Остров в океане

© ЭИ «@элита» 2013

1

Король смотрел с балкона своего замка, как мощные порывы ветра, продувая лес, кружат над старым городом Хамсоном. Прохладное дыхание океанских волн несло за собой освежающий и успокаивающий аромат.

Обычно всегда уверенный в себе и жизнерадостный, король изменился за последнее время. Он стал задумчив, взгляд его погрустнел, и он сам не понимал, что с ним происходит. Раздумье приносило лишь усталость – такую, что сейчас он даже не услышал шагов подошедшей супруги.

– Что с тобой, дорогой, ты не болен? Чем ты так опечален? Пойдем, уже холодно, ты весь промок.

Король перевел усталый взгляд на обеспокоенную супругу – она чуть вздрогнула.

– Господи, Тавын! Что с тобой? Ты плачешь?

Тавын сам не заметил, когда на глазах появились слезы.

– Не беспокойся, Омеана, это от ветра. Иди, я еще немного побуду здесь. Попроси, пусть позовут Гуатра.

– Хорошо, любимый, как скажешь, – Омеана не стала спорить и удалилась.

Вскоре на балкон вышел тот, кого позвал король.

– Тавын, я пришел… – сказал Гуатр. – У тебя такие грустные глаза, словно они наблюдают приближение конца света, – шутливо молвил старый друг, но, увидев в ответ строгий взгляд, сделался более серьезным, гадая, отчего его присутствие оказалось столь важным в этот момент.

– Шуткам не место здесь, Гуатр. Надо поговорить. Меня мучают странные, тяжелые мысли и предчувствия. И самая тревожная из них – сможем ли мы сохранить свободу и наш прекрасный остров?

Гуатр удивился еще более:

– Да ведь нет оснований для печали! Наш народ жил веками свободным, счастливым, и мы продолжаем идти дорогой предков.

– Нет оснований, говоришь? – переспросил король и поглядел вдаль.

Верный друг, правая рука короля Гуатр молча наблюдал за Тавыном и не мог понять, что же того беспокоит. «У нас идет праведная жизнь, – думал он, – мы – избранный народ и живем под рукой Господа. В чем же причина волнений Тавына?..»

Ветер крепчал, деревья скрипели, сопротивляясь яростной силе. Небо потемнело, будто ночь внезапно спустилась на землю в самый разгар дня. Сверкнула молния и громыхнуло – хлынул дождь.

Гуатр подумал: «Есть какое-то сходство между сегодняшней погодой и Тавыном, что-то их волнует. Король вчера вернулся с охоты вялый. Таким он обычно бывает, когда народ его чем-то обеспокоен. Но сейчас вроде бы нет поводов для беспокойств…»

Король взмахнул рукой в момент, когда очередная молния осветила горизонт:

– Посмотри, вся наша земля утопает в зелени, будто одна из девушек соткала ковер удивительной красоты или художник нарисовал замечательную картину. Как я люблю нашу землю! Смотришь на речку с чистой хрустальной водой – камни в ней кажутся ожерельями, золото всего мира не сравнится с нашей прекрасной землей. И все это я боюсь потерять!

Волнистые, черные с проседью, разметавшиеся по плечам волосы короля стали мокрыми. Удрученный взгляд был устремлен на окружающие Хамсон горы.

– Пойдем друг, а то простудишься. Продолжим беседу за шахматной игрой. Королева волнуется, да и тебе нужно переодеться…

Они спустились с галереи в замок, погруженные в свои мысли.

2

Замок был построен на вершине Хамсонской горы. Когда он погружался в туман, то казался окутанным белой вуалью, сквозь которую виднелись золотые купола башен, высившихся по четырем его углам. Галерея, опоясывавшая все строение, начиналась у главных ворот, где по сторонам стояли мастерски вырезанные из камня статуи атлантов. Вид из окон завораживал: крутые склоны, покрытые густыми лиственными лесами, спускались к прорезавшей горы реке Онтур, и вся Хамсонская долина открывалась, как на ладони.

Королева Омеана была единственной дочерью графа Монтенея, одного из ближайших помощников короля, оставшегося после смерти жены холостяком. Первое время граф даже не подходил к малышке, считая ее причиной смерти супруги. Когда няня приносила ребенка, он со смешанными чувствами смотрел на маленькое беспомощное существо, вспоминая жену на смертном одре.

«Монтеней, – сказала она перед смертью, – я тебя покидаю, значит, так угодно Богу, но оставляю тебе дочь. Назови ее Омеаной. Не только будь ей отцом, но и замени мать. Да благословит вас Господь!» Она долго еще держала руки мужа в своих руках, а потом тихо закрыла глаза – навечно.

С тех пор прошел двадцать один год. Монтеней любил свою дочь больше всего на свете. Она была очень красива – высокая, статная, а черные, волнистые, до пояса волосы и карие глаза под длинными густыми ресницами делали ее еще прекрасней.

С Тавыном они познакомились в Гарвее, когда приехали в гости к князю Рамеду – дяде Омеаны по матери. Однажды князь, зная любовь племянницы к верховой езде, подарил ей необыкновенной красоты породистого скакуна – гордого вороного, в глазах которого пылал огонь. Омеана души не чаяла в своем скакуне и назвала его Ягуаром.

У Рамеда был сын Фанетей, сын, ровесник Омеаны. Жена Рамеда, да и он сам любили племянницу как родную дочь и были не прочь свести их со своим отпрыском. Тетушка часто подшучивала над Омеаной:

– Омеана, а Омеана, когда же ты обратишь внимания на двуногого Ягуара – моего сына? Не дождусь дня, когда смогу повеселиться на вашей свадьбе.

Тогда еще никто не думал, что придет час, и Омеана увидит молодого принца, отдаст ему свое сердце.

– Знаешь, кто к нам приедет? – сказал как-то утром отец. – Сам король со своей семьей. Дочка, ты красива как ангел. Когда я смотрю на тебя, мне кажется, твоя мать стоит передо мной.

– Отец, прошу тебя…

– Хорошо, хорошо, не буду грустить. Я хочу, чтобы ты привела себя в порядок. Король Урган будет с минуты на минуту, принц Тавын тоже приедет. – Улыбаясь, Монтеней потянул ее за кончик носа. Он так делал всегда, когда бывал в хорошем настроении.

Когда Омеана вошла в гостиную, гости уже сидели за большим столом, уставленным разными яствами. Король Урган, увидев Омеану, улыбнулся и спросил:

– Кто эта красавица? Не твоя ли дочь, Монтеней?

В этот миг Омеана встретила пристальный взгляд Тавына – юноша был ослеплен ее красотой. Он замер, а когда их взгляды встретились, Омеана услышала голос его души, прошептавший о будущей прекрасной жизни. Мать Тавына, королева Хагана, заметив растерянность девушки, подозвала ее к себе.

После обеда хозяева показывали королю и королеве достопримечательности Гарвеи, а Тавын и Омеана остались одни. Юноша зачарованно смотрел на девушку, и, подойдя поближе, взял за руку и проговорил:

– Не знал, что у графа Монтенея в саду растет столь прекрасный цветок… по имени Омеана.

В эту минуту вошел Фанетей, в его взгляде промелькнула ревность. Тавын, уловив неприязнь молодого человека, спросил:

– Это, верно, твой друг и верный рыцарь?

Омеана смутилась, но потом взяла юношей под руки и чтобы сгладить возникающую неловкость, повела в сад.

– Сейчас я вам покажу своего Ягуара, – пообещала она гостю.

– А кто это? – удивился Тавын.

Фанетей, улыбаясь, ответил:

– Сейчас увидишь – она больше жизни любит его. Никто ее не нужен, кроме ее коня!

Омеана заметила, что теперь уже в глазах Тавына блеснула ревность. Ее красивое лицо зарумянилось при мысли о том, что шутка немного взбудоражила юношу; она звонко рассмеялась и убежала.

Тавын смотрел на Фанетея заинтересованно и выжидательно, а тот молчал, интригующе улыбаясь. Не прошло и десяти минут, как Тавын увидел Омеану верхом на грациозном черном жеребце.

Когда девушка подъехала к ним, Фанетей, беря коня под уздцы, довольно произнес:

– Теперь ты понял, кто такой Ягуар?

Этот день пролетел для них, как один миг. Король решил возвращаться домой назавтра после обеда, и в эту ночь Тавын не мог сомкнуть глаз. При мысли о том, что он уедет завтра и более не увидит Омеану, ему стало не по себе. Так всю ночь он думал о ней и если бы знал, что то же самое происходит в эти часы с девушкой, считал бы себя самым счастливым человеком на белом свете.

Утром, встретив Омеану в саду, Тавын спросил:

– Надеюсь, ты меня проводишь?

– Не хочу видеть, как ты уезжаешь! Мне уже грустно… – откровенно призналась она.

Когда Тавын подошел к ожидавшим его родителям, мать заметила печальные глаза сына и переглянулась с отцом: стало ясно, что мальчик влюбился…

Потом потянулось время – день за днем, месяц за месяцем.

В один из вечеров Монтеней направился в сад, но дочери там не оказалось. Поискав, граф нашел ее в конюшне – Омеана расчесывала гриву Ягуара.

– Чем опечалена моя прелесть? – спросил он. – А, кажется, догадываюсь… Иди ко мне, поделись с отцом.

Обняв его, Омеана заплакала.

– Ну, ну, что за детские слезы?.. – промолвил граф, целуя дочь в голову. – Хочу сообщить тебе радостную весть о приезде к нам короля Ургана и его сына.

– О, Тавын приезжает?!

– Теперь я угадал твои мысли? Король заботиться о своем народе, но я уверен, он приезжает не только по житейским делам, – Монтеней привычным жестом погладил бороду. – Не грусти, лучше помоги подготовиться к приему гостей, уверен, они остановятся у нас.

– Ты у меня лучше всех! – воскликнула Омеана и, поцеловав отца, побежала в сад с криками: – Няня, няня, помоги мне выбрать платье!

– Ха-ха-ха! – от души расхохотался граф. – Вот завтра и спрошу: я лучше всех или Тавын?

Всю ночь Омеана представляла встречу с Тавыном и не заметила, как уснула. Проснулась она уже утром, разбуженная няней.

– Ой, который час? – испугалась она. – Гости приехали?

– Нет, нет, успокойся, дочка, ты ведь сама мне сказала разбудить тебя рано, вот я и разбудила.

– Няня, я видела прекрасный сон. Мы с Тавыном на Ягуаре летим над Хамсоном, он крепко обнимает меня, протягивает руку к небу, в его ладони вдруг оказывается красная роза.

– Добрый сон, девочка моя. Твой возлюбленный возьмет тебя замуж!

– Ой, няня! Как я мечтаю быть его избранницей!

– А как же Фанетей? Он ждет, не дождется твоей руки.

– Об этом потом поговорим! Сейчас помоги мне одеться, я хочу быть самой красивой.

Когда она спустилась в гостиный зал, отец уже отдавал указания готовиться к приезду гостей. Он удивился столь раннему пробуждению дочери и сообщил, что ее в саду у качелей ждет Фанетей.

– Вам, видно, обоим не спится, – со смехом добавил Монтеней.

И, действительно, юноша ждал девушку в саду.

– Доброе утро, Фанетей. Что ты делаешь здесь так рано?

– Тебя жду, Омеана… Мы вместе росли и знаем друг друга. Но я хочу… хочу сказать, что буду просить твоей руки. И знаешь… вся наша семья об этом мечтает.

Он подошел ближе, взял ее руки в свои.

– Нет, Фанетей, нет… – Омеана осторожно, чтобы не обидеть, отвела его руки. – Давай не будем говорить об этом сегодня.

– Ты отказываешь ради него?

– Ради кого?

– Ты сама понимаешь, о ком я говорю. Скажи честно, если бы ты не встретила его, вышла бы за меня замуж?

– Может, и вышла бы, но, не ведая душевной любви. Если бы мы встретились с ним позже, все равно осталась бы тебе верной женой, но душа моя стала бы принадлежать другому. А это с моей стороны было бы нечестно, ты такого не заслужил. Поэтому пусть между нами останется дружба – ты будешь мне самым верным другом.

– Омеана, ты ведь его так мало знаешь – полгода не прошло с вашего знакомства! И разве он объяснялся тебе в любви?

От столь прямого вопроса девушка даже растерялась. Действительно, их знакомство с принцем длилось всего три дня. «А если Тавын не скажет о своих чувствах? О нет, Господи!.. – чуть не простонала она вслух, то тут же подумала: – Нет-нет, его глаза таили в себе не высказанные чувства. Я не безразлична ему!».

– О чем задумалась, Омеана?

– Тавын приезжает сегодня…

– Омеана, если ты не уверена в своих чувствах… – Фанетей привлек ее к себе, желая поцеловать.

– Отпусти, слышишь!

Резкий, настойчивый голос привел его в чувство.

– Прости меня, Омеана. Не сердись, пусть все покажет время.

– Забудем об этом. Пойдем в замок.

Наконец послышался топот копыт и ворота замка открыли, встречая долгожданных гостей. Тавыну хотелось поскорей увидеть любимую, и та уже издали заметила, как он ищет ее взглядом.

После завтрака мужчинам предстояли государственные дела, занявшие у них весь день. Солнце уже покинуло долину, но до заката оставалось некоторое время, и после ужина молодые люди встретились в саду, где сын короля открылся Омеане. Страхи девушки оказались напрасными – Тавын сразу же рассказал о своих чувствах, и она с радостью приняла его предложение, заверив, что с Фанетеем они не более чем друзья.

После этого молодые люди долго гуляли в саду, любуясь закатом и засверкавшими вскоре звездами.

На следующий день за завтраком граф Монтеней сообщил, что через три дня состоятся скачки, где Омеана и другие девушки вручат призы победителям. После этого Тавын подошел к Фанетею и юноши вышли из гостиной.

– Фанетей, я бы хотел поговорить с тобой, – сказал Тавын. – Наверное, ты тоже будешь соревноваться? Получить из рук Омеаны приз – большая честь…

– Если принц против моего участия, пусть скажет открыто!

– Зачем так официально? Я знаю о твоих чувствах к Омеане, но выбор за ней: вчера вечером я предложил ей руку и сердце, она дала согласие. Мы любим, друг друга, но хочется так же остаться и с тобой друзьями.

– Увы, прошлым утром, до твоего приезда, она отвергла мое предложение, сделав выбор.

– Тогда пожмем руки друг другу!

Оставшись наедине с Монтенем, Омеана попросила благословения, сообщив, что Тавын предложил ей руку и сердце.

– Но, мой шурин хотел тебя видеть невесткой в своем доме… – с сомнением сказал граф.

– Мы с Фанетеем обо всем поговорили, – ответила девушка, – он знает о моей любви к Тавыну, а ты ведь и сам не одобряешь браки без любви. Что до скачек, то я хочу подарить Тавыну Ягуара, пусть он победит.

– Но Ягуар же дорог тебе!..

– Дорог, поэтому и дарю дорогому человеку… – покраснев ответила девушка.

Три дня для влюбленных пролетели незаметно, и вот наступил день соревнований.

Сотни всадников с нетерпением ждали, когда судья опустит платок, привязанный к острию копья, и, наконец, сигнал был подан. Кони помчались во весь опор, крики болельщиков смешались с топотом копыт. Каждый из всадников хотел вырваться вперед, но пока всех опережал Фанетей.

– Ах, отец! Не может быть, чтобы наш Ягуар не победил!

– Может, он не слишком хорошо слушает седока? Ведь этот конь верен только тебе.

– Если он мне верен, то должен быть верен и новому хозяину! А, что теперь с ним – неужели мстит? Я же с ним говорила. Как же так, Ягуар, я так в тебя верю, ты должен победить, ради меня!..

В этот момент конь, словно услышав приказ хозяйки, понесся, как стрела, да так, что Тавын едва удержался в седле. И как ни пришпоривал своего коня Фанетей и другие участники гонки, Ягуар, словно молния, домчался до финиша, не оставив никому шансов.

Сорвав белый платок с острия копья, Тавын преподнес его Омеане:

– Надеюсь, победитель имеет право на поцелуй руки дамы?

Омеана взволнованно дышала от радости: победа Тавына была для нее добрым предзнаменованием, обещавшим долгую и счастливую жизнь…

3

Голос Тавына оторвал Омеану от воспоминаний:

– Я сегодня поздно лягу, судьба моя. Гуарт ждет меня в зале Совета, мы с ним обсудим кое-какие дела.

Король знал Гуатра с юношеских лет – в те давние годы Гуатр как-то спас Тавыну жизнь во время рыбалки на море, и с тех пор началась их дружба. Когда Тавын был избран королем как и его отец, он захотел, чтобы вокруг него были такие же молодые и верные люди, как его друг. Но это совсем не означало, что он кого-то опасался, ведь люди на этой земле жили под милостью Господа Бога. Барон Гондес, старый друг отца Тавына, ведавший до этого всеми делами в замке, одобрил решение молодого короля взять Гуатра во дворец не только главным управляющим, но и ответственным за военную подготовку, потому что юноша был прирожденным бойцом и отличался ясным умом. И за многие годы службы Гуатр оправдал доверие короля и народа.

С давних времен титулы у христосцев были категорией весьма условной, и какого-то сословного деления не присутствовало. К человеку обращались в зависимости от того, каким ремеслом он занимался. Если он вел духовное общение, называли «батюшка», «отец»; если владел глубокими знаниями, умел врачевать – «учитель», «целитель». А если способен был руководить, организовывать работу или имел навык военных действий – «граф», «князь», «король». В быту, в повседневной жизни люди чаще называли друг друга просто «брат», «сестра», «отец», «матушка» – независимо от рода занятий. Главным для них оставалось нести миссию уважения и братской любви друг к другу.

Люда в этом государстве были очень трудолюбивы. Своими руками ткали ковры и гобелены, занимались рыбалкой, охотой. Сеяли хлеб, выращивали сады, овощи, виноградники и занимались виноделием. Добывали в горах золото и алмазы, а мастера делали из них замечательные украшения. Одним словом, люди жили здесь богато и счастливо. Границ других стран они никогда не нарушали, и нередко удивлялись тому, что другие народы не могут жить так, как они – мирно, без обмана, алчности и оскорбления человеческого достоинства.

Каждый выходной день недели христосцы проводили время в молитве к Богу. После общения с Господом, они часто проводили турнирные бои, соревновались во владении мечом, стрельбе из лука, метании копья. Если гарванцы, хашманцы умели ткать красивые ковры и ткани, то хамсонские мастера-кузнецы ковали такие мечи, что можно было разрубить камень. На каждой рукояти чеканился старинный, загадочный узор и крепилась голова коня из золота, что было знаком верности своему народу, и каждый взрослый христосец носил меч, прежде всего, как символ мужества.

Жители острова одевались просто: мужчины в бархатные одежды длиной до середины бедра, на поясе – широкий кожаный ремень; обувались в легкие хромовые сапоги с голенищем до колена; в холодную погоду набрасывали плащ. В жару переодевались в туники из легкого батиста и кожаные сандалии с крестообразным переплетом. Женщины одевались так же, но одежда была более длинная, свободная. В их манере одеваться земляне нашли бы некоторое сходство с одеяниями древних римлян. Вера в Иисуса Христа была для жителей острова единственной; все оставались просто христианами и не представляли, что где-то может существовать деление на православных, католиков или протестантов.

Войдя в зал, король сказал:

– Гуатр, за много лет нашей дружбы ты хорошо узнал меня. Мне никогда не удавалось скрыть от тебя моих чувств. Я уже не слишком молод, и у меня на душе тревога. Мы с Омеаной очень переживаем, но не показываем вида друг другу. Нам очень хотелось бы иметь ребенка, и жаль, что мои старые родители так и не смогли увидеть внуков… Эх, Гуатр, наверное, мы с тобой постарели душой или в чем-то грешны, что Бог не дарит нам детей, а молодость уже проходит…

– Тебе ли говорить о старости! Мы еще воспитаем детей и внуков, не сомневайся. Кстати, я чуть не забыл сообщить тебе важную новость. В горах живет один старец. Он целитель, именем Христа он лечит людей, но он еще и предсказатель, один из тех, кто хранит легенды наших предков и сокровенное знание. Он очень стар, говорят, ему за сто лет уже. От него прибыл человек – старец хочет увидеться с тобой. Если позволишь, завтра отправим за ним гонца.

Король серьезно посмотрел на Гуатра и, приняв решение, ответил:

– Пожалуй, ты прав, но это будет неуважение к старцу – везти его сюда. Лучше поедем туда сами, заодно немного проветримся на горных тропах.

– Ну что, значит – завтра?

– Да, а пока сразимся в шахматы. Посмотрим, как будешь защищаться от моей ладьи! – сказал король, хлопая друга по плечу.

4

Ранним утром все было готово к отъезду. Вороной конь, потомок легендарного Ягуара, бил копытом о землю, в ожидании хозяина. Тавын, садясь в седло, потрепал его гриву:

– Эх, верный друг, мы оба с тобой стареем, только ты еще быстрее, чем я.

В сопровождающие они взяли Сандора, ученика старца, и тронулись в путь. Гуатр спросил:

– Омеана знает, куда мы отправились?

– Пока нет. Честно говоря, я еду не только душу лечить, но и получить разумный совет. Не иметь наследника – не беда, народ выберет достойного человека, способного сохранить на острове братолюбие. Но вот что за предчувствия меня мучают? Об этом и стоит спросить старца.

Через два дня к вечеру они добрались до подножия скалистых Хамсонских гор. Гуатр предложил остановиться на ночлег:

– Близится ночь, кони могут поранить ноги и сбиться с пути. Разожжем здесь костер, с утра тронемся в путь, а к вечеру, если не ошибаюсь, будем на месте.

– Как считаешь нужным, так и поступай, – ответил король.

Пока они устраивались, Тавын слушал, как в тишине леса, под теплым, ласковым дуновением ветра шептались листья деревьев. Этот шорох листвы был не только приятен, но развеивал грусть. Правой рукой Тавын придерживал рукоять меча с изображением золотой головы коня. Он стоял неподвижно, как часовой, будто хотел защитить тишину леса…

Утром они снова двинулись в путь, и почти до заката пробирались по крутым откосам. Вокруг возвышались горные пики – намного выше тех, которые уже остались позади. Они двигались то верхом, то спешившись, и, наконец, добрались до уединенной обители.

Старец вышел сам поприветствовать гостей и обнял Тавына.

– Добро пожаловать! – молвил отшельник. – Очень рад видеть тебя, сынок.

Загоревшее, морщинистое лицо хозяина здешних мест выглядело умиротворенным, а длинная борода и волосы перемешались, образовав белоснежную гриву. Под густыми белыми бровями сверкали добрые глаза. Для своих преклонных лет старик выглядел довольно крепко – в белых одеждах он походил на утес, покрытый снегом.

– Тебя беспокоят непонятные мысли, сын мой? – спросил старец после того, как Тавын высказал ему свое неизъяснимое беспокойство. – Увы, эти же мысли беспокоят и меня. Пойдемте в хижину, у нас впереди долгий разговор.

Дом старца правильней было бы назвать пещерой – вход в нее закрывала бревенчатая стена, а комната уходила вглубь скалы. В центре находился невысокий стол, по обеим сторонам которого располагались дощатые сиденья из красного дерева. У правой и левой стены стояли широкие топчаны, покрытые шкурами диких зверей. Кругом висели и лежали благоухающие связки трав, в различных сосудах хранились сухие лекарства и настойки.

– Сейчас мы поужинаем – вы отдохнете с дороги и восстановите силы, – сказал старец и попросил Сандора собрать на стол нехитрую, но питательную трапезу.

После ужина они наблюдали за закатом. Казалось, что ослепительно золотистые лучи солнца спутались с длинной белой бородой старца – солнце как бы нехотя, неторопливо прощаясь с хозяином здешних пустынных мест, опускалось за изумрудные леса. На фоне озаренного пурпурным светом небосвода ясно вырисовывались горные вершины, покрытые снегом. Светило уходило на покой, чтобы на следующий день с прежней силой и щедростью дарить людям тепло, свет, согревать их тела и души.

Это было неописуемо красиво.

Возле небольшого костра остались три человека: король, Гуатр и задумчивый старец. Наконец в тишине раздался голос старика:

– Не зря твоя душа встревожена, Гуатр – я, как провидец, отягощенный сокровенным знанием и умеющий заглядывать в будущее, увы, огорчу тебя. Душа твоя предупреждает о будущем нашей земли, о тяжких испытаниях, о настоящей войне…

– Что ты говоришь, учитель?! – воскликнул изумленный король. – С кем же мы должны воевать, от кого защищаться? Ведь мы все – как братья, ты же лучше меня все это знаешь.

– Тавын, ты сейчас не король, я не учитель, ты мне сын, перед которым отец в последние минуты жизни хочет исповедаться. Не перебивай сынок – смерть не далеко от меня. Жители нашего острова, прожив в спокойствии долгую жизнь, и в ином мире находят упокоение…

Тавын пока не мог уловить, куда клонит старец.

– Отец, нашему острову грозит опасность? – прямо спросил он. – Какая?

– Об этом я и хотел говорить. Грех существует в нашей памяти как нечто давно минувшее, но, в то же время, за океаном живут люди со своими грехами. Благодаря удаленности от мест обитания людей и природным особенностям моря вокруг нашего острова о нас до сих пор мало кто ведает. Мы же сами в иные земли отправляемся только чтобы на Великий праздник Пасхи посетить святые места в Изавии. Мы своим трудом, любовью создали себе все необходимое для жизни, наш остров, оберегаемый Господом, похож на маленький алмаз на теле планеты. Но грядет время, когда жизнь здесь изменится. Остальному человечеству не удавалось сохранить братолюбие в противоборстве со злом, и потому придет час, когда и христосцы окажутся вынуждены нарушить заповедь. Именно поэтому твоя душа встревожена: вас ждут большие испытания. Сохранение нашего райского уголка будет зависеть от терпения и любви каждого христосца.