Нити. Красная Хроника

Прошло еще какое-то время. Барс стал внимательнее присматриваться к начальнику. Но «тупиком» это дело называли не случайно – не было никаких улик, свидетелей, не оставалось даже самих исполнителей. Решив, что нужно подключать кого-то свыше, парень в тайне связался с Виноградовой и выложил ей свои подозрения…

Ольга находилась у себя в комнате, когда ей позвонил Отец. Она примчалась на место сразу же, даже не переодевшись. Это был небольшой продуктовый магазин. Иногда они закупались там. И знали, что его хозяева – очень милая пара Странностей. Они часто здоровались, были очень вежливы и не проявляли никакой агрессии. Поэтому она не могла понять, что происходит.

– Он требует только тебя, без оружия,– сказал Дмитрий. В руках у него был бронежилет.

– Почему он сделал это? Я ничего не понимаю…

Ольга забрала у него защиту и надела ее. Медведев покачал головой.

– Не знаю. Но постарайся не провоцировать его и выяснить, что к чему.

Она кивнула и повернулась в сторону магазина. Там горел свет и ничего не говорило, что случилось что-то из ряда вон. Лишь машины с красно-синими мигалками и толпа вооруженных солдат, ждущих приказов. Девушка двинулась вперед. Все напряглись и приготовились.

Ольга вошла в магазин. Кое-где продукты были разбросаны по полу. И уже здесь можно было сказать: «Да, произошло что-то странное», словно толпа людей пыталась выбраться наружу. Когда она оказалась внутри, хозяева, сидящие возле стены, встали и быстро вышли из магазина, испуганно посмотрев на нее и кивнув. Кунак проводила их взглядом, выдохнув и сделала шаг дальше.

– Привет..,– он стоял, прислонившись к прилавку. Увидев, что майка на предплечье, груди, штанины были в порезах, а край ткани – красный от крови, девушка хотела броситься к нему, но ее остановил его голос.

– Не подходи ко мне,– Барс поднял взгляд и выпрямился. Нож торчал из его ноги,– Не уверен, сколько еще продержусь…

Он слабо улыбнулся. Но ей было не до улыбок.

– Что происходит?..– почему он вдруг напал на магазин, взял заложников? Почему так ранен? Кто…

– Нет времени,– парень достал пистолет и сделал пару шагов к ней,– Подойди…

Девушка с радостью послушалась. Он вложил оружие ей в руку, из-за чего та подняла на него удивленный взгляд.

– Ты должна выстрелить в меня.

– Что?.. О чем ты говоришь?– она сделала несколько шагов назад. Пистолет все еще был у нее в руке,– Почему? Ты ведь никому ничего не сделал? Давай просто выйдем отсюда…

– Я не могу. У меня нет времени тебе все объяснять. Уже чувствую, как все возвращается,– Барс поднес руку ко лбу, словно мучился от головной боли,– Ты должна выстрелить в меня. Поверь.

Ольга стала качать головой. Из-за чего парень застонал, он провел рукой по волосам, к шее и поднял на нее сердитый взгляд. Кунак неосознанно взглянула ему в глаза.

– Направь на меня пистолет, Ольга,– его голос отдавался у девушки в голове, словно это были ее мысли. И, вопреки собственному желанию, она сделал так, как он сказал,– А теперь… Стреляй. Это приказ!

Ноги у девушки подкосились и она упала синхронно с телом Барса. Услышав выстрел оперативники ворвались в магазин. Руки дрожали, она посмотрела на оружие, странная мысль, словно смоль, заполнила ей голову, но прежде чем она поднесла его к виску, ее остановили чьи-то руки. Девушка подняла взгляд, увидев лицо Отца, качающего головой, после чего ее прорвало – слезы водопадом полились у нее из глаз…

Больничный коридор самое странное место во Вселенной. Здесь время течет по-другому – любит играть с твоим разумом, издеваясь, замедляться. Врачи сказали, что он потерял слишком много крови, а пуля задела легкие. Его тело отправили в Академию и там кремировали. Пистолет, как и его телефон, пропал. Он вел себя странно. Так, словно сдерживал что-то. Злость? Агрессию? Горе уступило место в ее разуме холодной жажде мести.

Всего через неделю, она узнала, что из штаба выслали нового оперативника, который должен был занять место Барса. Его звали Семен Соболев. Девушка была зла, как черт. Как они только посмели так легко заменить его? Разве может она так легко принять это? Но никого не интересовало ее мнение…

– Не смей «читать» меня!– Ольга хватает его за ворот рубахи и роняет на пол боевым приемом, оказываясь сверху. Верхние пуговицы отлетают, оголяя грудь, шею и плечи. В глазах у Кунак слезы, но там же застыло и удивление. Придя в себя, Соболев опускает голову туда, куда обращен ее взгляд и чертыхается. Она увидела его татуировки – единственное, что он не способен в себе изменить, как бы не пытался. Три года он всячески скрывал их, в первую очередь от нее; был, как ему казалось, осторожен во всем, но внезапное использование способностей выбило его из колеи, тогда, как для Ольги эти воспоминания стали триггером…

– Что это?.. Кто… ты такой?

После этих слов она замолкает, словно в голову ей пришла невероятная по своей глупости мысль… Тишина воцаряется на долгие несколько минут, в течении которых никто не двинулся с места. В конце концов, Соболев переводит взгляд на нее и протягивает руку, произнося имя, но она не дает себя коснуться.

– Не трогай меня,– Ольга встает, позволяя ему подняться и отходит на несколько шагов, поворачиваясь к нему спиной,– Не сейчас…

Соболев поднимается на ноги, поправляя рубашку, скрывая черные линии, что обнимают его. Он хочет подойти к ней, попытаться все объяснить. Она случайно кидает взгляд в зеркало и видит там то, чего не может быть. Ольга срывается с места и уходит. И Соболеву не остается ничего другого, кроме как оставить ее на время одну и попытаться поговорить чуть позже, когда она сама захочет этого…

Это был единственный пешеходный мост, соединяющий два берега. И одно из самых нестабильных мест во всей Столице, наравне с жилым и бизнес-районами.

Ежедневно сотни людей проходили по каменному пути, спеша по своим делам, неизменно оставляя за собой «следы». Отрицательные или положительные эмоции владели человеком не имело значения.

Это была действительно проблемная зона. Но так же и прибыльная территория, на которую многие имели виды. И за устранение вреда отвечали они. Организации, подобные им, не входили в число Отделов Департамента, поэтому и конкуренция между ними была жуткая.

Экстрасенсы. Экзорцисты. Занимаясь одним делом, они прибегали к разным методам, и были эффективны в разное время и при разных обстоятельствах. В закрытых помещениях, что сводили своих хозяев с ума только потому, что когда-то один из жильцов решил свести счеты с жизнью, возможно, даже не в этом десятилетии, эффективно было звать Экзорцистов, которые пользовались техниками «котодама» – заклинаниями. Слова и молитвы были их оружием. Там, где можно было разгуляться, допустим, на широком мосту, целесообразнее было звать Экстрасенсов, пользующихся магическим оружием.

И первых, и вторых, объединяла способность видеть «Чернь» – эмоциональные «следы», имеющие большое влияние на человека, если их скапливалось слишком много.

Шат недовольно дергала кончиком полосатого хвоста, облокотившись на широкие перила каменного моста, соединяющего Столицу воедино, и сложив руки на груди. Она уже несколько минут повторяла одну и ту же фразу: «Ну, и где он? Опаздывает!».

Незрячая Катрин, пусть и не видела окружающую её реальность, имела возможность «лицезреть» эмоциональный фон мира – «Ауру» живых существ и предметов, сделанных руками человека. Так что она прекрасно представляла, что чувствует кошка, чем она занята, и лишь слабо улыбалась – ведь за недовольством прячется беспокойство за того, кто опаздывал.

Разделяя эти чувства, девушка оглядывалась – с самого детства, словно репейник к одежде, она липла к Жану, одному из своих старших братьев, поэтому способна была безошибочно найти его в любой толпе по одному лишь цвету души.

Это называлось «синестезией», но не только. Она была Экстрасенсом. Её слепота была не врожденной, а приобретенной – ни один человек не способен был выдержать столько навалившейся в одночасье визуальной информации. «Избавившись» от зрения, она, наконец, смогла жить, если не как все, то как многие. Девушка видит цвета эмоций – ауру, что окутывает этот мир, и его «изнанку». Этого хватает, чтобы не заблудиться, не споткнуться и не налетать на предметы и людей. А еще для того, чтобы узнавать тех, кто рядом. Конечно, это было нелегкое решение, но от способности Экстрасенса не избавишься, не уничтожив мозг, в отличии от зрения, которое можно «перекрыть» с помощью магии, словно протекающий кран.

Что касалось кошки…Только один человек знал, что девушка с кошачьими ушами и хвостом, существовала здесь и сейчас, хоть и не была способна рассмотреть её в мельчайших деталях. Это была Катрин Нейтзерман. И доподлинно было неизвестно, каким именно образом Шат оказалась в положении, при котором её тело, душа и сознание находились на «Изнанке» – в мире, где обитает «Чернь», где остаются «следы», и который видят только Экстрасенсы и Экзорцисты…

Кошачье ухо уловило чьи-то размеренные шаги, словно их хозяин шел с таким благородством, что невольно привлекал к себе все взгляды. Шерсть встала дыбом, несмотря на расстояние, которое их разделяло. Шат повернулась лицом вправо, оглянувшись назад – на берег.

Лисья процессия остановилась прямо возле воды. Сопровождающая их мелодия флейты продолжала звучать, и все, неважно находились они на мосту или на берегу, могли расслышать её.

Нога сделала шаг в воду, но не соприкоснувшись с ней, а встав на воздух, словно была его легче. Еще шаг, и еще, и еще… Пока женская фигура не дошла до середины реки. Сняв одеяние, накинутое сверху, перед зрителями предстала лисья Богиня.

В любой религии мира есть свои ритуалы. В благословенной Столице – их, по крайней мере, один. Он назывался «Фестивалем Белых Лис», или же «Снежной Декадой», хотя длился от десяти до четырнадцати дней. Всегда по-разному.

Ежегодно, в самый жаркий месяц лета, лисы наводят на город «морок», понижая градус и вызывая снег. Так, лето меняется местами с зимой. Обычно, градусник показывает положительную температуру, или, на крайний случай, ноль, реже – минус. Снег, несмотря на это, лежит и не тает – или же делает это очень медленно – до самого последнего дня. Все из-за магии, которую используют лисы.

Звон предмета, представляющего собой погремушку с колокольчиками, имя которому Судзу, использующийся в ритуальных танцах, создал рябь на поверхности воды. Как и «голос» флейты, этот звон было слышно везде.

Белое лисье ухо дернулось в сторону, а за ним и рука, одетая в ритуальные одежды, чьи длинные рукава практически доставали воды, потрясся погремушкой. Лицо ее было закрыто маской.

Танец Лисьей Богини завораживал – взглянув один раз уже невозможно было отвести взгляда до самого конца. Внутри все наполнялось странный трепетом, и волнение невозможно было подавить.

С самого начала танца, вместе с рябью, по поверхности воды начали проявляться символы, пока печать не была завершена полностью. В такт со звоном Судзу, четыре ярко-рыжие лисы запрыгнули на образовавшиеся «пьедесталы», на каждую из сторон света. А потом закружили вокруг танцующей женщины.

С последним звуком флейты, и звоном колокольчиков, лисы, чьи лапы засветились ярким сиянием, убежали каждый в свою сторону, пробегая по воздуху мимо случайных прохожих. Теперь их задача состояла в том, чтобы рассыпать по городу первый снег.

Пока люди отвлеклись на бег лис, Богиня успела исчезнуть, словно и не было…

Шат пригладила шерсть на хвосте, стараясь не подавать виду, что что-то её инстинктивно напугало. И пока она это делала, на горизонте успел появиться тот, кого они ждали.

Спеша к нему на встречу, она не уставала причитать о том, какой он плохой, раз заставил их себя ждать. Но все же сказала напоследок «С возвращением», словно ощущая где-то в глубине души, что что-то произошло, и опоздал он не по своей воле. Ведь так оно и было…

Кифа достала из кармана телефон и посмотрела на карту. Виктор прислал ей координаты места, где сейчас находился волк. Необходимый дом долго искать не пришлось. Она двинулась к нему, убирая аппарат обратно. Услышав шаги и учуяв ее запах, зверь поднял голову, с грохотом встал и выглянул из проема. Дождавшись пока она подойдет к нему, волк уткнул морду в поднятую ладонь, в знак приветствия.

– И как ты так умудрился? Совсем старый стал?– Кифа ловко ушла от атаки клацающих зубов, рассмеявшись,– Ладно, согласна. Плохая шутка.

Она поставила на землю пакеты, что держала в руке и обошла зверя. Как и сказал брат, без магии здесь не обошлось. Женщина достала из кармана складной нож и лупу со встроенным фонариком необходимого спектра излучения, осматривая символы и текст, нанесенные на ошейник.

Через полчаса, кропотливого изучения и аккуратной работы, ей все-таки удалось полностью избавиться от заклинания. Замок открылся и цепь спала со спины зверя. Поднявшись, наконец, не ощущая никакого стеснения и боли от любого движения, альбинос отряхнулся, поднял злополучную цепь с земли и, хорошенько тряхнув мордой, запустил ее в другую часть улицы. Проследив за полетом, он фыркнул с чувством выполненного долга и гордости за проделанную работу.

– Удовлетворен? Я принесла тебе одежду, можешь превращаться,– сказала Кифа. Оборотень посмотрел на нее, коротко кивнул и, взяв в зубы протянутый бумажный пакет, скрылся внутри здания. Женщина молча прислонилась спиной к стене, доставая пачку сигарет и зажигалку…

К кладбищенским воротам подъехала машина. Мужчина, что вышел со стороны пассажирского места, обошел её и заговорил с водителем, опустившим стекло. Передав ему букет белых лилий, девушка за рулем подняла стекло и отъехала в поисках места для парковки. Проводив её взглядом, Глен ступил на территорию кладбища.

Зачем он здесь? Приходит сюда каждый год, чтобы почтить память той, что любила его. Они были помолвлены, хотели создать семью. Но её время так невовремя подошло к концу. Маг лично занимался всеми формальностями – кремацией, могилой. Сам развеял прах. Что бы там ни было, та, которую они знали, мертва, и за ней ушло то счастливое время, что они проводили вместе. А причиной этому невольно стал близкий человек. Для них обоих.

Глен коснулся холодного камня кончиками пальцев, со всей возможной нежностью, словно гладил руку любимого человека. Крестообразное надгробие было исчерчено множеством символов и букв древних языков. Так делали, если могила принадлежала демону, надеясь, что это поможет им переродиться в новом обличии, словно родиться демоном – самое ужасное, что может случиться с человеком, и ему нужна помощь, чтобы этого не произошло вновь.

– Давно не виделись,– маг усмехнулся. Он положил цветы на землю, поросшую молодой травой, и выпрямился, развернувшись лицом, чтобы видеть своего старого друга,– Виктор!

– Глен…

Это имя сорвалось с его губ почти неслышимо. Слишком сложно было произнести его после стольких лет. Он всегда надеялся, что сможет избежать этой встречи. Но Судьба, как всегда, несправедлива и играет по каким-то своим правилам, которые ему никогда не понять.

Медиум крепко сжал правую руку, в которой держал букет белых лилий, силясь побороть проснувшееся чувство боли. Как физической, так и душевной. Последние пять лет он видит то, чего не должен. Чаще всего это получается игнорировать, но не сейчас. Её золотистые волосы, собранные сзади лентой чуть ниже шеи, шелком блестят на солнце. Спина утепленной куртки вся в крови. Виктор хочет, но не может отвести взгляда.

Её звали Рэйной, но чаще они сокращали её имя до Рэй. Их было трое. Они проводили все свое свободное время вместе. Два парня и девушка разделяли одно и тоже время, одни и те же места и… Чувства.

Счастливая любовь – отрезок. Добавь сюда еще одну точку, проведи линию и получится угол – самый тупой из всех возможных. Она сделала выбор, и они продолжили существовать. Чувство боли, одиночество, несправедливость начали пожирать медиума изнутри, но он никогда не демонстрировал этого открыто. С неизменной улыбкой продолжал поддерживать их. Ведь знал, как никто другой, насколько они красивая пара и, как хорошо подходят друг другу – человек, которого он считал лучшим другом и девушка, в которую был влюблен.

По его вине её нет в этом мире. Разве может он стоять здесь, напротив Глена, и смотреть ему в глаза? Виктор так не думает…

Но правда у каждого своя. Рассел не питал к нему ненависти. Для него смерть невесты была всего лишь печальным фактом. В то время он пытался сбежать от чувств, что ранили на протяжении нескольких лет одним своим существованием. Чужая любовь была для него успокоением – в ней можно было раствориться, забыться, перестать думать и просто существовать. Он хотел спрятаться в этой липкой тьме, слившись с ней в единое целое. Она прекрасно осознавала это и все же выбрала именно его. Глен всегда был предельно честным – эту часть его характера многие ненавидели, другие же, такие как она или медиум, за неё уважали.

В конце концов, жизнь все расставила по своим местам – прошлого не изменишь, а тех дней более не вернешь, но они все еще стоят на месте. Их часы замерли, вместе с биением ее сердца, и он всеми фибрами души желал завести их вновь – вернуть то счастье, что они потеряли, и сделает все возможное для этого.

Маг поправил очки, улыбка исчезла с лица. Голубые глаза уловили то, что не каждый был способен заметить – пока еще еле видимые черные песчинки, кружащие вокруг Виктора. Проклятье, которое мужчина неосознанно сам на себя наложил. Проявление чувства вины, ненависти к себе и, совсем чуть-чуть, но боли и страха.

Видение находилось между ними, но повернута была лицом к Расселу. Она достаточно близко, но маг не видит её. Лишь медиум безмолвно наблюдает, сдерживая желание отвернуться. Она привстает на носки, и тянется к губам Глена, желая прикоснуться к ним своими. Но не успевает, мужчина делает шаг, устав от этих игр в гляделки. Он сделал то, ради чего пришел сюда. Маг проходит её насквозь, и она, подобно облачку дыма, исчезает, чтобы через несколько секунд проявиться вновь. Поравнявшись с Виктором, мужчина дважды хлопает его плечу, и шепотом произносит:

– Рад был видеть тебя живым, мой старый друг…

Уходя прочь, он закуривает сигарету. В воздухе раздаются звуки лисьей флейты, а с серых небес медленно начинают падать снежинки. За воротами кладбища Глена ждет машина и терпеливо ожидающая Мэй Вон. И лишь после того, как она обеспокоенно берет аптечку, он замечает кровь, бегущую по руке. Дым, складывающийся вокруг Виктора из черных песчинок, ранит любого, кто его дотронется.

Феникс садится за руль и ждет его, но маг замер, всматриваясь в старый шрам на руке. Потом он стучит в окно, и она опускает стекло.

– Прогуляюсь. Спасибо, что подвезла, Мэй. Увидимся позже,– не дожидаясь её реакции, он уходит прочь. До запланированной встречи еще есть время – как раз столько, чтобы пройтись до места пешком и проветрить голову…

Азимова, севшего на траву и прислонившегося спиной к мраморному кресту, засыпает снегом. Два букета белых лилий лежит с другой стороны надгробия. И даже сейчас он видит слегка печальную улыбку, обрамленную золотистыми локонами…

Когда Ной вышла из главного корпуса большого пансионата, снег уже более получаса крупными хлопьями опускался на землю. Можно было различить, как постепенно затихает прекрасное пение флейты и звон колокольчиков. Она стояла под навесом здания и смотрела на небо, и, казалось, даже время замедлило бег. Девушка выдохнула, выпустив, ставшее гораздо заметнее, облачко пара изо рта, и подняла руку к шее. Из-за случившегося ранее, она потеряла свой шарф, который хоть и не был необходим или ценен для нее, но приносил пользу – демон чувствовала себя такой же, как и все, когда носила его в такую погоду.

Девушка опустила голову и увидела, как прохожие так же останавливались и смотрели на небо, улыбаясь, словно завороженные. Кто-то ловил снег языком, дурачился, а кто-то подставлял ладонь – снежинка задерживалась на долю секунды, после чего превращалась в капельку воды. Это сейчас их лица полны ярких эмоций, переполняющих, бьющих через край, но уже завтра вся эта атмосфера чуда куда-то улетучится, испарится и на две недели станет обыденностью, как и все в этом городе.

Пробежавшие мимо, девушки, работающие вместе с Ной, весело попрощались с ней и, добежав до остановки, запрыгнули в подошедший трамвай. Она так и не успела ответить им. Потом к ней подошла женщина в очках и пожилой мужчина. Рассел развернулась к ним лицом. Он накинул на плечи девушке красно-черный шарф, и закинул края за спину, а потом, взяв за руку, заговорил о внучке, которой исполнилось столько же лет, сколько и Ной. Девушка мягко сжала его ладонь в ответ, и лишь поддакивала, печально улыбаясь. Все работники знали, что нет больше никакой внучки, но ничего не говорили, когда он сам забывал об этом. Мед.сестра аккуратно поддерживала его под локоть и тихонько ругалась, что они вышли в такой холод, но, подняв голову на демона, ее лицо смягчилось:

– Тогда, увидимся завтра? Ты, правда, очень нас выручишь.

– Что вы, я буду только рада помочь,– ответила Ной. Женщина, попрощавшись, увела мужчину обратно в помещение, разговаривая с ним по пути.

Демон проводила их взглядом полным доброты и подняла его вверх. В каждом из окон пансионата был свой одинокий старичок или старушка, с детской искренностью в глазах, наблюдающий за белоснежными мушками, появляющимися из ничего и стремящимися к земле. Рядом с ними были нянечки и мед.сестры, Ной была одно из них. Ей нравилось работать здесь, ведь все ее детство прошло среди пожилых людей. Родители уходили с Архипелага во Внешний мир с целью оказания магической помощи – таких называли Полевыми магами. Детей же оставляли с Бабушкой и Дедушкой, а также Старейшинами общины. Они были добры к демону, баловали ее и именно от них она научилась быть терпеливой к другим, не рубить с плеча и поддерживать, если не дружеские, то, по крайней мере, нейтральные отношения с окружающими. Но, как бы она не была позитивно настроена, как бы не пыталась сблизиться с кем-то, ей не всегда удавалось это, иногда люди просто слепы и глухи к намерениям других.

Ной раскрыла небольшой темно-синий зонт и медленно пошла прочь. Обычно, она садилась на трамвай, но сегодня, поддавшись всеобщему настроению, решила пройтись пешком. Снег кучками лежал то там, то здесь, прижимаясь к стенам домов и заборам, таясь в переулках, оставаясь в зеленой траве и белыми дорожками на ветвях деревьев. На дорогах же было мокро и грязно. И этот, серо-белый, июльский мир все еще такого теплого ветра, казалось, застыл в детской игре «Море волнуется раз» и может в любой момент ожить, стоит только отвернуться.

Она вспомнила, что забыла пакет с книгами в «Офисе», и еще ей обещали ужин, поэтому, недолго думая, направилась туда…

Колокольчик приветственно звякнул, когда он открыл дверь и прошел внутрь. Средних лет мужчина повернул к нему голову и приветственно кивнул, после чего обратился еще с чем-то к человеку рядом и ушел в другую комнату. По эту сторону прилавка стоял мужчина в очках, грея руки о бумажный стаканчик с кофе. Вверх от пепельницы поднимался тонкий столп дыма потушенной только что сигареты. Александр недовольно окинул помещение взглядом, подходя к Глену.

Это кафе, находившееся на пересечении нескольких улиц, открылось не так давно после полной реконструкции и пятилетнего простоя. В прошлом было полностью выжжено, но сейчас о том инциденте напоминали лишь фотографии и вырезки из газет, развешанные по стенам в деревянных рамках. И Барбати всеми силами старался игнорировать это место, будившее внутри него неприятные воспоминания. Так почему…

– Почему именно здесь?– обратился он к Расселу, который так и не поднял на него взгляда. Разве этот человек не должен чувствовать то же самое? Или это такой способ мазохизма? В любом случае, он и не ждал, что ему ответят на этот вопрос.

– Будешь что-нибудь заказывать?

– Нет. Не важно. Просто скажи, что хотел, и я уйду…

Алекс бросил взгляд в дверное окошко, словно желая оказаться по ту сторону, и невольно оторопел. Со временем один из фонарей на этой улице превратился в своеобразный памятник – кенотаф – люди несли к нему цветы, игрушки и еду, чтобы почтить память тех, кто погиб на этом месте. Силой воли алхимик заставил себя отвернуться. Это место выворачивало его наизнанку. Глен легко проследил его взгляд и прочувствовал настроение.

– Расслабься, приятель. Уже пять лет прошло… Жизнь не стоит на месте – все течет, все меняется. Только посмотри на это место – люди не опустили руки. Тебе бы тоже не помешало отпустить эту ситуацию…