Отражения

– В Брехте свои законы, – безучастно ответил мужчина. – Ваши руки, господа.

Наручники из фосера в его лапищах выглядели изящной безделушкой. Тем не менее я знала, как они, способные в секунды перерéзать запястья, опасны, и потому, вздёрнув подбородок, излюбленным щелчком выставила передо мной со Скэем сияющий щит.

– Один из нас в этой комнате глухой, – надменно повысила я голос. – Повторяю: в Брехте или в любом другом городе я – арианна. В Мерелии Два я подчиняюсь только арану!

С таким же успехом я могла бы читать стихи дерхам.

Мужчина сделал шаг по направлению ко мне, не убоявшись защитного щита. Я окинула взглядом помещение. Мы со Скэем стояли на расстоянии вытянутой руки от стола, спинами к книжному шкафу, от пола до потолка набитому книгами. Между нами и дверью высились синемундирщики, сам проход загораживал скалящийся рыжий наглец, несомненно, пособник настоящего убийцы, чья роль легко угадывалась – заманить нас и подставить.

– Госпожа Стоун, – упёрто повторил рыбоглазый, – сопротивление бесполезно и только усугубит вашу вину.

Ах так?! Мне уже и обвинение выдвинули? Без суда и доказательств?!

Схватив Скэя за руку, я рывком распахнула дверцу шкафа и втолкнула напарника внутрь. Затем прошла сама, на прощание незаметно магией подхватив со стола лист бумаги. Раз меня несправедливо обидели, деликатничать нечего! Сама отомщу за Войка! Очутившись в камере перехода, первым делом я уткнулась в этот листок. «Мéхари, переулок Кривого Пса, восьмой дом справа, второй день седмицы, шестой час по полудни», – прочла я без труда.

– Кто-то кому-то назначил свидание, – вслух выразила свою мысль. – Скэй, посмотри по карте – Мехари далеко от Брехта?.. Скэй! Что ты застыл с видом, словно на тебя в том шкафу все книги сверху рухнули?!

– Ив… – напарник прислонился к стене, затем вообще сел прямо на пол. – Ты сейчас что сделала?!

– Переход открыла. Подвинься влево – ты мне карту загораживаешь. Бывают же некоторые такого роста, что, даже сидя, всё заслоняют! Вот он, Мехари. Дыра какая-то. Второй день седмицы… Скэй, сегодня вторник?

– Кажется. Я уже запутался, ты без выходных работаешь. Ив, надо срочно доложить о случившемся!

– Успеем, – буркнула я, внимательно изучая карту и кружочек на ней с булавочную головку посередине между Брехтом и Властоком.

Дерхами добираться – дня два. Войк, похоже, сам в Мехари не собирался, иначе выехал бы заранее. Или он планировал пройти через Дверь? Покосившись на тёмный экран коммуникатора, я нащупала на столе свою чашку с недопитым шексом. Надо же, тёплый! Содержимого хватило на глоток. Когда-то, давным-давно, я любила такой шекс, подостывший. Ещё и сахар клала, четыре ложки, с горкой.

– Пойдём, – кивнула я напарнику, – заглянем к Маргер в гости.

Случай исключительный, неизвестно, стоит ли разговаривать во всеуслышание. Переговоры по связи в департаменте точно записывают и каждый день копию отправляют в секретный отдел. Я всегда смотрю с жалостью на девочек, по коммуникатору обсуждающих свою личную жизнь, коллег или, не приведи Всевышний, начальство. Не то чтобы репрессии последуют незамедлительно, но той же Маргер вряд ли будет приятно узнать, сколько нелестных эпитетов отпускают в её адрес подчинённые, заискивающие при личной встрече. Одна сушёная акула чего стоит, про дерха в юбке и не упоминаю.

Скэй продолжал смотреть на меня со странной смесью трепета и восторга, начинающей раздражать. Неужели он первый раз увидел, как открывают новую Дверь? Ни за что не поверю! Все стажёры проходят курс обучения, на котором им обязательно демонстрируют возможности проводников. Меня на подобные мероприятия не приглашают, дабы, как выразилась госпожа Ивош, не подавать напрасных надежд.

– Стажёр Анор, что, прокати тебя дерх, вызывает твоё… – в последнюю минуту я проглотила ругательство, заменив его на приличное слово, – удивление?!

– Во время обучения утверждали, что переходы возможны только через дверь в здании, – потупив глаза, откликнулся Скэй. – Ни двери машин, ни дверцы предметов в Отражение не проводят.

– Да-а? – с любопытством протянула я. – Надо же. Не знала. Потом как-нибудь зайду в отдел подготовки кадров, передам им новую информацию, пусть внесут коррективы. Я один раз прошла в Мерелию Два из вагона поезда.

– Издеваешься? – всё так же не глядя спросил парень.

Я с удивлением посмотрела на него.

– И в мыслях не было. Будущие проводники должны представлять себе как собственные пределы, так и возможности магов Отражения.

– Боюсь, Ивэр, твои слова на процесс обучения не повлияют, – невесело усмехнулся Скэй. – Вряд ли в Отражениях найдётся ещё хоть один проводник твоего уровня.

Пожав плечами, я бросила последний взгляд на карту и направилась в дежурку, на ходу придумывая, что сейчас совру Агнес. Наверное, начну с того… Тут я вздрогнула и помотала головой, прогоняя наваждение.

Агнес Пиле сидела за столом, слегка наклонившись вперёд и сжимая в руке ручку. Вот только, в отличие от арианна Брехта, причина её оцепенения сразу бросалась в глаза. В груди Агнес, словно издеваясь над достижениями цивилизации, красовалась рукоятка кинжала из фосера – стандартного снаряжения проводников. Серийный номер выделялся бурой кляксой – две пятёрки и девятка.

– Пятьсот пятьдесят девять, – выдохнул за моей спиной Скэй. – Интересно, чей это номер?

– Мой.

Против желания я вспыхнула от гнева. Посметь использовать для убийства мой личный отражатель! Пусть ненужный и ни разу не используемый, но выданный мне и числящийся за мной!

Скэй наклонился, рассматривая подробности, а я с содроганием от сознания того, что делаю, выдернула журнал из лужи натёкшей крови, раскрыла и под своим утренним росчерком добавила:

Шесть часов сорок девять минут. Задание не выполнено. Код – отсутствует. Причина – чрезвычайные обстоятельства. Разъяснения лично начальнику департамента. Пространственный проводник высшего уровня Ивэр Стоун.

Примечание: шесть часов пятьдесят три минуты. Сотрудница Агнес Пиле найдена заколотой отражателем энергии номер пятьсот пятьдесят девять, принадлежащим госпоже Стоун и сданным на хранение за ненадобностью. Свидетель – господин Скэй Анор, проводник первого уровня, стажёр.

– Ив, – в голосе напарника прозвучало сдержанное осуждение, – зачем ты тратишь время на записи в столь ненадёжном документе, когда быстрее доложить по коммуникатору?

Вместо ответа я развернула журнал страницами к нему и попыталась вырвать лист. Ослепительное сияние, вспыхнувшее на миг, заставило зажмуриться, меня заметно тряхануло, а бумага даже не помялась.

– Что это?! – ахнул Скэй.

– Защитные заклинания. А сам журнал – из фосера. Этот документ переживёт ядерный взрыв и любую магическую атаку, в отличие от техники, уничтожить которую проще простого. Тебя не забавлял тот факт, что в Первом департаменте, под завязку набитом последними достижениями прогресса, мы расписываемся в древнем как мир изобретении?

– Нам сказали – это традиция.

– Ну-ну, – ухмыльнулась я. – Такая же, как и эти ручки.

На глазах у растерянного напарника я попыталась сломать тоненькую с виду палочку. Сначала одной рукой, затем двумя, после – об колено. Сама не знаю, почему принялась просвещать этого дылду. Может, затем, чтобы не думать о безмолвной и неподвижной Агнес. Или о том, кому понадобилось подставлять меня в обоих мирах.

Гудение коммуникатора прервало мою воспитательную работу. На экране возникло лицо Маргер – вопреки сложившемуся устойчивому убеждению, не бесстрастное. На бледных щеках играли пятна румянца, холодные прозрачно-голубые глаза яростно сверкали.

– Ив, уходите! – коротко бросила начальница департамента. – Бери Анора и бегите в Отражение!

Что потрясло меня больше – взволнованный вид той, кого мы все считали сухой и бесчувственной занудой, обращение «Ив» или смысл её слов, – я даже не поняла. Но Дверь я распахнула пинком, не оглядываясь на Скэя. Отправится за мной – хорошо. Решит не рисковать в неправдоподобной и неясной ситуации – ещё лучше. Так или иначе, я только в своей комнатёнке бросила взгляд назад.

Скэй последовал за мной. Худощавое лицо стало серьёзным и решительным, губы сложились в жёсткую линию.

– Где это мы? – начал озираться по сторонам парень.

– Я тут живу.

Осторожно сняв с полки фотографию Мэла, я привычно уменьшила изображение, чтобы бережно спрятать в карман рубашки. Скэй ни о чём не спросил, что меня необычайно порадовало. Отвечать на вопросы я терпеть не могу, особенно, касающиеся моей личной жизни. Тем более последние шесть лет её у меня и нет, а про ту, что была раньше, рассказывать слишком больно. И никому мне пока не удалось объяснить, что за человек на фотографии, которую я берегу как икону.

Однажды, ещё в реанимации, я попыталась донести свои чувства до сердобольной медсестры, ласковой и чуткой. После моей очередной неудачной попытки наглотаться какой-то ядовитой дряни эта милая женщина сидела рядом со мной всю ночь и часть дня, доверительно болтая и вызывая на откровенность. Ей я и попробовала поведать, кем для меня был Мэ́лий Áвари, двадцативосьмилетний преподаватель ландшафтной архитектуры в Государственном строительном университете Властока. Она так и не поняла. Не муж, не жених… «Любовник?» – догадливо предположила сиделка. Слово резануло по сердцу.

Он был не любовником – первой моей настоящей любовью. Светом, озарившим всё вокруг, смыслом моего существования, самой жизнью! В его отсутствие звуки замирали, краски бледнели и я, словно наркоманка, ждала своей дозы – нежного взгляда зелёных глаз, пожатия сильной руки, прикосновения мягких губ. В его имени заключалась музыка целого мира, в его объятиях я ощущала себя прекраснейшей из женщин. Наверное, я не могу передать своего отношения потому, что люди не придумали слов для выражения такой любви. Длившейся ровно месяц. После чего я всё равно что умерла вместе с Мэлом. Я не закончила университет, не получила диплом. С маниакальной упорностью раз за разом стремилась уйти вслед за любимым, не считая самой первой неосознанной попытки. Резала вены, травилась, топилась… Меня спасали, откачивали, возвращали к жизни, не спрашивая – хочу ли я жить без него?! Психотерапевты добивали словами о юности, первой романтике, милосердии памяти и рубцевании ран. Вряд ли они любили.

Устав от их истязаний, я сбежала из больницы и пришла на кладбище. Семья Мэла придерживалась древних традиций – никаких заморозок и вакуумных гробов. Сына похоронили по старинке, закопав в землю. Стоял февраль, лютый холод, я была в тонкой длинной рубахе и носках. Обняла временный памятник, держала перед собой фотографию Мэла и что-то говорила, ему или себе, без разницы. Пошёл снег, он кружился, садился на моё тело и не таял, настолько я заледенела, засыпа́л меня тёплым покрывалом, шептал голосом Мэла обещания, дарил надежду.

Первой открытой мной Дверью стала дверь морга, где я очнулась на столе, затянутом клеёнкой, от невыносимого жара, плавящего кости. Рассказывали, я кричала так, что смотрителю потом снились кошмары. Я этого не помню.

В дом Лэ́йва Рéуса, сильнейшего из магов Мерелии Два, я ворвалась в той же рубашке и носках, промокших насквозь, и в полном беспамятстве. Арианн, спокойный, молчаливый, внешне суровый, молодой ещё мужчина выхаживал меня с седмицу, задав мне только один вопрос – как моё имя? В его особняке, просторном и тихом, даже слуги говорили вполголоса и лишь иногда звучала музыка – Лэйв играл на флейте. Нежные проникающие звуки донеслись до меня через полуявь, в которой я пребывала, и тогда я первый раз после смерти Мэла заплакала.

В Мерелию Один арианн Реус привёл меня через месяц – сразу в департамент, и лично представил госпоже Ивош. Маргер немедленно подпихнула мне контракт, Лэйв отобрал, перечитал и порвал. Следующий документ он проверил и разорвал пополам. Седьмой или восьмой вариант его устроил, и я перешла на службу в Первый департамент Охраны миропорядка, заняв эту скромную комнату на седьмом, служебном, этаже здания. В общежитии университета мои вещи выбросили сразу после известия о моей смерти, от прошлой жизни у меня осталась только фотография Мэла. Коммуникатор мне выдали, аванс на первоочередные нужды – тоже.

С тех пор прошло шесть лет.

И ни одного дня, когда бы я не думала о тебе, Мэл.