Исповедь травы

– Наведенка, капитан! – вдруг восклицает Залт. – Очень хорошая подделка, нашей работы, я сам едва отфильтровал – но наведенка! Меня не обманешь!

– Вот как? – рот Удо едва заметно кривится. – Давненько, давненько такого не встречалось. Так что извините нас душевно, лойни, но придется вам с нами прогуляться. Не упрямьтесь, пожалуйста, никакой вам пользы от этого упрямства не будет. Так, Залт, Айинн, а вы, пожалуй, прочешите всю публику. Смотрите только наведенку, на отсутствие регистрации пока плюйте – тут ее, почитай, у каждого первого нет. Да, все это очень и очень печально… И кстати, я еще раз повторяю свой вопрос про девочку по имени Имлаанд Эрхе: может ли кто-нибудь указать ее местонахождение?

Пару минут я с удовлетворением наблюдаю за разгромом, учиняемым Стражами, потом кивком прощаюсь с Удо, набрасываю на плечи шарф и ухожу. Маэстина так и не появилась, а теперь, после показательного разгрома, и вовсе не появится. Где я теперь буду ее искать?

Спускаясь по лестнице, я все пытаюсь понять: напрасно или не напрасно потратила этот день своей жизни?

Как вы можете понять, до святости мне еще весьма и весьма далеко. Именно поэтому я в конце концов оставила всякие мысли о Маэстине – пусть живет, как хочет. В конце концов, она уже достаточно взрослая, а у меня собственных забот выше крыши. Не показывается, денег не клянчит – и то ладно.

Однако аккурат на Пятидесятницу эта история получила совершенно неожиданное окончание…

«…высокая и мрачная башня, где жила Эргис, единственная дочь князя Эрта, посвятившая жизнь магии и колдовству. В полном уединении обитала она здесь, вдали от людских селений, и шесть немых кобольдов прислуживали ей…»

Благодать-то какая! Мадам Гру на целый месяц укатила на курорт, к теплому морю, и я обитаю одна в трех комнатах. Перед отъездом она надавала мне столько ценных указаний по поддержанию квартиры в божеском виде, что можно подумать – я не квартирантка, из которой вытягивают квартплату, а горничная, получающая жалование.

Пока что я предаюсь дозволенному разврату, валяясь на любимой тахте мадам Гру и вешая шарфы на ее столь же любимый фикус…

Ужин мне, как всегда, лень готовить, к тому же сейчас для этого надо оторваться от тетрадки Россиньоля с переводом очередной древней легенды Аханеора. Достаю из сумки пакет с фруктово-ореховой смесью, вываливаю его содержимое в тарелку, заливаю молочным кремом и начинаю есть, не отрывая глаз от неровных рукописных строк:

«И вот однажды, спускаясь вниз после своих занятий, услышала Эргис звуки музыки, доносившиеся ниоткуда. Потрясенная, замерла она, как изваяние, ибо некому было играть в ее одинокой башне, и уже несколько лет не говорила она ни с одним человеком. А тем временем к музыке присоединился голос певца, и звучал он столь прекрасно, и так хороша была песня, что стояла Эргис из рода Эрт, позабыв обо всем, и лишь когда умолкла музыка, проговорила зачарованно: „Кто бы ты ни был, где бы ты ни был, спой мне еще, ибо нет большего счастья, чем слушать тебя!“ Ничего не ответил ей незримый певец, но назавтра в тот же час Эргис снова услыхала его голос, и новая песня была еще лучше прежней…»

Эргис из рода Эрт. Я пытаюсь представить себе эту колдунью из далекой Сути – высокая, величественная женщина в длинном платье с рукавами до земли. Платье почему-то видится мне темно-серым. Отложив тетрадь и тарелку, я пытаюсь пройти по комнате с выражением спокойной властности, стараясь держать спину как можно более прямо…

Да нет, не мое это. Чушь. Не могу понять, почему Россиньоль так ухватился за эту легенду. То, что он хочет видеть, у меня не получится, да и вообще не самая лучшая женская роль для уличных представлений… Россиньоль представляет ее похожей на меня, но люди, подобные мне, несовместимы с долгим пребыванием в таком уединении, с этим мрачным величием…

А с другой стороны, когда твои туфли совсем развалились, за любое денежное предложение ухватишься обеими руками.

«…и так продолжалось год, но настал день, когда в урочный час не услышала Эргис любимого голоса. Она ждала день, и другой, а таинственный певец все не давал знать о себе. И тогда в отчаянии разожгла она большой огонь, приготовила страшное зелье и произнесла Слово Вызывания. Звала она всех духов огненных и горных, водяных, лесных и тех, что носятся с ветром – есть ли среди них кто-то, кто ведает путь к тому, кому отдала она сердце, ничего о нем не зная?»

А вот это бы я попробовала изобразить! Не уверена, что получится, но так хочется попытаться!

Ломтик инжира в молоке падает с моей ложки прямо на страницу рукописи. Пытаюсь сбросить его щелчком, чтобы не размазать чернила, в результате он перемещается на рукав моей рубашки (новой! чистой!! из кремового шелка!!!) Приходится прервать чтение еще на полминуты…

Проходя мимо темного окна, вижу в нем свое отражение и, не удержавшись, вскидываю руки в бешеном жесте, начинающем танец: «Прошлое вновь вскипает в крови…»

«…ждала, не пытаясь более воззвать к непознаваемому, пока маленькое рыжее существо, зовущее себя духом очага, не явилось снова. „У меня есть для вас хорошие новости,“ – сказало оно. „Сегодня я пришел к вам, посланный моим господином. Наденьте этот браслет на руку и не снимайте – и тогда в ближайшее время вы сможете увидеть его.“ И оно надело на руку Эргис колючий серебряный браслет, словно сплетенный из терна, и шипы впились в ее нежную кожу, но она и звука не проронила, а спросила только: „Скажи, лицо его так же прекрасно, как и голос?“ Существо же, не ответив, шмыгнуло назад в очаг…»

Ощущение вызова является, как всегда, неожиданно. Поднимаю глаза на мой кристалл связи, стоящий высоко на полочке – в нем пульсирует свет. Тянусь за ним, по дороге уронив какую-то из безделушек мадам Гру… Из сиреневых бликов выступает довольная физиономия Россиньоля:

– Привет, привет! Ну как, прочитала мой перевод?

– Просмотрела, – отвечаю. – Как раз дошла до того места, где на Эргис надели талисман Замка-без-Лица.

– И что скажешь?

– Знаешь, – говорю я раздумчиво, – скажу много хорошего и разного. Может быть, даже больше разного, чем хорошего. И самое главное – ты что, всерьез рассчитываешь, что Флетчер сумеет сыграть этого, который незримо поет? Это же совсем не его стиль!

– Во всяком случае, уж лучше он, чем я.

– Ты-то, может быть, и справился бы, но тут столько всяких «но»… Вот увидишь, Флетчер откажется.

– Ничего, уговорим. Главное, чтобы ты согласилась.

– Я согласна, но только при одном условии: чтобы незримо поющим был кто угодно, но не Флетчер! Наши с ним отношения – не для Университетской площади Аркованы.

– Но кто тогда?

– А это уж сам ищи. Или применяй не вполне дозволенную магию. Да, кстати, рыжего чертенка вполне может изобразить Джульетта, надо взять ее в долю, а то у девочки второй месяц в кошельке глубокий вакуум.

– Это сколько угодно… Ладно, я еще всячески подумаю, но уже начну писать песни.

– Начинай. Что бы ни вышло, пригодятся.

– Тогда до связи.

– До связи, – говорю я, и кристалл в моих руках потихоньку угасает. Весьма неплохо. Если Россиньоль управится с песнями за неделю, скоро у меня снова будут деньги. В Арковане – Городе Врат Удачи – уличным артистам кидают много, а ведь потом можно и в Город Мира Чаши податься…

И тут я замечаю, что именно уронила, когда тянулась за кристаллом. Это заветная бутылочка мадам Гру с сиропом из сорока шести горных трав Нитэйи, в целительную силу которых она верит так же непреложно, как в Божью благодать. Пробка вылетела, и на светлом ковре расплылось славное бурое пятно, очертания которого напоминают изображение Венки на политической карте Тихой Пристани. Несколько секунд я со сдавленным непроизвольным и неуместным хихиканьем смотрю на содеянное мной, потом, выругавшись, поднимаюсь с тахты.

Да-а. Воистину я не Эргис из рода Эрт. Это у них в сказках все просто: сказал «рок-шок-порошок» – и нет никакого пятна… и бутылка полная. А у нас для таких дел не магия потребна, но тряпка и доброе средство для чистки ковров. Да еще новый сироп хозяйке покупать…

– Кобольда хочу в услужение, – бормочу я, шаря в кладовке. – Можно одного и не немого. Честное слово, мне бы хватило…

Звонок в дверь раздается в самом начале борьбы с экологической катастрофой. Бросаю взгляд на настенные часы – ни хрена ж себе, уже без пятнадцати полночь! Кого это из моих разлюбезных друзей…

– Привет, Элендис, – улыбается с порога Имлаанд Эрхе. – Извини, что раньше не зашла – я твой адрес вспомнила только сегодня.

– Имлаанд, так тебя что, до сих пор мама не нашла? – срывается с моего языка, но тут же я осознаю, что неправа: девочка прямо-таки лучится полнотой сущего. Это ее одежда меня с толку сбила – те же джинсы, тапочки и рубашка в клетку, что и во «Всеобщем приюте».

– Лучше называй меня просто Иммой, как в Кругу, – подтверждает она мои мысли.

– Тогда почему ты все еще в Городе, а не у себя на Хани, если вошла в Круг?

– А я гуляю по Силовому Орнаменту, смотрю все тринадцать Городов. Мама сказала – проверяй свои новые способности.

– Мудрая у тебя мама, – вздыхаю я. – Мне б такую в твои годы. Имла… Имма, ты есть хочешь?

– Если совсем честно, то хочу.

– Тогда придется тебе подождать. У меня есть рыбные палочки и пакет келл-ативи, но первое надо жарить, а второе варить. А у меня тут… сама видишь, – указываю я в дверь комнаты. – Бедствия и последствия. Пока не ликвидирую…

– А я сама все сварю, – вызывается Имма. – Не бойся, я умею. Ты только покажи, где у тебя что.

Когда я убеждаюсь, что от сиропа на ковре не осталось и следа, из кухни уже тянет вкусным запахом тушеных келл-ативи – местных съедобных водорослей, самого дешевого из того, что я люблю. Завидую белой завистью этой Имме. Земля-в-Цвету, небось, или хотя бы Камень. А я, как почти все Огненные, хозяйка просто никакая, и дело тут даже не в умениях – потребности нет.

Захожу в кухню – Имма, в фартуке мадам Гру, раскладывает ужин по тарелкам. И ведь не просто разогрела – нет, нашла сладкий перец, о котором я совсем забыла, и мешочек изюма, и все это бросила в келл-ативи. И чайник уже взгромоздился на плиту – я о нем всю жизнь забываю, для меня главное – накормить гостя…

…– Они меня за вином послали тогда, – рассказывает Имма с набитым ртом, из которого свисают ленточки водорослей. – А до магазина далеко, да мне к тому же продавать не хотели – сказали, что еще маленькая. Пришла с тремя бутылками, а там на лавочке сидят Эверар и твоя Маэстина. И говорят, что внутри погром – Стражи пришли. Отобрали у меня бутылку, отпили половину. Потом Эверар сказал, что знает еще одно место, куда можно вписаться. И мы поехали к девушкам, которых звали Деса и Алкуа-э-Гиллит…

– Слушай, да я их знаю! – перебиваю я. – Это Ученицы Изотты Стрелки, Мастера Созидающих Башню из нашего Ордена!

– Да, они сказали, что состоят в Ордене. Вот там мы и живем до сих пор. Я, правда, хотела к тебе уйти, но забыла номер улицы. Пыталась у Маэстины уточнить, а она говорит, что помнит только вузиа… визуально. Между прочим, когда она узнала, что ты была у Влединесс, то выругалась неприлично и сказала, что теперь знает, кто навел Стражей…

– Я и в самом деле почти дозрела до этого, – киваю я. – Но они, как им и положено, успели раньше.

– Я знаю – это они меня искали. А ты меня тогда так озадачила, я все думала, а потом тихонько поговорила с Десой. И она сказала, что ничего страшного в этом нет, наоборот, это такое счастье! Они обе были в Круге – и она, и Алкуа-э-Гиллит. Я тогда подумала – они же совсем такие, как Маэстина и другие, и магией тоже пытаются заниматься, только нервничают меньше. Решилась и сама пошла. Ой, это такое… такое… у меня даже слов нет! А как из Круга вышла, тут меня Стражи на ступеньках и сцапали. Я сначала испугалась, а они просто привели меня к себе, там был кристалл, как у тебя в комнате, только намного больше и с синими искрами в глубине… И они вызвали в этот кристалл мою маму, чтобы я с ней поговорила. А мама сказала, что это очень хорошо, раз я вошла в Круг, а теперь я должна осмотреть отражения Города во всех знаках Зодиака, чтобы научиться пользоваться тем, что дал мне Круг. И Стражи меня отпустили, только спросили – жить-то тебе есть где? Я говорю – есть…

– Хорошо хоть с тобой все обошлось, – я снимаю чайник с плиты и завариваю чай Имме и латаровую кору с душицей – себе. – А еще что-нибудь можешь рассказать про Маэстину?

– А ты можешь увидеться с ней, если тебе надо, – Имма отхлебывает чаю и тут же, ойкнув, втягивает воздух – обожглась.

– Как? Она же, как я понимаю, видеть меня теперь не желает…

– А в Ордене завтра праздник какой-то или бал. Маэстина на него с Алкуа-э-Гиллит напросилась…

Черный с золотом вихрь в центре зала – нолла хиссиэ, восемь пар. Совсем еще юные мальчики и девочки, лет шестнадцати или семнадцати, но танец их – не старательность учеников, а безудержное вольное веселье, дарующее наслаждение. Плащи мальчишек расшиты золотым узором, у девочек в волосах жемчужные нити, разлетающиеся в прыжках юбки вспыхивают изнутри алым… Как я хотела бы быть среди них, о госпожа моя Скиталица! Разве можно усидеть на месте, когда звучит такая музыка! И еще жалею безумно, что рядом со мною нет Пэгги с ее заразительным восторгом…

У Учеников – свои балы, которые старшие чуть высокомерно называют «детскими праздниками». Те, кто носит трилистник, частые гости на таких балах, но именно гости, никак не хозяева. Так что я сижу среди зрителей и отчаянно завидую танцующим. Среди них – Чочия, моя ученица из соискателей (учу я ее, конечно, не танцу – тут она сама могла бы меня кое-чему поучить – а искусству Слова). Сейчас она танцует с красивым мальчишкой, чьи каштановые волосы собраны в хвост, и даже не глядит в мою сторону. Она молода и счастлива, ей нет нужды знать, есть ли сейчас в зале ее наставница!

Почти все Мастера Ордена прошли через эту пору бесшабашного вагантства – но я совсем другое дело. Я-то никогда не была Ученицей…

Перевожу взгляд на музыкантов. Их трое – двое мальчишек с гитарами, тоже в черном, и белокурая девушка с флейтой. Платье на ней серебристое на голубом чехле, сквозь прозрачную юбку хорошо видны стройные ноги. На вид эта девушка вряд ли старше танцоров, но это только на вид – Тинэтин Лиура, в Братстве более известная как Тин, стала ученицей Лайгалдэ около восьмисот лет назад. Мне еще ни разу не довелось с нею разговаривать, но неужели дочь Зеленого Пламени не способна узнать свою сестру, причастную Воде?

Реше – всегда наособицу. Во всех известных мне культурах править может божество любой стихии – Огня, Камня, Ветра… но не Воды. Хозяин же Воды равен по силе Высшему, господину мира, однако не лезет в его дела, властвуя в отведенных пределах… По крайней мере, Тинка этой тенденции вполне подвержена. Свойство воды – принимать ту форму, которая ее вмещает. Свойство Тинки – легко и просто сходиться с абсолютно любым человеком, вызывать доверие с первого взгляда. Этика – ее стихия, как моя – понимание возможностей, как сила и пространство – для Ярри, мысль – для Тали и бег времени – для Мадлон… И все-таки она не похожа ни на одну из нас. Это мы выгребаем грязь из мироздания, она же делает ту же работу в каждой отдельной душе – в любой, какая подвернется, но всегда индивидуально. Ее работа – везде, всегда, в каждую минуту во всяком месте, и это ее призывают те, кто в молитвах своих поминает Жрицу Утешительницу.

А сейчас вот она стоит и с сосредоточенным лицом ведет на серебряной флейте мелодию ноллы. Вот кому бы еще позволили Ученики Ордена аккомпанировать их танцу на своей суверенной территории?

И тут среди зрителей, толпящихся вокруг, я замечаю Маэстину – она смотрит на танец, разинув рот от восхищения. Вот где ты мне попалась, паршивка! Я тихонько встаю с почетного гостевого места и, стараясь не привлекать излишнего внимания, ввинчиваюсь в толпу…

Танец кончился – мальчишки, взмахнув плащами, замерли в изящном поклоне перед своими дамами. Аплодисменты, естественно, бешеные.

– А теперь ты танцуй для нас, Кристина! – выкрикивает кто-то из девчонок, едва ли не Чочия.

– С удовольствием, – голос Тинки тих и приветлив, она никогда не ломается в таких случаях. – Только пусть моим партнером будет Торант.

Один из мальчишек, с серебряным медальоном на шее, церемонно подает ей руку. Снова звучит музыка, на этот раз медленная, и пара начинает что-то величавое… но тут я достигаю цели и безжалостно смыкаю пальцы на запястье Маэстины.

Примечания