Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности

Что случилось с уровнем заработной платы? Чтобы выяснить это, Кард применил разработанный им метод «разность разностей». Он сравнил динамику заработной платы и уровня занятости коренных жителей Майами до и после прибытия мигрантов с подобной динамикой в четырех других «похожих» городах Соединенных Штатов (Атланте, Хьюстоне, Лос-Анджелесе и Тампе). Идея состояла в том, чтобы увидеть, стал ли отставать рост уровня заработной платы и занятости коренных жителей Майами после появления мариэлито по сравнению ростом уровня заработной платы и занятости сопоставимых жителей этих четырех других городов.

Кард не обнаружил никакой разницы, ни сразу после прибытия иммигрантов, ни спустя несколько лет; появление мариэлито никак не повлияло на заработную плату местных жителей. Такой же вывод был получен и после особого рассмотрения заработной платы тех кубинских иммигрантов, которые прибыли до этого эпизода и, очевидно, по своим характеристикам наиболее походили на новую волну беженцев, а значит, негативное воздействие этого притока в первую очередь должно было сказаться именно на них.

Данное исследование стало важным шагом на пути к тому, чтобы получить надежный ответ на вопрос о воздействии миграции. Майами не был выбран благодаря своим особым возможностям занятости; просто это самый близкий для кубинцев американский порт. Мариэльский исход произошел неожиданно, поэтому у работников и фирм не было возможности отреагировать на него, по крайней мере в коротком периоде (у работников – переехав в другое место, у фирм – расширив производство). Исследование Карда оказало большое влияние, благодаря как принятому им подходу, так и сделанным выводам. Оно впервые показало, что модель спроса и предложения не всегда может напрямую применяться к иммиграции.

Неудивительно, что это исследование вызвало оживленную дискуссию, с несколькими раундами опровержений и контропровержений. Возможно, ни одна другая эмпирическая работа по экономике не порождала столько страсти и споров. Джордж Борхас, давний критик исследования Мариэльского исхода, является активным сторонником политики по недопущению малоквалифицированных мигрантов. Борхас провел новое исследование мариэльского эпизода, включив в него большее число городов для сравнения и уделив особое внимание мужчинам нелатиноамериканского происхождения, бросившим среднюю школу, на том основании, что они являются той группой, на которую необходимо здесь обратить особое внимание[37]. На основе своей выборки Борхас обнаружил, что заработная плата в Майами начала резко падать после прибытия мариэльских беженцев, по сравнению с тем, что происходило в других городах. Однако затем данные были еще раз проанализированы заново, что снова привело к противоположным выводам, если включить в выборку бросивших среднюю школу мужчин-латиноамериканцев (сравнение которых с кубинскими мигрантами представляется более очевидным, но которые были опущены Борхасом по некоторой причине), а также женщин (которые также были опущены Борхасом без явного объяснения)[38]. Более того, этот анализ показал также, что беженцы не оказали никакого воздействия на уровень заработной платы или занятости в Майами, если сравнивать этот город с другими городами со сходными тенденциями в данной сфере[39]. Борхас, однако, остается при своем мнении и дискуссия о Мариэльском исходе продолжается[40].

Если вы не совсем уверены, что делать со всем этим, то вы не одиноки. Откровенно говоря, разрешению дискуссии не помогает и то, что ее участники упорствуют в своем мнении, которое, как представляется, зависит от их политической позиции. В любом случае, кажется неразумным связывать будущее миграционной политики с одним эпизодом, произошедшим тридцать лет назад в одном городе.

К счастью, работа Карда вдохновила ряд других ученых найти подобные эпизоды, в которых мигранты или беженцы без предупреждения и бесконтрольно отправлялись в определенное место. Так, существует исследование репатриации во Францию алжирцев европейского происхождения после приобретения Алжиром независимости в 1962 году[41]. В другом исследовании рассматривается влияние массовой иммиграции из Советского Союза в Израиль после того, как Советский Союз снял ограничения на эмиграцию в 1990 году, что увеличило население Израиля на 12 % в течение четырех лет[42]. Еще одно исследование посвящено воздействию большого притока европейских иммигрантов в Соединенные Штаты в эпоху великой миграции (1910–1930)[43]. Во всех этих случаях ученые обнаружили очень незначительное неблагоприятное воздействие на местное население. На самом деле иногда последствия были положительными. Например, европейские мигранты в Соединенные Штаты увеличили общую занятость среди местного населения, повысили вероятность того, что коренные жители станут мастерами или управляющими, а также способствовали росту промышленного производства.

Аналогичные свидетельства существуют также и о воздействии недавнего притока беженцев со всего мира на коренное население в Западной Европе. Особенно интригует исследование, посвященное Дании[44]. Дания примечательна во многих отношениях, в частности там ведется подробный учет данных о каждом жителе страны. Исторически сложилось так, что беженцев отправляли в разные города без учета их предпочтений или способности найти работу. Все, что имело значение, это наличие государственного жилья и административных возможностей помочь им привыкнуть к окружающей обстановке. Большой приток беженцев, произошедший между 1994 и 1998 годами из таких разных стран, как Босния, Афганистан, Сомали, Ирак, Иран, Вьетнам, Шри-Ланка и Ливан, был более или менее случайным образом распределен по всей Дании. В 1998 году политика административного размещения была отменена, и мигранты чаще всего стали отправляться туда, где уже живут представители их этнической группы. Поэтому новые мигранты из, скажем, Ирака, сосредоточиваются в тех местах, где их предшественники обосновались более или менее случайно. В результате в некоторых местах в Дании оказалось намного больше мигрантов, чем в других, и это объясняется только тем, что в некоторый момент между 1994 и 1998 годами там существовали свободные площади для их размещения.

Вывод, к которому приходит это исследование, аналогичен предыдущим. При сравнении динамики заработной платы и занятости менее образованного местного населения в тех городах, которые подвержены случайному притоку мигрантов, с другими городами, никакого негативного воздействия обнаружено не было.

Все описанные исследования говорят о том, что низкоквалифицированные мигранты, как правило, не наносят ущерба заработной плате и занятости местных жителей. Однако политические дискуссии в наше время ведутся с такой страстью, что их участников не всегда волнует, насколько их взгляды подкреплены фактами. Есть ли здесь место для спокойных, упорядоченных размышлений? Те читатели, которых интересует деликатное искусство построения консенсуса в экономической науке, могут обратиться к странице 267 доклада о воздействии иммиграции, изданного Национальной академией наук США, самой уважаемой научной организацией страны (этот доклад доступен по ссылке)[45]. Время от времени Национальная академия наук созывает группы для определения научного консенсуса по различным проблемам. В группу, составившую отчет об иммиграции, входили как ее сторонники, так и скептики (включая Джорджа Борхаса). Члены группы должны были убедиться, что они приняли во внимание всё, и хорошее, и плохое, и злое, их рассуждения иногда чрезмерно многословны, но общее заключение настолько недвусмысленно, насколько вообще группа экономистов может прийти к определенному выводу:

Данные эмпирических исследований последних десятилетий в общем согласуются с выводами доклада Национального научно-исследовательского совета о новых американцах (1997) и свидетельствуют о том, что при измерении за период более чем в 10 лет воздействие иммиграции на заработную плату коренного населения в целом очень мало.

Почему классическая теория предложения и спроса (чем больше предложение, тем ниже цена) не работает в случае иммиграции? Важно докопаться до сути этого вопроса, так как, хотя мы и выяснили, что иммиграция не влияет на заработную плату малоквалифицированных работников, пока мы не узнаем причину, у нас всегда будут оставаться сомнения по поводу обстоятельств или данных.

Существует ряд факторов, в результате действия которых простая концепция предложения и спроса может быть сметена под ковер. Во-первых, приток новой группы работников приводит, как правило, к смещению кривой спроса на труд вправо, что помогает устранить действие ее отрицательного наклона. Новоприезжие тратят деньги: они ходят по магазинам, ресторанам и парикмахерским. Это создает новые рабочие места – преимущественно для работников с низкой квалификацией. Как показано на рис. 2.2, сдвиг кривой спроса на труд ведет к росту заработной платы и, возможно, таким образом компенсирует сдвиг кривой предложения труда, оставляя уровень заработной платы и безработицы без изменений.

РИС. 2.2. И снова «экономическая теория на салфетке». Почему рост миграции не всегда ведет к падению уровня заработной платы

На самом деле существуют свидетельства того, что если канал спроса будет закрыт, то миграция действительно может оказать «ожидаемое» негативное воздействие на местных жителей. На короткий период времени гражданам Чешской республики было разрешено работать в соседней Германии. На пике, до 10 % работников в приграничных городах Германии ежедневно приезжали туда из Чехии. Когда это произошло, заработная плата местных жителей практически не изменилась, но занятость значительно сократилась, потому что, в отличие от всех других эпизодов, которые мы обсуждали выше, чтобы тратить свои заработки, чехи возвращались домой. В результате в Германии отсутствовал принцип домино, проявляющийся в дополнительном росте спроса на труд. Иммигранты способствуют росту в своем новом местном сообществе только тогда, когда тратят там свои доходы; если же все деньги вывозятся на их родину, то экономические выгоды от иммиграции для принимающего сообщества теряются[46]. Здесь мы возвращаемся к случаю, который отображен на рис. 2.1, когда мы спускаемся вниз вдоль кривой спроса на труд, а компенсирующего сдвига этой кривой не происходит.

Вторая причина, по которой миграция низкоквалифицированной рабочей силы может повысить спрос на труд, заключается в том, что такая миграция замедляет процесс механизации. Надежная перспектива наличия малооплачиваемых работников делает применение трудосберегающих технологий менее привлекательным. В декабре 1964 года мексиканские иммигранты, работавшие на фермах, брасерос, были изгнаны из Калифорнии именно на том основании, что они способствовали снижению заработной платы коренных калифорнийцев. Однако последним это ничего не дало – их зарплаты и занятость не выросли[47]. Это произошло потому, что те фермеры, которые ранее использовали преимущественно труд брасерос, сделали две вещи. Во-первых, они механизировали производство. Например, еще с 1950-х годов существуют машины для уборки томатов, которые позволяют удвоить производительность на одного работника, но их внедрение шло очень медленно. В 1964 году, перед изгнанием брасерос, уровень внедрения таких машин в Калифорнии был практически нулевым, а в 1967 году он вырос до 100 %, тогда как в Огайо, где брасерос никогда не работали, уровень внедрения в эти годы не изменился. Во-вторых, фермеры отказались от тех культур, при культивировании которых невозможна механизация. Так, Калифорния, по крайней мере временно, отказалась от таких деликатесов, как спаржа, клубника, латук, сельдерей и корнишоны.

Третий фактор, препятствующий простой логике спроса и предложения, связан с тем, что работодатели могут захотеть реорганизовать производство, чтобы эффективно использовать новых работников, а это может создать новые роли для местного населения с низкой квалификацией. В описанном выше примере из Дании датские малоквалифицированные работники в конечном счете выиграли от притока мигрантов, частично потому, что он позволил им изменить род своих занятий[48]. С ростом числа мигрантов все больше местных малоквалифицированных работников прекращали заниматься физическим трудом и меняли работодателей. При этом они также начинали выполнять работу с более сложными задачами, которая требует больше коммуникационных и технических навыков, – это определяется тем фактом, что недавние иммигранты не могли владеть датским языком, а значит, и конкурировать за такие рабочие места. Подобное профессиональное продвижение происходило также и во время великой европейской миграции в Соединенные Штаты в конце XIX и начале XX веков.

В более широком смысле это говорит о том, что низкоквалифицированные местные работники и иммигранты не конкурируют напрямую. Они могут выполнять разные задачи, при этом иммигранты специализируются на тех задачах, которые требуют меньше общения, а местные работники – больше. Наличие иммигрантов может фактически побудить фирмы нанимать больше работников; иммигранты выполняют более простые задачи, а местные обеспечивают взаимодействие и получают более высокое вознаграждение.

В-четвертых, еще один способ, которым мигранты скорее дополняют местный труд, а не конкурируют с ним, заключается в том, что они готовы выполнять такие задачи, за которые местные жители берутся неохотно; они косят газоны, готовят бургеры, ухаживают за детьми и больными. Поэтому при наличии большого числа мигрантов цены на такие услуги падают, что помогает местным работникам и освобождает их для других видов занятости[49]. В частности, когда вокруг больше мигрантов, высококвалифицированные женщины с большей вероятностью выходят на работу[50]. Выход высококвалифицированных женщин на рынок труда, в свою очередь, повышает спрос на низкоквалифицированный труд (уход за детьми, организация питания, уборка) дома или в фирмах, которыми они управляют или владеют.

Воздействие миграции также в критической степени зависит от того, кем являются мигранты. Если приезжают наиболее предприимчивые, то они могут начать бизнес, который создаст рабочие места для местных жителей. Если же это наименее квалифицированные работники, то им, возможно, придется присоединиться к неидентифицируемой массе, с которой должны будут конкурировать низкоквалифицированные местные.

То, кем являются мигранты, обычно зависит от тех барьеров, которые им приходится преодолевать. Когда президент Трамп сравнил мигрантов из «грязных дыр» с мигрантами из хороших стран вроде Норвегии, то он, скорее всего, не знал, что в прошлом норвежские иммигранты были частью тех «скученных масс», о которых писала Эмма Лазарус[51]. Существует исследование норвежских мигрантов в Соединенные Штаты в эпоху массовой миграции конца XIX и начала XX веков[52]. В то время мигрантов могла остановить лишь стоимость переезда. В исследовании сравниваются семьи мигрантов с теми семьями, в которых никто не уехал. В результате обнаруживается, что мигранты, как правило, были выходцами из самых бедных семей; их отцы были значительно беднее среднего. Итак, по милой иронии, забавляющей историков (и экономистов), норвежские мигранты были именно теми людьми, которых Трамп предпочел бы держать подальше. В его глазах они были бы людьми из «грязных дыр» своего времени.

Напротив, тем, кто мигрирует из бедных стран в наше время, необходимы не только деньги на то, чтобы позволить себе оплатить проезд, но и выдержка (а также образование), чтобы преодолеть выстроенную против них систему иммиграционного контроля. По этой причине многие из них обладают исключительными талантами – навыками, амбициями, терпением и выносливостью, – которые помогают им стать создателями рабочих мест или вырастить детей, которые создадут рабочие места. В докладе Центра по изучению американского предпринимательства указывается, что в 2017 году 43 % основателей или сооснователей пятисот крупнейших американских компаний по выручке (список Fortune 500) были иммигрантами или детьми иммигрантов. Более того, фирмы, основанные иммигрантами, составляют 52 % из 25 ведущих фирм, 57 % из 35 ведущих фирм, а также владеют девятью из тринадцати наиболее ценных брендов[53]. Генри Форд был сыном ирландского иммигранта. Биологический отец Стива Джобса был из Сирии. Сергей Брин родился в России. Отчимом Джеффа Безоса был кубинский иммигрант Майк Безос.

Сам факт того, что человек находится в иммиграции, в незнакомом окружении, без социальных связей, которые делают жизнь богаче, но также налагают ограничения на целеустремленное стремление в определенной области, помогает даже тем, кто стартовал не столь блестяще, попытаться сделать что-то новое и необычное. Абхиджит знаком со многими принадлежащими к среднему классу бенгальцами, которые, как и он, никогда не мыли посуду в своих домах. Но, оказавшись без денег в одном из британских или американских городов, они заканчивали тем, что начинали убирать столы в местных ресторанах и обнаруживали, что им очень нравится делать что-то более практическое, а не работу «белых воротничков», о которой они для себя мечтали. Обратное, возможно, произошло с теми молодыми выходцами из исландских рыболовецких поселков, которые были вынуждены уехать в незнакомые места, где многие люди собирались в колледж, и решили, что в конце концов это не такая уж плохая идея[54].

Таким образом, одна из очень больших проблем анализа предложения и спроса, применяемого к иммиграции, заключается в том, что приток мигрантов увеличивает спрос на рабочую силу и одновременно увеличивает предложение рабочих. Это одна из причин, объясняющих, почему заработная плата не снижается, когда мигрантов становится больше. Более глубокая проблема связана с самой природой рынков труда, поскольку модель предложения и спроса просто не слишком хорошо описывает то, как они работают на самом деле.

Путешествуя по Дакке, Дели или Дакару ранним утром, вы иногда сможете заметить группы людей, в основном мужчин, сидящих на тротуарах вблизи важных перекрестков. Это безработные, которые ждут, чтобы их забрал кто-то, кому нужны работники, часто на стройке.

Однако представителя социальных наук здесь поражает то, насколько редки подобные физические рынки труда. Учитывая, что в районе Большого Дели проживает почти 20 миллионов человек, можно было бы предположить, что такое собрание будет на каждой улице. Но на самом деле их еще нужно поискать.

Рекламные объявления о работе в Дели или Дакаре также относительно редки. Рекламы много на веб-сайтах и порталах по трудоустройству, но объявления там в основном не предназначены для среднего деревенского пастуха. Напротив, в бостонском метро полно объявлений о вакансиях, но это не просто объявления, они также предлагают потенциальным работникам разгадать сложную головоломку, чтобы показать свои умственные способности. Работодатели ищут новых сотрудников, но не хотят, чтобы трудоустройство стало для них легким делом. Все это отражает фундаментальную особенность рынка труда.

Существует по крайней мере две причины, по которым найм отличается, скажем, от покупки арбузов на оптовом рынке. Во-первых, отношения с работником продолжаются гораздо дольше, чем покупка партии арбузов; если вам не понравится полученный товар, то на следующей неделе вы сможете сменить поставщика. Однако увольнение, даже если оно не затруднено законом, в лучшем случае неприятно и потенциально опасно, когда недовольный работник приходит в ярость. Поэтому в большинстве фирм не сразу принимаются все те, кто изъявил желание поступить на работу. Руководство фирм беспокоит, будет ли сотрудник приходить на работу вовремя, не станет ли он прерывать работу всякий раз, когда ему захочется подраться с коллегами, оскорблять важных клиентов или ломать дорогое оборудование. Во-вторых, о качестве работника судить гораздо сложнее, чем о качестве арбузов (характеристики которых, очевидно, должны быть хорошо известны профессиональным продавцам[55]). Помимо этого, как сказал бы Карл Маркс, рабочая сила не является обычным товаром[56].

Таким образом, фирмы должны приложить некоторые усилия, чтобы узнать, кого они нанимают. В случае с более высокооплачиваемыми работниками это означает, что они тратят время и деньги на интервью, тесты, рекомендации и так далее. Все это сопровождается затратами как для фирм, так и для работников, которые, как представляется, имеют универсальный характер. Проведенное в Эфиопии исследование показало, что для подачи заявки на канцелярскую работу среднего звена требовалось несколько дней и повторные поездки. Каждое такое заявление стоило потенциальному работнику десятую часть будущей месячной заработной платы при очень низкой вероятности найма, что было одной из причин малого числа заявок[57]. В результате при найме малооплачиваемых работников фирмы часто пропускали этап интервью и полагались на рекомендации тех, кому они доверяют. Относительно немногие фирмы нанимали тех, кто просто приходил и просил работу, даже если они заявляли о том, что согласны на более низкую заработную плату. Это, конечно, противоречит стандартной модели спроса и предложения. Но ситуация, в которой работодатель захочет избавиться от работника, может сопровождаться слишком высокими затратами. Приведем яркий пример – исследователи, пытавшиеся найти в Эфиопии таких работодателей, которые согласились бы на рандомизированный найм, обратились к более чем тремстам фирмам, прежде чем нашли пять, которые согласились присоединиться к эксперименту[58]. При этом, хотя речь шла о не требующих особой квалификации рабочих местах, фирмы все равно желали сохранить некоторый контроль над тем, кого они нанимали. По данным другого исследования, 56 % фирм в Эфиопии требуют наличия опыта работы при найме на рабочие места «синих воротничков»[59], также распространено требование о наличии рекомендации от другого работодателя[60].

Все это имеет несколько важных последствий. Во-первых, зарекомендовавшие себя работники гораздо больше защищены от конкуренции со стороны новичков, чем это предполагается абстрактной моделью предложения и спроса. Их нынешний работодатель знает их и доверяет им; постоянная занятость является огромным преимуществом.

Для мигранта это плохие новости. Но еще больше дело осложняет второе последствие. Подумайте, что может предпринять работодатель, чтобы наказать плохого работника; в худшем случае он может его уволить. Но увольнение будет адекватным наказанием только тогда, когда заработная плата достаточно велика, чтобы работник действительно хотел ее сохранить. Как отметил много лет назад будущий лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц, фирмы не станут платить своим работникам только тот минимум, на который они согласны, чтобы не оказаться в ситуации, описываемой старой советской шуткой: «Они делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем».

Данная логика говорит о том, что заработная плата, которую необходимо выплачивать фирме, чтобы заставить работников работать, обычно должна быть достаточно высокой для того, чтобы увольнение действительно стало наказанием. Экономисты называют это эффективной заработной платой. В результате разница между той заработной платой, которую фирмы выплачивают своим постоянным работникам, и той, которую они станут платить новичкам, окажется небольшой, потому что фирмы не станут рисковать последствиями слишком низкой оплаты последних[61].

В результате стимулы для найма потенциальных мигрантов ослабляются еще больше. Кроме того, работодатели не захотят иметь большие различия в заработной плате сотрудников своих фирм из-за опасности снижения мотивации. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что работники относятся к внутрифирменному неравенству резко отрицательно, даже если это неравенство связано с производительностью, по крайней мере в тех случаях, когда связь между оплатой и производительностью неочевидна и непрозрачна[62]. Неудовлетворенность работников ведет к непроизводительности. Это еще один фактор, по которому местных работников нельзя быстро заменить на мигрантов.

Обсуждаемая тема прекрасно согласуется с упомянутым выше чешским исследованием миграции. Миграция из Чехии вела не к потере работы немцами из приграничных регионов Германии, а, скорее, к снижению выгод трудоустройства, которыми они располагали (по сравнению с другими регионами страны)[63]. Немецкие фирмы не заменяли свой персонал на чехов. Те, кто уже имел работу, по-прежнему пользовались преимуществами того, что работодатели были с ними знакомы. Однако при этом, вместо найма новых неизвестных им новых местных работников, немецкие фирмы иногда нанимали чехов, которые также не были им знакомы.

Представление о том, что у мигрантов не так много возможностей получить рабочие места, которые уже заняты местными жителями, даже запрашивая более низкую заработную плату, также помогает нам понять, почему мигранты занимаются той работой, от которой отказываются местные, или оказываются в тех городах, куда никто не хочет переезжать. Таким образом, они не отнимают ни у кого работу; эти рабочие места остались бы незаполненными, если бы не было мигрантов, желающих на них поступить.