Инструктор по экстриму

Мокрый, без зонта – ну что с ним делать? Придется разговаривать в машине. Блинов потянулся к двери, открыл ее, приглашая молодого человека в салон. И вот на сидение плюхнулось нечто большое, влажное, пахнущее мокрой псиной, и машина качнулась на рессорах. Блинов с тоской глянул на резиновый коврик, который мгновение назад был стерильным.

– Приветствую вас, – сказал молодой человек, устраиваясь удобнее, и протянул скрюченную, как ковш экскаватора, ладонь – сильную, широкую, с короткими пальцами.

– Какие-нибудь документы у вас с собой есть? – не глядя в глаза молодому человеку, спросил Блинов. Это была давно накатанная привычка – лично убеждаться в том, что собеседник именно тот, за кого он себя выдает. Бизнес приучил верить только документам и никогда – словам.

– Какой разговор! – с пониманием ответил молодой человек, полез своим ковшом в нагрудный карман и вынул оттуда запаянное в пластик удостоверение.

Блинов надел очки, первым делом сличил фотографию с лицом молодого человека ("И на фото чурбанчик!"), затем стал неторопливо читать вслух:

– "Частное детективное агентство "Истина". Талдыкин Василий Николаевич, частный детектив…" О-о! Это так красиво называется ваша должность?

– Да что там красивого! – с деланной небрежностью махнул рукой Талдыкин, задетый комплиментом, и стал приглаживать мокрые волосы. – Если бы к этой красоте еще и оклад был бы красивым…

– Вы в органах служили?

– А как же! У нас без опыта работы в милиции не берут.

– А почему ушли?

Вопрос для Талдыкина оказался неприятным. Он замычал, выигрывая время чтобы мысленно склеить ответ, и скороговоркой, проглатывая окончания слов, произнес:

– Да с начальником поцапался. Тупой попался, как пробка, по рукам и ногам меня связал, ни одно дело до конца довести не дал, и я сам рапорт написал…

"Выгнали то ли за пьянство, то ли из-за несоответствия", – понял Блинов, мысленно вздохнул и прервал объяснения Талдыкина:

– Ладно, Василий Николаевич, перейдем к делу… У вас есть, на чем записать?

– У меня безукоризненная память! – самоуверенно заявил частный детектив.

Блинов несколько секунд внимательно смотрел в лицо Талдыкина, окончательно определяясь, стоит ли доверять этому человеку или же извиниться и отказаться от его услуг. А успеет ли он найти другого детектива? Каждый час дорог. И без того уже слишком много времени упущено, шансов почти не остается… Элла нарочно не говорила ему заранее о своем отлете в Адлер, чтобы он не смог ничего предпринять. Умная баба, этого у нее не отнимешь. "Блинчик, дорогой! Я три часа подряд не могу тебе дозвониться – твой мобильный все время занят. Не удивляйся, я в Быково, уже объявили посадку. Что-то у меня на душе стало неспокойно, и я решила навестить Маринку. Сам понимаешь, такой опасный возраст, надо девчонку контролировать…"

– Договоримся о гонораре, – сказал Блинов, понимая, что задний ход давать уже поздно. – Все расчеты – только после окончания работы…

– Ну, это естественно! – кивнул Талдыкин.

– Вы представляете мне кассету. Здесь же, в машине, в вашем присутствии, я просматриваю ее на камере, и только после этого рассчитываюсь.

– Идет, я согласен.

– Вы получите две тысячи долларов плюс деньги на служебные расходы. Я имею ввиду проезд по железной дороге…

– В "СВ", – вставил Талдыкин.

– В плацкартном вагоне, – твердо поправил Блинов. – Там вы не будете привлекать к себе внимания. Далее: расходы за проживание на частном секторе. За питание, исходя из расценок столовых. И, конечно, стоимость кассеты.

Талдыкин уже не возражал, соглашался, молча кивая.

– Вот ее фотография, – продолжал Блинов, протянув Талдыкину конверт. – Не надо открывать, рассмотрите дома… Зовут Элла. Элла Борисовна. Сегодня утром она вылетела в Адлер. Возможно, она встретится с дочерью, но этого я не гарантирую. На всякий случай запомните: дочь зовут Мариной, она неделю отдыхает в доме художников. Номера ее комнаты я не знаю, но телефон есть. Один – две двойки – шестьдесят… Вы запоминаете?

– Какой разговор!

– Вы отчетливо представляете, что от вас требуется?

– Я должен зафиксировать на видеопленку факт супружеской измены, совершенной вашей женой.

Блинов отвернулся, протер рукой запотевшее окно и посмотрел на мокрый сквер. Из уст постороннего человека слова "супружеская измена, совершенная вашей женой" прозвучали дико. Он почувствовал, как вдруг запылало лицо. Вот так печально заканчивается история любви. Разве мог он предположить двадцать лет назад, что опустится до такой нечистоплотной слежки? Мог ли подумать, что будет собирать порочный компромат на свою жену Эллу, на ту самую, которую как обезумевший целовал на студенческой свадьбе в общежитии… Доски вместо скамеек, сдвинутые столы, покрытые вместо скатерти простынями, рыбные консервы, плавленные сырки, пирожки с мясом, докторская колбаса, морская капуста, водка и тосты, тосты, тосты. Им все завидовали, до хрипоты кричали "горько", желали вечной любви и счастья. И он целовал ее мокрые от шампанского губы, и ему казалось, что по-другому просто быть не может, что этого счастья у него, как воды в море – черпай ведрами, не вычерпаешь… И куда все это ушло? Чем, каким суховеем было начисто сметено с души? Почему случилось то, что тогда казалось невероятным? Позже понял: никуда ничто не уходит, ничто из ничего не берется. Просто он женился на измене, только по своей наивности до поры до времени не знал об этом. Он целовал измену, и еще не ощущал ее вкуса. Она была зародышем, непроклюнувшимся семенем. А потом взошла, окрепла, распустила шипы, раскрыла омерзительный цветок, источая холод, равнодушие, тайны, ложь… Он пытался смириться с этим – десятки тысяч семей живут так – но не смог вынести своего бессилия. Она ему лгала, глядя на него своими красивыми глазами, и он знал, что она лжет, что обкрадывает его, но доказать этого не мог. И именно эта ее безнаказанность за грех более всего мучила его.

– Да, вы все правильно поняли, – ответил Блинов глухим голосом. – Надеюсь, вы в курсе, что подобная слежка преследуется законом?

– У меня такие заказы уже были, – заверил Талдыкин, заталкивая в карман фотографию и свое удостоверение. – Не переживайте, клиенты остались довольны. Никто ничего не узнал.

"Интересно, а чем клиенты остались довольны? – мысленно усмехнулся Блинов. – Качеством видеозаписи? Или способами, которыми супружеская измена осуществлялась?"

Славка, напарник Геры, сутулый, высохший, как вобла, с неряшливыми космами, что делало его похожим на Иисуса Христоса, с поломанным как у старой пилы передним зубом, готовил на костре в казане плов. Готовить он умел и любил, готовил при любом удобном случае, и оставалось только недоумевать, почему он не полнел, оставаясь прекрасным наглядным пособием для остеологов.

Гера запер за собой калитку на большой амбарный замок, следуя правилу, которое установили живущие на территории отряда спасатели (позже десяти вечера только через забор), завел велосипед под навес и подошел к костру. Славка, приподняв крышку, высыпал в казанок нарезанную соломкой морковь. Масло шипело и брызгалось. До головокружения вкусно пахло жаренными бараньими ребрами.

– Ну? – спросил он, помешивая большой деревянной ложкой, напоминающей весло. – Поймал кого-нибудь?

По обыкновению Славка говорил о клиентах так, как рыбаки о рыбе. Гера не спешил с ответом. Сразу и коротко о странной клиентке не расскажешь. Директор агентства Микитович, если узнает про столь щедрые чаевые, по головке не погладит. Вывернет карманы вместе с кишками. Был уже прецедент…

Гера сел на складной стульчик и уставился в огонь.

– Чего выключился? – напомнил о своем вопросе Славка.

Гера смотрел на его босые ноги, огромные ноги, какие впору было сравнивать с ластами. Из этого парня получился бы отличный подводный пловец. Но и скалолазом Славка был от Бога. Как-то они с ребятами засняли на видео, как Славка лазает по скальному потолку, словно муха, ногами вверх – без крючьев и веревок! Потом эту пленку отправили на местное телевидение, в программу "Твои возможности, человек". Сюжет попал в эфир, Славку вызвали в студию, подарили фотоаппарат и еще денег дали. Но с деньгами ему пришлось расстаться. Микитовича вдруг стала душить жаба, он заявил, что коль Славка работает в "Экстремтуре", следовательно, все его способности и возможности принадлежат агентству, в том числе и авторское право на пленку.

Впрочем, Славке можно доверять.

– Как ты думаешь, – спросил Гера, – если клиент сам предлагает за восхождение шестьсот баксов, то что это может значить?

– Ась? – скептически спросил Славка. Он повернулся к Гере лицом и стал вытирать руки тряпкой. – Сколько? Шестьсот? За одно восхождение?

– Да. Только за одно восхождение.

– Такого быть не может.

Гера не считал, что Славка отличается выдающимся умом и оригинальным мышлением. Наделив его отменными физическими данными, природа на уме отдыхала. И все же его мнение по самым разным вопросам, от отношений с женщинами до способов сбережения денег, вызывало любопытство. Проверенный путь – выслушать Славку и поступить наоборот.

– Такого просто быть не может, – повторил Славка, кидая тряпку на крышку казана и доставая откуда-то из темноты бутылку портвейна.

– Она уже дала мне триста долларов, – ответил Гера спокойно и почти равнодушно. Какой смысл было доказывать свершившийся факт? – А завтра обещала дать еще столько же.

Славка принялся расшевеливать кочергой угли. Акация, отбрасывающая теплую тень от большой неоновой лампы, закачалась над нами, раздался дикий вопль котов, и на землю посыпались круглые пожухлые листочки, похожие на конфетти.

– Я не понимаю, – нарушил молчание Славка, – зачем клиенту платить шестьсот, если можно заплатить по тарифу шестьдесят?

– И я не понимаю.

– Но деньги все-таки взял?

– Да, бес попутал… Они как-то сами собой оказались у меня в руке.

– Оказались, так оказались, – легкомысленно решил Славка. – Ну, что ты таешь, как свеча перед иконой? Тебя погубит собственная совесть… Ну-ка, дай взглянуть!

Он протянул ладонь. Потом недолго рассматривал купюру, подставив ее под луч света, пробивающийся между веток акации.

– Фальшивая, – со знанием дела заявил Славка. – Ты лоханулся, убогий, вот что я тебе скажу… Другую покажи!

– Другой нет. Две сотни я уже обменял. Прошли через детектор и даже не пискнули.

Такой ответ Славку обескуражил. Некоторое время он сосредоточенно помешивал в казане морковь, уже пропитавшуюся кипящим маслом. Гера терпеливо ждал, что он еще скажет, хотя какого-то мудрого ответа просто быть не могло. Что на это сказать? "Тебе повезло, дружочек! Смотри, не проболтайся Микитовичу – обдерет как липку. И, конечно, не забудь в честь такой удачи накрыть поляну…"

– Значит так, – наконец, пришел к выводу Славка и протянул Гере кружку. – Она по ошибке вместо рублей дала тебе баксы. И завтра утром потребует их обратно. Понял? Она скажет: "Я вам не то дала." Ты уже много потратил?

– Нет. Взял только пару бутылок да по килограмму огурцов и помидоров.

Ну и ну! Кажется, Гера был готов принять версию Славки. Отдавать деньги, которые уже так гармонично вписались в его рваный карман? Которые лежат в нем, как кенгуренок в сумке мамаши? На которые можно купить столько полезных и бесполезных вещей? Настроение, конечно, уже не то. Оно падает, как подбитый "мессершмит". Славка заметил это. Его глаза, вечно прикрытые спутавшейся челкой, видят все, как глаза болонки. Он протянул кружку, чокнулся, подмигнул и залпом выпил.

– Не расстраивайся. Подержал немножко в руках и хватит. Хочешь, покажу группу?

Он ненадолго скрылся в своем фанерном сарае, затем вынес оттуда тонкую стопку листов бумаги. Эти были анкеты, которые перед выходом в поход заполняли участники экстремального туризма. Завтра Славка уходил с группой на маршрут. Через десять дней он вернется, и они с Герой поменяются.

Гера без интереса перебирал анкеты. На рекламу экстремального туризма обычно клевали люди с комплексами, которые были недовольны собой. Процентов восемьдесят обычно составляли толстяки или считающие себя таковыми, которые уже потеряли надежду снизить вес гербалайфом, диетой, методом раздельного питания и прочей чушью. Реклама "Экстремтура" обещала "суперновейшую" методику очистки организма, поразительные результаты после десяти дней похода, снижение веса до 10 – 15 килограмм и восстановление здоровья.

Доля правды здесь была. В походе людей кормили кашами на воде, сухарями, грибами, лесными ягодами и поили травяными чаями. Если находились фанаты, которые выдерживали эту издевательскую диету и мужественно добирались до финиша, то убеждались, что действительно стали легче.

Некая Вера Авдеевна ровным и мелким почерком обозначила свой возраст: "Не наступайте на больную мозоль!" На вопрос: "На сколько килограммов хотели бы похудеть?" она ответила: "Хотела бы на тридцать, да еще столько же лет сбросить, да все это из области фантастики." "Хобби. – Дружеская компания, приятное знакомство, любовные романы."

Размашистым, торопливым почерком, каким пишут назидания кандидатам в депутаты, была заполнена анкета под именем "Элла Борисовна". В графе возраст было обозначено: "Еще молода". На вопрос: "На сколько килограммов хотели бы похудеть?" Элла ответила: "Нет необходимости." В качестве увлечений еще молодая Элла назвала "Наслаждение жизнью".

Роман Брагин ответил только на вопрос о хобби: "Все, что щекотит нервы." Столь же немногословным оказался Владимир Н., который в анкете отметил только возраст: "1971 г.р.", да хобби: "Делать бабки".

Самыми претенциозными были две анкеты, заполненные, судя по почерку, одной рукой. Авторами ее были некие Марина и Василий. На все вопросы – только один и одинаковый ответ: "All you need is love". Кажется, эту строчку из некогда популярной песни можно было перевести так: "Все, что мне нужно, это любовь."

– Ну как? – спросил Славка.

Гера пожал плечами. Мысли его были заняты вовсе не анкетами, а клиенткой и ее задатком. Хорошенькая ошибочка! Это какой же порядок в ее сумочке, если с такой легкостью вместо трехсот рублей дает триста баксов. Вместо трехсот рублей… Стоп!

– Она не ошиблась.

– Ась? – не понял Славка. – Ты о ком?

– Женщина, которая дала мне задаток. Она сказал: "Завтра получишь столько же." Если она была уверена, что дала мне триста рублей, то выходит, намеревается заплатить всего шестьсот рублей? А почему шестьсот, если по курсу положено полторы тысячи?

Славка не любил, когда его загоняли в угол, заставляя задумываться над проблемой, которая, по его мнению, уже была снята. Глядя на анкеты, он скреб впалую щеку, потом стал теребить прядь. Наконец, встал и с некоторым раздражением буркнул:

– Значит, тебе повезло.

Как не хочется, чтобы он завидовал! Гера вообще панически боялся завистников, считая их самыми опасными врагами. Подошел к Славке, опустил ему руку на плечо и сказал:

– Хочешь, сходи завтра на гору вместо меня? Скажешь этой бабе, что у меня тяжелый похмельный синдром. Вторую половину возьмешь себе. А Микитовичу я отдам то, что положено по тарифу.

Славка размяк, улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Не надо. Как фортуна распорядилась, так пусть и будет. Может быть, мне на маршруте больше повезет.

– Любопытная группа подобралась, – не совсем искренне обнадежил Гера.

– Ты так считаешь?

– Мужчины хотят острых ощущений, а женщины – любви. Думаю, что тебя там ждет непочатый край работы.

Они ударили по рукам. Гера вернулся к костру. Он испытывал какое-то светлое и объемное чувство, словно очутился посреди огромного заснеженного поля в слепящий январский полдень. Пока Славка звенел бутылками в своем сарае, Гера смотрел на играющие бликами угли. Что полезного и хорошего себе купить? Новый велосипед? Надо. И скальные туфли тоже надо. И "железо" надо обновить. И маме хотя бы полсотни баксов подкинуть… Странная вещь – деньги. Только вроде появились, только вроде улеглись в кармане, успокоились, прижились, а их уже как-будто нет… Интересно, та богатая эмансипированная стерва тоже думает так? Или же для нее шестьсот долларов – пустяк, мелочь на карманные расходы? Заплатила сверх нормы и уверена, что обеспечила себе полную безопасность, а Гера теперь у нее на правах раба. А знает ли она, что такое обеспечить себе полную безопасность на отвесной стене? Знает ли она, что эти слова – бред больного поросенка? Все равно, что купить авиабилет в салон бизнес-класса, и быть уверенным, что в нем больше шансов остаться живым, чем в эконом-классе.

Они не успели скрутить голову второй бутылке, как в железные двери калитки кто-то громко постучал.

– Через забор! – крикнули они в один голос.

За забором тотчас все стихло. Слышен был только пронзительный треск цикад, да доносимое ветром громыхание волн. Раскрыв рты, Гера и Славка смотрели на темные пятна теней. Если это кто-то из спасателей, то можно было лишь диву даваться, до какой степени человек перебрал спиртного.

Над забором показалось лицо незнакомой девушки. Нет, это, к счастью, не спасатель.

– Ребята, физкультпривет!

Так обычно обращаются к знакомым. Гера вопросительно посмотрел на Славку – не твоя ли подруга валится нам на голову? – и наткнулся на такой же вопросительный взгляд, обращенный к себе.

Не получив ответа, девушка поставила на торец забора тубу для чертежей, которую Гера сначала принял за гранатомет "муха", и стала искать, за что бы зацепиться пальцами. Челка съехала ей на лоб. Расчесанные на прямой пробор прямые волосы занавесили щеки. Сейчас она напоминала театральную куклу, которую надевают на руку и поднимают над занавесом. Казалось, стоит ее взять за голову и потянуть вверх, как из-под голубого сарафана покажется огромная волосатая рука.

Девушка уперлась руками, подтянулась и закинула ногу на забор. Никакой волосатой руки у нее под сарафаном не оказалось. Только худенькие ножки, торчащие из белых трусиков. Она села на забор верхом, посмотрела вниз, придерживая волосы, норовящие закрыть ее лицо, скинула тубу и спикировала вслед за ней. Подол сарафана на секунду оказался у нее на голове.

– Кто это? – откашлявшись, спросил Славка.

Гера пожал плечами.

– Не знаю. Может, чья-нибудь подруга…

– Еще раз добрый вечер! – радостно сообщила девушка. Она приближалась так уверенно, будто родилась и много лет прожила в спасательном отряде. Подол ее сарафана был настолько легким, что колыхался, как струйка табачного дыма на сквозняке. И вообще, сама девушка казалась невесомой, и оттого впору было удивиться, что ее белые тканевые тапочки оставляли на пыльной дорожке волнистые отпечатки протекторов – невесомые следов не оставляют!

Гере почему-то захотелось встать при ее приближении. Наверное, это были остатки или, как говорят физики, следы воспитания. Мама всегда говорила: в присутствии женщины мужчина должен стоять до тех пор, пока не получит разрешения сесть. Гера спрашивал: в любых случаях? А вот если стюардесса войдет в кабину пилотов? Они обязаны встать?

Она подошла, присела на корточки, накрыв колени подолом, и раскрыла тубу. Вместо гранаты ей в руку выкатилось яблоко. Девушка выпрямилась, спрятала яблоко за спину и спросила:

– В какой руке?

В разгар сезона на побережье приезжает много разных чудаков, это Гера знал по собственному опыту. Он сам, например, тоже был чудаком.

– В левой, – предположил Славка.

Девушка, возбужденная от азарта, молниеносно, будто хотела дать пощечину, поднесла к лицу Славки растопыренную ладонь.

– Нету!

– Тогда в правой, – догадался Гера.

Пискнув от восторга, девушка выставила вперед вторую руку.

– И тут пусто!

– Куда ж ты его засунула? – пробормотал Славка и закашлялся.

Она подпрыгнула и повернулась спиной. Яблоко было прижато к спине поясом сарафана.

– Берите, берите! – разрешила она. – Я на трассе у мальчишек целое ведро купила. У мальчишек всегда дешевле, потому что яблоки не из своего сада, а из чужого, ворованные.

Гера кивнул Славке, мол, угощайся, дорогой друг, уступаю. Сам снова взялся за бутылку, чтобы не стоять истуканом перед столь эмансипированной особой. Она недавно на побережье, это было сразу заметно по ее бледному лицу и ногам. Может, только приехала. Говорит, яблоки купила на трассе. Значит, прикатила сюда на автобусе.

– А что вам, собственно, надо? – спросил Славка строгим голосом, рассматривая яблоко с таким видом, словно хотел сказать: не старайся, нищая черница, не станем мы жрать твой отравленный фрукт.

– У меня не заводится машина. Стартер работает, насос бензин качает…

– Стоп! – перебил ее Славка. – Не понимаю, при чем здесь ваша машина?

– А разве это не мастерская?

– Это контрольно-спасательный отряд, девушка! И вход сюда, между прочим, строжайше запрещен, территория охраняется злыми собаками.

Не понятно, кого он имел ввиду, сказав про собак. Во всяком случае, не Геру, потому как более спокойного и миролюбивого постояльца во дворе трудно было найти. В отношениях с женским полом Славка всегда был стремителен и непредсказуем и всем спасателям поголовно давал фору. И потому Гера не спешил втыкаться в разговор. Зачем, спрашивается, подыскивать слова и напрягать фантазию, если рядом есть такой словоохотливый павлин, как Славка?

– Да? А мне сказали, что это мастерская.

Она приблизилась к очагу настолько, что Гера уже мог рассмотреть ее как следует. Нет, на фотомоделей ему сегодня определенно не везло. За красоту – три балла. Фигура скрыта узким в талии, но просторным на бедрах сарафаном, и есть все основания полагать, что особой фигуры под ним не водится. Мордашка легкомысленная, как у Барби. А вот глазки хорошие, веселенькие глазки, дразнящие, слегка суженные и приподнятые по внешним краям. Гера терпеть не мог круглоглазых, особенно если глаза посажены близко к переносице. Они напоминали ему вечно удивленных матрешек.

– Вы, девушка, даже не представляете, в какую неприятную историю вляпались! – мрачным голосом произнес Славка, закрывая спиной казан с пловом. – Среди ночи проникли на охраняемую территорию режимного объекта категории "А" – то есть, объекта особой важности, приравненного к ядерным полигонам и складам бактериального оружия… На разведку какой страны работаете? Фамилия, год рождения, семейное положение? А-а-атвечать не задумываясь!

– Ничего не скажу, – ответила девушка, прижимая к груди тубу. – Лучше возьмите меня в плен, мне все равно негде ночевать. Только чур без пыток!

– Тебе нужен автосервис? – спросил Гера. – Придется возвращаться в город. Здесь поблизости нет ничего.

Она с интересом рассматривая его лицо.

– А я тебя видела сегодня на набережной. Ты фотограф?

– С чего ты взяла, что я фотограф?

– Ты какие-то фотографии рекламировал. Горы, веревки…

– Это портреты неопознанных висельников, – заявил Славка и, плеснув портвейна в кружку, протянул ее девушке.

– Так что там с автомобилем? – спросил Гера, закрывая тему про висельников. Разыгрывать девушку было неинтересно, она понимала юмор.

– Он не хочет заводиться. Стартер работает, и искра… А что это у вас в кастрюле? Так вкусно пахнет!

– Стоп! Не все сразу! – Славка вскинул ладонь вверх в готовности загибать пальцы. – Давай по-порядку! Машина сломалась. Спать негде. Кушать хочется. Что еще?

Гера смотрел на высокого, сутулого Славку, который башенным краном склонился над незнакомкой. Хорошо, что иногда на костер слетаются такие милые ночные мотыльки, еще не испорченные злобой и недоверием. Пришла ночью к двум нетрезвым парням и ничего не боится. Стало почему-то весело. Без нее Славка скучал бы и занудствовал по поводу своего нежелания вести завтра группу на маршрут. Ему не нравится состав группы. Он уверен, что никогда еще не встречал более скучной компании. Этот вывод он сделал по анкетам.

– Самое грустное, что я теперь как лодка без паруса, – печальным голосом сказала девушка, глядя в кружку. – Мой "уаз" далеко не молод, можно сказать, он пожилой и капризный. Я думала, что у вас сервис, а у вас тут черт знает что. Какой-то режимный бомжатник с химическими отходами. Ремонта нет, ночлега нет. Еды от вас тоже не допросишься. Жадины-говядины.

– А это не еда! – ответил Славка, снова заслоняя собой казан. – Это мы джинсы в хлорке вывариваем.

– Отрежь кусочек джинсов, – жалостливым голосом попросила она и выдернула из рук Геры свою тубу. – Я забыла косметичку в парикмахерской и вместо нее теперь ношу вот эту дурынду. Между прочим, в ней очень удобно хранить яблоки, макароны и колбасу. А еще можно врезать кому-нибудь по затылку в целях самостоятельной обороны.

– Сходи, посмотри машину, – сказал Славка Гере, подталкивая его на более близкое знакомство. – Ты ведь работал ведущим специалистом группы технической поддержки Шумахера и был призером чемпионата мира по скоростной разборке автомобилей.