По семейным обстоятельствам
– Долго как, – бурчала Оксана, помешивая супчик. – И дорого.
– Зато, если альв оценит, потом на поток поставишь и будешь как «красный альвийский салат» выставлять. Точно говорю, это вкусно. Народу понравится.
Оксана сомневалась, но благоразумно молчала. Натка несколько дней назад рассказывала деткам про силу слов – дескать, еда, приготовленная без матюков, всегда вкуснее и здоровее. А если ласково с ней разговаривать, то еще и портится медленнее. Коровам же включали Моцарта для повышения надоев, и свиньям создавали позитивную атмосферу, чтобы мясо вкуснее было.
Славики не впечатлились, заявив, что в ее теории – кто веселее, того и доят, хорошо еще, если только доят, а не сразу под нож. А вот услышавшая ее слова Оксана задумалась и внезапно прекратила отчаянно ругаться в кухне.
Винегрет был потрясающе красивым. На фарфоровой тарелке, да украшенный помидорами, тонкими ломтиками соленых огурцов и свежей зеленью с окна, такой весь багрово-розово-желтый, яркий, ароматный.
– Выглядит крайне опасно, – заметила Оксана. – Ядовито.
Но попробовала, правда, уже после того, как Натка целую тарелку с причмокиваниями умяла. Глаза закатила, заахала и сама альву потащила новое лакомство. Вернулась на кухню, тяжело дыша.
– Вроде ест. Авось, не помрет.
– Я же не померла, – резонно возразила Ната.
– Ты привыкшая. А альвы – существа нежные, хрупкие, возвышенные!
После такого описания Натка никак не могла в зал не выйти. Очень уж захотелось на настоящего эльфа посмотреть. На вид представитель невиданной доселе расы человекообразных не показался прям уж сказочным. Мужчина, тут сомнений нет. Красивый, изящный мужчина, росту высокого, фигуры худощавой. Волосы длинные, белые, в хвост завязанные. Натка всегда по длинноволосым млела, даже на Егора, паразита этого, чтоб ему там в другом мире икалось, запала потому, что он патлатый был. Косил под металлиста, весь такой брутальный, в коже и высоких ботинках. Красивый был парень, ничего не скажешь.
Альв тоже был красивый и какой-то интеллигентный, что ли. Натка уже и забыла, что бывают такие мужчины, которые умеют пользоваться вилкой и салфеткой, не сморкаются на пол, не вытирают рот рукавом. И эти его манеры были даже привлекательнее, чем внешность. Зацепил ее парень, короче. Захотелось расспросить его, что за мир здесь такой, кто он сам по жизни. Но к такому так запросто не подойти, да и кто Натка, а кто он?
Паранька, Финогенова дочка, всё порывалась из кухни выпрыгнуть и лично отнести господину альву чай, кофе, компот, эль, самогон – без разницы, что. Но мать настрого запретила. Солдаты еще квартировались, не хватало только, чтобы они Параньку приметили. Два дня пряталась, не померла, вот пусть и дальше так будет. А чтобы девку занять, ее к блинам пристроили. Блины – дело нехитрое, их можно много напечь, уйдут все.
Альв явился в кухню сам, очаровательно краснея. Три женщины разный лет уставились на него с одинаковым восхищением: ну хорош же, стервец!
– Дамы, я не мог не выразить своей благодарности. Кто готовил это заморское блюдо?
– Она, – кивнула на Натку Оксана. Если бы альв сказал, что мерси, все было очень вкусно, Оксана бы и наврала про семейный рецепт, но лучше не рисковать.
– А рецептик можно? – неожиданно спросил альв. – Видите ли, я хочу свой ресторан открыть, собираю всякие необычные блюда. Борщ я уже умею…
Оксана заулыбалась, а Натка, наоборот, стойку сделала. Откуда он про борщ знает, а?
– Я писать не очень хорошо умею, – призналась Натка. – Могу, конечно. Но вряд ли вы поймете.
– Так вы мне продиктуйте, о прекрасная, а я сам запишу, – мгновенно предложил альв, окидывая ее каким-то откровенно мужским взглядом (или ей только хотелось, чтобы он так на нее смотрел?). – Так быстрее будет.
– Хорошо, – неуверенно согласилась Натка. – Только после рабочего дня, вечером. Вы ведь еще не уезжаете?
– Переночую, – коротко ответил альв.
Он вышел, а Параська Финогеновна вдруг вцепилась Натке в рукав и завыла:
– Меня, меня научи своему рецепту! Я ему продиктую!
– Детка моя, ты для этого дяденьки слишком молода, – укоризненно сказала Натка. – Педофилией попахивает. Отпусти и забудь, не для него твоя роза цвела.
– Парась, тебе делать нечего? – хищно прищурилась Оксана. – Ну так марш посуду мыть. Ната, собери!
Ната кивнула, подхватила большой жестяной поднос и побежала в зал. Собрала грязную посуду, нет-нет, да и поглядывая – куда альв подевался? Но альва в зале не было, только солдаты сидели за длинным столом, о чем-то болтали и ржали так громко, что стекла в окнах дребезжали.
Нагруженная как верблюд, Натка вернулась в кухню. Выглянула в окно – где, интересно, Славики болтаются? Впрочем, вода натаскана, дрова нарублены и аккуратно уложены, на дворе чисто. Чем бы детки не тешились, лишь бы в рот не тянули, да. Посмотрела и забыла. Поди на речку пошли или в лес.
А под вечер в кухню ворвался бледно-зеленый Владька и дрожащим ломким голосом пропищал:
– Мам, там Стасик… Мама!
6. Натка и нестандартные решения
У Натки внутренности свернулись комом. Она сразу поняла, что случилось нечто ужасное. Примерно такое лицо было у Стасика, когда Владик грохнулся со второго этажа заброшенной стройки и сломал себе ногу. Такое лицо было у Владьки, когда он вернулся с прогулки со шприцом, воткнутым в ногу. Короче, всё было очень плохо, и женщина, уронив на пол полотенце, которым вытирала посуду, помчалась в обеденный зал.
Стаська нашелся быстро. Он сидел за одним из столов в центре зала, а вокруг стояли солдаты и простые посетители. Судя по блаженно-задумчивому лицу, ее младший на сегодня сын был пьян в дрободан. На всякий случай Натка развернулась и двинула Владику по шее (выше не дотянулась) – для профилактики и еще потому, что кто-то должен быть виноват.
– Ты куда смотрел, дурака кусок, – испуганно прошипела она. – Почему сразу не пришел?
– Дык это… по делам ходил.
Натка его дела немного представляла, у этих дел была длинная темно-рыжая коса и веснушки на носу. К счастью, девочки братьям нравились разные, а еще здесь девушки были другие, они и не подозревали, что бывает такая штука, как добрачный секс. Впрочем, они также не подозревали, что где-то на свете есть такие отъявленные мерзавцы, как Влад и Стас Орловы, которые способны продать снег чукче.
– Что здесь происходит? – громко спросила Натка, прищурившись и обводя своим «мегеровским» взглядом притихшую толпу.
– Мама, – расплылся в дебильной улыбке Станислав. – А я… ик! – нам денег заработал! – он гордо обвел рукой небольшую кучку меди на столе. – И работу… ик! нашел.
– Какую? – если бы голосом можно было убивать, на голову Стасика сейчас бы свалилась ледяная глыба.
– Сборщиком налогов, во!
Стасик развалился на стуле, глядя на мать с превосходством, и до того он был в этот момент похож на отца (все знают, что дети похожи на отцов в самые ужасные моменты), что Натке немедленно захотелось его убить. Впрочем, такое желание у нее возникало не один и не два раза в неделю, гораздо, гораздо чаще.
– Мытарем, стало быть…
– Не, мыть ничего не буду. Деньги собирать буду.
– Дамочка, ваш сын подписал бумаги, – нагло заявил капрал с рыжими усами, которого Натка уже успела приложить еще вчера коленкой ниже пояса. – Он свою жизнь продал нам.
– Продал? – похолодела Натка.
– Продал, проиграл… не важно. Он подписал контракт на двадцать пять лет.
– Он несовершеннолетний, – выдавила из себя Натка.
– Четырнадцать есть?
– Нет! – заорала женщина.
– Да, – закивал болван Стаська. Ведь врал, но зачем, зачем? Тоже мне, герой партизанского движения нашелся!
– Четырнадцати ему нет, он пьян и не соображает, – твёрдо сказала Ната. – Влад, тебе сколько лет?
– Тринадцать, – с готовностью ответил временно старший сын.
– Вот, а они близнецы.
– А вы, дамочка, все равно ничего не докажете, – нагло ухмыльнулся усатый. – Но я могу рассмотреть ваши аргументы в приватной обстановке.
Натка похолодела. Не понять, на что намекает усатый, было невозможно. Продавать себя ради детей ей еще не приходилось, но, видимо, когда-то надо начинать. С одной стороны, ничего, она не девочка, потерпит, а с другой – а какие у нее гарантии?
– Я могу вашему слову верить? – с достоинством выпрямилась женщина, почему-то вцепившись в палец, где много лет назад носила обручальное кольцо.
– Как стараться будешь, – похабно ухмыльнулся капрал, а потом протянул руку и пощупал Натку за грудь.
Бам-м-м! Оплеуху нахалу Натка выписала чисто машинально, и только потом поняла, что наделала.
– Что ж, значит, не договоримся, – довольно спокойно сказал усатый. – Тогда я вашего мальчика герцогу Лотрейну перепродам. Будет отрабатывать свою стоимость. Герцогу всегда нужны свежие рабы.
– Еще раз повтори, что ты сказал, – неожиданно раздался ледяной голос со стороны стойки.
Все обернулись. У стойки стоял красивый и мертвенно бледный альв. Губы у него дрожали, но рука, лежащая на рукоятке меча, была тверда.
– Уважаемый, это не ваше дело, – недовольно поморщился капрал. – Идите куда шли.
– Почему это не мое, мое.
– Да ну? И каким местом вы относитесь к этой женщине?
– Она моя жена, – неожиданно ответил альв.
Все ахнули.
– И давно? – шевельнул усами капрал.
– Я немного не так выразился, – поправился бледный альв. – Она моя будущая жена. Мы поженимся завтра поутру.
– Альвы не женятся на людях, – неуверенно сказал усатый.
– А я нетипичный альв, – отрезал блондин. – Мы поженимся, и дети перейдут под мою опеку. Им нет четырнадцати, они не имеют права заключать никакие договора без разрешения опекуна.
– Но карточный долг…
– Садись и сыграй со мной. Я не ребенок, которого напоили. И у меня есть деньги.
Натка, затаив дыхание, смотрела, как странный альв спасает ее сына. Она не совсем понимала, что он делает, но мешать ему не собиралась. Что угодно, только бы Стаську, дурачка, вытащить! К ней шагнул Владик и обнял мать за плечи. Натка устало к нему прижалась, радуясь, что хоть на мгновение кто-то принял ответственность на себя.
– Я не буду с тобой играть, – буркнул бордовый, как свекла, капрал. – Ты лжец и выдумщик. Просто заберу парня. Ничего ты не женишься.
– Серьезно? – вскинул брови альв. – Эй, в этой деревушке есть священник?
– Есть, – ответил ему хор нестройных голосов. – Позвать?
– Зовите.
Альв сел на стул, картинно закинул ногу на ногу и, не моргая, уставился на солдат. Натка тоже замерла. Народ волновался, перешептывался, но не расходился, ждали, чем вся эта странная история. Натка была здесь чужачкой, за нее никто бы не вступился, да и спорить с солдатами – себе дороже.
Но священника привели быстро, ничего не скажешь. И седовласый благообразный мужчина притащил с собой книгу записей, а значит – все серьезно. Видимо, по дороге служителю объяснили, что происходит, потому что он не стал задавать лишних вопросов, а сразу плюхнул свой талмуд на стол, достал чернильницу и перо и спросил:
– Как записывать молодоженов?
– Валенуэль Сизокрылый, родился в Валь-Шааде.
– Наталья Орлова, родилась в деревне Березоньки.
– Запись сделана в деревне Волковойня в месяце Зимоборе. Отныне вы муж и жена. Обменяйтесь… хм… а колец у вас и нету.
– А кольца нам и не надо, – серьезно ответил альв. – У альвов серьгами обмениваются. Наталья, у вас есть лишние, я видел.
В край охреневшая от такого радикального поворота событий Натка позволила снять у себя из хрящика правого уха один из гвоздиков. Альв же вынул из своего длинного уха золотое колечко, вытер его рукавом и вдел Нате в ухо.
Охренеть, охренеть, охренеть!
На лице у вменяемого Владьки тоже буря эмоций. Он вроде и понимает, что к чему, но рот все равно открыл.
– Вставь мне серьгу в ухо, – просит Валенуэль свою теперь уже жену, садится снова на стул и убирает волосы.
Ната послушно вставляет гвоздик в дырочку. Сердце у нее пускается вскачь. Все это настолько глупо, настолько не с ней, что осязание прохладного упругого уха под пальцами вызывает волну странного жара. Ната понимает, что краснеет, что такое невинное прикосновение вызывает далеко не невинные мысли: а что, если он захочет?..
Она отдергивает пальцы и смятенно смотрит на альва. Тот же устало прикрывает глаза и командует – будто он имеет на это право:
– Мальчика отнесите в постель, пусть спит.
И правда, Стасик уже сопел, лежа лицом на столе.
– Наталья, утром мы уезжаем, собери свои вещи, – равнодушно сказал альв, холодно оглядев присутствующих.
Финоген, доселе молча наблюдавший за происходящим, попытался было возразить, но тут же увял под надменным взглядом альва.
– Куда! – неожиданно рявкнул альв, когда Стаса потащили через кухню в Наткину каморку. – Наверх несите, в мой номер. Теперь это мой сын, будет ночевать со мной. А ты за ним присмотришь, да, сынок? – Валенуэль перевел суровый взгляд на Владьку и тот истово закивал головой.
– Иди ужинай, – неожиданно мягко сказал альв Натке. – Ты, наверное, за весь день не присела.
Натка помотала головой, потом кивнула – горло словно сжало тисками. Она совершенно не представляла, что сказать. Возможно, этот эльф псих, возможно – этот глупый поступок еще отольется ей горькими слезами, но, положа руку на сердце, спать с эльфом ей было бы гораздо приятнее, чем с усатым. К тому же Валенуэль действительно ее спас.
Она поднялась вместе с Владькой в большой светлый номер, радуясь, что альв выбрал самые дорогие комнаты. Здесь, кроме кровати, были еще два кресла, в одно из которых сгрузили Стаса.
Сама Натка опустилась в другое кресло и тут же поняла, что это было крайне опрометчивое решение. Ноги и руки немедленно налились чугунной тяжестью, а глаза закрылись сами собой.
– Владь, вещи наши собери, – сонно приказала она сыну. – Я нашла вам нового папку, завтра уедем с ним.
– Мам, ты нормальная вообще? – заорал подросток. – Куда ты собралась с неизвестным мужиком? Я никуда не поеду!
– Ты, как я поняла, еще несовершеннолетний, – устало ответила Натка, не открывая глаз. – Поедешь, как миленький. Или ты думаешь, что нам солдаты это вот все спустят? Ага, щаз, мстить будут. Или ты не понял, каким образом усатый предложил мне расплатиться за Стаськину свободу?
– А ты с этим ушастым будешь другим местом расплачиваться, да?
– Если он на мальчика согласится, то я тобой расплачусь, паразит, – свирепо рыкнула женщина. – И вообще, как с матерью разговариваешь, щенок?
– Как хочу, так и разговариваю, – огрызнулся Стаська. – Я мужчина, не указывай мне, что думать и что делать! Ай!
Стаська взвизгнул дурным голосом. Натка приоткрыла один глаз: альв держал зарвавшегося подростка за ухо.
– Еще раз услышу, что ты с матерью таким тоном разговариваешь – выпорю, – буднично сообщил альв. – Я теперь ее муж, право имею. Впрочем, ты, отрок, считаешь себя взрослым? Могу выдать тебе бумагу, что ты самостоятельный. Покажешь ее солдатам внизу, а?
– Не надо, – быстро сказал Стаська. – Прости, мама, я переволновался. Я больше не буду. Я пойду собирать вещи.
Альв с красивым именем Валенуэль отпустил мальчишку и махнул рукой. Тот быстро сбежал.
– Ты чего не поела? – спросил альв Натку, присев рядом с ней. – Давай принесу?
– Не хочу, – вяло ответила она. – Сдохнуть хочу от всего этого.
– Ну нет, вдовцом мне рано становиться, – с улыбкой в голосе ответил альв. – Наталья, я тебя на кровать перенесу, поспи.
– Ната. Называй меня Ната.
– А я Валь. Можно Валик.
– Нет, Валик – глупо. Валь – гораздо красивее. Буду звать Валем.
7. Натка и собственный дом
Выезжали поутру, степенно, неторопливо, будто так и планировали. Нажравшиеся давеча солдаты еще спали. Финоген тоскливо вздыхал, утирал несуществующие слезы и порывался Натку облобызать и завыть «на кого ж ты меня покинула», но женщина сурово посмотрела на хозяина постоялого двора и спросила, куда же он смотрел, когда солдаты Владьку окучивали. Мужик как-то сразу сдулся, вспомнил о неотложном деле в кухне, да так и исчез там с концами. Зато Параська до самого отъезда прожигала Натку и ее семью взглядом, полным ненависти и безмерной скорби.
У альва очень кстати при себе оказался фургон, загруженный посудой.
– Ресторан, – коротко ответил он в ответ на изумленный Наткин взгляд и замолчал.
Стаська прикидывался умирающим лебедем, стонал и делал вид, что совершенно не помнит, что вчера произошло. Владька недобро косился на новоиспеченного отчима и что-то нашептывал брату. А Натка решила не обращать на сыновей внимания – все равно момент для разговора по душам был неподходящий – и просто села на облучок к альву, стало быть спиной к сыновьям.
Едва поместилась. Надо признать, рядом с утонченным альвом в длинном бархатном плаще с меховой опушкой и высокой шапкой-бояркой Натка в овечьем тулупе, валенках и шерстяном платке смотрелась уморительно. Как любая мать, она купила сыновьям приличные сапоги из козлиной кожи с меховыми стельками и неплохие, хоть и изрядно потертые дубленые куртки, а на себя махнула рукой – как, впрочем, и в прошлой жизни делала. Сказала, что ей и так сойдет, все равно женихов не предвидится, так что – не распугает. Действительно, не распугала. Как в воду глядела. Ей было неловко, она стеснялась своего вида, и красные озябшие руки прятала в рукава, но все равно сидела рядом с альвом на потеху честному народу. Хорошо, зимой светлеет поздно, никто их из Волковойни не увидел. И слава Всевышнему.
Натке было любопытно, что теперь Валенуэль собирается делать. Как она подозревала, Валенуэлю тоже.
– Ната, у меня к тебе предложение, – сказал, наконец, Валь, когда и деревня, и половина леса остались позади.
– Внемлю, – хмыкнула женщина.
– Я оставлю вас в Каменске до весны, а сам дальше – в Арахат. Там у меня знакомый есть, который обещал помочь с открытием своего дела. Все вопросы решу, и вернусь за вами. Не думай, не брошу. Просто я и сам не знаю, что там в Арахате, где жить, какие люди там, а в Каменске у меня почти что родня. Ну и в Холодный замок заехать нужно, письмо от Морозного передать. Так вот, я могу тебе в гостинице поселить, а могу дом какой присмотреть. Как тебе лучше?
– Настоящий дом?
– Ну да. Снимем. Или купим.
– Эх… Валь, ты ничего нам не должен, – тихо сказала Натка. – Спасибо, что помог нам, но дальше мы сами.
– Ясно, дом так дом, – кивнул альв.
Натка невольно улыбнулась.
Дети сидели на удивление тихо, не просились ни есть, ни в кустики. Натка надеялась, что они там не задумывают против Валя никакой гадости, но верила в это слабо. Наверное, даже хорошо, что альв их здесь оставит, потому что будет время привыкнуть к новому положению. Никаких иллюзий Ната не питала: альву она не пара и все тут. Почему-то она казалась самой себе рядом с ней стареющей теткой. Да, ей всего тридцать два, ну так Валю на вид чуть больше двадцати, а еще он останется таким на сотню-другую лет, а она будет стремительно стареть. Поэтому глупо даже предполагать, что у них что-то может получиться, это просто смешно. Ну, а раз не может – то не стоит и волноваться из-за внешности и пытаться казаться лучше, чем есть.
Каменск по местным меркам, наверное, считался едва ли не мегаполисом: тут были дома каменные, двухэтажные, улицы довольно широкие, мощёные камнем, а где не было камня – там была дощатая мостовая. Городок миленький, аккуратный, как с картинки из книги сказок: весь заснеженный-запорошенный. Их приземистые лохматые лошадки звонко цокали по доскам, а Валь вертел головой, а потом громко спросил у мужиков, которые о чем-то степенно беседовали возле лавки с вывеской в виде калача:
– Уважаемые, а не подскажете ли, где можно домик на пару месяцев снять?
Мужички прервались, внимательно оглядели и красивого элегантного Валя, и уставшую некрасивую Натку, подумали и сообщили:
– Снять дом – это сложно. Вот комнату Маланья-вдова сдает, и еще у цвергов в гостинице можно остановиться. А ежели купить – так ведьмин дом сейчас продается.
– Что за ведьмин дом? – заинтересовался альв.
– Та эта… лекарка местная сбегла еще по осени… отравила одного тут и сбегла, знать, побоялась, что ее казнят. А дом остался, его дядька этой лекарки продает уже третий месяц, да никто пока не позарился.
– Почему не позарился?
– Маленький он. Всего две комнаты. Деревянный. Да еще на окраине. Дураков нет.
– А дорого ли хочет за дом? – вмешалась Натка, опасаясь, что Валь решит искать другой вариант. – А посмотреть можно?
– Нат, – укоризненно посмотрел на женщину альв. – Зачем тебе деревянный дом с дурной славой?
– Ну давай посмотрим? – Ната умоляюще взглянула на «мужа», и тот сдался.
– Где, говорите, находится ваш «ведьмин дом»?
===
Дом был хорош. Натка и в прошлой жизни бы оценила, а сейчас, после трактира, и вовсе пребывала в восторге. Одна большая комната, одна маленькая, отдельная кухня – и пусть, что с печью. С печью Ната управляться умела с детства. И дрова умела колоть, хотя теперь ей это было не нужно. Мальчики сделают. Деревянные полы сладко скрипят, на окнах лёгкие занавески, есть массивный шкаф с посудой, полки для книг и полосатый половичок возле небольшого дивана. В маленькой комнате – широкая кровать и шкаф. Здесь будут спать близнецы, а она – на диванчике.
А еще еще действительно стоял в отдалении от остальных, и тут даже была банька – приземистое строение с полками, каменным очагом и большим чугунным котлом.
Валенуэль же крутил носом и уверял, что может позволить себе купить НОРМАЛЬНЫЙ дом, а не эту хижину, но Натка тоже умела быть упрямой. Меньше всего ей хотелось как-то его обязывать. И без того он сделал для нее больше, чем кто-то другой за всю ее жизнь. В конце концов альв пожал плечами и уступил, проворчав, что впервые видит такую нетребовательную женщину. Славки стояли молча, смотрели на маминого мужа исподлобья и с такой ненавистью, что Натке захотелось отвесить им по подзатыльнику, но Валь только усмехался и раздавал указания:
– Мать беречь и слушаться, вернусь – проверю. Денег я оставлю. На сегодня дров хватит, а завтра купите. Колодец вниз по улице, я узнавал. Рынок тоже недалеко.
– Езжайте уже, дядя, – процедил сквозь зубы Стаська. – Тринадцать лет как-то без вас справлялись и дальше не помрем.
– Видел я, как вы справлялись, – усмехнулся Валенуэль. – Братца твоего чуть в рабство не упекли.
– Больно вы знаете! Может, и не случилось бы ничего.
– Знаю, – спокойно ответил альв. – Я пятнадцать лет назад так же в карты проигрался. В рабстве у людей и цвергов был. Мне не понравилось, и Владу бы не понравилось, поверь мне.
Натка зажала рот руками, а Стас замолчал. Каким бы дурачком он не был, а спорить у него желание пропало. Он теперь смотрел на альва даже с определенным уважением. Ната тоже. Она ведь думала, что альв такой весь из себя рафинированный-дезодорированный, чистый до скрипа, а оказалось – тоже дерьма немало хлебнул. Видимо, поэтому за Стаса и вступился.
Сам альв своего откровения не стеснялся, просто еще раз окинул взглядом дом, неодобрительно покачал головой, а потом мальчишечьи ухмыльнулся, подошел к Нате и быстро поцеловал ее прямо в губы. Она опешила, захлопала глазами, а Валь заглянул ей в глаза и пообещал:
– Я вернусь. Не делай глупостей, ладно? Обязательно меня дождись.
– Ладно, – неуверенно согласилась Ната.
– Обещай.
– Обещаю.
Валь кивнул, запрыгнул в свою телегу и щелкнул поводьями. Ната стола и смотрела, как он уезжает даже тогда, когда дети, сказав явно нехорошее слово, ушли в дом. Только потом, когда уде и стука колес было не слышно, женщина прошла в дом, скинула ненавистный вдруг тулуп и завалилась на кушетку.
Ей было, о чем подумать. Значит, он обещал вернуться. А еще – она ему нравится, хотя в таком тулупе – странно. Он ее по-це-ло-вал. Наверное, назло мальчишкам, но факт остается фактом. А вот интересно, где он будет спать, когда вернется? А вдруг – с ней? Признаться честно, Натка обеими руками за. Альв красивый, чуткий, спокойный. Отсутствие истеричности женщина ценила куда больше внешности. И ещё чувство юмора, а этого в Валенуэле было достаточно.
Ну и вообще… она не могла не представить, как они хорошо смотрелись бы вместе. Оба высокие, тонкие, он – белый, она – смуглая, с тёмными волосами и глазами. Правда, недолго бы они хорошо смотрелись… Но она же не собирается с ним жить долго и счастливо, это глупо. А вот если… подарить себе немного любви… почему нет?
Натка немного видела в жизни, но неудачницей себя не считала. Закончила школу с медалью, уехала за четыреста километров от родного дома, поступила в институт. На первом же курсе выскочила замуж по огромной любви. Сейчас она не понимала, что Егор в ней нашёл – в простушке из деревни, но знала – любовь у них была. Это уже потом, после рождения мальчишек, он не смог. Не хватило у него сил.