сумела защитить отряд. Алессио должен был стоять здесь, не этот солдат!
Колдунья все так же улыбалась, но взгляд ее стал холодным, злым, как у голодного джесина. Она снова заговорила, но смотрела она в этот момент не на пленного солдата, а на Глашатаев.
– Что я вам говорила? Эти безмозглые создания не в состоянии сохранить свою жизнь, когда это так просто. Величайший дар они швыряют в грязь! Но не всех великая Брерис одарила благоразумием. Кто из вас готов преподать нашему гостю последний урок? Быть может, Глашатай Погребения согласен поделиться своей мудростью?
Отвечать ей никто не стал, но это оказалось и не нужно. На площадь из джунглей скользнул унгах – огромная дикая тварь, которая, приподнявшись на хвосте, легко возвышалась над несчастным солдатом. Служители поспешили отступить, однако и теперь они не были напуганы. Перед ними предстал один из страшнейших монстров Нергала – а они не боялись! Их вера в своих покровителей была слепой и абсолютной.
Унгах их действительно не тронул, они были ему не нужны – не за ними послал его хозяин. Прежде, чем солдат успел сообразить, что происходит, на нем сомкнулись две когтистые лапы. Унгах не просто убил его, убивали эти твари совсем не так. Здесь чудовище хотело развлечь колдунью, и оно несколькими твердыми, быстрыми движениями искалечило жертву, оторвав обреченному сначала руки, а потом ноги.
Такого крика Лорена не слышала еще никогда. Человеческий голос попросту исчез, остался лишь вой страдающего животного. Тот, кто еще недавно был гордым воином, извивался в багряном озере собственной крови. Он готов был принять смерть – но не такую смерть! В Обретенных горах даже пленным позволяли сохранить достоинство. Никто и никогда не превращал их в туловище, беспомощно дергающееся на земле, как жалкое насекомое.
Солдат прожил недолго, несколько минут, пока из ран еще била тугими струями горячая кровь. Но и эти минуты показались Лорене вечностью. Она, напряженная, приникла к деревянным кольям, зная, что ничего не сможет изменить, и все равно надеясь на чудо. Хотя какое тут могло быть чудо? Откуда? Хотелось отвернуться, как отвернулись другие пленники, уже рыдающие от ужаса. Но Лорена заставила себя смотреть, потому что она тоже чувствовала себя виноватой в гибели этого человека.
Наблюдала за агонией и колдунья. Однако ее ужас мужчины, превратившегося в животное, лишь забавлял, она продолжала улыбаться. Она даже вытянула ноги вперед, чтобы часть крови умирающего попала на ее кожу.
Лишь когда солдат затих, навеки изогнутый последним спазмом, унгах подхватил кровавые останки и утащил с площади. Солдат был лишен даже погребения, его пристанищем должны были стать желудки гигантских рептилий.
– После такого я могла бы проклясть весь род горных воров, – заметила колдунья. – Но я милосердна, как сама Брерис. У вас остается все тот же шанс покаяться и получить право на искупление.
Они соглашались. Они, еще недавно державшиеся хоть за какую-то гордость, увидели слишком много. Пленники, стараясь не смотреть друг на друга, выполняли ее условие – которое теперь стало куда хуже. Каждого из них выводили из клетки и заставляли босиком пройти по кровавому болоту, которое образовалось на месте смерти солдата. После этого они, окончательно сломленные, покорно опускались на четвереньки перед дикаркой, прижимались губами к ее грязным ногам, плакали, молили… Даже второй солдат пошел на такое. Стоило ли ожидать большего от обычных сборщиков?
Лорена с удивлением и нарастающим омерзением обнаружила, что и ей хочется подчиниться. Сквозь все ее ценности, убеждения и принципы пробивался тонкий жалобный голос зверя, который не хотел умирать в грязи, захлебываясь собственным криком. Разум, в котором все еще звучал вой солдата, искал оправдания. Это будет не поражение, нет, она просто подыграет дикарям, выиграет время, а уж потом, потом… Она обязательно… Они еще пожалеют…
Но Лорена вынуждена была признать, что это ловушка трусости. Ничего она уже не сможет, время тут ни при чем. Она получила возможность испытать свои силы – и проиграла так быстро, так позорно… Она не станет сильнее в плену, только потеряет себя. А если так, нужно вынести все до конца, чтобы Невио смог ею гордиться. Да и потом, в какой-то момент обратного пути не будет, даже если она пожалеет о своем решении.
Ее вытащили из клетки последней, уже после того, как рыдающих пленников увели с площади. Лорене тоже пришлось пройти по крови, успевшей остыть, потом – остановиться перед колдуньей. Желание преклонить колени мелькнуло – и пропало. Лорена не могла подавить нервную дрожь, волнами проходившую по телу, а вот остаться на ногах могла. В последнем усилии воли она смотрела на колдунью так, как и надлежало смотреть на безумное чудовище.
Колдунья, явно позабавившаяся с другими пленниками, снова нахмурилась.
– Надо же… Ты тоже будешь гордым куском мяса?
Хотелось ответить ей, сказать все, что она думает об этом дикарском племени. Но Лорена молчала, она слишком хорошо понимала: ее голос предательски задрожит, наполнится слезами, и любые правильные слова потеряют свой истинный смысл. Поэтому пленница только и сделала, что плюнула на ноги своей мучительнице.
От плевка колдунья дернулась, как от удара, да и толпа испуганно зароптала. Но судьбу Лорены это наверняка лишь ухудшило. Взгляд колдуньи, обращенный на нее, полыхал теперь живым пламенем гнева.
– Надо же, какие мы смелые… Как думаешь, сколько ты проживешь, наблюдая, как из тебя вытягивают внутренности? Или, может, ты с большим удовольствием посмотришь на собственные кости? Из них я закажу себе новую корону.
До Лорены только теперь дошло, из чего были сделаны украшения колдуньи. Из костей – наверняка человеческих, разломленных на части и покрытых сияющей краской. Костей тех, кто не преклонил колени.
Но даже это открытие не заставило Лорену передумать. Она лишь сильнее сжала кулаки, ожидая, когда все закончится.
В миг, когда колдунья наверняка собиралась отдать приказ кому-то из Глашатаев, вдруг заговорил юноша, стоявший за деревянным креслом.
– Мама, мне кажется, не стоит спешить.
Мама?.. Все-таки мать – колдунья сама должна была родить ребенком, чтобы сейчас рядом с ней стоял такой сын. Впрочем, для Лорены это не имело никакого значения.
– Только не говори, что тебе жаль, – поморщилась колдунья. – Потому что девица, что ли?
– Нет. Потому что офицер. И мне не жаль, я просто хотел напомнить, что мы редко ловим офицеров, а именно их горные воры охотней всего обменивают.
Это было правдой, пусть и известной немногим. Представители Обретенных гор очень редко соглашались на переговоры с дикарями и уж тем более на обмен. Но из-за офицеров такое иногда случалось, они были слишком ценны. А уж офицер уровня Лорены, умеющий обращаться со всеми типами доспехов, наверняка привлечет внимание…
Однако это был как раз тот позор, которого она надеялась избежать. У колонии сейчас сложный период, ей нельзя ничего терять, нельзя поддаваться на шантаж дикарей! Бывают сытые времена, когда на кону стоит не так уж много. Но теперь наступили не они, и Лорена рисковала всех подставить, это было куда хуже, чем самая мучительная смерть.
Колдунья перевела на нее взгляд, прищурилась – совсем по-звериному.
– Надо же, а ведь ты прав! – рассмеялась она. – Наша гордая плевательница даже хочет умереть, лишь бы ею не торговали, как вещью! Чем я только думала? За такую наглость смерть – слишком малая цена. Есть ведь наказания похуже!
Лорена хотела спросить, что дикарка имеет в виду, а еще лучше – оскорбить эту их избранную, чтобы все-таки спровоцировать казнь. Но пленница не успела ни того, ни другого.
Площадь перед ее глазами вдруг вспыхнула и исчезла. Лорена оказалась в совершенно другом месте и другом времени, она попала в день, когда умер Невио.
Она знала, что это невозможно. Прошлое не возвращается к людям – и никто не возвращается в прошлое. Однако спорить ей было не с кем, она снова стояла там, среди равнин, где шла битва… И где Глашатай Теней убивал ее мужа.
Она хотела помочь, и тогда, и сейчас. Она просто не успела. Лорене только и осталось, что беспомощно наблюдать, как ублюдочный монстр разрывает Невио пополам. Тогда ей почему-то показалось, что Глашатай сделал это голыми руками. Теперь она знала больше и смогла разглядеть, что он просто вогнал два лезвия в центр живота противника, а потом рванул в разные стороны – и тело поддалось, разделилось, развалилось на части в фейерверках алых брызг.
В первый раз это произошло быстро. Теперь же ход времени как будто замедлился, и Лорена получила возможность разглядеть мучения самого дорогого человека во всех подробностях. Ужас скорой гибели на его лице – Невио успел почувствовать боль, осознал, что его ждет. Кровь и куски плоти, застывшие в воздухе. Абсолютное безразличие палача.
Невио был прекрасным, умным, добрым… он был любимым! И эту жизнь отняло двуногое животное, которое только и умело, что драться и убивать. А Лорена снова и снова допускала это, будто добровольно допускала.
– Хватит! – крикнула она в пустоту. – Не надо больше, пожалуйста!
Она плакала, сжимаясь на земле под незримым весом ужаса и горя, опускавшихся ей на плечи. Лорена еще могла сохранить хоть какое-то самообладание, когда опасность грозила ей. Но эта беспомощность, эта несправедливость… Они отнимали у нее последние силы.
Прошлое отпустило ее так же резко, как утянуло к себе. Вместо реальности рыжего тумана Лорена обнаружила себя под теплым светом эвкалорисов, лежащую на земле, беспомощно рыдающую.
Колдунья снова выглядела довольной, и насмехаться над этой дикаркой больше не получалось. Это ведь она сделала! Она пробралась в голову Лорене, вырвала оттуда самое страшное воспоминание, усилила его, заставила пленницу снова пережить ту чудовищную боль… Разве это не магия? А если есть магия, может, и Брерис существует?
У Лорены не осталось энергии даже раздумывать об этом. Она чувствовала себя выпотрошенной и бесконечно старой. Смерть стала бы избавлением…
Но смерти не было.
– Вот и вся гордость горных воров, – презрительно бросила колдунья. – От тебя будет толк, ты искупишь свою вину не своим трудом, а самой своей шкурой. Мы продадим тебя, когда это будет выгодно. Но не сразу, нет… Думаю, тебе не помешает урок смирения. Глашатай Теней!
Краем глаза Лорена заметила движение на ковре Глашатаев. Должно быть, этот выродок сделал шаг вперед, ответив на зов своей правительницы. Смотреть на него Лорена сейчас не могла, просто не могла и все.
– Эта женщина ненавидит тебя, – доверительно сообщила колдунья. – Смотреть на тебя для нее настоящая пытка. Ты отнял у нее все, что было ей дорого, и саму радость жизни. Поэтому именно в твоем доме она будет жить, пока мы не договоримся о продаже. Я хочу, чтобы она видела тебя каждый день – и каждый день осознавала, что она никогда не сможет тебе отомстить. Но смотри, чтобы она не была никем убита и не смогла убить себя, вот моя воля! Даже если под конец она будет молить тебя о смерти.
* * *Ни на одну из миссий «Северной короны» Альда не отправлялась расслабленной, и все же нынешнее задание должно было стать особенным. Во время полета телепатку не покидало напряжение, исчерченное вспышками страха. Сначала Альда даже не могла понять, откуда этот страх берется. Она ведь уже не новичок, так много пережила, чего после такого можно бояться? А потом до нее дошло.
Она боялась не умереть – убивать. Это задание должно завершиться казнью, прямое нарушение приказа может привести к роспуску команды. Альде уже доводилось сражаться, однако отнимать жизни во время битвы – это другое, там шансы если не равны, то близки, и обе стороны знают, на что идут. Но отнять жизнь осознанным действием, возможно, у беспомощного, без суда… Правильно ли это? Скорее всего, сделать такое предстояло не ей лично, а Триану или Лукии. Но и их не хотелось представлять в роли безжалостных палачей. Бывают знания о людях, которые меняют слишком много, и уже невозможно даже к близким относиться так, как прежде.
В конце концов Альда решила, что подобными мыслями она ничего не исправит, только изведется понапрасну. Принятие сложного решения она отложила до момента, когда оно станет необходимым. Пока же телепатка позволила себе расслабиться, настраиваясь на планету.
Каждый мир уникален, и Кеплер не был похож на те планеты, на которых уже побывала «Северная корона». Он был огромным, больше Земли, богатым, вроде как гостеприимным… Если бы не эти дурацкие «но», которые вылезают в любой идеальной ситуации. Здесь недостатками стали ядовитый туман, опасно развитая фауна и те, кому понравилось убивать солдат специального корпуса.
Колонисты настаивали, что это не они. Связь с ними по-прежнему была отвратительной. Киган попробовал ее настроить, а потом махнул рукой, заявив, что они, вероятно, пытаются общаться с космосом через ведро, перевязанное шнурками. Нужно было лететь вниз и говорить нормально.