– Самой кровью, человеком почти и не пахнет, очень-очень слабый след.
– Но он есть?
– Есть.
– Спасибо, Никанор, ты снова очень помог.
– Так что это за кровушка такая, чья она?
– Надо подумать.
– Что ж, лиха беда начало – есть дыра, будет и прореха. Пойду обед стряпать, коли не нужон.
Старик ушёл, а Феликс снова набрал Инну.
– Надо сделать дополнительные анализы, – сказал он. – Можешь провести меня в лабораторию?
– Без проблем. Когда надо?
– Сегодня.
– К шести подъезжайте к Боткинской и позвоните от шлагбаума.
– Буду ровно в шесть.
Отложив аппарат, Феликс перекачал дозатором кровь из чашки Петри в пробирку, закупорил её, затем достал со дна переносного бокса бутыль с водой и сунул его в морозилку. После убрал со стола все принадлежности в пакет, положил его в мусорную корзину и вышел из кабинета, оставив бокс с пробиркой на столе.
В секретарской пахло жареной курицей, из кухни доносилось шипение масла и невнятная песня, похожая на военный марш, напеваемая Никанором. Старик наотрез отказался соглашаться с готовыми обедами из кафе или ресторана и взял на себя ежедневную готовку, дабы коллектив питался «свеженьким да домашним». Доводы Феликса о том, что в серьёзном офисе не должно благоухать свеженькой и домашней столовой, он также наотрез отказался принимать. Переупрямить старика оказалось не под силу даже директору, поэтому в секретарской пахло жареной курицей, а по четвергам рыбой – Никанор завёл регулярный рыбный день, ведь «фосфор для мозгов особливо полезен, а ежели думалка плохо работает, то ни пса же толкового не нарасследуете».
Феликс присел за секретарский стол. Заметив его задумчивый вид, Гера спросил:
– Что-то интересное появилось?
– Да, но пока не очень ясно – что. Надеюсь, сегодня вечером станет яснее. – Он посмотрел на Алевтину – она убирала засохшие листочки цветов с подоконника. – Аля, помнишь, мы говорили, что агентству нужна ещё как минимум одна машина?
– Помню. Решил взять?
– Пожалуй, да. Какую ты хочешь?
– Я? – обернувшись, она с удивлением посмотрела на директора. – Чтобы я выбрала?
– Да, твой будет транспорт.
– Хочешь сказать, ты купишь мне машину, лично мне?
– Оформлена она будет на агентство, но в твоём пользовании. Хочу, чтобы ты была на колёсах. Водишь ты хорошо, в этом я успел убедиться.
– Ну-у-у… хорошо, – несколько растерянно произнесла Алевтина Михайловна. – Подумаю. Так сразу и не соображу.
– Подумай. Валя, а ты водишь?
– Феликс, лучше не надо, – ответил сидевший на гостевом диване Сабуркин. – Так давно за руль не садился, что впору снова в автошколу идти.
– Ясно, тогда достаточно пока одной машины.
– Я хочу научиться водить, – сказала Арина, – давно мечтаю.
– Не вижу препятствий. Поищу тебе хорошую школу.
– Да и я помогу! – поддержала Алевтина.
– Спасибо! – расцвела улыбкой девушка, а Гера всё смотрел на Феликса. Затем спросил:
– У нас всё в порядке?
– Да.
– Точно?
– Точно.
Тут из кухни послышался голос Никанора:
– Ариша! Ну-ка подмогни мне с тарелками!
– Иду, дедушка!
Арина поспешила на кухню, и они вдвоём с дедом вынесли по подносу, заставленному тарелками с едой.
– Давайте в главный офис! – велел Никанор Потапович. – За столами своими обедать теперича будете! А то наповадились на месте моем рабочем мусорить! Всё, кончилося безобразие!
Коллектив безропотно отправился в главный офис. На каждый стол Никанор с Ариной постелили бумажные полотенца, поставили по тарелке с жареной курицей, рисом, салатом, кусочком хлеба и стаканом яблочного сока. Окинув суровым взглядом рассевшихся по местам сотрудников, Никанор сообщил:
– А на десерт – конфеты!
И ушёл обратно в секретарскую, где за его столом так и сидел Феликс.
– Дальше-то чего думаешь делать, сердешный? – Опершись ладонями о край столешницы, старик заглянул в его бесстрастное лицо. – Просветление-то имеется в мыслях? Может, сам чего расчуял?
– Не расчуял, увы. Не воспринимаю я эту кровь как обычную, человеческую, а на иные виды не реагирую. Вечером в лабораторию поеду, посмотрим на эту кровушку под микроскопом.
– Сам-то разберёшься?
– Со мной Инна будет. Помнишь Инну? Будущий врач-реаниматолог.
– Подружка Герина?
– Да.
