Игра на выживание

– Вот и всё, – подытожил Акулов. – Представляю, как ты будет скакать от радости, если узнаешь, что я утонул в болоте или неудачно упал, напоровшись на сук. Разве не так? Тебе доставят несказанное удовольствие подробности моей смерти: как у меня была разворочена грудная клетка, разорваны легкие и печень, и сколько времени я еще агонизировал, пуская кровавые пузыри. Разве не наполнится твое сердце теплом счастливого ожидания, когда тебе сообщат, что и остальные соперники подохли с голоду, свалились со скалы или угодили в лапы медведя? И как трудно тебе будет сдержать улыбку на физиономии, получая из рук продюсера чемоданчик с баксами!

Оператор включил камеру и нацелил объектив на Акулова. Тот, набычившись, тяжелым взглядом обводил отсек и щелкал костяшками пальцев.

– А ты? – Его взгляд остановился на мне. – Покоритель сельвы! Мастер спорта по альпинизму! Зачем ввязался в Игру? Тоже от большой любви к ближнему? Ты даже оделся как боец спецназа! Ты готовишься к Игре, как к войне, разве не так? Ты ничего не видишь впереди, кроме денег, и будешь выживать как раненая пума в окружении гиен. Дать тебе волю – и ты сбросишь нас всех без парашютов, и рука твоя не дрогнет.

Ирэн закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Сейчас она смотрела на меня в упор, словно ожидала, отвечу ли я Акулову, и как именно я отвечу. Я продолжал грызть семечки и сплевывать шелуху в кулак.

– Это будет классная Игра! – продолжал Акулов. – Зрители вволю потешатся, глядя на то, что вытворяют благочестивые граждане ради трехсот тысяч баксов… Эй, кучерявый филантроп! Ты предложил сговориться и всем идти к финишу не торопясь? Жаль, мы так и не сговорились. Это было бы очень смешно! Каждый, думая, что обманывает всех, ринулся бы вперед с прытью бешеной собаки… Не надо лгать и лицемерить. Неужели вы не поняли главного? Организаторы Игры всё обставили так, что победить может только одна команда, или вообще один человек. И к этой победе есть всего два пути: либо из кожи вон лезть, чтобы прийти к финишу первым, либо сделать всё возможное, чтобы никто из соперников не выжил. Мы уже ненавидим друг друга, мы уже готовы на всё ради денег!

Если бы не гул моторов, в отсеке воцарилась бы тишина. Оператор закончил съемку и отклеился от видоискателя. Марго смотрела сквозь темные стекла очков на Акулова и покачивала в такт песенки, которую беззвучно напевала, головой. Можно было подумать, что она беспрестанно кивает, соглашаясь с его словами.

– Этот боксер навевает скуку, правда? – спросила она у меня, не поворачивая головы. – Он тупой, потому что всех равняет по себе… Но я не могу понять, с чего вдруг вот та симпатичная девушка к нему прилипла? У нее, вроде, такие умные глаза и такой потрясающий макияж…

– Это не макияж, – ответил я. – Это ее естественное лицо.

Акулов встрепенулся, заметив движение моих губ.

– Ты хочешь мне возразить?

Ирэн смотрела на меня так, словно этот вопрос задала она. Если бы ее не было рядом с Акуловым, я бы наплевал на его любопытство, попытку втянуть меня в эту дебильную дискуссию и промолчал бы. Но сейчас выпал необыкновенно удобный случай через Акулова объясниться с Ирэн.

– Я хочу сказать, что ты ошибаешься, – ответил я. – Я не испытываю к тебе ненависти. Ты мне глубоко безразличен, потому что не интересуешь ни как человек, ни как соперник. И не ради денег я участвую в Игре.

Акулов, необыкновенно заинтересовавшись моим ответом, подал плечи вперед, глядя на меня с нескрываемым любопытством.

– Ух ты! – воскликнул он. – Какой редкий экземпляр! Интересно бы узнать, ради чего ты вляпался в эту авантюру, если не ради денег?

– Ради женщины, – ответил я только потому, что подобного ответа ждала от меня Ирэн.

– Феноменально! – произнес Акулов и с недоуменным лицом развел руками.

– И я не ради денег, – беспрерывно двигаясь, словно сидела на канцелярских кнопках, ответила Марго, и щелкнула пузырем из жвачки. – У меня денег столько, что тебе и не снилось. Мне было скучно, вот потому я здесь.

Началась цепная реакция. Высказаться теперь каждый посчитал своим долгом.

– Триста тысяч баксов – это, конечно, неплохо, – почесывая затылок, признался лысый. – Но посмотрите на меня! – он повернулся к Акулову и похлопал по своему тугому животику. – У меня нет никаких иллюзий. С моей комплекцией, гипертонией и атеросклерозом мне никогда не выиграть эти деньги. Дай Бог вообще до финиша доползти!

– Так какого лешего ты за нами увязался, инвалид? – усмехнулся Акулов.

Лысый поморщился, пошевелил мясистым носом. Ему, кажется, очень не хотелось говорить правду.

– Если честно… если начистоту… В общем, я с женой поругался. Она к нам в дом другого мужика привела. А мне куда деваться? И я решил: чем терпеть такое унижение, лучше где-нибудь красиво… Ну, в общем, по-человечески, по-мужски…

Он осекся, махнул рукой и сел на крайнее сидение.

Я ждал, что скажет Ирэн. Какие бы слова она ни произнесла – они будут предназначаться только мне. «И я здесь не ради денег, а ради любимого человека…» Нет, это прозвучит двусмысленно. Лучше так: "Я думала, что деньги решат мои проблемы. Я пыталась уйти от себя. Но сейчас понимаю, что нет ничего дороже любви, и в сравнении с любовью близкого мне человека меркнут все выигрыши на свете!"

Но Ирэн молчала и с едва заметной улыбкой смотрела на кардиолога, которая, наполнив свой стаканчик в очередной раз, вышла на середину прохода.

– Я хоть еще женщина молодая, – произнесла она детским голоском, стыдливо потупив взгляд, – и на здоровье пока не жалуюсь, но все-таки тоже не слишком рассчитываю на победу. У меня другая цель. Не хочу лгать и скажу прямо: здесь я ради рекламы. Да! Я работаю в частном кардиологическом центре "Эпикур", и моему директору пришла в голову идея отправить меня на это шоу. Теперь я должна при любом удобном и неудобном случае упоминать кардиологический центр "Эпикур". И чем чаще это название будет звучать с телеэкранов, тем больше у меня будет шансов остаться работать в центре. Но несмотря ни на что, я всё равно люблю вас всех. Вы славные ребята!

Она одним махом выпила водку и вернулась к бутылке. Оператор, крадучись, пошел за ней следом, фиксируя каждый ее шаг, затем сделал наезд на бутылку и отступил к задней переборке, чтобы взять в кадр следующего, кто изъявит желание высказаться.

– Снимай, братишка! Снимай… – великодушно разрешил Акулов, сунул в рот сигарету и прикурил от зажигалки, похожей на патрон от крупнокалиберного пулемета. – Только все равно твой редактор вырежет весь этот трёп. Потому что нельзя разочаровывать зрителя. Зритель не хочет смотреть на благородных и бескорыстных героев. Он любит смотреть на алчных, жестоких и подлых людей, вроде меня.

Кучерявый юноша, стремительно покрываясь розовыми пятнами, вскочил с сидения и, кидая взгляды то на камеру, то на Акулова, торопливо произнес:

– Наверное, я тоже должен дать какие-нибудь объяснения… Деньги, это, конечно, неплохо. Мне бы заполучить триста тысяч баксов – о-о-о! я бы сумел ими распорядиться! Мне таких денег за всю жизнь не заработать! Но я попросился в это шоу по другой причине. Точнее, не столько из-за денег.

Он повернулся к камере и сложил руки крестом, словно оператор был иностранцем и не понимал по-русски.

– Стоп! Стоп! Не надо снимать! Лучше будет, чтобы они об этом не узнали… В общем, я живу в общежитии с азербайджанцами, и они почему-то решили, что я украл у них деньги. А у них там целая мафия. Они на рынке торгуют. И вот они начали на меня охотится. Жить мне негде, и я неделю ночевал на пляже, но они и там меня нашли. Говорят, зарежем, если деньги не отдашь. А через две недели вся эта мафия укатит в свой Баку… Короче, мне надо было исчезнуть на пару недель, чтобы они меня не нашли.

– Молодец! Здорово придумал! – похвалил Акулов, криво ухмыляясь. – Лучшего места, чтобы спрятаться от мафии, просто не существует! Разумеется, я тебе верю, и никаких денег ты у азербайджанцев не крал, и мафия гонялась за тобой просто от нечего делать. Но самое ценное зерно твоей идеи заключается в том, что теперь ты всегда сможешь оправдаться. Откуда деньги на дорогую иномарку или, скажем, квартиру? Да выиграл призовой фонд в телевизионной игре! Так, малыш?