Разведчики Зеленой страны

– Не могу: не по дороге, – отказался Егор.

– Это одно и то же место! Теперь его еще называют Зеленая лаборатория, – вмешался Гарун. – Во время войны на пчеловодном опытном участке колхоза, расположенном в горной долине, работал также опорный пункт научно-исследовательского института. На этот специальный опорный пункт – а таких было много – из Украины и других мест была временно эвакуирована часть самых ценных коллекций растений, сортовых семян, и там продолжалась научно-исследовательская работа.

– Я найду этот опорный пункт научно-исследовательского института, – решительно заявил Егор.

– Его почти нет, – сказал Гарун.

– Как так «почти нет»? – воскликнул Егор.

– Это был временный опорный пункт, и теперь этот пункт свернут и возвратился на старое место. Правда, кое-что осталось в наследство колхозу. Я не буду объяснять тебе сейчас принцип размещения и работы сельскохозяйственных научно-исследовательских учреждений, – сказал Гарун, – это займет очень много времени, но знай, что во время войны научно-исследовательская работа не прекращалась ни на час ни в Москве, ни в Сибири, ни в Средней Азии. Работали везде. Советские люди, спасавшие ценные сортовые семена от фашистов в порядке плановой эвакуации или переносившие эти семена через линию фронта, с тем чтобы в тылу решать проблемы еще большего повышения урожайности, проявляли не меньше героизма, чем бойцы первой линии. Если ты и все бойцы на фронте всегда были сыты, то благодаря заботам партии, труду миллионов трудящихся в тылу… – Гарун разошелся и хотел продолжать, вспомнив одну из своих статей на тему о героической работе тыла.

Но Егор прервал его речь.

– А куда переведен опорный пункт? – взволновался Егор.

– Свернут, – повторил Гарун. – Но реэвакуация[1] еще не совсем закончена, и занимается этим твой Сапегин, прибывший несколько месяцев назад. Вот почему ты застанешь его в Зеленой лаборатории.

– Ясно! – воскликнул Егор и облегченно вздохнул.

– А идти далеко, – сказал Гарун. – Дикие горы. Да и дороги ты не знаешь.

– Волков бояться – в лес не ходить. А я ведь бывалый фронтовик, и со мной Барс, – весело сказал Егор. – Барс один тысячи простых собак стоит. Лесов и гор я не боюсь. В Карпатах и в Судетах не заблудился, а уж у себя дома не пропаду!

Гарун внимательно осмотрел Барса.

– Ученый? – спросил он, кивая на собаку.

– Профессор! – не без гордости отозвался Егор. – Он и мины искал, и патроны подносил, и в секрете сидел, и караулил нас, и фашистов догонял.

– А нюх как? Не испортил?

– О, – воскликнул Егор, – он превосходно искал парашютистов, у него и верхнее и нижнее чутье!

– Парашютистов? – переспросил Гарун. – Интересно! Значит, он ходит по следу?

– Ну, ходит, – сразу насторожившись, ответил Егор. Попытки разузнать все о собаке, а затем постараться отобрать ее под благовидным предлогом были ему уже знакомы.

Гарун задал еще несколько вопросов недоумевающему Егору и спросил:

– Ну как, хочешь ехать с Борисом и со мной в ущелье Чак к твоему Сапегину? Ты поможешь нам в нашем деле, а мы со своей стороны поможем тебе добраться туда.

– В каком это вашем деле? – полюбопытствовал Егор.

– Ты пионер? – спросил Борис.

– Конечно, пионер. Еще с 1941 года в Ленинграде. Только в армии пионерской организации не было. Я в комсомол хотел вступить – одного месяца не хватило. А рекомендации у меня есть.

– Вот хорошо, – сказал Гарун. – Я знаю, что ты против того, чтобы мучить птиц и животных!

– Конечно, против.

– Ты против того, чтобы грабить и разрушать сады и леса? Разорять гнезда, браконьерствовать?

– Я охотник, – ответил Егор.

– Ты, Егор, человек опытный, фронтовой, с прекрасной служебной собакой и мог бы очень помочь пионерской разведке, – сказал Гарун. – Ты был бы заместитель командира разведгруппы.

– Гарун, – неожиданно окликнула юношу какая-то девочка, подходя к ним, – тебя из редакции разыскивают, звонили по телефону.

– Потолкуйте без меня. Я скоро вернусь. – И Гарун исчез за кустами вместе с девочкой.

– Я председатель нашей пионерской дружины, – пояснил Борис, – а Гарун, как я сказал, старший вожатый дружины. Он учился в нашей школе и еще год назад был секретарем комсомольской организации школы, и кроме того он член райкома комсомола. В ущелье Чак есть…

– Я знаю, – перебил Егор, – опорный пункт научно-исследовательского института.

– Это было. Там находится пчеловодный и плодовый опытный пункт колхоза «Свет зари», ну, словом, хата-лаборатория. Мы хотим помочь колхозу в работе по облагораживанию плодовых лесов. Прежде чем идти туда всем пионерам Четвертой дружины, совет дружины посылает разведгруппу для разведки маршрута и выяснения положения на месте. Кандидатов в разведгруппу было немало. Отобрали отличников, кто уже бывал в походах, хорошо выполнял общественную нагрузку и, самое главное, знает порученное ему дело. Я руковожу юннатами нашей школы. Во время войны мы помогали собирать лекарственные травы, зеленые орехи и шиповник для получения витаминов. Мы много помогали и помогаем колхозам. В этом году у нас занятия начнутся только с первого октября, и мы во многом сможем помочь лаборатории. Совет дружины утвердил разведгруппу в составе четырех человек: я начальник, потом Рома Крестьянинов, тоже отличник, мой заместитель по группе юннатов; сын лесничего, он знает лес, как академик. Третий – Топс, Алеша Омельченко. Он одно лето работал в геологической партии, а потом в почвоведческой. Есть ребята получше его, да он знает маршрут, потому что бывал там со Степкой Пхановым и с Пхановым отцом ездил в колхоз за фруктами. Он хоть и с ленцой, но парень сильный, выносливый и умеет варить и жарить. Сластена, правда. Четвертый – Гномик, Толя Батов, тоже отличник, хорошо знающий всяких там жучков-мошек-таракашек. Он правая рука нашего учителя зоологии Михаила Ивановича и очень помог пополнить коллекции зоокабинета. Он умеет делать чучела птиц и зверей, собрал коллекцию яиц диких птиц, коллекцию насекомых, бабочек. Только у Гномика дурацкая привычка таскать в карманах змей. Ему не раз за это попадало.

– Парень не из трусливых, – согласился Егор.

Борис рассказал о том, что пионерской разведкой руководит Гарун. О том, что это умный, смелый и энергичный парень. Гаруна все пионеры любят и уважают, а его статей и фельетонов всякие нарушители как огня боятся. Это он поднял пионеров на сбор витаминов для госпиталей и на помощь колхозникам. Гарун даже в «Комсомольскую правду» пишет и в «Крокодил». Широкая пионерская помощь Зеленой лаборатории – тоже его идея. Райком его поддерживает. А дело было так, Гарун получил заметку от пионервожатой Гюльнары из колхоза «Свет зари». Еще весной пионеры колхоза взяли на себя обязательство помочь фронту быстрейшей уборкой хлопка… Война окончилась еще в мае. Сейчас заканчивают испытание новой хлопкоуборочной машины. Если ее наладят, это освободит многих взрослых сборщиков хлопка. Председатель колхоза Туйгун еще раньше обещал пионерам послать их после уборки хлопка посмотреть Каспийское море. А Искандер, главный пчеловод и плодовод колхоза, против этого. Он говорит: «Зачем несколько дней мучить детей перевозкой в душных, пыльных, переполненных вагонах только для того, чтобы показать им соленую воду? Транспорт и так загружен: сейчас едут демобилизованные. Лучше пусть пионеры поживут в орехово-яблоневых лесах». Вот Гюльнара и просит: пусть инженеры поскорее наладят хлопкоуборочную машину, а пионеры колхоза обещают поработать два месяца в орехово-яблоневых лесах. Конечно, они не хотят ехать к Каспийскому морю. Председатель Туйгун уехал по делам, а его заместитель Садык говорит: «Туйгун сказал – надо пионеров свозить на море, значит надо ехать». Другой бы отнесся к этой заметке формально, но Гарун не такой. Он сразу – в райком комсомола и ставит вопрос о том, что окультуривание лесов – великое дело и это дело не одной только пионерской организации колхоза. И если уже проводить опыт окультуривания, так пусть в нем участвует и Четвертая пионерская дружина. А уж если Гарун за что возьмется, не бросит, пока не наладит…

– Ох, много тебе можно рассказать, – заметил Борис, – но прежде самое главное… Так вот, от кишлака Чак нам идти километров пятьдесят пять. Есть и более короткий путь, но он труден для похода всей дружины. Словом, идти придется дня три, а дружине – дня четыре. Вот и все. Наша разведка будет вестись в секрете, это уж мы сами, участники пионерразведки, так решили.

– А почему секрет? – удивился Егор.

Борис, понизив голос, сказал:

– Есть здесь Степка Пханов…

– Слышал уже! – ответил Егор и рассказал о случае с Толей, умолчав о своей сторублевке.

Тут же он сообщил о своем намерении поговорить о Степке с директором школы.

– В том-то и беда, что Степка не пионер и уже не школьник, – возразил Борис, – он уже год как бросил учиться – не хочет. Зимой он помогает отцу торговать в палатке колхоза «Свет зари», а прошлым летом собирал для «Витаминпрома» зеленые орехи и шиповник. Много собрал. На сбор орехов Степка получил разрешение, но Топс кое-что узнал… Дело в том, что Искандер и Василий Александрович облагородили часть орехового леса. Теперь эти ореховые деревья стали скороспелыми и дают очень крупные орехи. В продажу эти орехи пока не пускали, они еще нужны для научной работы, и вдруг эти орехи появились кое у кого. Это было еще в прошлом году. Говорят, их тайком продавали. А Степка хвастал деньгами, папиросы курил. А в этом году Степка собирается на сбор орехов уже не один, как в прошлом году, а с ребятами. «Я, говорит, всех обгоню. Пока пионеры соберутся, я свой план перевыполню». Все «я, я, я»!

– Значит, вы хотите его накрыть на месте?

– Мы его спрашивали, но он только смеется. Мы решили накрыть его и заставить прекратить это хулиганство. Ученые стараются, работают, изобретают, а он деревья ломает, издевается… Словом, его надо… опередить. А для этого надо молчать. Понял?

– Понял.

– Ты раньше не слыхал о Пчелином городе на Ореховом холме?

– Никогда не слыхал.

– Он еще называется Зеленая лаборатория.

– Знаю, знаю: во время войны там был опорный пункт научно-исследовательского института, куда эвакуировали растения. А теперь там только колхозная лаборатория, – почти скороговоркой ответил Егор. – Гарун только что говорил мне.

– Правильно. Там дрессируют пчел, и они берут нектар только с определенных цветов. Это необходимо для лучшего опыления. Но делаются и другие интересные опыты. Ну, вот, скажут Василию Александровичу: «Создайте такой плод, чтобы в нем было, например, тридцать процентов груши, сорок процентов яблока и тридцать процентов айвы», – ученый создаст. Говорят, что там, на опорном пункте института, был поразительный сорт пшеницы, называется она «ветвистая». У обычных пшениц в колосе тридцать-сорок зерен, а у ветвистой – сто пятьдесят, сто восемьдесят и больше. Там есть такие цветы, каких нигде в мире нет. И все это недалеко отсюда. Ты понимаешь, как интересно!.. Не знаю, правда или нет, а говорят, что охраняют этот сад огромные растения, и у них ползучие гибкие ветки, как у лиан, а цветы, как бочки. Если кто приближается к ним, щупальцы растения хватают неосторожного и тащат в цветок-бочку. А в бочке едкий-преедкий сок. Попадет собака в бочку, бочка сверху сама закроется, а собака растворится в соке и станет пищей для растения.

– Ну?!

– Так говорят… Слыхал про росянку? Росянки мух едят, а «зеленые бочки» больших собак и то хватают. А то еще там цветы: огненные шары с голову величиной, а на них желтые нити, как щетка; тронешь нити пальцем – они пристают к пальцу. Рука пухнет. Хуже укуса змеи.

– А ты сам эти «зеленые бочки» видел? – недоверчиво спросил Егор.

– Сам не видел… Люди говорят… Там вокруг сада растет колючая изгородь, не очень-то пройдешь. Во время войны там много ученых работало, а сейчас на опытной пасеке работают от колхоза Искандер и Василий Александрович. Они занимаются не только пчелами, они из диких деревьев культурные делают. Вот наши пионеры и пойдут туда помогать в прививке.

В разговорах прошел почти час, а Гарун все не появлялся. Вдруг Барс поднялся. Раздался топот детских ног по дорожке, и из-за кустов показался мальчик.

– Организовал! – запыхавшись, сказал мальчуган, в котором Егор узнал своего проводника.

Мальчик высыпал на траву возле Барса все, что принес в кульке из газеты. Здесь были куски лепешек, каша, кости.

– Ну, по рукам? Поедем? – спросил Борис.

Мальчики крепко пожали друг другу руки, причем Егор даже забыл о своем приеме «адского рукопожатия».

Ничто так не наполняет жизнь содержанием, как возможность участвовать вместе с другими в интересном и большом деле. Ничто так не радует, как сознание того, что и ты тоже делаешь что-то очень полезное и необходимое.

Борис Ладыгин говорил об этом словами отца, часто повторявшимися в его письмах из армии: «Никогда не чувствуешь, что живешь по-настоящему, если не надо преодолевать препятствий».

Воинственный Борис, с детства воспитанный отцом в духе упорства в осуществлении задуманного, стремился к действию. С двенадцати лет, то есть четыре года назад, отец дал ему в руки настоящее ружье и брал с собой на охоту.

С тех пор ни ливень, ни гроза, ни мороз, ни голод, ни трудности пути – ничто не могло остановить Бориса в его охотничьих похождениях.

И все же было одно неосуществленное желание: Борис не смог попасть на фронт, как он ни просил об этом в райкоме комсомола. Не помогло даже письмо, написанное в ЦК ВЛКСМ. Вот почему Егор, юный фронтовик, прошедший, как выражался Егор, повторяя слова Сапегина, «огонь Корсунь-Шевченковского и Сандомирского сражений», воды Прута и Одера, подземные трубы Бреслау, о чем он рассказал еще в парке, для Бориса был воплощением неосуществленной мечты. Борис проникся к Егору уважением и готов был слушать военные рассказы до бесконечности, мысленно участвуя вместе с Егором и полковником Сапегиным в их военных приключениях.

И хотя высокий и стройный Борис внешне очень отличался от невысокого крепыша Егора, но сходство характеров их было поразительно. К вечеру они уже не могли жить друг без друга.

Вот тогда-то Егор узнал от Бориса и другие подробности из жизни Четвертой дружины. Дело было в том, что Первая и Вторая школы собирали витамины: зеленые орехи и шиповник. Третья школа преуспевала в сборе лекарственных растений. И вот дружина Четвертой школы решила не отстать от других. Пионеры, по совету Гаруна, постановили помочь Зеленой лаборатории. Лаборатории помогают, правда, свои пионеры, но они сейчас задерживаются.

– Вот тут-то наша помощь и пригодится. А уж мы покажем класс! Но сначала надо разведать маршрут, узнать, где можно будет делать привалы, какие продукты надо взять для большого похода, и, главное, договориться о помощи во всех подробностях.

Егор томился ожиданием встречи со своим фронтовым отцом и потому принялся за подготовку похода с таким рвением и знанием дела, что удивил всех.

Проверив и пересмотрев весь груз, хранившийся в школе, он сказал, что половину приготовленного груза придется оставить. Борис было воспротивился, но Егор убедил его, пояснив, что, по военным правилам, солдат может нести на себе груз весом не больше половины его собственного веса. Пришлось всем взвешиваться.

Борис весил сорок три килограмма, Егор – сорок два, Ромка – тридцать восемь, Гномик – тридцать два, Топс – пятьдесят один килограмм, чем был очень недоволен, когда узнал, что ему придется нести больше всех.

Ромка не без ехидства спросил Бориса, кто же будет, в конце концов, командовать: Борис или Егор?

– Егор тоже заместитель Гаруна, – сказал Борис.

– Егор здесь без году неделя, а я, можно сказать, старожил. Почему он заместитель, а не я?

Борис сослался на распоряжение Гаруна и на фронтовую опытность Егора. Но Ромку переспорить было трудно. Наконец все сошлись на том, что Ромка тоже будет заместителем.

Егор остался ночевать у Бориса.

Утром пошли в школу и занялись подготовкой груза. Егор развешивал муку, рис, сахар.

– Надо быть готовыми сегодня к вечеру, – нетерпеливо говорил Егор, которому хотелось поскорее выехать.

Ромку отправили в чайхану и на базар разузнать, не будет ли завтра попутной машины. Ехать было далеко: километров сто на машине, так как ехали кружным путем, а там пешком по горам около пятидесяти пяти километров до Зеленой лаборатории.

На следующий день в полдень было опять очень жарко. Борис и Егор упаковывали груз в зоологическом кабинете школы, где были собраны продукты для пионерской разведки.

В дверях стояла толпа любопытных школьников. Учитель зоологии Михаил Иванович деятельно помогал, но старался делать это незаметно. Попутно он рассказывал о своих путешествиях по Памиру и по горам Тянь-Шаня. Это были советы бывалого путешественника о дисциплине в пути, о режиме похода, о гигиене ног, о хранении спичек, об укладке рюкзака и о многом другом.

Больше половины вещей, собранных для пионерской разведки, оказались лишними. Из двух чугунных казанков Егор, посоветовавшись с Михаилом Ивановичем, взял только один. Из шести плащ-палаток – две, из двух топоров – один. Но ружей решили взять два. Одно было Егора, другое Бориса. К ним взяли все имеющиеся патроны, дробь, порох, капсюли, пыжи, спички, соль.

Михаил Иванович громко объявил, что сборы закончены, делать больше нечего и он уходит кормить привезенного ему беркута, чем и увлек «наблюдателей» за собой.

– Борис, а зачем нам брать Романа? – тихо спросил Егор, вспоминая встречу в парке. – Неужели нет более покладистого парня?

Борис пожал плечами и сказал:

– Он вспыльчивый, «поперечный», отчаянный спорщик, зато храбрый и охотник: зимой зайцев стрелял, лисицу убил. Я ведь тебе уже говорил, что он сын лесничего и хорошо знает лес и садоводство. Его уже утвердили. Характер у него трудный, это да…

Борис потер рукой лоб, стараясь что-то припомнить, потом вдруг опустил руки, закрыл глаза и прислонился плечом к стене. Тут только Егор заметил, что лицо у Бориса очень красное и губы дрожат.

– Что с тобой? – встревожился Егор. – На солнце пережарился?

Борис не отвечал. Он опустился на пол и тяжело дышал. Егор побежал во двор, намочил в арыке платок и выжал воду на голову Бориса. Мальчик открыл глаза – они были мутные и блуждающие.

– С утра меня то в жар, то в холод бросает… и голова болит. Думал, пройдет, а сейчас просто искры в глазах, – хрипло сказал он. – Пить хочется.

– Только не заболей… Ты ляг поудобнее, положи мокрый платок на голову, может, пройдет, – беспокоился Егор.

– Конечно, пройдет. Вот полежу немного. Пережарился на солнце, – прошептал Борис и лег навзничь на землю. – Расскажи что-нибудь, – попросил он.

Взволнованный Егор подложил ему свернутую плащ-палатку под голову.

– Ну, что тебе рассказать? – спросил он. – Я тебе расскажу, как полковник Сапегин гриппом болел.

…Дело было так. Мы строили на льду мост, началась бомбежка, и полковник провалился под лед и заболел. Температура у него была около сорока градусов. Началось Сандомирское наступление, все офицеры штаба армии в частях. Линию противника прорвали… Противник отступает с боем. Связь плохая. Получили сообщение, что одна дивизия уже за городом. Ну, оперативный дежурный доложил, что город взят. Сообщили наверх. А полковник из штаба фронта поехал в город и еле вырвался от фашистов. А о взятии города уже пошло в генштаб… Ну, вот. Вызывает командующий нашего Сапегина. Тот является, еле на ногах держится… «Знаю, что ты болен, – говорит командующий, – а кроме тебя, послать некого». – «Нет, здоров, товарищ генерал», – отвечает Сапегин. «Садись тогда в мою машину, самолет «У-2» уже ждет тебя на аэродроме, лети и разведай, есть ли в городе противник». И Сапегин полетел. Видит – пожары, дым, нашу танковую колонну на дороге… Цепь лежит возле города. Оттуда ему руками машут. Подлетел к окраине – фашисты. Он назад. Только стал разворачиваться, а те ка-ак начали стрелять! Мотор зачихал. Самолет стал снижаться. «Оттяни хоть немного к нашим!» – кричит полковник Сапегин пилоту. А тут фашисты стали снарядами в землю бить, в то место, где самолет должен сесть. Летчик поджал – с километр пролетели и на поле за лесом сели. Летчик починил перебитый провод, и они прилетели на аэродром. Полковник Сапегин доложил командующему, где окопы, где батареи противника, что в городе делается. Освободился он, пошел к себе, и вдруг ему есть захотелось! Измерил температуру – нормальная. Ясно? Переволновался – и вылечился. Вот и тебе надо какое-нибудь потрясение.

– По-стара-юсь! – с трудом ответил Борис, не в силах сдержать лихорадочный стук зубов.

В дверях мелькнула красная майка, и появился Топс. Увидев Егора, он еще издали дружески помахал ему рукой.

– Едем? – деловито спросил он Бориса.

Тот молча лежал с закрытыми глазами.

– Едем, – ответил Егор.

– А что с Борисом? Борис, Борис! – Топс забеспокоился.

Борис приоткрыл глаза и тотчас же закрыл их, бормоча что-то непонятное.

Встревоженные мальчики то окликали Бориса, то щупали его лоб.

– Жар у него, – сказал Топс.

Наконец Борис открыл глаза.

– Нельзя мне болеть, – прошептал он. – Я прыгну в арык…

Борис бредил. Испуганный Топс побежал за учителем. Михаил Иванович пришел в сопровождении директора школы, молодой женщины, Елены Ивановны Скворцовой. В кабинет набилось много школьников. Все были взволнованы случившимся и лезли вперед.

Елена Ивановна расспрашивала мальчиков, где они были, что делали, о чем говорили, стараясь узнать, что же случилось с Борисом. Егор и Топс невпопад отвечали ей и еще больше усиливали ее волнение.

Наконец пришел доктор.

У Бориса оказался приступ тропической малярии.

– Пусть лежит и не встает, – сказал врач.

– И долго ему надо лежать? – допытывался Егор.

– Если все пойдет хорошо, недели через две встанет.

Бориса привезли домой и уложили в постель.

Егор и Топс вышли во двор. Топс советовал ждать, пока не поправится Борис.

– Ну что ж, – сказал Егор Барсу, – поедем сами на реку Чак искать полковника Сапегина?

Пес завилял хвостом.

На улице перед воротами дома Бориса загудела машина, заскрипели тормоза, и машина остановилась. Какой-то шофер звал Бориса. Узнав, что Борис болен, он передал письмо для Бориса от Гаруна и уехал.

Мальчики поспешили с письмом к Борису. Борис был в жару, его трясла лихорадка, но он был в сознании.

– Читай, Егор, – прошептал Борис.

Егор разорвал пакет и вынул оттуда запечатанный конверт и письмо.

«Я срочно выехал в командировку, – писал Гарун, – так что отправиться с вами сейчас не могу. Поэтому выезжайте без меня, и чем скорее, тем лучше, но не позже чем завтра. Я присоединюсь к вам у южных истоков реки Чак. Там два озера, встретимся у западного. Если случится, что вы придете на указанное место, а меня не будет, вскройте запечатанный конверт, и вы узнаете дополнительное задание. Иногда капитанам судов даются такие конверты с приказом вскрыть их в открытом море на такой-то широте и долготе. Как бы вам ни хотелось заглянуть в конверт, но проявите выдержку до указанного срока. В райкоме комсомола согласны, чтобы Егор Смоленский участвовал в нашей разведке. В райкоме даже хотели немедленно отправить Егора к отцу, но я отговорил: ему будет веселее в пути с вами, и вам он поможет. Лена Чукмасова выдаст разрешение на сбор плодов. Я договорился. Обязательно зайдите к ней и возьмите это разрешение. Итак, до встречи у южных истоков реки Чак. Если будут затруднения с отъездом, секретарь райкома комсомола обещал помочь. Или зайдите к нам в редакцию. Гарун».

Выслушав письмо, Борис долго молчал, потом прошептал:

– Надо обязательно ехать, мы не можем подводить всю дружину из-за моей болезни. У нас только два месяца до начала занятий… До чего обидно получается!

– Не волнуйся, – сказал Егор. – Как только ты поправишься, ты приедешь.

– Я приеду с дружиной. Хотя мне так обидно, но ничего, не будем раскисать. Поезжайте не откладывая. Команду прими ты, Егор. Я на тебя надеюсь… Гарун говорит: ты бывалый. Бери пакет!

Егор спрятал пакет в карман гимнастерки.

Прощаясь, он взял Бориса за руку и сказал:

– Больше жизни, друг! Выздоравливай. Мы будем тебя ждать. – И он долго жал ему руку.

– Ладно, – прошептал Борис. – Спасибо. Ты славный, Егор!

…У Лены Чукмасовой ребят постигла неудача. Чукмасова оказалась в отъезде и должна была приехать только завтра утром. Попутной машины тоже не было.

– Тогда надо пойти в райком комсомола, – сказал Егор. – Так советовал Гарун. Эх, жаль, мотоцикла нет! – И Егор вздохнул.

Топс и Ромка переглянулись.

– Есть мотоцикл, – уверенно заявил Ромка.

– У кого? – удивился Егор.

– У Топса есть мотоцикл с коляской, – пояснил Ромка. – Его оставил Топсу муж его сестры. Мотоцикл стоит в сарае.