Казахстан на историческом переломе: от колониально-компрадорской «многовекторности» к новой интеграции и национализации, новой коллективизации и индустриализации

Или вот тоже иллюстративные строчки того же платежного баланса за три квартала: доходы от иностранных ценных бумаг, в которых складируются запасы Национального фонда – $825 млн, нетто-доходы от прямых инвестиций – минус $19,0 млрд. Разница двадцатикратная. Куда уж нагляднее: Казахстан вкладывается в иностранные бумажные «инструменты», иностранцы – в реальные добывающие мощности. Каждому – свое.

В целом такая схема внешней эксплуатации привела к десоциализации и де-индустриализации экономики Казахстана, вместе с захлопыванием долговой ловушки. Так, в 2000 году, при начале сырьевого цикла, доля производства промышленной продукции в ВВП составляла еще 70%, а по итогам 2021 года стало только 45%. Доля сельскохозяйственного производства в ВВП сохраняла по итогам 2000 года 15,5%, а в 2021 году эта доля упала до 8,9%. В 2001 год Казахстан входил, имея 4,7 млрд долларов своих вложений за рубежом, при 11,1 млрд обязательств перед иностранными инвесторами и кредиторами, а к настоящему времени на $168 млрд внешних активов приходится казахстанских обязательств на $240 млрд долларов. Итого международная инвестиционная позиция Казахстана опустилась до минус $72 млрд, от нее и отсчитывается вывоз валюты из страны.

Переждать идущие с внешних рынков инфляционные вызовы как временные не удастся – глобальный кризис имеет не циклический, а системный характер. Внутри же Казахстана не существует плавного выхода из тисков критической недостаточности ресурсов для поддержания внутренней экономки и вымывания валюты во внешнем контуре.

Нынешнее правительство как может поддерживает ситуацию, но при этом демонстрирует непонимание сути кризисных процессов и полную неспособность составления адекватной программы действий даже на краткосрочный период. Утвержденная «Стратегия экономического развития до 2025 года» не имеет отношения к действительности, а в пакете национальных проектов, расписанных на этот срок, из более чем 44 триллионов тенге необходимых вложений источники финансирования указаны всего на 10,5 триллионов.

Подготовленный правительством «проект среднесрочной экономической политики» тем более демонстрирует не только концептуальное, но и практическое бессилие.

Если ситуация продолжит развиваться по нынешнему сценарию, общее ухудшение социально-экономического положения и уже проявленная неспособность правительства справляться с кризисными вызовами полностью транслируется и на самого президента, даже и после успешно проведенного переизбрания. Потеря же общей политической устойчивости может стать невосполнимой.

«Фазовый переход»: глобальный, Евразийский и казахстанский форматы

Разумеется, окружение главы государства твердо придерживается линии, что все под контролем, правительство действует единственно правильным образом, внешние возмущения так или иначе утрясутся, а рискованные эксперименты сейчас не допустимы. По крайней мере, пока не определятся развязки специальной военной операции на Украине и санкционного противостояния.

Разубеждать в правильности именно такой выжидательной стратегии мы не беремся, пока только она себя и оправдает. Хотя «неожиданный» срыв в уже непоправимую дестабилизацию тоже вполне ожидаем. Настаиваем только на одном: возврата к прежнему миропорядку уже не будет, проблемы и риски по ходу дальнейших событий будут только нарастать. А потому дающим новые возможности выходом может быть только «фазовый переход» – выдвижение и реализация таких новых принципов внешнеэкономического взаимодействия и внутреннего социально-экономического устройства, которые предвосхищали бы то, каким будет общий посткризисный миропорядок и на чем, в частности, станет базироваться посткризисный формат Евразийского пространства.

Принципиально, речь идет о том, чтобы казахстанский «фазовый переход» осуществлялся бы не сам по себе, а стал бы подготовленной заранее реакцией на уже начавшийся фазовый переход глобального формата, заключающийся в разделении мира на валютные, – они же производственно-торговые, научно-технические и культурно-идеологические, зоны. Катализатором такого перехода является ныне Россия, начавшая «спецоперацию» на Украине, а первым решительным шагом к отказу от универсальной роли доллара – перевод торговли газом на рубли. Однако Россия слишком перенапряжена теперь военным сценарием, чтобы одновременно и успешно решать еще и вопросы системного перехода на вне-долларовый суверенный экономический формат. Поскольку же, при всей вариативности формирования посткризисного блокового мироустройства, сама тенденция не отменима, у Казахстана есть хорошая возможность, разрабатывать и имплементировать у себя инициативы, предвосхищающие объективный ход событий на Евразийском пространстве. Во всяком случае, проработки новой социально-экономической модели должны быть готовы заранее, включая готовность исполнительного аппарата это воспринять и осуществлять, а общества – услышать и поддержать.

Фазовый переход как глобального, так и Евразийского и казахстанского форматов связан с радикальным изменением ныне, казалось бы, незыблемых экономических механизмов, общественных отношений и представлений. В созданную после распада СССР глобальную конфигурацию Казахстан вставлен в качестве много-векторной сырьевой и монетарной провинции, фактической колонии. Причем такая его роль закреплена этническим перекосом в формировании государственного аппарата и государственной идеологий, приматом «независимости», негативной подачей советского прошлого и вмененной извне вульгарной опорой на приватизацию, дерегуляцию и «свободный» рынок.

Дробление постсоветского пространства на отдельные «суверенитеты», равно как и кланово-семейный компрадорский характер власти, есть обязательная часть сырьевой и финансовой эксплуатации Казахстана «на вывоз». Наряду с деятельностью реальных транснациональных добывающих компаний, некоторая и немалая часть иностранного инвестирования и кредитования осуществляется самой правящей верхушкой. Для которой «та сторона» обеспечивает режим надежного откладывания капиталов и приобретения фундаментальной недвижимости, а также легализацию и новый завод выводимых денег уже в качестве «иностранных» инвестиций и займов. В ответ такая компрадорская власть формирует обслуживающее компрадорский интерес правительство и не препятствующий этому парламент.

В обслуживающие компрадорскую практику механизмы и представления упакованы практически весь государственный аппарат и бизнес-среда, превалируют они и в общественном дискурсе. Что не мешает такому дискурсу быть остро критическим по отношению к политике правительства, осуществляемой по тем же канонам. Причем тот факт, что правительство не в силах выполнять собственные программы и президентские поручения и проваливает все одно за другим, никак не соотносится с официальной либеральной доктриной. Более того, по мере все больших неудач власти и накопления экономических проблем, выходом из них провозглашается еще большая опора на частное предпринимательство и уменьшение присутствия государства в экономике.