Нити. Красная Хроника

Когда они уходили, их руки были сплетены в единый замок, а плечи касались друг друга. Потом её родители сели в машину, возле которой их ждал старый друг, и быстро исчезли из виду. Она смотрела за горизонт до самой темноты, пока за ней не пришли.

Всегда восхищалась ими и называла Защитниками Справедливости.

Но по-детски наивные идеалы привели их к смерти…

Когда Ольга проснулась солнце проникало в комнату и лениво ложилось на подушку в каких-то миллиметрах от её головы. До будильника в шесть тридцать оставались считанные минуты – выключив его, она приподнялась на кровати, пытаясь убрать распущенные волосы с лица и тяжело вздохнула.

Это было её прошлое. Ей снилось собственное детство, которое она хранила в сердце, словно сокровище – безусловно, это были печальные воспоминания, но они так же заставляли её душу пылать неподдельной гордостью за свою семью.

Война, которую позже окрестили «Святой», завершилась в тот же год – двадцать лет назад, ничем. Просто продолжать было бессмысленно. Мир стал слишком разрозненным. Никого уже не волновало, что будет дальше. Все просто старались выжить.

Объединенная Армия была преобразована в Крепость – «Военную Академию», и теперь они занимались тем, что предоставляли военный потенциал Коммунам и городам, которые сами за себя постоять не могли – в общем, теперь они стали наемной армией. Но, как видно из названия, они также занимались военным обучением. Непосредственно в Столице лишь Спецназ входил в ряды Военной Академии и подчинялся ей напрямую.

Прибрав волосы, быстро завязав нечто отдаленно напоминающее шишку, она вышла из своей комнаты в женском корпусе военного общежития, и пройдя пункт досмотра, перешла на бег.

Утренняя пробежка по городским улицам за Стеной, отделяющей военно-научную территорию от остальных районов, бодрит гораздо лучше чашки кофе. Ольга пробегает практически весь торговый район и попадает на набережную, где в прозрачных водах холодной реки плескается ленивое солнце.

Выменяв у автомата с напитками банку воды без газа, девушка еще какое-то время разминается, и смотрит на медленно восходящее светило, прежде чем повернуть назад и продолжая зарядку, добегает до душевой кабинки, что находится внутри общей зоны общежития. Распорядок дня, который не меняется уже семь лет, не меньше.

Не завтракая, она приходит в офис, чтобы закончить отчет о вчерашней операции. Чуть позже присоединяется Соболев. После пары перекинутых друг другу фраз они собираются ехать в Главный штаб для допроса пойманных вчера преступников, когда заявляется начальник и обрушивает на них злую правду.

– Что значит опять мертвы?– Кунак практически срывается на крик.

Все шестеро были найдены мертвыми в своим камерах. Причины у всех разные – у кого-то отравление, кто-то задохнулся. Так было и раньше. Все, что она могла – признать правду.

Настроение же было испорчено на весь день…

– Предатели!..

В темном переулке, куда еле доставал солнечный свет, невозможно было нормально вдохнуть из-за крови и разорванной человеческой плоти, устилавших собой землю и высокие стены. Женщина, чей взор был застлан тонкой пеленой безумия, хрипела и проклинала девушку напротив, что держала в руках широкий двуручный меч, уже не раз окропленный кровью за это утро.

К концу монолога её речь превратилась в нечленораздельное шипение, когда безумие полностью овладело разумом. Они одновременно двинулись с места, чтобы решить всё одним ударом. Лезвие Грама вошло в плоть, ломая кости и пронизав сердце. Из раны вытекала темно-алая жидкость, залепляя пальцы и стекая по рукам на асфальт. Женщина, чьи длинные острые когти прошли мимо щеки, слегка оцарапав её, положила руку на плечо Охотника, и из последних сил сжала его. Вместе с жизнью уходило и безумие, вновь возвращая способность разумно мыслить, а глазам – их естественный оттенок.

– Скольких ты уже убила, Дитя тьмы? Как много душ проклинают тебя, являясь во снах?..

Тело упало на землю, лицом вверх, огонек жизни в глазах погас, более не отражая небо, на которое смотрели.

Все верно. Она никогда не сможет заткнуть эти голоса, не отмоется от этого запаха. Сколько не желай, спасти всех не выйдет – на одного спасенного приходится гора трупов, которым не хватило силы воли и желания побороть голод или жажду крови. Нелегко спасти тех, кто с головой нырнул в свои слабости и дал им одержать вверх.

Отпущенный в свободный полет меч исчез в огне, не успев коснуться асфальта. Из небольшой сумочки, привязанной ремнями к ноге чуть выше колена, Ной достала прямоугольный лист бумаги. Он был белоснежным со всех сторон, лишь алый след остался от её руки. Девушка преклонила колено и закрыла глаза, словно намереваясь читать молитву, но она лишь сконцентрировала все свое внимание на бумаге и вскоре появилось пламя – начиная снизу, оно полностью поглотило лист, танцуя на нем, очистив вместе с тем и руки от крови. Открыв глаза, Рассел положила его на грудь женщине и встала, наблюдая, как огонь растет, распространяясь по пространству вокруг.

Кровь вытекала из царапины небольшими каплями, рисуя тонкие линии на щеке. Ной вытерла её рукой. Она была способна залечить подобную рану меньше, чем за минуту, но чувствовала, что не может этого сделать. Не сейчас…

Чувства пылали, пламя внутри просилось на свободу, хотело покончить с её болью. Огонь был ей врагом и одновременно лучшим другом. Чем-то, что было рядом с момента рождения, и будет вместе с ней до самой смерти. Всегда защищало, но и приносило одни несчастья…

Девушка зачарованно смотрела в разрастающуюся стихию, пока, побеспокоив колокольчики, мимо неё не пронесся ветер. Ощутив, как что-то тихо зовет её, она отмерла и побрела прочь…

Солнце, проникая сквозь большое окно, лениво ложится на редкие вещи, неприятно припекая затылок и шею.

Выдалась длинная ночь, которую он провел за выполнение очередного заказа, так и не сомкнув глаз. Плюхнувшись на диван и задрав голову на спинку, Виктор было собрался немного вздремнуть, когда его планам грубо помешали.

Чертыхнувшись, мужчина выпрямился и достал сотовый из кармана брюк, молча выслушав ту сторону. Женский голос явно был не в духе и сразу же перешел к делу, требуя срочный тех.осмотр её магической винтовки.

− Договорились.

Одно слово и короткие гудки.

Зная, что спорить с ней бесполезно, а отказа она не потерпит, он моментально соглашается на поставленные условия и завершает звонок.

Виктор бросает короткий взгляд на часы и удивляется тому, что уже давно перевалило за полдень – утро на этот раз обошло его стороной даже не задев своим длинным хвостом.

Убрав телефон обратно в карман, мужчина согнулся, упершись локтями в колени и зарываясь пальцами в волосы, выдохнул. Июльское солнце нещадно жарит…

Тишину в помещении разбавлял детский смех и радио с первого этажа – видно, о сне уже можно было забыть…

Сколько себя помнил, место в котором он жил достаточно долго манило к себе обитателей «потустороннего мира». И сейчас, словно мекка для непрошенных гостей, «Ателье» привлекало призраков и духов.

Их было двое – маленький мальчик и девочка постарше. То, как она заботилась о младшем брате, то и дело перевоплощаясь из доброй мамочки в строгую воспитательницу, Азимова забавляло, ведь стоило пареньку состроить «щенячьи глазки» и все ему сходило с рук.

Дети сидели на полу и водили цветными карандашами по белым листам внутри новенького альбома для рисования. Он покупал им кое-какие вещи и зачаровывал их так, чтобы они беспрепятственно могли пользоваться ими.

Наблюдая за ними, медиум не раз подмечал, что у Судьбы непревзойденное чувство юмора. Прошлое, которое он так старательно пытался забыть, раз за разом напоминало о себе в самых разных своих ипостасях…

Посмотрев в их сторону, Азимов увидел третий силуэт, которого, по всем законам этого мира, там не должно было быть. Золотом искрятся пряди её волос, развиваясь без ветра, а на устах застыла озорная улыбка. Сидя на корточках, она наблюдает за их действиями с присущим ей любопытством в голубых глазах, подобно кошке, прищурив глаза следящей за птицей через стекло окна.

Медиум вновь опускает голову на ладонь и невесело усмехается, понимая, что июльская жара и недосып, в конце концов, доконали его…

Поднимаясь все выше, полупрозрачная жижа с черным отливом топила его в себе.

Лодыжки. Не останавливаясь ни на мгновение.

Колени. Омывая вещи, затопляя мебель, книги в шкафах.

Вот уже по грудь, задевая подбородок. Обволакивает вокруг шеи, словно невидимые руки, медленно заполняя легкие.

В горле пересохло, а правую руку обожгло жгучей болью. Волосы ложатся на поверхность, прежде чем погрузиться в бездну.

Вода не останавливается даже полностью скрыв его под собой и достигая мансардного окна…

Но, прежде чем в легких совсем не остается воздуха, и он начинает задыхаться, дверь в помещение приоткрывается, пропуская снаружи луч солнечного света, разрушающий, образовавшийся вокруг Виктора, тусклый барьер.

Словно из разбитого аквариума, вода вытекает и растекается по пространству, исчезая, но мужчина все еще чувствует себя мокрым, как если бы попал под внезапный ливень.

Гость останавливается в проеме и какое-то время оценивает обстановку, не проронив ни слова, а потом проходит внутрь, вздыхая и закрывая за собой дверь.

Азимов не поднимает головы, вслушиваясь в размеренные шаги пришедшего, цоканье небольших каблуков, лишь бы унять головную боль, и лицо невольно расплывается в улыбке.

С хлопком открывается холодильник, через пару секунд – закрывается. Её легкую поступь сопровождает тихий звон, повязанных к левому рогу, колокольчиков.

Она рядом в нужный момент.

Как и множество раз до этого.

Прикосновение чего-то влажного и холодного к щеке заставило его все же поднять голову. Синий океан её глаз, смотрящих с нежной тоской, бьется теплыми волнами о его ноги, смывая прочь тревоги.

Она протягивает бутылку с водой, склонившись над ним и изящным движением поправляет боковую прядь за ухо, улыбаясь. Теперь он вновь чувствует себя сухим, боли проходят сами собой, как и видения перегруженного разума.

Виктор принимает сосуд из её рук.

Ной выпрямляется и делает небольшой шаг назад, прислонившись к столешнице спиной, терпеливо ожидая пока он напьется.

Мужчина делает несколько больших глотков, осушая за раз половину бутылки и лишь тогда вновь способен нормально двигаться, возвращаясь всем своим естеством в этот бренный мир.

От него не скрылась царапина на щеке демона, как и то, что её что-то беспокоит – что-то, что она может скрыть за улыбкой, но не сможет утаить в глазах – океан под его ногами тревожнее, чем обычно.

– Я воспользуюсь твоим душем.

Не дожидаясь его реакции, она делает шаг в сторону и подходит к одному из навесных шкафов, где хранятся полотенца. Забавно приставая на носки, девушка берет одно из них и быстро скрывается за боковой дверью, словно бы убегая от чего-то.

Виктор провожает её взглядом, делает еще один глоток, закрывая бутылку крышкой и встает, потягиваясь, расправляя плечи. Он убирает воду обратно в холодильник и ненадолго замирает, прислушиваясь к его гудению, словно пытаясь привлечь разбегающиеся мысли.

Мужчина открывает шкаф слева от того, где хранятся полотенца, и достает небольшую белую коробку с красным крестом на крышке. Порывшись среди различных упаковок успокоительных и обезболивающих таблеток, он берет тюбик с лечебной мазью и убирает аптечку обратно, скрываясь за дверью ванной комнаты.

Это было небольшое помещение, объединяющее прачечную, ванную и туалет, с единственным мансардным окном, поставляющим весь свет.

Медиум прошел внутрь и остановился напротив раковины с большим зеркалом над ней. Поворачивая кран, он открывает воду.

Она надеялась контрастный душ успокоит её. Но проклинающий шепот все еще раздавался внутри черепной коробки, чем сводил с ума.

Пламя просилось наружу, единственное, что не давало ему вырваться – серебряные колокольчики, привязанные к левому рогу – гравировка различных магический комбинаций и тихий звон, бьющих по ним капель, что эхом отдается от стен. Ной носит их с восьми лет, не снимая.

Девушка лишь слегка улыбнулась, услышав, как скрипит дверь, а потом и шум воды. Она доверяла ему, и знала, что он не сделает ничего лишнего. Как бы ей не хотелось…

Многие хоть краем уха, но слышали о нем, казалось, он был знаком с половиной города.

Меланхоличный, таинственный, слегка неопрятный вид с приклеенной улыбкой; способность выслушать любого, уделяя ровно столько внимания, сколько требует просящий; позволить выговориться и облегчить ношу на сердце, а впоследствии дать правильный совет, если в нем нуждаются – эти качества выделяли его из толпы.

Для многих медиум ассоциировался со вторым барменом, в каком бы заведении не выпивал. Он изредка менял свое привычное место в «Фурине» (баре своей сестры) на что-то более экзотичное, но неизменно возвращался обратно. И, сколько бы времени не прошло, слухи продолжали плодиться и кружить вокруг него, как рой пчел возле улья.

К тому же, он мало кому отказывал в помощи и почти никогда не уходил от награды, какой бы экстравагантной она не была…

…Ной же была исключением из правил. Даже если сама проявит инициативу, изъявит желание, медиум умело извернется, уйдет от темы. Они были «рядом», но не были «вместе». Таким их отношениям недавно исполнилось два года.

– Какие планы на сегодня?

Намазывая зубную пасту на щетку, и отворачиваясь от зеркала, которые всегда не любил из-за способностей отражать искалеченную правду, спрашивает Виктор, делая первые движения щетиной по зубам. На какое-то мгновение он увидел в отражении то, чего предпочел бы не замечать…

Ной молчит, погруженная в свои мысли. Дожидаясь её реакции, мужчина натыкается взглядом на одежду, сброшенную как попало внутрь специальной корзины для грязного белья. Он подходит к ней и берет в руки. Её тонкая рубаха, женского покроя в голубую клетку, запачкана кровью. Теперь все встало на свои места. Как он и думал – все дело в работе. Со вздохом медиум сложил одежду в барабан специализированной техники, включив стиральную машинку, и отошел к раковине, чтобы прополоскать рот.

– Возвращаюсь на работу.

Когда вода стихла, произнесла девушка.

Она закуталась в полотенце и показалась ему, сдвигая вбок штору. Мужчина некоторое время возился возле раковины, после чего выпрямился, повернулся и сделал шаг, оказавшись прямо напротив демона.

Ной смотрела на него вопросительно, ожидая его отчета о планах. Он же пристально всматривался ей в лицо, не отворачиваясь. Это не смущало, но было неприятно, словно медиум пытается прочитать самые сокровенные мысли.

Он поднимает руку и проводит большим пальцем ей по щеке, оставляя жирный след и легкое пощипывание от лечебной мази, наносимой на царапину.

– Больно.

– Глупая…

Со вздохом закрутив тюбик, и убрав его в карман брюк, Виктор потянул за другую щеку, заставив проявиться на её лице чему-то наподобие улыбки. Сам того не замечая, он копировал поведение той, что являлась ему во снах и видениях.

Девушка смотрит ему в лицо, расплывшееся в самодовольной улыбке, и знает, что именно эта – искренняя, потому что от неё легко заразиться и теплеет на душе, но такая бывает редко, допустим, когда они наедине.

− Что бы там ни было, ничего не поделаешь… Ты не можешь спасти всех!

Приблизившись, он соприкоснулся с ней лбами. Рука мягко лежала на голове, поглаживая.

− Работа есть работа. Не накручивай себя…

Как только девушка могла забыть…Этот человек не любит, когда суют нос в его дела, но с такой легкостью и рвением вмешивается в жизнь других, словно его там ждали. И ведь ему всегда удается растопить чужие айсберги. Но он продолжает тонуть в собственном болоте и даже не пытается хоть как-то выбраться на поверхность. Уже пять лет как…

− Сделаю кофе.

Азимов отстраняется, потрепав её по голове, словно нерадивого ребенка, совершившего очередную глупость, и выходит из комнаты.

Демон провожает его взглядом и выдыхает, печально улыбаясь. Позволив, наконец, царапине регенерировать, она чувствует, как пламя вновь разливается потоками по телу и больше не просится наружу, послушно согревая изнутри.

Их отношения подобны похмелью, которое лечат чрезмерным количеством алкоголя. Изредка, она ночевала в «Ателье». Иногда, он оставался у неё. Когда ей нужна была поддержка, когда ему нужна была компания. В тишине, ощущая присутствие другого рядом, боль отходила, но всегда возвращалась – неважно, через день, неделю или месяц – она накапливалась вновь, чтобы снова и снова сводить их под одной крышей…

– Спасибо.

Произнесла она тихо, словно бы в пустоту…

Прямоугольный деревянный стол, занимающий две трети помещения, светился легким голубоватым сиянием. Его столешница была исчерчена символами, геометрическими фигурами, и буквами древних языков – разные комбинации всего этого предназначались для множества различных заклинаний. В центре круга, поделенного дугами на восемь лепестков, лежал бумажный самолетик, сложенный из цельного листа.

Это было одно из элементарных заклинаний поиска, доступное даже ребенку. Для него необходим был какой-либо предмет, способный перемещаться самостоятельно (пущенный в свободный полет самолетик подходил под это описание), печать и непрерывно посылаемый образ того, кого предстояло искать.

Магия являла собой манипуляцию с Эфиром через посредников, заклинания или же сверхъестественных помощников. Любой человек мог выучиться магии, но давалась она далеко не каждому. Разрешалось же использовать её только тем, у кого был сертификат, выданный Архипелагом магов, конкретно Академией, и еще несколькими небольшими организациями мира. С другой стороны, артефактом, имеющим подлинную подпись автора и созданным законным образом, мог пользоваться любой желающий. За соблюдением законов, касающихся магии и магов, в Столице отвечал один из многочисленных отделов Департамента.

Виктор занимался программированием и обслуживанием зачарованных вещей – артефактов, одежды, оружия. А также бытовых приборов и техники. Но у него не было разрешения на использование магии и вся его деятельность считалась незаконной. Раньше он самолично арестовал бы себя, но сейчас медиум работал в собственном заведении, которое в народе окрестили «Ателье». Это было место, которого официально не существовало, а слухи о нем распространялись с помощью «сарафанного радио».

Начала этот бизнес его старшая сестра несколько лет назад, пытаясь помочь младшему брату справиться с затянувшейся депрессией. И первой его работой была зачарованная снайперская винтовка, которую могла бы использовать девушка. В то время Азимова подкупила сложность магического кода, который необходимо было продумать с нуля и несколько раз подкорректировать под владельца. Это быстро отвлекло его от жизненных невзгод.

Заказчиком был молодой человек со скверным, в понимании медиума, характером. Оббегав весь город в поисках подходящего мастера, коего не было в ДоБе, он случайно узнал о Викторе, а Кифа решила воспользоваться шансом.

За день до дедлайна, Барс притащил с собой Ольгу и с улыбкой сообщил, что она и есть хозяин винтовки. На все доводы медиума о том, что тогда нужно больше времени, он отвечал все той же улыбкой, хлопком по спине и «верой» в способности мастера. Но срока сдачи не изменил. Практически не спав и не ев, Азимов все-таки успел закончить вовремя, и с тех пор занимался её техобслуживанием. Кунак была очень требовательна к своему «напарнику», особенно после гибели наставника, поэтому иногда приходилось заниматься ремонтом по первому же требованию, как сегодня…

Когда сияние исчезло, знаменуя конец зарядки, Виктор открыл глаза и взял самолетик со стола. Проявившиеся вновь, после того, как гостья ушла, призраки с любопытством и искрой в глазах наблюдали за его действиями.

Медиум самодовольно улыбнулся, смакуя их восторженные взгляды, и медленно запустил бравого летуна вперед. Описав неполную дугу, самолетик повис на месте, раскачиваемый еле заметными колебаниями воздуха. Дети проследили за ним взглядами, и побежали вперед, прыгая и смеясь, пытаясь достать до бумажного проводника.

Взяв с одной из книжных полок пачку сигарет, Азимов двинулся вперед и вышел из «Ателье», пропуская вперед самолетик, который оставлял за собой голубоватый след, подсвечивающий его путь. Призраки исчезли, стоило им оказаться на улице, а самолет продолжал лететь вперед никого не дожидаясь.

Виктор прикурил от зажигалки, и сунул её в карман брюк, после чего медленно побрел следом, спускаясь по железной лестнице со второго этажа…

Она вновь потерялась. Это повторяется из раза в раз, стоит ей остаться одной. Её не покидало чувство, что она что-то забыла – нечто важное и это необходимо найти. Голос в голове шептал: «Надо идти», и невозможно было сопротивляться этому зову.

Очнувшись, когда кто-то нехотя задел её плечом, она осмотрелась и осознала себя на одной из пешеходных улиц, которая часто перегружена людьми, пересекающими район, чтобы добраться на работу. А ведь всего лишь вышла в магазин, чтобы купить необходимые продукты. Два пластиковых пакета сейчас занимали обе её руки.

Бар, в котором она работала, в светлое время суток воспринимался, как семейный ресторан. Меню, в основном, состояло из десертов и легких блюд. Сладкое они заказывали у знакомого кондитера, владеющего довольно популярной в Торговом районе пекарней. Простые блюда готовили сами. Рук не хватало, но они как-то справлялись, до сего дня…

Оглядевшись, она увидела парящий в воздухе бумажный самолетик, который плавно опустился ей в руки. Сияние быстро исчезло, стоило проводнику выполнить свое предназначение и вновь превратиться в простую детскую забаву, способную самостоятельно пролететь разве что пару метров.

Почувствовав у себя на голове чью-то руку, она повернулась назад и ощутила слабый всплеск того, что люди обычно называют «эмоциями». Увидев улыбающееся лицо мужчины, девушка почувствовала легкое облегчение.

– Привет, Чизу.

Виктор поднял вторую руку в знак приветствия.

− Я за тобой.

Не дожидаясь ответа, медиум забрал пакеты из её рук и сделал шаг в сторону. Девушка, немного помедлив, развернулась и пошла следом, защемив пальцами рукав его рубахи, чтобы не отстать.

На первый взгляд ей нельзя было дать и пятнадцати – она еле доставала ему до лопаток, но, как представитель расовых меньшинств, Чизу была старше мужчины, по крайней мере, вдвое.

«Цукумогами». Ожившая вещь. Она была картой местности, созданной еще до того, как город разросся до настоящих размеров. В доказательство этого на её щеках еле различимо виднелись улицы и дороги, словно бледные шрамы. Прямые волосы, казалось, были облиты черной тушью и доставали ей до плеч, а челка, словно подстриженная под линейку, слегка закрывала глаза. Цвета кофе с молоком, они смотрели на этот мир безразлично и холодно…

Они добрались до места назначения спустя десять минут. На площади возле «Фурина», как и ожидалось, было оживленно.

«Черные коты» – банда байкеров, собирающихся возле бара его сестры, словно им здесь медом помазали. Семь лет назад, ровно с того момента, как «друзья» стали «врагами», они нарекли Кифу своей Старшей Сестрой, и проявляли безграничное уважение к этой женщине и её заведению, чем, впрочем, доставляли одни только неприятности.

С Виктором все было по-другому. Если бы каждый взгляд, брошенный на него, имел физическую форму в виде острого копья, от мужчины бы не осталось и мокрого места. Что он сделал такого в прошлой жизни, что госпожа Фортуна так обозлилась на него? Этим вопросом медиум задается практически всю свою сознательную жизнь…

С хлопком закрылся толстый том в черной обложке. Этот звук, прогремевший подобно грому, заставил остановиться на полпути. Он надеялся, что ему удастся добраться до дверей заведения без происшествий, но теперь этот вариант казался малоисполнимым с самого начала. На всякий случай, Виктор отдал пакеты девушке.

Мужчина, одетый в потрепанную временем кожаную куртку, что все еще свободно висела на его плечах, встал с шикарного черного мотоцикла и направился к ним навстречу. Высокий, но худощавый, с копной каштановых волос и атмосферой хищника, это был лидер «Черных котов». От него можно было ожидать чего угодно, поэтому Виктор не сводил внимательного взгляда, ожидая.

– Чушь собачья.

Он вложил увесистую книгу в руки медиуму, уткнув её в грудную клетку.

− Так и передай…

Опешив от неожиданности, Виктор не сразу сообразил, что от него требуется, но байкер и не думал ждать, пока до него дойдет и, отпустив толстый том, неспеша направился обратно.