Медвежий Кряж. СЕРЕБРО-НОЖ
Громоздкие дома я увидела издалека. Сначала из-за холма показались высокие крыши, а через некоторое время перед моим взором открылся довольно крупный частный сектор, разбросанный в низине между гор. Дома совсем не походили на привычные мне деревенские избы, хотя сложены были из бревен, но каких! просто огромного диаметра! Я и представить не могла, что в лесу растут деревья такой толщины. Сами избы были добротные, широкие, окошек по шесть по фасаду, с резными ставнями, никто не использовал сайдинг в отделке, и никто не установил пластиковые окна. Охлупень на вершине крыши выдвигалась значительно вперед и заканчивалась резным коньком. В некоторых домах охлупени была придана просто форма коня, а у других очень искусно вырезано до самых мелких деталей. Похоже, что над ними поработал тот же самый резчик по дереву, что изготовил тех идолов. Ещё я обратила внимание, что дома с высокой оградой не стояли вплотную друг к другу, между заборами оставался небольшой промежуток. Узкие протоптанные дорожки огибали усадьбы и петляли между живописно разросшимися хвойными деревьями и плодовыми кустарниками.
Ираида Наркисовна остановилась возле высоченных массивных ворот одного из домов богато украшенного резьбой и дернула за неприметную веревочку. Сразу же раздался звонкий удар колокола, эхом разнесшийся по двору, залаяли собаки. Я от неожиданности вздрогнула, очень уж грозный был лай, наверное, и псы были большие.
Нам открыла женщина на вид не больше тридцати лет, слишком молода, чтобы быть матерью одного из моих студентов. Узнав Ираиду Наркисовну, она устало вздохнула и пригласила нас войти, на меня посмотрела настороженно.
– Опять он что-то натворил? – только и бросила она.
– Да, Ирина, – ответила Ираида Наркисовна.
– Ну, пусть Михаил с ним разбирается, – снова вздохнула женщина.
Во дворе в вольере были заперты огромные мохнатые черные собаки неизвестной мне породы, увидев нас, они зашлись ещё большим лаем. Мы поднялись по высокому крыльцу и вошли в сени, которые меня поразили своими размерами, превышающими площадь всей моей служебной квартиры. К бревенчатой стене была прислонена лестница, ведущая на чердак, оттуда свешивалась копна сена. Пахло здесь вкусно: и сухой травой, и парным молоком, и только что испеченным хлебом.
Ирина пригласила нас в дом. В просторной горнице почетное место занимала русская печь, рядом с ней поближе к окнам был поставлен массивный дубовый стол ручной работы, видимо тут за обедом собиралась вся большая семья. За торцом стола на высоком стуле с подлокотниками, как на троне, восседал сам глава семьи – крупный мужчина примерно сорока лет с темно-русой кудрявой бородой. Он вырезал из чурок ложки. Перед ним на фанерном поддоне лежали заготовки из липы, яблони и вишни, а также коробка с инструментами: всевозможной формы резаки, стамески и ложкорезы. Весь стол был усыпан стружками, приятно пахло древесиной. По бокам от мужчины сидели дети – мальчик, по виду младший школьник, и девочка-подросток – они сосредоточенно шлифовали готовые ложки наждачкой. Ещё двое мелких пацанят бегали около них с самодельными деревянными свистульками. Увидев нас, самый маленький тут же ринулся за печку и там спрятался за шторами, постарше мальчик перестал дуть в свистульку и с любопытством нас разглядывал. Глава семейства недовольно повел бровями, но всё же поздоровался с нами, при этом он не отложил свое занятие.
– Чем обязаны? – поинтересовался он.
– Михаил Егорович, тут вот какое дело. Ваш сын Арсений совершенно не учится – систематически прогуливает, опаздывает, не выполняет домашние задания. Если он не сдаст зачеты в конце этого семестра – я буду вынуждена его отчислить, но теперь уже без возможности восстановления, – с ходу заявила Ираида Наркисовна, присаживаясь за свободный стул. Я осталась стоять в стороне, лишь расстегнув пальто. Она обернулась, показывая на меня: – Это Анна Николаевна, наш новый преподаватель физики и куратор группы, где учится ваш сын.
– Арсений! – вдруг очень громко крикнул отец семейства, – ну-ка, подь сюды!
Где-то внутри дома скрипнула дверь и послышались шаги, отдернулась шторка, отделявшая гостиную от других комнат, и вошел Арсен, тот самый: варгарин, мой спаситель, проводник и по совместительству ещё и мой ученик. Увидев нас, он нисколько не смутился, остался таким же спокойным, смотрел на нас пронзительным взглядом из-под черных бровей, даже скорее с вызовом. Возможно, он уже привык к тому, что его дом посещают преподаватели из колледжа. На нем было худи, но другое, не то, в котором он был на занятиях, а старое, с обремканными манжетами – нитки распустились и свисали с рукавов.
– А вчера он затеял драку с учащимися, с хорошими приличными мальчиками. Одному разбил лицо, а второму чуть ли не сломал нос. Анна Николаевна всё это видела, – неожиданно приплела она меня.
Я и не знала, что добавить. Опровергнуть её слова? – но он, действительно, подрался с одногруппниками. Между тем Ираида Наркисовна продолжала, собирая видимо все прошлые грехи Арсена, не преминула упомянуть и то, что он несколько раз был уличен за курением, а это на территории колледжа запрещено.
Михаил Егорович слушал молча, хмурил брови, затем и вовсе отложил резак. Девочка и мальчик за столом притихли, больше не шлифовали вырезанные ложки наждачной бумагой, переводили испуганные взгляды с директрисы на отца, затем на старшего брата и снова на отца. Арсен равнодушно это выслушивал, но глаза его горели.
– Сколько это может длится? Он попросту игнорирует все замечания преподавателей, в колледж приходит в чем попало, а у нас строго установлена определенная форма одежды, – продолжала свою тираду Ираида Наркисовна. – Настоятельно рекомендую вам, Михаил Егорович, принять меры касательно вашего сына! – Она закончила и гордо задрала голову.
Глава семейства со скрипом отодвинул стул, встал со своего места и подошел к сыну, сурово глянул на него из-под всклоченных бровей.
– Я тебе сколько раз говорил? – угрожающие прорычал он. – А ты снова за старое?
Арсен отступил на шаг к печке, но взгляд выдержал, не опустил глаза, но кадык при этом у него дернулся, выдавая волнение.
– Иди, снимай штаны и ложись на кровать, – гаркнул отец, положив руку на лежанку печки. Он снял оттуда плеть и стал скручивать тугие ремешки. – Раз не понимаешь слова, отвечать будет твоя голая задница.
Арсен судорожно сглотнул, смотря на плеть в руках отца, затем повернулся и молча удалился за шторы.
– Что вы собираетесь делать? – вырвалось у меня.
– Наказывать своего сына, – ответил Михаил Егорович.
– Но вы не имеете права бить плетью несовершеннолетнего ребенка, – возмутилась я. – Есть же другие методы.
– Он не несовершеннолетний, – встряла Ираида Наркисовна, – ему девятнадцать лет.
Вот почему он выглядит старше остальных, пронеслось в моей голове.
– Я сам решу, как мне стоит наказывать собственного сына, – зло бросил Михаил Егорович, надвигаясь на меня, что мне даже пришлось отступить к выходу, – и советы учителей по этому вопросу мне не нужны. Вы учите его знаниям, а с воспитанием я сам разберусь.
– Но это дикость, средневековье, – снова возмутилась я.
– Не вмешивайтесь, Анна Николаевна, у них в семье так заведено, – спокойно произнесла Ираида Наркисовна, и взяв меня под руку, настырно потащила за дверь.
После её слов в моей памяти вспыхнуло всё, что я слышала о варгаринах, о наставлении старейшины нашего клана, ни за что не лезть в это племя, не вмешиваться в их дела, иначе это может плохо для меня закончится. Они могут из-за пустяка зашибить, совершенно не воспринимая, кто перед ними стоит, а тем более я хрупкая девушка. Я растерялась и позволила себя увести за дверь. Пришла в себя только во дворе, когда мне в лицо дунул холодный ветер, а громадные собаки, увидев нас, снова залились лаем.
– Как преподаватель этого ученика, я не могу просто так это оставить, – твердо сказала я, обращаясь к вышедшему на крыльцо Михаилу Егоровичу. – Я требую не применять к Арсению телесного наказания.
Он лишь усмехнулся.
– Вам стоит поторопиться, Ирина сейчас выпустит псов, – сказал он, и махнул рукой с плетью в сторону лающих собак. Его молодая жена уже отодвигала запор вольера, а огромные черные псы от нетерпения прыгали на железную сетку. – И она их не сдержит.
Я знала, что жена варгарина не посмеет перечить мужу и откроет вольер. Ей было всё равно на Арсена, скорее всего, она не являлась ему матерью.
– Анна Николаевна, давайте быстрее, собаки же покусают, – испуганно проговорила Ираида Наркисовна, вцепившись в рукав моего пальто.
Вольер открылся, и первый из здоровенных псов вырвался на свободу. Он несся на нас через весь широкий двор, заливаясь злобным лаем, такой одним махом мог повалить на землю. Ираида Наркисовна опрометью ринулась за ворота, мне пришлось выскочить за ней. Мы захлопнули калитку, и на ворота тут же обрушился удар здоровенных лап. Мое сердце бешено застучало. Нам пришлось отступить подальше, отойти почти до конца следующего дома, чтобы собаки перестали лаять и кидаться на ворота. Я остановилась и оглянулась на дом Тумановых.
– Анна Николаевна, идемте, нам нужно навестить родителей ещё нескольких учащихся, – нетерпеливо сказала директриса.
– Ираида Наркисовна, необходимо донести это безобразие до департамента, нельзя же допускать, чтобы Туманов-старший избивал своих детей, – взволнованно проговорила я.
– Ну, во-первых, Арсений Туманов уже не ребенок, – самодовольно произнесла она. – А, во-вторых, Михаил Егорович, может быть, не трогает младших, они вполне послушные в отличие от старшего. В любом случае это дело школьных учителей, а не преподавателей колледжа.
– Вы знали, что этим всё закончится? Что Туманов-старший выпорет своего сына? – Меня озарила догадка.
– Я не могу предугадывать будущее, – надменно проговорила она.
Думаю, она знала, что отец выпорет сына, за этим и шла. Ещё и меня приплела. От этого мне стало ужасно противно и горько.
– Идемте же, – строго сказала она.
– Нет, Ираида Наркисовна, я с вами теперь никуда не пойду. Вы действуете непедагогично, – возразила я.
Глаза её вспыхнули от моих слов.
– Ну что ж, – проговорила она, как бы оценивающе поглядев на меня, – вы мне в принципе больше и не нужны, остальные учащиеся не из вашей группы, так что прощайте. Надеюсь, дорогу обратно вы найдете сами.
После этих слов она продолжила путь, куда шла, я проводила её взглядом, пока она не скрылась за ближайшим поворотом, затем я развернулась и поплелась в обратную сторону мимо дома Тумановых.
Собаки уже не лаяли, успокоились тем, что прогнали нас, но на всякий случай я держалась другого края заросшего травой тротуара , чтобы они снова не почуяли меня. Уже на подходе к дому я услышала гневные возгласы Михаила Егоровича, видимо, где-то была приоткрыта форточка.
– Сколько раз тебе говорить, пока до тебя не дойдет? Сколько? Когда перестанешь затевать драки? А? Будешь ещё курить эти проклятые сигареты? Будешь? Будешь? Только посмей мне ещё раз!
Вопросы эти подкреплялись свистом плетки, и у меня от этого звука звенело в ушах, и от душевной боли разрывалось сердце. От бессилия хотелось разреветься, как маленькой. Арсен упрямо молчал, ни один крик не сорвался с его уст во время всей экзекуции.
– Ну, будет с тебя покамест. Завтра поутру повторю для науки, чтобы на дольше запомнил мое слово, – закончил глава семейства.
Домой я возвращалась будто пьяная, оглушенная этим событием. Конечно, меня все дома сто раз предупреждали о диком нраве варгаринов, но, чтобы так воспитывать детей? И это в 21 веке? Столкнуться в реальности с этим мне было морально тяжело.
Этой ночью я долго не могла уснуть, в ушах до сих пор звенел свист плети, и гремел голос Туманова-старшего. Перед глазами стояли массивные ворота, за которыми надрывали глотки свирепые псы и высокий забор, обвитый декоративным виноградом, багряные листья алели на серых штакетниках подобно каплям крови.
Сперва я хотела позвонить нашему старейшине и посоветоваться, но поняла, что толку от этого разговора не будет, только выговор получу за то, что вошла в дом к варгарину. А мне строго-настрого наказали – не соваться к ним, иметь дело с веждами, хорсами, кироями… хоть с кем, только не с варгаринами и не с чушинами. Но я не виновата в том, что Ронин подсунул мне в проводники одного из этих диких племен. Также я поняла, что и смысла нет заявлять в департамент, там явно знают о местных нравах, и разбираться никто не станет. Ираида Наркисовна прекрасно об этом знает, поэтому так спокойна.
Я лежала и смотрела в ночь, безрезультатно пытаясь подавить душевную горечь. Кажется, я всё-таки засыпала на несколько минут или полчаса, но вновь просыпалась и продолжала бессмысленно пялиться в потолок. Вдруг в тишине раздался скрип половицы, заставивший меня вздрогнуть. Я повернула голову и стала всматриваться в темноту, откуда мне показалось донесся этот звук, но ничего не увидела. Из кухни снова донесся шорох от передвигаемых предметов, и на фоне светлого окна промелькнула тень.
В голову пришла идиотская мысль, что это Люция пробралась в мой дом и шарит по шкафчикам в поисках несуществующих магических книг. Может быть, я забыла закрыть дверь на засов? или она смогла справиться с замком?
Внезапно что-то прошуршало недалеко от меня. Я села на постели и стала шарить по письменному столу в поисках смартфона, найдя телефон, я врубила на нем фонарик и направила сноп света в сторону кухни. Вдруг передо мной пронеслась размытая тень, чьи-то глаза отразили свет от фонарика, что-то шлепнулось об пол и я, вскрикнув, выронила телефон. Пока я подбирала его с одеяла, мне показалось, что скрипнула дверь. Я осветила фонариком кухню, мои руки дрожали, луч света прыгал, я ничего толком не могла разобрать.
Я вскочила с кровати и опрометью бросилась к выключателю, подсвечивая себе дорогу. Я врубила везде свет и огляделась, тяжело дыша. В моей квартире никого не было, только клеенка от круглого стола валялась на полу, и теперь выжженная столешница резала глаза. Я подобрала клеенку и вновь застелила стол, чтобы не видеть эти зловещие черные круги.
Мне понадобилось собрать всю свою волю в кулак, прежде чем распахнуть дверь в холодную прихожую – вдруг грабитель затаился там? Но и в холодной прихожей было пусто. Я подергала входную дверь – она была заперта. Значит, мне показалось, что кто-то обыскивал мою квартиру? Но клеенку же кто-то сбросил со стола? Включив свет на крыльце, я отперла входную дверь и чуть-чуть приоткрыла, чтобы выглянуть на улицу.
Вдруг позади меня раздался шорох, я едва успела повернуть голову и нагнуться, как с верхней антресоли спрыгнул огромный черный кролик. Он в один миг перемахнул через меня, не преминув пройтись своими сильными лапами по моей спине, и исчез в темноте. Вот так ночной взломщик! И как он только оказался в моей квартире?
Я захлопнула входную дверь, заперла на замок, погасила везде свет и снова улеглась в кровать. Сердце ещё долго учащенно билось, этот кролик ужасно напугал меня. У него были такие зловещие налитые кровью глаза или мне от страха так показалось? И очень уж он большого размера для обычного кролика. Там, где он оттолкнулся от меня, наверняка появятся синяки. В конце концов, я успокоилась, лежа в теплой постели, и заснула без снов.
Глава 7. Учительские наставления
На следующий день проведя две пары физики подряд для группы бухгалтеров (к слову, в этой группе среди девушек учились ещё двое парней), я сидела в преподавательской с очень грустным видом. Первокурсники «плавали» в материале, хоть всем двойки ставь. Им было совершенно неинтересно, оно и понятно – зачем будущим бухгалтерам основы молекулярно-кинетической теории? Это всё тут же выветрится, после того, как они сдадут зачеты. Лучше бы им побольше времени уделить на нужные для них предметы – экономика, аудит, бухгалтерский учет и прочие. Что поделать, в лесотехническом колледже первокурсники после девятого класса были обязаны пройти общеобразовательные дисциплины. Нужно отдать мне должное, я всё же смогла заинтересовать их своим предметом, и они даже сами разобрали у доски несколько несложных задач. Мне пришла в голову мысль выстроить специально для них программу попроще. Но грустила я не поэтому поводу, я всё ещё не могла прийти в себя после вчерашнего, на душе было гадко.
Вместо третьей пары у меня в расписании стояло «окно», и я решила занять это время просмотром успеваемости моих подопечных, в особенности Арсения Туманова. Двойки в основном у него были по русскому языку и литературе, с остальными дисциплинами он справлялся сносно. Я открыла ведомость за сегодняшний день и по прошедшим парам у него стояла «эн-ка», он сегодня не пришел в колледж. Я вспомнила, как его отец грозил ему продлением наказания на утро, и у меня по всему телу пробежала мелкая дрожь. Немудрено после такого не явиться на занятия, наверное, он даже сидеть не может. Я везде заполнила причину неявки – заболевание.
– Анна, что с тобой сегодня такое? – окликнула меня Зоя. У неё тоже в это время не было пары. – Ты будто в воду опущенная. Что тебе вчера сказала Новочихина?
Я оторвалась от монитора и посмотрела на неё.
– А ты не разболтаешь? – спросила я. Мне очень хотелось с кем-нибудь поделиться.
– Да что ты. Нет, конечно, никому не скажу, – заверила меня Зоя. Она сорвалась со своего места и пододвинув пустующий стул к моему столу уселась напротив. – Ну, выкладывай, – велела она.
И я ей рассказала, как мы вчера с Ираидой Наркисовной ходили по домам неуспевающих учащихся. Вернее, я была только в одной семье, и мне этого с лихвой хватило. Описала всё в красках, как директриса доложила отцу Арсения о драке, и что из этого вышло.
– Это она так Туманову мстит, – со знанием дела заявила Зоя, выслушав мой рассказ.
– За что? – удивилась я.
– За драку со Стасом Скреденесом, – ответила она. – Стас её горячо любимый племянник, сын родной сестры. Ему прощается всё, а тех, кто его обижает, по её мнению, достается не сладко. Подраться с ним мог позволить себе только Туманов, он безбашенный парень, ему всё нипочем. А что будет такое наказание от отца Арсения она явно знала, поэтому поперлась сама, и тебя ещё до кучи прихватила. Специально нажаловалась, чтобы отец его выпорол.
– Вот ведь стерва, – вырвалось у меня.
– И не говори, – поддержала меня новая подруга. – Что она тебе сегодня сказала на то, что ты не пошла с ней дальше по домам?
– Ничего, – ответила я. – Я с ней утром поздоровалась, она что-то буркнула себе под нос и скрылась за дверями своего кабинета.
– Она явно не в восторге от того, что у тебя появилось свое собственное мнение, – хмыкнула Зоя.
– Её проблемы, – усмехнулась я.
– И отказать тебе от места она сейчас не может, с таким трудом в начавшемся учебном году нашли замену Назарову. С физиками туго. Особенно в таком богом забытом захолустье, как наше Старомыжье.
Я снова усмехнулась – не особо меня бы испугало увольнение, в Старомыжье я приехала не за этим.
– Не пойму: почему у Туманова так много двоек по русскому, ведь не глупый же парень, – посетовала я, изучая его отметки.
– Может быть, потому, что Корлякова близкая подруга Новочихиной? – предположила Зоя.
– Серьезно? Это которая Саломея Рюриковна? Вон там, у окна обычно сидит с пышной белокурой прической? – уточнила я.
– Угу, она самая, – кивнула Зоя.
– Похоже у вас тут без связей никуда, – буркнула я.
Зоя рассмеялась.
– Ты не знаешь, где хранятся данные учащихся? – спросила я. – Думаю позвонить Арсению и узнать, как он. Я хотела написать ему, но не обнаружила его в чате.
– В их общине нет телефонов, и телевизоров они тоже не признают, – ответила Зоя.
– Тяжелый случай, – вздохнула я. – Если он не появится до конца недели, мне придется отправиться к нему домой.
Я сразу вспомнила о собаках и содрогнулась от этой мысли.
Арсен появился в пятницу. Я углядела его ещё в холле перед первой парой, но отложила разговор до конца четвертой, где я вела у них физику. В этот день это была последняя моя пара и последняя его. Он пришел сегодня одетый как подобает – в белой рубашке, в зеленом жакете с эмблемой колледжа и темно-зеленых брюках со стрелочкой. Арсен немного странновато смотрелся в этой форме, напоминающей школьную. Он словно давно уже вырос из неё, слишком мужественны были черты его лица, и крепкое сложенное тело. В его глазах отражалось холодное спокойствие и смирение находится в этом образе. Но с другой стороны ему очень шла белая рубашка, а из-за изумрудного оттенка жакета казалось, что в радужных оболочках его серо-голубых глаз появился красивый зеленоватый отсвет.
Когда прозвенел звонок, ознаменовавший конец пары физики в моей группе, и ребята с веселым гомоном, подхватив свои рюкзаки, стали выходить из аудитории, я велела Арсену задержаться.
– Туманов, мне нужно обсудить с вами ваше поведение и успеваемость, – сказала я, указав ему на первую парту перед своим столом.
Он послушно сел на указанное место и слегка поморщился, видимо от боли. Подняв глаза, он стал пристально на меня смотреть, что я даже смутилась.
– Арсен. Во-первых, я бы хотела попросить у тебя прощения за то, что так получилось во вторник у вас дома, – начала я, когда за последним студентом захлопнулась дверь, и мы остались одни. – Я никак не предполагала, что у тебя такой строгий отец и…
– Не стоит, Анна Николаевна, – прервал мои извинения Арсен, – вы здесь ни причем, я сам во всем виноват.
– Больно было? – сочувственно произнесла я. Да что я спрашиваю, конечно же, больно. От одного воспоминания с каким свистом плеть разрезала воздух, у меня мурашки побежали по спине.
– Нет, – хмуро ответил он, опуская глаза.
– А ты не пытался отстоять перед отцом свое мнение, что ты уже взрослый, совершеннолетний и тебя не стоит бить? – спросила я.
Он пожал плечами.
– Вы наверняка знаете, Анна Николаевна, что в нашем племени слово старшего – закон, – сухо произнес он, не поднимая глаз. – Я должен чтить отца и повиноваться ему.
– Всё же тебе стоит поговорить с ним на эту тему, – сказала я.
Арсен промолчал.
– Ирина не твоя мама? – тихо произнесла я.
– Нет, не моя, – он помотал головой.
Теперь я замолчала, не зная, что к этому добавить. Он поднял голову и посмотрел на меня. Я снова отметила, какой у него красивый разрез глаз и пронзительный взгляд из-под длинных черных ресниц. И только сейчас я разглядела, что у него есть небольшие шрамы на лице – под левой бровью и на подбородке. Из-за неровности кожи и угреватости, они не сильно бросались в глаза.
– Анна Николаевна, вы хотели что-то сказать и во-вторых? – уточнил он.
– Да, – опомнилась я. – Арсен, нужно всё же решать вопрос с поведением. Что за драка была в понедельник?
– Я просто вспылил, – сказал он опустив глаза. – Не люблю всякие подколы, и пренебрежительное к себе отношение.
– Поэтому решил разобраться кулаками?
– Угу, – буркнул он.
– Ты же понимаешь, что драка, это не решение проблемы, – сказала я.
– Но иногда она именно так и решается, – хмыкнул он.
– Тебя могут за это исключить, – предупредила я. – Пообещай, что больше не будешь затевать драки.
– Хорошо, обещаю, – вздохнул он.
– И ещё меня беспокоит твоя успеваемость, вернее неуспеваемость, – продолжила я. – Почему у тебя сплошняком одни двойки по русскому?
– Так уж выходит. – Он пожал плечами.
– Покажи мне, пожалуйста, свою тетрадь, – попросила я.
Арсен подтянул к себе рюкзак и, снова поморщившись, достал тетрадь. Я раскрыла её на последней работе. Я хотела удостовериться, что Саломея Рюриковна предвзято выставляет отметки, но тут, действительно, изложение было написано на «два». Ошибок тьма, и не только в сложных случаях, а даже в совсем простых. По-другому и не оценишь.
– Почему у тебя нигде не стоит знак вопроса в вопросительных предложениях? – удивилась я.
– Не знаю. – Арсен снова пожал плечами. – Я не понимаю, когда его нужно ставить.
– Когда задается конкретный вопрос, – с ухмылкой произнесла я.
Он снова пожал плечами и отвернулся к окну, подставив мне профиль хищной птицы.
– У тебя везде мягкий знак вместо твердого; путаешь, где нужно писать «е», а где «и». И вот тут у тебя написано: «бобер», а затем: «боберы». Нет такого слова – «боберы». Есть – «бобры»! На окончания так совсем больно смотреть. А про запятые ты, наверное, вообще не слышал. Тебе нужно усиленно заниматься.
Арсен, похоже, меня уже не слушал или ему было неприятно это выслушивать; скорее всего, ему читали такие нотации ни один раз. К тому же, мне кажется, ему было очень больно сидеть на твердом стуле, он и так с трудом вытерпел четыре пары, а тут я ещё оставила его после уроков.
– Арсен, – тихонько позвала я.
Он повернул голову и уставшим взглядом посмотрел на меня.