Эссенция пустоты

– А у тебя какие мысли?

– Я понятия не имею, – честно признался охотник. – Потому и спрашиваю. Всё оцениваю наше положение, и соотношение вероятностей говорит о том, что против Гроггана у нас бесконечно мало шансов.

Чародей отвернулся, делая вид, что обозревает окрестности:

– Я думал, этот этап мы уже проехали. Отступать нам некуда. Или мы его, или он нас.

– Это ставит нас в безвыходное положение, не так ли?

– Не совсем безвыходное. Шансы всё же есть.

– Он просто бросил болт рукой, – медленно процедил Рэн, глядя в спину спутника. – И едва не прошил Литессу насквозь.

– Но бежать нам всё же удалось, – возразил человек.

– Ценой жизней Кира и Арджина! Нас осталось трое, если не сказать – двое с половиной.

– А у Гроггана остался только один глаз, – бросил чародей, резко обернувшись.

Интонации, прорвавшиеся в его голос, заставили Рэна отвести взгляд. Энормис говорил так, словно одержал победу – чистое безумие, если попытаться соотнести потери сторон. Однако категорически возражать ему отчего-то не хотелось, поэтому охотник решил возразить мягко:

– Это ты так считаешь. Подумай, ты сам сказал, что за Грогганом стоит Тринерон. Хранитель, Эн, Хранитель! Дитя Творца! И мне почему-то кажется, что Грогган не лжёт насчёт этого.

– Он и не лжёт, – неопределённое движение плечами.

– У тебя есть, что противопоставить Хранителю?

Энормис отрицательно покачал головой, и тут же спокойно сказал:

– Но я найду.

– Твоя заносчивая уверенность пугает меня.

– Бояться стоит её отсутствия. Потому что без этой уверенности останется только лечь и умереть.

Рэн отвернулся, задумавшись. Настрой Энормиса и в самом деле вызывал опасения. Что это – проявление несгибаемости, силы духа? Или безумие, следствие нежелания смотреть правде в глаза? И в том, и в другом случае перспективы одинаковы, разница лишь в их окраске. Очень хотелось верить в то, что Эн знает, что делает, что он сохранил ясность ума, но, познакомившись с человеческой породой, пуэри сильно в этом сомневался. Не является ли такое поведение чародея результатом психологического надлома? ПОЧЕМУ он ведёт себя именно так, чем руководствуется в действительности?

Охотник понимал, что ему явно не хватает знания человеческой психологии на столь глубоком уровне. Следовательно, не стоит делать поспешных выводов, но придётся постоянно присматриваться к Эну, анализировать его поступки, подвергать сомнению каждое слово…

– Хочу попросить тебя кое-о-чем.

Пуэри, погрузившийся в собственные мысли, не сразу понял, что с ним говорят. Но, осознав сказанное, поднял удивлённый взгляд на спутника:

– Ты ведь не о ночном дежурстве, так?

Энормис, медленно обойдя разведённый костёр, сел рядом и заговорил:

– Нет. Как только Литесса пойдёт на поправку, мы разделимся. Не перебивай. Если мы останемся вместе, нам будет сложнее скрываться. Кроме того, рядом со мной сейчас опаснее, чем на расстоянии – это во-первых. Во-вторых, разделившись, мы сможем сделать больше.

– Постой. Что именно мы будем делать?

– Я объясню. Позже, когда Литесса придёт в себя. Суть нашего разделения в том, что я буду отвлекать внимание на себя и путать следы, пока вы будете заняты делом. Придётся изрядно попутешествовать. Я создам видимость того, что нас по-прежнему трое и поведу Меритари и Гроггана по ложному следу, чтобы развязать руки вам.

Рэн с сомнением покачал головой:

– А если твой план раскусят? Я, например, ничего не смогу противопоставить магической мощи Ордена, а уж Гроггану и подавно.

– Наибольшую угрозу представляю именно я. Не ты, даже не Литесса. Я. Если они отвлекутся на кого-то из вас, меня придётся выпустить из поля зрения – а этого они не допустят. В Ордене нет ни одного чародея старше семнадцатой ступени, так что единственный, кто может одолеть меня и Литессу – это Грогган.

– Не пойму, к чему ты клонишь.

Чародей пристально посмотрел на охотника, словно о чем-то ненадолго задумавшись.

– Придётся разыграть небольшой гамбит.

Пуэри поднял брови:

– Вот как? И кого же ты хочешь принести в жертву?

– От тебя я не требую никаких жертв. То есть почти никаких. Всё, о чем я тебя прошу – верить мне и делать, как я скажу.

С языка Рэна едва не сорвалось: «на каких основаниях я должен тебе верить?», но он вовремя проглотил эти слова. Так он только потеряет доверие и наверняка ничего не выяснит. Создавалось впечатление, что Энормис умышленно напускает тумана – но зачем ему это? Не проще ли сказать всё как есть?

– Рэн, – чародей вдруг заглянул ему в глаза. – Решай, или ты со мной до конца, или сам по себе прямо с этого момента. Я даю тебе выбор: довериться мне или удалиться на безопасное расстояние. В первом случае не жди никаких объяснений и ответов. Во втором – будь готов к тому, что вскоре тебя уничтожат вместе со всем Нирионом, потому что без тебя вероятность моего провала увеличивается.

– Звучит так, словно никакого выбора и нет.

– Это у меня его нет, потому что для меня важно только завершить начатое. А что важнее для тебя – я не знаю. Но тебе нужно решить это сейчас – свобода следовать своим принципам или попытка повлиять на судьбу мира.

Рэн молчал, изучая лицо ставшего таким чёрствым чародея. Тот проник до самой глубины, самой сущности сомнений охотника, но снова повернул всё таким образом, что сомнения эти казались необоснованными – зная характер пуэри, Энормис легко манипулировал его решениями через его же, Рэна, собственную моральность. И как раз это настораживало охотника больше всего. Конечно, в здравом уме ни один представитель народа Орумфабер не предпочёл бы своё сомнительное благополучие борьбе за существование целого мира. Но если маг способен на столь хитрые и бессовестные манипуляции, то насколько аморальными могут оказаться его задумки?

Вглядываясь в выцветшие карие глаза, Рэн понимал, что получив возможность выбирать, он автоматически лишился этой возможности. Выбор мгновенно стал очевидным. Энормис снова добился своего. И, непонятно почему, этот факт внушил пуэри надежду.

– До конца так до конца. Надеюсь, полагаясь на моё доверие, ты не станешь мне лгать, – как можно убедительнее произнёс Рэн.

Энормис в ответ лишь блекло улыбнулся:

– Обещаю.

Ветер трепал светлые волосы Тхенды, стоящего у борта корабля. Свежий морской воздух, насыщенный запахом соли, приятно щекотал ноздри и забирался под одежду, давая ощущение лёгкости. Взгляд пуэри упёрся в горизонт, линию, где синее море сталкивалось с белёсой полоской дымки, постепенно переходящей в ярко-голубое безоблачное небо.

Плавание продолжалось уже трое суток, и пока без происшествий. Селах, как и обещал, собрал самых матерых пиратов и наёмников, каких удалось отыскать в Расторуме за два дня. Услыхав про Солнечное сокровище, многие из них засомневались, но ситуацию спасла репутация Селаха – каждый знал, что этот пират за туманом не гоняется. Так что теперь на сравнительно небольшом «Спруте» к Солнечному архипелагу плыла почти сотня отъявленных головорезов, опасных даже по отдельности, а вместе и вовсе представлявших собой довольно грозную силу.

Рэн покосился на происходящее на палубе – матросы, управляющиеся с такелажем, горланили одну из своих любимых песен; за последние трое суток пуэри слышал её по меньшей мере десяток раз. Те, что не входили в основную команду, занимались своими делами: одни чистили оружие или тренировались, другие валялись в трюме, третьи просто слонялись без дела по кораблю. В первый день кто-то из новоприбывших затеял было игру в кости, но Селах быстро объяснил игрокам, что на «Спруте» не играют. Судя по всему, на судне так же существовал сухой закон, потому что пуэри, вопреки собственным ожиданиям, так и не увидел ни одного пьяного, а запас рома в трюме оставался в неприкосновенности. Очевидно, капитан опасался, что подобные развлечения подогреют и без того накалённую атмосферу, а потому старался свести к минимуму все конфликтные ситуации, способные внести разлад в его небольшое войско.

И правильно делал. Рэну пару раз пришлось избегать стычек с наёмниками, впадающих в ярость даже от непонравившегося им взгляда – и это при условии, что карту якобы знал только он! Поначалу пуэри пытался ненавязчиво объяснить, что для ссор сейчас не время, но довольно быстро убедился, что это бесполезно, а потому решил просто помалкивать и уклоняться от открытого противостояния. Он прекрасно понимал, что любое неосторожное слово, движение или отсвет от анимы, – и его личину раскроют. А этого допускать было нельзя.

Услышав рядом с собой движение, Рэн поспешил вернуться к своему образу.

– Первый раз на корабле?

Тхенда обернулся к заговорившему. Молодой пират в грязной чёрной бандане присел на фальшборт, жуя ещё не успевший очерстветь хлеб.

– Ага.

Парень в бандане немного отличался от остальных – то ли тем, что был гладко выбрит, то ли худощавым телосложением, нетипичным для привыкших к физическому труду пиратов – пуэри так и не понял. Но вёл себя его новый знакомец вполне дружелюбно – даже протянул ему хлеб:

– Будешь?

– Не, я пообедал, – Тхенда снова повернулся к морю.

Молодой пират пожал плечами и снова откусил от булки:

– Что, тошнит? Смотри, морская болезнь – не шутка. Я как-то плавал с таном Вильярдом, везли его знакомца из Кан-Терна, так тот блевал дальше, чем видел. Всю неделю. Чуть не помер, бедолага.

Тхенда снова повернулся к собеседнику и встретился с острым взглядом зелёных глаз. Пират, внимательно вглядевшись в лицо вора, даже перестал жевать на какое-то время:

– Да нет, не похож ты на болезного. Я – Эхел, – парень вдруг протянул пуэри тонкую ладонь.

Выдержав паузу, чтобы показать своё недоверие, Рэн пожал её:

– Тхенда.

– Да уж знаю, – усмехнулся Эхел. – На «Спруте» ты теперь самый знаменитый. На тебя все косятся.

– Потому что я – не моряк?

– Ага, а ещё потому, что ты первый, кто нашёл карту Солнечного сокровища. Ловко ты обставил Селаха! Мало кому это удаётся. Я бы даже сказал – никому из ныне живущих.

Тхенда пожал плечами, давая понять, что с ним тоже шутки плохи. Эхел помолчал какое-то время, не сводя взгляда с невозмутимого лица собеседника, и вдруг выдал:

– Ты же понимаешь, что как только мы доберёмся до сокровища, тебе воткнут нож под лопатку?

Пуэри тайком огляделся, чтобы убедиться, что больше никто их не слышит и повернулся к пирату:

– И как знать, не будет ли это твой нож.

Эхел нисколько не смутился откровенности вора, хлопнув себя по поясу:

– Не-е-е, у меня сабли. Да и не стал бы я так прямо говорить тебе, если бы замышлял что-то такое. Бойся лучше тех, кто об этом помалкивает.

– И многие об этом помалкивают? – Тхенда с прищуром улыбнулся.

– Да все. Все знают, что ты отправишься под пирс, стоит нам увидеть сокровище.

– Если там будет пирс, – ещё одна улыбка.

Эхел, закинув в рот последний кусок, задумчиво прожевал его и перегнулся за борт, чтобы отряхнуть руки, ничуть не побоявшись при этом выпасть наружу. Очевидно, он что-то задумал, но переходить к главному не торопился; Рэн почти не сомневался – вся откровенность этого паренька была как-то связана с собственным планом. Слишком уж хитро смотрел на него пират.

– У тебя всяко есть задумки, как обогатиться и при этом остаться в живых, – Эхел говорил в голос, но так, чтобы никто из снующих по палубе матросов не понял ни слова. – Это значит, что Селах снова разочаруется.

– У меня есть ещё один козырь, чтобы вынудить его соблюсти договор, – не стал отпираться Тхенда, решив сказать часть правды. – Но не более того.

– Ха, думаешь, я в это поверю? Ты хитёр, как королева ундин, и своего не упустишь, точно. Тут три варианта, – Эхел начал загибать пальцы. – Первый – ты считаешь, что Селах – человек слова. Но этот вариант мы только что отмели. Более гнилого пирата Южное море ещё не знало. Второй – карта была фальшивкой, и плывём мы вовсе не за сокровищем. Третий – ты умолчал о чем-то важном, что помешает Селаху тебя убить. А может, ты всё собираешься обставить так, что мы все там поляжем, а ты преспокойно заберёшь сокровище себе. Какой тебе больше нравится?

Нужно было отдать парню должное – соображал он неплохо. Рэн продолжал сохранять спокойное выражение лица, но чувствовал, что именно сейчас решается, доплывёт ли он до Солнечного Архипелага. Эхел благодаря своим догадкам в один момент стал опаснее сотни головорезов, и ему это не нравилось.

«Нужно срочно что-то делать».

– Белиберду какую-то несёшь, – отвернулся он, намереваясь уйти, но молодой пират ловко обежал его, преградив путь.

– Да не торопись ты так, – голос Эхела понизился, а глаза опасно сверкнули. – Я ведь могу с этими вариантами и к Селаху пойти. Давай-ка поговорим.

– Чего тебе надо от меня? – Тхенда скрестил руки на груди.

– Долю, чего ж ещё, – пират обнажил ряд ровных зубов.

– И как ты её получишь, гений? – в свою очередь усмехнулся вор. – Откуда тебе знать, что я тебя не обману?

Улыбка Эхела тут же увяла. Видимо, так далеко он не загадывал.

«Умный, молодой и нетерпеливый».

– У меня чуйка отличная, – бросил пират уже с меньшей уверенностью.

Кажется, теперь он понял, что у него осталось два выхода: сделать вид, что этого разговора не было, либо всё же рассказать о нем капитану. Рэну нужно было лишь склонить его к нужному решению.

– Послушай-ка, – сказал Тхенда устами пуэри, – ты, вроде, смышлёный парень. Напоминаешь мне меня несколько лет назад. Мой тебе совет – не суйся в то, чего не понимаешь. Селах не глупее тебя, он уж точно с меня глаз не спустит, как только мы сойдём на берег. Если хочешь получить добычу, советую тебе делать так же. Но ещё лучше – не лезь ко мне и не присоединяйся к остальным, когда они захотят меня убить. Не тронешь меня – останешься жив. По рукам?

Он протянул пирату руку, присовокупив к этому жесту одну из дружелюбнейших своих улыбок.

Эхел напряжённо переводил взгляд с ладони вора на его лицо, не решаясь на рукопожатие. Пират явно взглянул на Тхенду по-новому, и теперь думал – а не псих ли этот парень? Ну какой человек в здравом уме станет утверждать, что в одиночку справится с несколькими десятками пиратов?

– Э, да ты блефуешь, – наконец догадался он и чуть расслабился. – Думаешь, блеф тебя спасёт от клинков?

– Ну, ты чуть не купился, – Тхенда пожал плечами, снова поворачиваясь к пирату боком. – Ради куска Солнечного сокровища стоит рискнуть. Блеф уже не раз спасал мою шкуру.

Боковым зрением он видел, что Эхел продолжает смотреть на него с сомнением, взвешивая всё услышанное. Если он поверит в версию с блефом, то он наверняка примкнёт к остальным, и тогда на одну угрозу для Рэна станет больше. И всё же это лучше, чем рассказывать ему всю правду.

– Дурак, – фыркнул Эхел, снова садясь на перекладину. – Я думал, ты умнее.

– Прости, что разочаровал, – Тхенда виновато развёл руками. – Но звон золотишка для всех звучит привлекательно. На что только ради него не пойдёшь, верно? – он весело подмигнул молодому пирату, но тот в ответ лишь снова фыркнул.

– О чем это вы, соплячьё, тут лясы точите? – к ним подошёл здоровенный бородатый детина с повязкой на глазу.

Его Рэн уже знал – Пархат, ещё один капитан пиратов, присоединившийся к экспедиции с частью своей команды. Матросы поговаривали, что у Пархата с Селахом на берегу вышел небольшой спор, едва не закончившийся поножовщиной. Не сошлись они в том, на чьём корабле плыть, но в итоге Селах заявил, что раз карта (то есть, Тхенда) у него, то его и корабль, а если нет, то пусть Пархат вместе со своими ребятами возвращается на свою «шлюпку». Пархат, не имея возможности переманить вора на свою сторону, нехотя уступил. Селах позволил ему взять с собой только десяток людей, но зато немного увеличил их доли – чтобы ни у кого не возникло желания пересмотреть проценты после того, как сокровище будет найдено. Наверное, говорили матросы, он и вовсе не стал рисковать и рассказывать Пархату об экспедиции, но так вышло, что иные кандидатуры кончились, а людей собралось маловато.

– Чего задумали? – рявкнул второй капитан, не получив ответа. – А ну, признавайтесь, черепашьи выкормыши!

– И тебе здравия, Пархат, – отозвался Эхел, не скрывая неприязни. – Мы тут как раз обсуждали смелость нашего провожатого, – он ткнул пальцем в Тхенду.

Капитан перевёл полный подозрительности на вора и сплюнул через щель в зубах.

– Тоже мне, смельчак. На месте Селаха я бы тебя в клетку посадил, как попугая. Как раз до тех пор, пока мы не найдём сокровище. А потом – за борт.

– Не будь таким жадным, – сказал Тхенда. – Я честно отрабатываю свою долю.

– Честно? – Пархат приблизился к вору вплотную, нависнув над тем и глядя ему в глаза. Его голос вдруг стал тихим и вкрадчивым, а лицо напротив напряглось, превратившись в маску. – Ты понимаешь, куда попал, кишка? Мы, пираты, не ведём дел с сухопутными крысами. Не сообрази ты сжечь карту, в твоей черепушке уже поселились бы крабы. Так что не зли меня, или я чуток тебя подрихтую.

С этими словами он медленно поднял руку и ткнул Тхенду в грудь – одним пальцем, но довольно сильно, рассчитывая заставить вора отшатнуться.

Но ему не удалось сдвинуть авантюриста ни на палец, словно тот был прикрученной к палубе статуей. Тхенда же продолжал спокойно смотреть на капитана пиратов, что и привело в последнего в бешенство. Пархат, оскалившись, с размаху толкнул вора обеими руками, но с тем же успехом, что и в прошлый раз – сам он отшатнулся сильнее. В глазах пирата мелькнуло смятение, он быстро окинул взглядом худую фигуру Тхенды, решительно не понимая, как может человек в полтора раза легче его выдержать такой толчок.

Не давая ему опомниться, вор заговорил:

– Не будем ссориться. Я не заставляю никого вести со мной дел – вы сами согласились. Я мог бы обратиться и к другим капитанам. Так что теперь уже не позорься и не маши кулаками. А свои угрозы засунь-ка себе в глотку, пока я сам этого не сделал.

С этими словами он протянул руку и коротко, без размаха, толкнул пирата ладонью. Тот, неожиданно для самого себя, непроизвольно сделал два шага назад, чтобы удержать равновесие, и снова едва не взорвался, но что-то удержало его на месте. И Рэн догадывался, что. Он не нашёл ничего лучше, чем сымитировать реакцию Энормиса, которому порой было достаточно одного взгляда, чтобы охладить пыл собеседника. А теперь пуэри, вместо того чтобы вести себя с чародеем осторожнее, сам поступил как он.

Оправившись от удивления, Пархат ещё раз окинул Тхенду взглядом и усмехнулся. Однако его взгляд не предвещал тому ничего хорошего.

– Хорошенько запомни моё лицо, вор, – процедил он. – Оно будет последним, которое ты увидишь в этой жизни.

Оставив за собой последнее слово, Пархат ещё раз сплюнул и удалился в каюту капитана.

Тхенда повернулся к Эхелу:

– Видишь, блеф работает.

Парень в чёрной бандане опять смотрел на вора по-новому; на этот раз сомнение в его взгляде мешалось с уважением.

– Работает, ага. Он теперь не успокоится, пока не прирежет тебя.

– ещё посмотрим, кто кого.

– Ты что, совсем его не боишься?

Рэн внимательно посмотрел на Эхела и уже без показного равнодушия ответил:

– Я встречал людей и пострашнее.

– Как ты сделал это? – спросил пират. – Как устоял?

Тхенда улыбнулся:

– Всего лишь небольшая хитрость.

Спокойное плавание без происшествий закончилось в тот же день. Когда тени стали вдвое длиннее отбрасывающих их предметов, сидящий на марсе дозорный завопил, что видит шторм по левому борту. Совсем скоро огромное темно пятно стало видно и с палубы: грозовой фронт надвигался неравномерно, выпуская перед собой языки иссиня-черных туч. Ветер усилился, стал порывистым. Корабль то и дело накренялся от мощных шквалов, налетающих то с одного борта, то с другого.

Вышедший из своей каюты Селах чертыхнулся и сам встал у штурвала, выправив курс в сторону от направления шторма. Но это не помогло – тучи шли точно вслед за кораблём, быстро приближаясь, и даже поверни корабль к северу, его всё равно накрыло бы широкое крыло надвигающегося ненастья. Посреди черноты то и дело вспыхивали зарницы, а через несколько секунд находящихся на корабле настигал грохот, становящийся с каждой вспышкой всё громче и громче.

– Клянусь всеми морями, вот так невезенье! – рычал капитан. – Шевелитесь, устрицы! Зарифить брамселя! Задраить трюмы! Идём по волне!

Рэн, крепко вцепившийся в один из канатов, наблюдал за поднявшейся на палубе неразберихой; матросы сновали туда-сюда и делали массу вещей для пуэри непонятных, но управлялись с такелажем даже на его дилетантский взгляд очень ловко и быстро. На какое-то время капитану удалось уменьшить качку и даже встать на волну, но следующий шквал так накренил судно, что едва не положил его набок. Рэн едва удержался, когда «Спрут» стал валиться в огромную яму, образованную двумя волнами. Через борт хлестнула вода, и пуэри на секунду показалось, что она смыла все, что было на палубе.

Стало темно – это плотные тучи закрыли собой заходящее солнце; ещё через минуту резко, словно прорвав дамбу, хлестнул ливень. Крупные холодные капли били по телу точно градинки, но моряки этого словно и не замечали: каждый продолжал делать то, что велит капитан.

К Селаху, цепляясь за все, что можно, подбежал Пархат; Рэн находился в нескольких шагах от штурвала, поэтому отчётливо услышал его крик:

– Ураган слишком силен, нас опрокинет! Надо уходить в дрейф!

– На своём корабле будешь командовать! – огрызнулся в ответ капитан «Спрута». – Я сам знаю, что делать!

– Не будь тупицей! Если не опрокинет, так мачты переломает!

В их перебранку вклинился невесть каким образом удержавшийся на марсе дозорный:

– Вал по левому борту!

Селах тут же крутанул руль влево до упора; корабль, переваливаясь на волнах, едва успел повернуться к опасности, вскинув нос к небесам. Некоторые матросы, не удержавшись на местах, покатились по скользкой палубе к корме, и Рэн видел, как один из них, вращаясь в воздухе точно игрушечный, вылетел за борт и скрылся в пучине. Взлетев на огромную волну, «Спрут» тут же клюнул носом вниз, и те, кто не успел схватиться хоть за что-нибудь, на этот раз покатились вперёд.

– Зарифить марселя! – крикнул Селах и снова крутанул руль, выполняя очередной манёвр.

Больше Рэн за происходящим на палубе не следил, потому что его снова захлестнула волна, едва не утянув за собой. Вода была повсюду: на борту, за бортом, в воздухе, в небе; казавшийся на суше большим корабль швыряло из стороны в сторону, точно бумажный. Судорожно вцепившийся в канат пуэри в смятении подумал, что нагляднейшей демонстрации мощи стихии нельзя и представить. Она властвовала здесь безраздельно, величественная, могучая, бессмертная. Рэн словно наяву увидел, как их корабль маленькой точкой перемещается по необозримому простору моря, способному поглотить горстку наглецов в один миг; постепенно подчиняющие себе природу люди оказались здесь беззащитнее котят, и могли уповать лишь на то, что стихия не станет карать их за вторжение.

Однако весь страх пуэри показался ему ничтожным, когда почти над самым его ухом один из пиратов надрывно завопил:

– ЛЕВИАФАН!!!

Взгляд Рэна сам собой метнулся туда, куда указывал выпучивший глаза мужчина. Там, за пеленой ливня, он увидел нечто, чему не мог дать описания. Несколько изгибов непроницаемой черноты, лентой вьющейся меж неспокойными поверхностями моря и туч. Оно двигалось, плохо различимое из-за расстояния, но это пугало ещё больше, потому что даже на таком отдалении змей казался колоссально большим. Один конец ленты окунулся в море, начиная втягиваться туда; как раз в этот момент неподалёку сверкнула молния, на краткий миг придав титанической фигуре объем – и Рэн тут же зажмурился, чтобы не видеть этого ужаса. До него донёсся отдалённый рокот, принятый пуэри за раскат грома, но когда он открыл глаза… левиафан уже исчез, а море, само море стало похожим на молоко, полностью покрывшись пеной от звука, изданного змеем под водой.

Он вынырнул в сотне саженей от «Спрута», подняв волну, которая, докатившись до корабля, едва снова его не перевернула. Чешуйчатое тело длиной в версту взмыло вверх, изгибаясь, свиваясь в кольца – словно гигантское чёрное кружево, вырисовывающееся в воздухе. Миллионы чешуек чуть поблёскивали от воды, облака брызг окутывали тело змея со всех сторон, ещё сильнее подчёркивая величественную красоту гиганта. Совсем скоро голова левиафана исчезла в тучах, а вслед за ней и всё его необъятное тело пропало в высоте, оставив в небе рваный след.

Сверкнувшая неподалёку молния вывела всех из оцепенения. Рэн с трудом заставил себя поверить, что все они ещё живы, и что нужно продолжать бороться, хотя в сравнении с увиденным шторм показался ему сущей ерундой. Очевидно, на остальных встреча с левиафаном подействовала аналогично, потому что люди забегали по палубе ещё быстрее, чем раньше.