Нити. Красная Хроника

Кошка послушно ждала, удобно устроившись у него на плече, и пытаясь пригладить топорщуюся черную шерсть, с достоинством взрослой женщины, принявшей детскую шалость.

Когда они прошли через электронные двери, одна из девушек в белых халатах подошла, приветствуя их. Рассел с вежливой улыбкой протянул ей картонную коробку. Девушка засуетилась, но он, отказавшись от чая, сделал шаг к лестнице, поднявшись на второй этаж.

Всякий раз, как возвращался в этот город и приходил сюда, он надеялся, что все это обернется дурным сном. И, на самом деле, эта комната пуста, а та, что лежит здесь – там, где ей и следовало бы быть – здорова и, главное, в сознании. Вот сейчас он убедится в этом, посмеется и наберет её номер, чтобы услышать желанный голос и поделиться тем, в каком глупом сне он пребывал все это время…

Взяв себя в руки, Глен, наконец, открыл дверь все еще находясь под воздействием своих иллюзий. Кошка спрыгнула с его плеча и вошла в комнату еще до того, как он полностью распахнул её. Сделав шаг, маг последовал за ней.

Но истина за этой дверью никогда не менялась, сколько бы сил он не прикладывал. Как бы не просил небеса вернуть её – они были глухи к его мольбам, а она не прислушивалась к его просьбам. Лишь писк медицинской аппаратуры нарушал тишину, царившую в этой комнате.

Глен закрыл за собой дверь и прошел внутрь. Кошка уже запрыгнула на кровать, что занимала большую часть помещения. Он снял плащ, повесив его на спинку стула, и открыл окно. Холодный воздух влетел в комнату, зашевелив длинные черные волосы, спиралями ниспадающие с кровати. Кошка повернула голову к окну и посмотрела на небо – все еще голубое, как и её глаза.

– Ох, неужто уже время?– женский голос прокатился волной по помещению,– Я надеялась, что в этом году теплые деньки задержатся подольше. Видно, у лис свой календарь.

Мужчина смотрел в окно. Голос, возникший так внезапно, не стал для него откровением, мало того, он прекрасно знал, что эта женщина не умеет молчать подолгу. Заметив, что она внимательно смотрит на него, ожидая, маг вздохнул и повернулся. Кошка сидела на краю кровати, рядом с её лапами лежала фотокарточка и небольшой лист бумаги.

– Я хочу, чтобы ты передал записку этому человеку,– Патриция указала на единственного парня на фото. Глен взял его, рассматривая.

С этим снимком что-то было не так, словно каждый из изображенных на нем раздваивался в отдельную расплывчатую тень. Данных эффект был заметен только, если долго и внимательно присматриваться. Каждый из «призраков» идеально повторял фигуру оригинала. Мужчина уже слышал о подобном феномене – о фотографиях, на которых проявляется истинная сущность запечатленного.

– Что это значит?..

– Просто плохое предчувствие… Ты и сам должен был почувствовать это.

Он вновь обратил внимание на фотографию. Этот снимок вызывал в нем спектр самых разных эмоций – от злости и раздражения, до какого-то странного облегчения и спокойствия. И все это можно было заметить лишь во взгляде, что скрывался за стеклами очков.

То, о чем она говорила – «Волна». И, если существо, запечатленное на этом фото, обладает теми же воспоминаниями и личностными характеристиками, что и его сестра – быть беде. Глена передернуло от самой мысли о возможности этого, но он взял себя в руки:

– Ладно..,– убирая записку и снимок во внутренний карман плаща, сказал мужчина,– Я передам.

– Спасибо.

Глен подошел к деревянному пианино, коснувшись клавиш. Кошка, свернувшись в клубок, легла ближе к инструменту и закрыла глаза, прислушиваясь к его игре, в которой можно было расслышать всю печаль, что испытывал мужчина…

Солнце проникало в комнату и ложилось на стопки книг, разложенные по всей комнате: на полу, кофейном столике, навесных полках и внутри шкафов – всюду, куда было возможно. Оно огибало их переплеты, отсвечивало от блестящих обложек, нежно грело страницы.

Книги. Это первое, что бросалось в глаза, и обо что можно было запнуться. Второе – занимающая практически всю стену, карта Мира. Изрисованная цветными стрелками, с воткнутыми флажками, и статьями из газет и журналов. Заголовки вырезок кричали о магических происшествиях, названия книг – о эзотерических теориях, великих практиках и опасных заклинаниях.

Один лишь нижний угол (над кроватью) был предназначен для фотографий. Счастливых моментов прошлого. Лица со снимков улыбались, дурачились, и, казалось, могли поделиться своим счастьем с окружающей действительностью. Этой ночью на один такой клочок бумаги стало больше.

Кровать еле расстелена. В подушку впились острые, неровные края рогов. В некоторых местах наволочка порвалась, в других – уже давно зашита неровными стежками ниток. Из глаз тонкой струйкой текут слезы. В ушах ровным потоком несется печальная мелодия клавишных, но взгляд упирается в непроглядную тьму.

Снова. Как и каждый месяц до этого. Ей снится одно и то же… Словно кто-то зовет её, откуда-то из черноты закрытых век, кто-то держит за руку. Она хочет открыть глаза, что-то сказать, двинуть хоть пальцем, но не может. И слышит их – знакомые, столь желаемые, но недоступные, голоса людей, которых любит, рядом с собой…

Ной резко открыла глаза, наполненные слезами. Мелодия становится тише, но не пропадает совсем. Демон прекрасно знает, что это было доступно ей одной. Она поднимает верхнюю часть тела, убирает челку с глаз. От неё несет перегаром, но бывало и хуже. Голова раскалывается, словно какой-то дятел долбит её, как дерево. Впрочем, все ожидаемо…

Девушка смотрит на правую руку, которая кажется ей полупрозрачной. Это началось не так давно. Словно с каждым днем её становится все меньше и, казалось, скоро она совсем исчезнет. Стоит сделать вдох-выдох, успокоившись, и все возвращается в норму.

Шатаясь, поднимается, опираясь на стену, где, под её рукой, с одной из фотографий, трио закадычных друзей улыбаются под зеленым деревом – снимок щемящего прошлого.

Мысли смывает холодный поток воды, льющейся из душа. Ей становится легче. Она вновь одевается в привычную, но чистую одежду. Намазывает зубную пасту на щетку. Возвращается в комнату. Щетка перемещается туда-сюда. Демон подбирает упавшую книгу и возвращает её в ближайшую стопку, пробирается между ними так, чтобы не повалить остальные и, наконец, выбирается к окну.

Открыв раму, Ной прищурилась из-за холодного воздуха, что подул ей в лицо. По сравнению со вчерашним, сегодняшнее утро, скорее, напоминало конец весны, чем середину лета. Миска с кошачьей едой на подоконнике, что выходил на улицу, была не тронута – все-таки она еще не вернулась… Девушка поменяла еду, и закрыла окно. Она прополоскала рот и умылась под проточной водой, после чего вышла из дома, лишь набросив сверху теплый шарф.

Демон жила в многоквартирном комплексе, в квартире, которая принадлежит её брату. Это было самое высокое здание в городе. Комплекс состоял из двух свечек, которые называли «Близнецами». Между ними находился крытый рынок, через который можно было попасть в Торговый район.

Проходя мимо ларьков, она невольно бросила взгляд на книжный. Продавец доброжелательно улыбнулся ей, поприветствовав. Когда Ной подошла к нему, он протянул нынешние новинки, прокомментировав некоторые из них.

Демона не интересовала обычная литература – теория магии, лекции профессоров из Академии, древние тома, которые неподвластны людям, и прочее-прочее. Она собирала книги, которые могли бы приглянуться ему. Словно ждала его из командировки. Её дом был похож на библиотеку старой ведьмы.

Она купила одну из тех книг, что ей порекомендовали и, улыбаясь, побрела дальше. Община, в которой девушка провела все свое детство, называлась «Большой Библиотекой» – они были хранителями знаний, а также ясновидцами и гипнотизерами. По сравнению с тем складом книг, в котором они с братом провели большую часть детства, завал в квартире казался лишь каплей в море. И все же, чем дальше, тем все более непригодной для жизни она становилась, но девушка просто не могла остановиться. Словно от этого что-то непременно изменится. Демон была одержима, она и сама понимала, что это так, но ничего не могла с собой поделать – рука тянулась за новым экземпляром, который утопал среди собратьев по несчастью, похороненный в завалах её «библиотеки»…

Когда Александр проснулся, голова отозвалась болью в висках. Но, как оказалось, звенело не только в ушах. Небольшая коробочка в кармане джинсов монотонно издавала звук полученного сообщения. Срочный вызов с работы.

Оглянувшись, Барбати вспомнил, где он и как здесь оказался. Чтоб еще хоть раз согласился на подобное мероприятие. Алхимик чувствовал себя таким лишним, беспомощным, потому что она не обращала на него внимания, пока он сам не привлек его, глупой выходкой.

«Забудь, ничего не изменилось…»

Он невесело усмехнулся и встал с дивана. Лисица предпочитала спать в его подсознании, так что рядом её не было. К тому же, после вчерашней пьянки, она какое-то время будет отсыпаться. Они с медиумом играли в «кто больше выпьет», как и всегда, но у них не бывает «победителя» или «проигравшего» – эти двое слишком хорошо ладят…

Алекс вышел в пустой зал. Кафе-бар еще не открылся, но оборотень уже был на ногах, занимаясь какими-то своими делами. Ёшимитсу поприветствовал его, предложив чай, кофе или чего покрепче, но алхимик отказался, поблагодарив, и вышел на улицу.

Кемпер стоял на площади. Солнце отражалось от чистых поверхностей машины, словно материализуя её радость от встречи с хозяином. Парень провел по капоту рукой, поощряя за ожидание, и сел за руль. Прежде чем ехать на место, необходимо было поменять автомобиль – это было правило, которого он придерживался: дом на колесах, в котором жил, и на который так долго копил, никогда не будет использоваться для служебных нужд.

Припарковавшись подальше, часть пути до места преступления парень прошел пешком. Показав корочку Департамента, где были его инициалы, название отдела и занимаемая должность, алхимика пустили за ограждение.

Алекс был Инспектором Полиции. Его должность предусматривала осмотр места преступления, опрос свидетелей, общение с судмедэкспертами и передачу дела дальше. Обычно, на этом его работа заканчивалась. Времена бравых блюстителей закона прошли вместе со смертью его отца, занимающего не последнее место в полиции того времени. Точнее, сама полиция тогда играла совершенную иную роль и одна поддерживала порядок, но эти времена давно закончились. Этот слишком шумный город нуждался в круглосуточном надзоре. И лучше, чем Департамент с этим никто бы не справился.

Это было тело женщины, но следов насильственной смерти не обнаружено. Ни ножевых, ни пулевых ран. Ни проломленного черепа. Ни следов от укуса. Она казалась спящей, но сон её был слишком глубоким. Если дело в магии, нужно передать Отделу по борьбе с Магическими преступлениями (в народе их окрестили проще – Анти-Маги). Если в этом замешан кто-то из Странностей, то стоит подключить «Дворняг», и тогда он сможет позвонить Ной. Неосознанно, алхимик стал надеяться, что по городу разгуливает нечисть, пожирающая души бедных девственниц. В любом случае, ему самому этого не узнать. Никаких зацепок. Её нашли случайные прохожие. По показаниям они не слышали и не видели ничего подозрительного или необычного (насколько это было возможно в этом городе).

– Дело «тупик»?– Ляо материализовалась рядом, зевая и потягиваясь. Его бурная мозговая деятельность и подпрыгнувшее слегка настроение разбудили её,– Тогда стоит пригласить Консультантов.

– Рано. Еще даже не было вскрытия,– Алекс подписал протянутые ему бумаги, и тело женщины забрали на экспертизу. Проводив фургон взглядом, алхимик осознал, что на ближайшие час-полтора оказался абсолютно свободен. И, словно наконец прислушавшись к собственному телу, парень понял, что проголодался,– Пойдем позавтракаем, что ли? Пока есть время…

Лисица его бурно поддержала, хотя, застряв между жизнью и смертью, она не нуждалась ни в еде, ни в воде, и тем более в выпивке. Они вновь сели в машину и уехали…

Кто сказал, что утро начинается с кофе?..

Очередное утро этого человека начинается с похмелья – жуткой головной боли, жажды и легкого подташнивания. А также частичной потери памяти, словно выпитое вчера спиртное довело до состояния зеленых человечков на розовых слониках, поющих «Желтую субмарину».

Проморгавшись, мужчина открыл глаза. Взгляд пал на, расплывшийся непонятными символами, черный текст, вместо голубого неба, как следовало бы ожидать. Убирая книгу, Виктор выдохнул и согнулся, упираясь лицом в ладонь. Все тело ломит, словно прошлой ночью он таскал рояли на крышу высотного здания, а не отсиживался в баре, желая утопиться в бокале…

Но сильнее всего ноет правое предплечье. Мужчина посмотрел на руку, отрывая её от лица – согнул пальцы, разжал, вновь сжал в кулак, и проделал так несколько раз с каждым по очереди. Потом подвигал плечом, локтем, изрезанным запястьем – все в порядке. Боль всего лишь напоминание о том дне, ровно пять лет назад…

Подняв руку и проведя ей по шее, он выдохнул, выпустив еле заметный дракончик пара изо рта. Чертыхнулся, проклиная лис с их танцами и встал. Мечтая о холодном душе, что смывает тревогу и лишние мысли, медиум скрылся за дверью ванной комнаты…

Самодельная пепельница из старой консервной банки, приделанная к поручню тонкой проволокой, постепенно наполняется окурками.

Выкуривая за утро вторую сигарету, Виктор стоит на узком пространстве лестничной площадки напротив собственного дома, а по совместительству места работы, рассматривая черный Куб, который видно практически с любой точки города.

Дым серым дракончиком поднимается в голубые небеса, растворяясь в них. С черных волос все еще капает вода. Чистая рубашка пахнет стиральным порошком, а только что вынутый из гардероба короткий черный плащ – пылью и куревом. Настроение с каждой минутой все паршивее, а воздух – холоднее. И теперь это не просто стильный элемент одежды, но необходимость.

Чьи-то шаги по стальным ступеням выдергивают его из бесполезного созерцания пустого пространства. Ной замерла на последней, не решаясь пройти дальше. Она ощущает его плохое настроение даже находясь на приличном расстоянии – слишком очевидно: он дал слабину, позволил пожалеть себя. Не то, чтобы это было в первый раз…

Девушка вздыхает и решает оставить медиума на время в покое. Ной делает шаг и молча проходит мимо, за его спиной. Когда подходит ближе, Виктор различает несколько пакетов в её руках – всего лишь беглый взгляд, но и его хватило, чтобы заметить знакомый логотип книжной лавки. Она снова за старое, сколько бы он не повторял ей не делать этого. Что все это болезненное напоминание и ничего больше…

– Прекрати! То, что ты делаешь, называется мазохизмом…

Колкое выражение срывается с его уст раньше, чем он успевает отдернуть себя. Азимов думает о том, какой же он подлец, но уже слишком поздно. Ной делает вид, что не услышала его. Время неожиданно замедляется, причиняя физическую боль – от каждого её шага в голове бьют барабаны. Чувство вины иногда проявляет себя и так…

Нечто небольшое, легкое, но с острыми углами, прилетает ему в голову, отлетает от затылка и приземляется под ноги. Дверь «Офиса» со щелчком захлопнулась, скрывая девушку внутри здания. Вздыхая, Виктор выбрасывает окурок в пепельницу и поворачивается по направлению к прилетевшей вещи. Замечая оставленный пластиковый пакет, мужчина проводит рукой по затылку, взъерошивая волосы – глупая привычка от которой практически невозможно избавиться, всегда выдающая его с потрохами.

Поднимает коробочку с лекарством от похмелья и достает бутылку с водой. Ной знает его, как облупленного. Решая, как бы извиниться на этот раз (очевидно), он делает глоток, запивая белый порошок и прислоняется спиной к стальной двери, ощущая её незримое присутствие рядом, и именно это лечит лучше любого лекарства.

Ной так же, как и он, прислонилась к двери с другой стороны, прижимая пакет с книгами к груди. Фраза, что он бросил ей, словно заезженная пленка, повторяется снова и снова в черепной коробке, причиняя боль.

Девушка знала, что он прав – это переходило все границы разумного. Но что она может изменить? Те крупицы информации, что умудряется добывать, квартира и книги, которые ему бы приглянулись – единственное, что сейчас связывало её со старшим братом. Нечто ощутимое…

Она также понимала, что медиум не хотел задеть её. Просто плохое настроение, просто похмелье, просто… Непростой день. Как доказательство, демон выпустила еле заметный дракончик пара изо рта, выдохнув.

Одновременно, словно сговорившись наперед, они делают шаг в разные стороны. Она – разуваясь в небольшой прихожей, вглубь здания; Азимов же вниз по лестнице.

Ной кладет пакет с книгами на низкий стол, окруженный диваном и креслами, когда замечает оставленный на нем прибор – электронная карта.

Оглядывается – большое помещение, зрительно поделенное на три небольших, в легком сумраке. Здесь неуютно, когда пусто.

Поднимая и включая небольшую плоскую коробочку, девушка рассматривает экран электронной карты. Цветной флажок горит над одним из зданий в заброшенной части района. Ни записки объясняющей, что это значит, кроме единственного слова «Дети», появившегося рядом с указателем, ни сообщения, ни звонка – ничего. Что-то вроде «догадаетесь, когда доберетесь». Как будто от этого человека можно было ожидать чего-то другого…

Кофе – один из немногих способов загладить вину. Виктор ожидал на том же месте, в той же позе. Когда третья сигарета практически догорает до фильтра, Ной выходит из помещения и встает по правую сторону от него.

Она смотрит вперед и произносит единственное слово «Легче?» – оно прозвучало спокойно, но очень тихо. Молча кивнув, медиум протягивает ей банку с горячим напитком и улыбается. И это его способ сказать: «Спасибо и извини», но не произносить этого вслух.

Вздыхая от собственной беспомощности, девушка принимает дар и припадает к его плечу. Её лицо украшает улыбка. И теперь запах табака смешивается с тонким ароматом кофе. Похмелья больше нет, как и фантомной боли в правом предплечье, которого она касается своим. Холодный воздух нагрет исходящим от неё теплом и кажется даже тревога, сковавшая сердце, улеглась до поры, до времени.

Это утреннее время – особый «ритуал», только для них двоих…

Ежегодно, за эти несколько дней он выкуривает столько же, сколько обычно уходит за пару недель.

Курение давно превратилось в привычку, от которой уже не получаешь столько же удовольствия, как прежде. Но бывают такие дни, когда единственный выход – изображать из себя паровоз. А он ведь всегда считал, что может бросить в любой момент. Раньше, возможно, так и было…

Но сейчас, Виктор, с видом уставшего взрослого, зажигает очередную сигарету и молча наблюдает за ними, припав спиной к стене соседнего дома.

Ной беседует с Барбати, которого они случайно встретили по пути. «Случайность» этой встречи маловероятна – интерес этого парня виден невооруженным глазом, и только Ной, как всегда, предпочитает делать вид, что не замечает очевидного. А, возможно, пытается убедить себя, что ей просто кажется…

Словно лисий воротник, на её шее повисла Фонг. Демон терпеливо ждет, когда игривость девушки пройдет, и смеется. Её улыбка на вес золота, поэтому медиум не вмешивается в их игры, хотя всегда подвергал сомнению искренность лисицы.

Виктор ощущает себя ворчливым родителем, слишком опекающим свою единственную дочь, и ухмыляется этим мыслям. Он бы желал, чтобы такие моменты происходили чаще и длились как можно дольше – тогда на её лице не было бы того выражения Вселенской тоски, что поселилось там последние несколько лет…

Когда пейджер алхимика возвещает о новом сообщении, – готовы результаты судмедэкспертизы, – они садятся в служебную машину, возле которой поджидали их, и уезжают.

Виктор выбрасывает окурок в переносную пепельницу, и, переглянувшись, они идут дальше, начиная обсуждать предстоящую работу.

Единственное правило «Офиса» гласило – «Сделанное должно быть во благо города и его жителей».

Впрочем, право на отказ организация оставляла за собой, а «город» ставился в приоритет. Помощь одному жителю не должна была идти во вред множеству других.

Вместо «Организации благотворительной помощи», как написано в документах, их давно уже воспринимают «Мастерами на все руки», готовых помочь в любой ситуации. Поэтому одно слово «Дети» могло значит, что угодно, а могло не значить ничего особенного…

Выстрел.

Тело молодой девушки с глухим звуком упало замертво, обагрив бетонный пол, вытекающей из пулевого ранения, кровью. Глаза, словно тусклое стекло, померкли в немом безразличии.

Кто-то взял её за предплечье правой руки, и бесцеремонно отбросил в сторону, где горой уже лежали другие, абсолютно идентичные этому, тела.

Запахи мертвечины и железа, казалось, звали содержимое желудка обратно во внешний мир. Тела, что находились внизу, медленно распадались на блестящие полигоны, но поступление новых не давало куче исчезнуть.

Выпрямившись, и ненадолго замерев, заметив кровь на руке, некто вновь навел пистолет на цель и спустил курок – сердце невольно сжалось.

Под звуки смертоносного оркестра, казалось, умирала сама тишина. Бойня, продолжающаяся добрые десять минут, наконец, завершилась, когда, среди горы трупов, осталась стоять только пятеро убийц.

Нога в блестящей лакированной туфле вступила на крышу Старого, как его теперь называют, города, прямо в то место, где тонкой струйкой текла, еще не успевшая остыть, алая кровь.

Мужчина, изящным движением правой руки, поправил очки в тонкой оправе, и поднял глаза. Несмотря ни на что, по, безразличному ко всему, небесному пространству, всё плывут облака. А на земле, сколько бы ни прошло времени, люди все еще грабят, убивают и умирают сами.

− Да, поняла. Передам.

Женский голос нарушил создавшуюся ненадолго тишину, чем привлек внимание всех собравшихся.

− В городе замечена еще одна цель – Макс и Пауло преследуют её.

Мэй Вон, убирая телефон обратно в карман пиджака, подошла к мужчине в очках. Новость шокировала убийц не меньше, чем ливень средь ясного неба. Кто-то даже успел чертыхнуться.

Глен Рассел, достав из кармана начатую пачку сигарет, вынул зажигалку и закурил. Одного взгляда на него, без особого волнения объявившего «перекур», было достаточно, чтобы окружающие успокоились, и напряжение резко спало. Словно маяк, указывающий путь кораблям в ночи, он горел для этих людей, доступным только им светом.

Внезапное движение со стороны «убранных» тел, привлекло внимание находящихся на крыше людей. Вопреки произошедшему ранее, рука, что тянулась в сторону Глена, и, затянутый туманом, но все же более эмоциональный, чем был до этого, взгляд чуть приоткрытого глаза, заставили собравшихся застыть в ступоре. Да, не их это дело – убивать. Особенно, молодых девушек, пускай и ведущих себя, словно марионетки.

Один из десятка клонов, казалось, пытался позвать на помощь, или что-то сказать, но ничего, кроме прогремевшего выстрела, никто не услышал.

Рассел вынул пулю из «барабана» своего револьвера, тут же зарядил его новой, четким движением вбок захлопнул раму, и выстрелил еще раз. Больше в груде органических останков, движения не наблюдалось, так что, убрав оружие в кобуру на поясе, мужчина повернулся и сделал первый шаг, лишь подол бежевого плаща, догоняя его, развивался сзади.

Окурок сигареты был выброшен за спину. Приземлившись в лужу крови, он с легким шипением погас, в последний раз выбросив облако серого дыма.

Мэй, переглянувшись с измученной пятеркой, молча последовала за магом, оставляя горе-убийц позади.

По пешеходной улице проносится холодный ветер. На все еще голубом небе медленно собираются тяжелые серые тучи. Людей, обычно с удовольствием прогуливающихся по мощеным тротуарам, стало гораздо меньше. И тем заметнее становится сцена погони двух молодых людей за невысокой фигурой в темном балахоне. Расстояние между ними неуклонно сокращается с каждой секундой.

Она заворачивает за угол и задевает кого-то плечом, ненадолго теряя равновесие. Капюшон падает, открывая лицо убегающего: молодая девушка с глазами цвета морской волны, застланными легким туманом, что и не разберёшь испытывает ли их обладатель какие-либо эмоции, светлые волосы, забранные с боков назад в низкий хвост, густая челка закрывает лоб.

Она продолжает бежать дальше, не обращая внимания на человека, в которого врезалась и, заворачивая в ближайший переулок, скрывается из виду.

Иногда Виктор не способен отличить реальность от собственного больного воображения. Он стоит и боится, повернувшись назад, вновь увидеть то, чего не может существовать в этом мире, хотя должен бы уже привыкнуть. Когда он все же приходит в себя, понимает, что демона нет рядом. Мужчина резко поворачивается назад, ведь потерять ее гораздо хуже, чем лишиться рассудка.