Выстрел в Опере
Маша привычно кивнула преподавательнице, успев порадоваться, что экзамен ей она сдала на «отлично», прежде чем высокомерные черты Василисы Андреевны расплылись в благочестивой покорности, прежде чем Премудрая сделала шаг к Ковалевой и, склонив большое, грудастое тело в глубоком поклоне, прошептала:
– Слава Вам, Ясная Киевица!
А Маша вспомнила: в ее новой пятидневной жизни страшный препод была ее подчиненной! Главой орды киевских ведьм, не далее чем позавчера кричавших им «Слава!» на шабаше по случаю Ивана Купалы.
Студентка вжалась в стену.
Хвостатые девицы вытаращились на невероятную сцену – обе они, явно и недвусмысленно, не верили глазам.
– Я имею для вас опасную весть, – продолжая шокировать зрителей, Вася склонилась еще ниже. – В Городе неспокойно. Не все ведьмы признают вашу власть. Вправе ли я просить Вас о встрече с Вами и Вашим Ясным…
– Да, да! – вскликнула Маша. – Приходите к нам на Яр Вал. Я встречу у входа. В пять. Иначе вам не войти. Василиса Андреевна, разогнитесь, пожалуйста.
– Это великая честь для меня. – Выпрямившись, Вася попятилась задом.
«Все, – осознала Маша Ковалева. – Мне придется уйти из института. Если так будет и дальше…»
Но дальше было намного хуже.
Миновав коридор, Киевица наткнулась на щебетливую компанию студентов старших курсов. И пошла себе мимо.
Не тут-то было!
Из сердцевины компании к Маше скакнули две красотки – высокие, яркие, из тех, кто всегда смотрел на нее сверху вниз.
– Слава Вам, Ясная Киевица!
В коридоре образовалась абсолютная тишина.
Маша почувствовала себя восковой. Фигурой из музея мадам Тюссо.
Десяток пар глаз вылупились на нее – ее испуганно подпрыгнувшие и застывшие плечи, дешевые джинсы, кучеряво-рыжие волосы. Девушки, скрючившись, стояли пред Ясною Пани, видимо ожидая от нее ответной репризы.
Но этой репризы Маша не знала!
Кто-то хихикнул. Прочие молчали, тщетно пытаясь разглядеть в происходящем намек на розыгрыш.
– Спасибо, – глупо пискнула Ковалева. – Пожалуйста.
* * *– Но самое страшное было, когда я дошла до аудитории. И Марковна, преподавательница, к которой я шла на консультацию, бросилась ко мне… А ей шестьдесят лет! Как я к ней послезавтра на экзамен пойду? А если она и на экзамене мне поклонится? Что обо мне другие подумают?
– Подумают, – беззаботно засмеялась Землепотрясная Даша, – что ты ей жуткую взятку дала. Тысяч десять, не меньше. Вот бабка умом и двинулась.
– У нее будут проблемы на работе, – траурно сказала Маша. – А потом я вышла на улицу, а там… Каждая десятая подходила ко мне. Как теперь по улицам ходить?
– Вот так же, наверно, чувствует себя Алла Пугачева! – высказалась певица. – Че ж я, дура, дома сижу? Опять же пора одежду мою из клуба забрать…
– Хорошо еще, в институт меня Катя на машине подвезла, – сказала Маша. – А обратно… Я и не подозревала, что в Киеве так много ведьм!
– Ты видела, сколько их на Купальском шабаше было – тысячи тысяч, – ответила Катя. – Я тоже заметила, что мне пару раз поклонились. Но я редко из машины выхожу.
Даша вскочила с дивана.
Рыжая кошка мешком свалилась с ее загривка и, недовольно крякнув, покосилась на чересчур импульсивную хозяйку.
– Пойду прогуляюсь! Землепотрясно! Мы, выходит, натуральные звезды!
– Подожди ты! – одернула ее Катерина. – Ты говоришь, не все ведьмы признают нашу власть? – обратилась она к Маше.
– Так Вася сказала, – разъяснила та. – И попросила разрешения прийти к нам сегодня. И я ей его дала.
– Не все признают нашу власть. – Катерина Дображанская хмыкнула, и ее рука вновь оказалась на книге Киевиц – книге Власти! – Что ж, я хочу на них посмотреть…
– Ну так разуй глаза, стерва!
Катя непроизвольно вздрогнула.
Трое, словно по команде, обернулись к распахнутым балконным дверям.
На лишенном подобающих подобному сооружению перил бетонном четырехугольнике Башни стояло странное существо с черной метлой в руках.
Черный кот Бегемот утробно мяукнул и кинулся под ноги пришедшей. Даша открыла рот. Маша замерла, глядя на незваную гостью, которая не могла прийти сюда.
Войти в Башню Киевиц могла только Киевица!
Существо ненавидяще усмехнулось и шагнуло в комнату.
– Я не желаю вам здоровья! – произнесло оно, с наслаждением выговаривая каждую букву.
И Маша поняла: эта непривычная фраза – не что иное, как вывернутое наизнанку «Здравствуйте!».
* * *– Кто ты такая? – сурово вопросила Катя.
– Как ты сюда попала? – вырвалось из Чуб.
Пришелица поочередно обвела глазами их всех, примеряясь к каждой так, словно раздумывала, как бы поудобнее их ударить.
Она была страшно юной (если не сказать еще маленькой), настолько, что даже двадцатидвухлетняя Маша могла бы глядеть на нее с высоты прожитых лет.
Пятнадцать-шестнадцать.
Худая как щепка. Черноволосая. Остроглазая. Вострая. Казалось, она состоит из сплошных острых углов. Острые бедра, затянутые в черные брюки. Маленькая острая грудь, приплюснутая майкой с надписью «Very bad», и замерший на тонкой шее перевернутый сатанинский крест на цепочке…
Но Маша знала: перевернутый крест – символизирует вовсе не Сатану[3].
– Я – Акнир. Дочь Кылыны. Ее Наследница! – Губы гостьи были прорисованы черной как смоль губной помадой. – А это – мой дом!
– Это дом Ясных Киевиц, – сказала белая кошка.
И она была первая и единственная, кто нашел, что возразить незваной.
– Наследница! Пришла Наследница! – заорал кот Бегемот, страстно отираясь всем телом о ноги Акнир.
– Я Наследница моей матери! – с пафосом прорычала девчонка. – А они – слепые! Со слепой кровью! А вы – предательницы! – Она с омерзением лягнула воздух ногой в сторону белой кошки. – Вы предали мою мать!
У нее были необычные ботинки, – подбитые длинными ножами.
Их лезвия выступали из-под черных обрубленных носов, и ножи – Даша могла поклясться в этом! – были отточены, точно бритвы.
Эти ботинки пугали Дашу больше всего. Пугали непонятно и нелогично, поскольку сама малолетка, с изуродованным гримом лицом а-ля Мерлин Мэнсон, вызывала у Землепотрясной Даши исключительно презрение.
«Еще бы! – нервозно крякнула Чуб про себя. – Для того, чтобы забить такой обувкой насмерть, достаточно одного точного удара».
– А ну ноги прочь от наших кошек! – крикнула она на всякий случай.
– Не бойся, не трону, – сплюнула наследница. – Я чту закон! Хранительницы Башни – неприкосновенны. – В ее фразе послышалась злая ухмылка. – Я чту закон, – повторила она. – А вы – даже не слыхали о нем!
– Они спасли Город, – сказала Белладонна.
– Плевать! – взвилась Акнир. – Наследница – я! И есть законы. – Она подняла растопыренную ладонь, будто намеревалась поклясться на Библии. – Закон первый: Киевица должна передать власть по собственной воле! – загнула она большой палец с неаккуратно накрашенным черным ногтем. – Закон второй: Наследницей может стать лишь потомственная ведьма! – Безымянный палец прижался к ладони. – Закон третий: новую Киевицу должен утвердить Суд по обе стороны руки! – Ее мизинец лег рядом с безымянным, а указательный и средний раздвинулись в латинском «V» – символе победы и дьявольских рогов. – Вы нарушили все три! Все три правила! Суд никогда вас не утвердит.
– Какой еще суд? – осведомилась Катя.
– Между Небом и Землей!
– Боюсь, – Катерина адресовала Акнир подчеркнуто любезный взгляд, нимало не скрывая ни фальши своей любезности, ни радости победы, – этот Суд уже утвердил нас. На Купальском шабаше все признали нашу власть.
– Черта с два! – вскричала Наследница. – Вас признали два черта… Это была истерика! Эйфория! Все радовались, что спасли свою шкуру. На радостях они короновали бы даже пень. Но есть закон. И он для всех!
«Ты его закон, но есть законы и для тебя», – вспомнила Маша слова из книги Киевиц.
О чем предупреждала их Василиса, стало более-менее ясно.
– Ани… Прости, я не запомнила имя, – начала Ковалева.
– Акнир, – рыкнула Акнир.
– Акнир, мы тебя понимаем. Ты потеряла мать. – Маша встала. Ей показалось, говорить это сидя – невежливо.
– Что?!!!
Лицо дочери Кылыны вывернулось от ненависти и боли.
– Ты понимаешь меня? – прошипела она, захлебываясь злобой. – Понимаешь?! Вы убили ее! Вы – Трое! И теперь ты меня понимаешь?!!! Вы – люди. Слепцы! Вы – уже трупы! Вам не справиться со мной даже втроем!
Она задыхалась, не умея распределять свою злость по словам.
Она была слишком юной и слишком опасной – в том возрасте, когда святого нет, и ты сам даешь всему сущему новые имена, считая их единственно истинными.
И какие имена Акнир дала им Троим, гадать не приходилось:
– Убийцы! Самозванки! Человеческое быдло!
– Акнир, мы не убивали ее… – Маша отчаянно жалела эту кричащую девочку. – Мы защищали Город. Ты ж знаешь это? Правда, знаешь? Тебе все рассказали.
– Вы получили ее власть случайно! – стремительно спрыгнула с убийственной темы дочь Киевицы. – Мать отдала ее вам против воли. Она никогда бы не отдала ее вам сама. Она собиралась отдать ее мне!
Маша прикрыла глаза, вспоминая страшный миг.
Обезумевшая от неистовой муки женщина, ползающая по потолку «Центра старокiевскаго колдовства на Подолѣ»:
«Вам?! Я должна отдать это вам? Троим!!! Не хочу! Нет!!!»
– Может, и собиралась, – сказала Катя, и ее голос прозвучал на удивление спокойно и ровно. – Вот только отдала ее нам. По собственной воле. Ты ж, верно, в курсе, что случается с ведьмами в момент смерти?
– Моя мать – не ведьма. Она – Киевица!
– И с Киевицами тоже, – покладисто покивала Катя. – Они не могут умереть и испытывают адскую боль до тех пор, пока не передадут свою силу другому. И никто не запрещал твоей матери ползать по потолку бесконечно, страдать, терпеть боль и ждать тебя день, два, три – это был бы ее личный выбор. Но она сделала иной – облегчить себе смерть. И отдала силу нам. Троим. Такова была ее воля!
– Логично, – сказала Маша.
(«Логично» было любимым словцом Ковалевой и высшею мерою истины!)
Акнир яростно исполосовала Катю глазами и задышала так часто, что стало ясно: неведомый Суд между Небом и Землей, которым грозила Наследница, наверняка примет Катин аргумент.
– Вас все равно не признают! – взвыла Акнир. – Вы – слепые! За тысячи лет власть ни разу не передавалась слепым. Наследницей может стать только ведьма по крови!
– Но их Трое, – возразила ей Белладонна. – И есть пророчество. «Когда в Город третий раз придут Трое…»
– Это случайность!
– А вот случайностей нет, – мурлыкнула белая кошка и презрительно почесалась.
– Плевать! – затопала ногами Акнир. – Пусть их Трое. Они – слепые! На это не смогут закрыть глаза! И тогда Суд назначит бой. Поединок!
– Бой?! – оживилась Екатерина Дображанская, до недавнего времени активно посещавшая закрытый боксерский клуб.
– И они проиграют! – Акнир склонилась над непроницаемой Белладонной. – Потому что не знают ни черта!
– Уж черта-то мы точно знаем, – сказала Чуб. – Особенно Черта твоей чертовой матери!
– Не смей трогать мою мать! – озверела Акнир. – Эб ворст инк, – непонятно прокричала она, целясь в Дашу перстом. – Кто ты такая? Что ты можешь вообще? Ты – косматочка?
Даша с сомнением тряхнула стокосой прической, подозревая, что Акнир намекает на ее шевелюру, но не понимая, пытается ли она тем самым ее оскорбить.
– Ты – гадуница?
А вот это уже было явным оскорблением!
– Я – гадуница?!! – раздулась Чуб. – Сама гадина, малая!
– Ты – обертиха?
– Сама обертиха!!!
– Она спрашивает, умеешь ли ты обращаться в животных, – тихо сказала Маша.
– Так я животное? А, в смысле превращаться… – притормозила Землепотрясная. – Зато мы позавчера спасли Город!
– Хвастать «Мы спасли Город» – это все, на что вы способны! – не дала ей покрасоваться Акнир. – Вы не знаете и примитива. Визжать «Да ведь мы спасли Город!» – все, что вы сможете противопоставить мне в бою. Ну, крикни еще раз! Может, поможет!
Металлическое лезвие на ботинке Наследницы плотоядно улыбнулось Чуб.
Акнир подпрыгнула, как героиня японских боевиков, целясь острием ноги Даше в висок.
Чуб пошло отпрянула и, ударенная под коленками некстати подвернувшимся краем дивана, плюхнулась на плюшевые подушки, едва не придавив безмятежно спавшую там Изиду Пуфик. Рыжая кошка слегка приоткрыла желтый глаз и, муркнув французское «Фи!», продолжила прерванный хозяйкой процесс.
А Акнир, сделав замысловатый воздушный пируэт, упала на пол с бесславным и глупым грохотом.
Вскрикнув, Маша бросилась к ней.
Дочь Кылыны лежала, закатив полные жалобы глаза.
– Ой… – по-детски захныкала она.
– Корень! Дайте ей чертов корень! – запаниковал черный кот Бегемот и тремя длинными прыжками вынесся из комнаты в коридор.
Маша понеслась за котом. Даша – за Машей.
Кот уже поддел когтистой лапой дверь хозяйственного шкафа, где хранились бесчисленные банки и склянки, оставшиеся от безвременно погибшей Кылыны.
– Верхняя полка! – мяукнул Бегемот.
– Катя! Лестницу! – Даша понеслась в комнату.
Хмурясь на скулящую воительницу, Дображанская нехотя подхватила тяжелую спиралевидную лестницу, проживающую у книжных полок.
– Соплячка, – бросила она походя.
Даша ухватила груз справа. Передвигаясь семенящими шажками, Трое кое-как затащили деревянную махину в коридор, и минут семь-десять спустя, волнуясь и роняя случайные банки, Маша отыскала на верхней полке жестяную коробку с биркой «Корень чертов».
Но, когда троица вернулась в круглую комнату, пол был девственно пуст – ушибленная Акнир растворилась в пространстве. А там, где еще недавно стояла спиралевидная лестница, обнаружилась крайне нежданная вещь.
Книжный шкаф, оказавшийся на поверку замаскированной дверцей, был приоткрыт, и, заглянув в открывшийся тайник, Трое узрели обширный чулан.
– Тут целая комната! – удивленно ухнула Даша. – Эта малая пыталась у нас что-то спереть. Но не успела.
Землепотрясная подняла распластавшуюся на паркете тетрадь с нитяным «языком» закладки. К «языку» был привязан большой древний ключ.
– Дрянь малолетняя, – охарактеризовала исчезнувшую Катя, открывая шкаф-дверцу пошире.
Слева поместился обширный и разномастный гардероб.
Плотно спрессованная одежда, словно позаимствованная из костюмерной какого-то театра. Черная монашеская ряса в соседстве с манерно-лиловым боа. Золотокняжеское платье из тяжелой, подбитой мехом парчи и оборчатый, как кремовое пирожное, легкомысленно-розовый капот, прислонившийся к полосатому пиджаку Остапа Бендера. Вверху, на антресолях, громоздились пирамиды шляпных картонок.
Справа чулан исполосовали деревянные полки.
Одна из них была забита толстыми «кирпичами» денежных пачек – «кирпичная кладка» была неровной: кто-то впопыхах схватил несколько штук.
– Она украла у нас деньги. – Катя взяла в руки увесистый и длинный «кирпичик». – Но они старые. – С верхней купюры на Екатерину Михайловну взирала одутловатая персона Екатерины II. – Зачем они ей нужны?
– А тут какая-то математика дикая. – Даша листала поднятую с пола тетрадь. – Цифры. Формулы. Полная хрень.
– Нет! – громко сказала Маша. – Она у нас что-то украла! Что-то очень важное!
– С чего ты взяла? – Даша Чуб опустила тетрадку.
– Почему ты так думаешь? – Катя забыла про тезку-императрицу.
– Смотрите! – драматическим жестом Маша указала им на каминную полку.
– О боже! – трагически ойкнула Даша. – Опять! Только не это!
Глава вторая,
в которой объявляют войну
Брыксы – древний обряд исполнения мужем любых капризов и желаний жены в день Петровок… в этот день киевские ведьмы отправлялись на шабаш, а «простым смертным киевлянкам позволялось немного отвести душу на своих мужьях и побеситься».
Журналист С. Ярон утверждал, что видел в Киеве брыксы еще в 1880 году. «Процессия состояла в том, – писал он, – что молодуха сидела в санках, которые тянул ее муж, понуждаемый длинной веткой орешника. Отправлялись обычно к кабачку, но молодуха требовала водку себе и приказывала распить ее в том месте, где она пожелает».
Анатолий Макаров. «Малая энциклопедия киевской старины»– Это огромная честь для меня, Ясные Киевицы!
Василиса Андреевна с интересом обшаривала взглядом круглую комнату Башни, и поселившийся на ее лице восторг посвященной свидетельствовал ярче слов: она допущена сюда впервые.
– Приглашение в Башню Киевиц – мечта каждой киевской ведьмы, – призналась она, принимая предложение присесть на диван. – Даже Хозяин бывал здесь нечасто.
Но ее дифирамбы не стали бальзамом даже для горделивой Кати.
– Зато эта соплячка зашла к нам, как дети в школу! – сказала та. – Как она исхитрилась войти сюда? Я понимаю, она – дочь Кылыны и знает пароль. Но ключ… Я думала, ключей только три.
– Да не было у нее никакого ключа! – встряла Землепотрясная Даша. – Она завалила через балкон.
– Как к себе домой! – разгневалась Катя.
– Дело в том, – раздался размеренный голос Белладонны, – что это ее дом. – Кошачья блондинка вынырнула из тайника-кладовой и вспрыгнула на спинку дивана. – Акнир родилась здесь, – объяснила она. – В прямом смысле слова. Кылына произвела ее на свет в Башне Киевиц.
– Да-а, – восхищенно промолвила Василиса Премудрая. – Со времен Великой Марины Город не знал Киевицы мудрей. – Вася развернула полногрудое тело, чтобы взглянуть на висящую над каминной полкой древнюю фреску в византийском стиле.
Изображенная на ней Киевица Марина держала в руке Весы – их левая чаша сильно перевешивала правую.
Василиса нахмурилась:
– Кылына умела взламывать законы почище иного хакера.
– Кылына знала, – сказала Белладонна, – для своей дочери наш Дом сделает исключение.
– Выходит, – логично прибавила Маша, – Кылына знала, что Акнир придется пользоваться этим исключением? Знала, что в Башне поселятся другие? Что ее дочь не станет Наследницей?
Маша тоже смотрела на фреску.
И тоже хмурилась, тревожно и испуганно.
– Да откуда она вообще взялась, эта Акнир? – раздраженно спросила Катя. – Где она была раньше?
– Кылына отослала ее из Города, – чинно ответствовала Василиса. – Вы знаете лучше других, если б план Кылыны сработал, Киев сошел бы с лица Земли. Кылына замыслила опасное и не желала рисковать жизнью единственной дочери.
– Эта соплячка грозила нам каким-то судом. Обещала поединок. Кричала, что мы уже трупы. – Катя презрительно ухмыльнулась, припоминая, как нелепо та завалилась на пол.
Но тут же нахмурилась – посмотрела на фреску. На кособокие Весы в руке Великой Марины, провозгласившей тысячу лет тому первый закон Киевиц:
«Истина – в равновесии!»
Равновесие в Городе было нарушено.
– Вы правы, – похоже, Василиса умела читать чужие мысли. Или же Катины мысли были написаны у нее на лбу. – Вам не стоит недооценивать Акнир. Ге падение было разыграно. И кот подыграл ей.
– Предатель, – сжала кулаки Даша Чуб, поминая испарившегося вместе с Акнир вредного кота.
– Вовсе нет, – опротестовала Катя. – Молодец, верная сволочь. Вызывает уважение. А еще говорят: коты преданны не хозяину, а дому. А он даже не ест из моих рук – за мертвой хозяйкой тоскует. Лихо он нас развел, ничего не скажешь.
– Чертов корень. – Вася грустно улыбнулась. – Чертов корень увеличивает потенцию. Они знали, что вы…
– Ничего не знаем, – сказала Катерина. – Лично я ноготки от чернобрывцев не отличу.
– Не прибедняйтесь, – вежливо опровергла ее слова Василиса. Но помимо услужливой вежливости ничего утешительного в ее фразе не прозвучало.
– Василиса Андреевна, – дрожаще заговорила Маша, сцепив руки в страстный «замок», – вы видите сами, Весы в руках Марины покачнулись. Они сильно покачнулись. Так же, как два дня тому, когда Кылына вызволила Змея и Киев мог сгореть дотла. А еще утром Весы были ровными! Еще утром в Городе было равновесие. А после прихода Акнир… Вы не подозреваете, что она могла у нас украсть?
Ковалева напряженно воззрилась на Васю и, не дождавшись ответа, перевела застывший во взоре вопрос на всезнающую белую кошку.
– Не знаю, – сказала Белладонна, аристократично выпрямив спину. – Я проверяла чулан. Кроме денег, все на месте.
– Ну и хватит на них заморачиваться. – Желая разрядить атмосферу, Даша включила телевизор. – Ночью на небе зажжется красный огонь, мы все поймем и опять всех спасем. Проблем-то!
На экране застонал дневной сериал. На следующей кнопке бывшая киевлянка Мила Йовович агрессивно истребляла какую-то нечисть.
Изида Пуфик вернулась из кухни, куда захаживала, дабы слегка подкрепиться, и направилась прямиком к Даше Чуб. В то время как Бегемот наотрез отказывался признавать новых хозяек, а Белладонна смотрела на них с высоты белого муфтия, рыжая Пуф сразу выбрала в «мамы» Землепотрясную Дашу, да и Даша вскоре начала величать себя «мамой» ее «рыженькой девочки», «толстого мешочка» и «вредного батона».
Обе они, и круглая кошатинка, и крутобокая блондинка, обладали одной завидной чертой – высшей степенью беспроблемности.
– И на хрена Акнир сдались дореволюционные деньги? – скривилась Катерина, страдавшая чертой менее завидной. Катя ненавидела неподчинение.
Но ныне подвластный ей мир явно отбился от рук!
– Это как раз понятно, – сказала Маша. – Деньги нужны, чтобы пойти в Прошлое.
– А зачем ей вдруг в Прошлое? – полюбопытствовала Чуб, поднимая рыжую «дочу» на руки.
– Maman! – Из-за присущей ей лени Изида открывала рот не так часто, но, открывая его, чаще всего изъяснялась на языке Бальзака.
– В Прошлом Акнир сможет найти свою мать, – перевела кошачью реплику Вася. – Спросить ее совета. Судя по кладовой, Кылына нередко наведывалась в минувшие века. А то, что было, – остается навсегда.
Васе надоело сидеть, развернувшись на 90 градусов, и она встала с дивана, желая разглядеть фреску с покосившимися Весами получше.
– Зачем ходить так далеко? – не взяла в толк Катерина. – Кылына была жива еще неделю назад.
– Вы не знаете? – искренне изумилась Василиса Премудрая.
– Мы знаем, – избавила Катю от отрицательного ответа студентка. – Киевица может пойти в Прошлое. И не только Киевица – любая ведьма, если мы дадим ей ключ и если у нее достаточно сил. Чем больше силы, тем дальше в Прошлое можно пойти. Дойти до V, X века может, пожалуй, одна Киевица. Но даже Киевица не может вернуться во вчерашний день. Если бы мы могли менять вчерашние дни, все было бы слишком легко. Слишком большой искус – все бы все время исправляли вчерашние ошибки. В общем, самое ближайшее время, куда можно пойти, – тринадцать лет назад.
– Ладно, – позволила Катерина, – пусть топает в свой прошлый век, я не против. Я другого не понимаю. Почему наши Весы так болезненно отреагировали на тривиальную кражу денег?
Переключив телевизор, Даша поймала хвост новостийного репортажа: девица в мини-юбке сидела на загривке у парня и, смеясь, хлестала его хворостиной.
«За много лет до того, как Клара Цеткин и Роза Люксембург ввели в календарь 8 Марта, – затрещал журналист, – киевлянки давно праздновали свой женский день – Брыксы. На Петровки мужья обязаны были делать за жен всю работу по дому и выполнять любые их прихоти. Мужчины, которые в течение года обращались с женщинами недостаточно хорошо, попросту боялись выйти из дома. Украинские молодки объединялись в компании, чтобы хорошенько проучить их…»
«Землепотрясно!» – прониклась неизвестной народной традицией Чуб и широко открыла рот, желая задать вопрос об «украинском 8 Марта» двум имевшимся у нее в распоряжении историчкам, но не успела.
– Ясные Киевицы! – Преподавательница истории педагогического института приложила руку к своей безразмерной груди, – если мне будет позволено сказать вам правду…
– Позволяем, – разрешила Катерина Михайловна.
– При всем уважении к вам, вы отреагировали на кражу денег потому, что вы люди – слепые. Равновесие нарушено по намного более важной причине. Придя в Башню, Акнир официально объявила вам войну. В Городе раскол. Ведьмы распались на два лагеря. Большинство, – спешно пояснила предводительница киевских ведьм, – верят в вас. А я и наш Хозяин – не верим, мы знаем: вы – истинные. Иначе меня бы не было здесь. Но часть наших пошли за провозглашенной Наследницей.
– Что значит «провозглашенной»? – потребовала конкретики Катя.
– В свое время Кылына публично провозгласила дочь Наследницей и будущей Киевицей, – истолковала Василиса Премудрая. – И если Акнир призовет на вас Суд, даже я не сумею подготовить вас к бою за столь короткий срок.
– Насколько короткий? – уточнила Дображанская.
– По традиции поединок назначат на следующий шабаш. А следующий – это Петровки.
– Петровки?! – дернулась Даша. – Украинское 8 Марта? Так это еще и шабаш? Только что по телевизору показывали…