Мятежная королева
Она никак не могла понять, почему этот юноша так ее раздражает. Все ее инстинкты самосохранения буквально кричали. Кива никогда прежде не обращалась к надзирателям настолько прямолинейно. Безрассудство в этой тюрьме еще никому не помогло выжить.
Наари слегка приподняла темные брови, как будто слышала мысли Кивы и была полностью с ними согласна. Но не успела Кива придумать, как ей вымолить прощение и избежать наказания, как надзирательница сказала:
– Я назначаю тебя ввести его в курс дела.
Кива от удивления вздрогнула. Ее никогда не назначали наставником для новых заключенных. Может, когда-то давно, когда Кива еще работала в мастерской, но с тех пор, как она стала лекарем – ни разу.
– Но… как же… – Кива примолкла и попыталась снова: – Мне надо за пациентами ухаживать.
Брови Наари взметнулись еще выше, она обвела взглядом пустой лазарет.
– Думаю, твои пациенты, – кивнула надзирательница на двух мертвецов, – подождут.
Кива имела в виду тех, кто лежал на карантине, но, заметив прямую как палку спину Наари, проглотила ответ. Все равно много времени это не займет. Она покажет новому заключенному Залиндов, выяснит, в какой корпус его поселили, и отдаст на попечение сокамерников. С утра ему назначат работу, а там кто-нибудь его перехватит.
– Ладно. – Кива взяла влажную ткань и принялась вытирать руки, все еще перепачканные кровью. Когда пятен почти не осталось, она направилась к двери из лазарета. – Иди за мной.
Типп тоже было шагнул вперед, но Кива оглянулась через плечо и нарушила его планы:
– Можешь сходить к Моту и сказать, что у нас нужно забрать парочку трупов? – Она кивнула подбородком в сторону двух тел.
Типп замешкался и смущенно опустил взгляд.
– Мот вряд ли сейчас м-мне обрадуется.
Кива замерла в дверях.
– Почему?
Типп смутился еще больше. Он перевел взгляд с Кивы на Наари, потом обратно, и Кива осознала: похоже, дело серьезное, раз Типп смог сдержаться и промолчать при надзирательнице.
Она вздохнула:
– Неважно, сама зайду. Проверишь тогда карантинную зону? Только маску надень и не подходи слишком близко.
– Это же просто т-т-тоннельная лихорадка?
– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – предупредила Кива и шагнула за дверь. Следом за ней двинулся юноша.
И… Наари.
Кива быстро оглянулась на надзирательницу и тут же отвернулась; ей стало неуютно. Она привыкла к тому, что надзиратели дежурили во всех зданиях – в лазарете куда реже, по крайней мере, до недавнего всплеска бунтов – но еще никогда она не видела, чтобы тюремщик настолько открыто преследовал заключенных. В этом никогда не было необходимости. За Залиндовом круглосуточно следили со множества сторожевых башен, а территорию патрулировали с собаками, которые могли по одному свистку содрать с человека кожу.
В присутствии Наари Кива нервничала и задавалась вопросом: неужели этот парень на самом деле опаснее, чем кажется? Тогда тем более стоило поторопиться и расправиться с навязанной обязанностью.
Быстро поразмыслив, Кива повернула налево и направилась к ближайшему зданию; гравий у нее под ногами громко хрустел в вечерней тишине. Остальные заключенные скоро тоже начнут расходиться по корпусам, если они еще не вернулись. Но пока на тюремном дворе было тихо. Почти безмятежно.
– Как тебя зовут?
Кива резко взметнула взгляд и поняла, что юноша невозмутимо шагает рядом и смотрит на нее в ожидании ответа. Несмотря на израненное и избитое тело, несмотря на новую незнакомую обстановку, он выглядел совершенно и непостижимо спокойным.
Кива мыслями вернулась в свой первый день в Залиндове: как она вышла из лазарета, бережно прижимая к себе забинтованную руку, сознавая, что ее одним махом лишили семьи, свободы, будущего. Она не спрашивала, как кого зовут. Об этом она думала в последнюю очередь.
– Я тюремный лекарь, – ответила Кива.
– Это не имя. – Помолчав секунду, он представился: – Меня зовут Джарен.
– Нет, не зовут, – отрезала Кива, отвернувшись в сторону. – Ты Д24Л103.
Пусть думает что хочет, пусть вспомнит, как и почему она увидела и запомнила номер на его браслете. Он должен был чувствовать, должен был знать, что скрыто под повязкой у него на руке. О том, как помечают узников Залиндова, Кива слышала задолго до того, как ее посадили в тюрьму, а ей на тот момент исполнилось всего семь лет. Не может быть, чтобы этот юноша – Джарен – не знал о метках «З» до того, как его кинули в тюремный фургон. Никому из заключенных Залиндова не дано было избежать этой участи.
Она ждала отвращения и гнева – обычно и то, и другое на Киву обрушивалось, пока она вырезала метку. Но новый заключенный лежал без сознания, так что его черед пришел только сейчас. Кива не стала даже морально готовиться. Все, что он мог сказать, она уже слышала, и не раз.
– Д24Л103, – наконец повторил юноша, изучая выгравированные на металлическом браслете символы. Его взгляд скользнул к повязке, как будто он мог видеть скрытые под ней два полукруга. – Сложновато. Давай лучше остановимся на Джарене.
Кива запнулась и, резко повернув к нему голову, увидела, что его голубо-золотые глаза светятся от радости.
Радости.
– Ты что, шутить вздумал? – прошипела Кива, как вкопанная встав на гравийной дорожке между лазаретом и ближайшим к нему каменным зданием. – Ты хоть понимаешь, где ты сейчас находишься?
Она раскинула руки, как будто это могло раскрыть ему глаза. Дневной свет постепенно угасал, сумерки опускались на обширные тюремные территории, и со всех сторон вздымались известняковые стены, ни на секунду не дающие забыть, что они заключены в этом месте, как крысы в клетке.
Радость в глазах Джарена потухла, его взгляд метнулся к Наари, потом обратно к Киве.
– Ты права. Извини. – Он потер шею; похоже, ему стало не по себе. – Наверное… я просто не знаю, как себя здесь вести.
Кива глубоко вдохнула, расправила плечи. Напомнила себе, что все по-разному преодолевают страх и неуверенность. Юмор – всего лишь один из способов справиться со стрессом, и надо сказать, не самый худший. Нужно быть к этому юноше терпеливее.
– Поэтому меня и назначили ввести тебя в курс дела, – смягчила Кива голос. – Я расскажу тебе все, о чем следует знать. Помогу выжить в этом месте.
– И как давно ты выживаешь в этом месте?
Она посмотрела ему в глаза.
– Достаточно, чтобы стать хорошим учителем.
Похоже, ее ответ его убедил, потому что Джарен не стал спорить и молча двинулся следом за Кивой, пока та не остановилась перед входом в ближайшее здание.
– Я решила, что первым делом мы сходим в место, которое станет потом для тебя последним.
Джарен одарил ее недоуменным взглядом, и Кива, кивнув в сторону темного дверного проема, закончила:
– Добро пожаловать в морг.
Глава пятая
Кива провела Джарена в глубь холодного каменного здания, наморщившись от едкого запаха, который пропитал все от стен до полов. На маленьком рабочем столе в дальнем конце квадратной комнаты курились благовония, но они не перебивали запах смерти – тошнотворную вонь испорченного мяса и прокисшего молока.
В середине комнаты виднелся водосток, а окружавшие его камни были покрыты красно-коричневыми пятнами. Узников Залиндова редко бальзамировали – такой чести обычно удостаивались только выходцы из состоятельных семей, родственникам которых позволялось забрать тела после смерти. Въевшийся запах тимьяна, розмарина и лаванды щекотал Киве ноздри, но судя по тому, что среди них не чувствовалось запаха вина, тут давно уже никого не бальзамировали.
Вокруг водостока на равном расстоянии друг от друга расположились каменные плиты, но несмотря на то, что трупов на них сейчас не было, смрад стоял такой, будто комнату под завязку забили телами. Служивший в морге заключенный, Мот, давно его не чувствовал, а вот надзиратели не выносили царившей здесь вони и редко задерживались на дежурстве надолго.
– Вечерочка, Кива, – поздоровался из-за стола Мот – сгорбленный мужчина с редкими седыми волосами. – Помочь тебе чем?
Кива услышала, как рядом с ней Джарен прошептал ее имя, и мысленно вздохнула.
– Надо забрать двоих из лазарета, – ответила Кива старику.
В Залиндове Мот сидел относительно недолго, всего восемнадцать месяцев. Для каторжных работ он был уже слишком стар, поэтому его сперва распределили в лазарет, однако смерть его зачаровывала настолько, что он и там больше мешал, чем помогал. Не единожды пациенты с простейшими недугами умирали в его смену. Дошло до того, что Кива в первый – и единственный – раз попросила смотрителя перевести заключенного куда-нибудь еще. Это оказалось только к лучшему: до приезда в Залиндов Мот работал аптекарем и, перейдя из лазарета в морг, за считанные месяцы стал его заведующим. Он даже благодарил Киву за то, что она вмешалась, говорил, что в морге снова чувствует себя как дома.
Кива до сих пор не знала, как ей ужиться с мыслью, что этого заботливого старичка посадили в тюрьму, как она позже выяснила, потому что он намеренно ставил пациентам неверные диагнозы и испытывал на них новые лекарства, и многие из его подопытных от этого погибли. Впрочем, неважно, чем он занимался за стенами тюрьмы. Здесь у каждого были свои обязанности, и по очевидным причинам лазарету приходилось тесно сотрудничать с моргом.
– Двоих, гришь? – Мот зашуршал бумагами. – Что, лютует еще тоннельная лихорадка?
Кива покачала головой.
– Новые заключенные. Не пережили дорогу.
Мот посмотрел мутными глазами на Джарена. Наари осталась дежурить в дверях, и Кива ей позавидовала: воздух там был явно посвежее.
– А ты, парень, выходит, новенький? – Мот, захрустев суставами, встал.
Джарен взглянул на Киву, словно спрашивая, можно ли ему говорить. Похоже, он начинал понимать серьезность ситуации. Правда, на Киву ему явно полагаться не стоило. Однако она все равно быстро кивнула, и Джарен коротко ответил Моту:
– Да, сэр.
– Ха! – Мот воссиял, и в свете висевших на стенах люминиевых фонарей Кива с Джареном увидели его почерневшие зубы. – Слыхала, Кива? «Сэр». Вот оно, значится, «уважение»! – Он подмигнул Киве. – А он мне по душе.
– Мот…
– Ты к лекарю-то поближе держись, парень, – перебил Мот Киву. – Уж она-то о тебе позаботится. Точно тебе говорю.
Кива поджала губы в тонкую линию. Она не личный лекарь Джарена. Она тюремный лекарь, лекарь всех заключенных.
– Заберешь их до конца сегодняшней смены, Мот? – наконец процедила Кива.
Мот пренебрежительно махнул рукой:
– Конечно, конечно. Только кремации им придется подождать. Грендель уже всех на сегодня загрузила.
Киве было неважно, когда двух мужчин кремируют, лишь бы они не у нее в лазарете разлагались.
– Ладно. Типп сейчас занят карантинными пациентами, но если тебе вдруг понадобится помощь, можешь его позвать.
Мот прищурился.
– Типп?
Кива запоздало вспомнила, почему в морг пришла она, а не ее помощник. Она все еще не знала, что произошло, поэтому аккуратно ответила:
– Но и мешать он тебе тоже не будет.
– Ты знаешь, что учудил этот сорванец?
Взгляд Кивы метнулся к Наари, но надзирательница стояла к ним спиной, глядя наружу. Слушает она или нет, сказать было сложно.
– Может, не стоит…
– Да меня из-за него сердечный приступ чуть не хватил! – сердито нахмурился Мот. – Сама знаешь, глаза у меня уже не те. Ну вот как мне было увидать, что он спрятался под одним из покойников? – Старик насупился еще сильнее. – Я только подойди, а этот мальчишка как вскочит вместе с трупом, как замашет его руками, как заорет на меня! Я решил было, будто мертвые встать да отомстить удумали!
Кива услышала, как Джарен закашлялся, но не рискнула взглянуть в его сторону, поскольку и сама едва сдерживала рвущийся наружу смех.
– Я с ним поговорю, – со всей серьезностью пообещала Кива, когда достаточно успокоилась. – Больше такого не повторится.
– Уж будь добра, – проворчал Мот. – Еще одного такого сюрприза мое сердце не выдержит. – И запоздало добавил: – Да и к мертвым хоть толику уважения надо иметь.
Что правда то правда, и Кива действительно собиралась поговорить на эту тему с Типпом. Не только ради Мота, но и ради самого мальчика. Если бы его поймали… Если бы он попался надзирателям… из морга бы уже не вышел.
Киву охватил холод, но она отбросила эти мысли в сторону и еще раз пообещала Моту, что серьезно поговорит с Типпом. В ответ Мот пообещал тут же забрать покойников. Получив, что хотела, Кива вместе с Джареном направилась к выходу. На улице они оба глубоко вдохнули свежий воздух.
– А он с характером, – отметил Джарен.
Кива промолчала и быстро взглянула на Наари, но по лицу надзирательницы нельзя было угадать, слышала она о проделке Типпа или нет. Если слышала, Киве оставалось только надеяться, что она не станет на него доносить. Смотритель уже прощал кое-какие глупости Типпа, но тогда у Кивы было что обменять на его безопасность. Однако в последнее время тюремные слухи до нее почти не доходили, а значит, у Кивы не осталось козырей – только неприятное чувство где-то в желудке.
Оглядевшись, Кива отбросила грызущее ее беспокойство и поразмыслила, куда им направиться теперь. Она попыталась даже вспомнить собственный первый день. Что она видела, что слышала, какие запахи чувствовала… но все это стерлось из памяти. Остались только эмоции.
Страх.
Горе.
Беспомощность.
Эта мощная смесь заглушала все остальное.
А вот Джарен, похоже, ничего подобного не испытывал. Пожалуй, он выглядел настороженным. Определенно – неуверенным. И тем не менее… он смотрел на нее с любопытством и терпеливо ждал, что еще она скажет или сделает.
Кива решила, с чего начать.
– Что бы ты ни слышал о Залиндове до этого, забудь. – Она повернула налево, всеми силами стараясь не обращать внимания на хруст под ногами Наари, продолжавшей идти за ними следом.
– Я слышал, что это тюрьма смерти, – принялся перечислять Джарен. – Что мало кто выбирается отсюда живым. Что тут сплошные убийцы и мятежники.
Кива еле удержалась, чтобы не кинуть взгляд на Наари и не сказать ей, что именно поэтому ей нельзя доверять новых заключенных.
– Ладно, да, это можешь не забывать, – признала Кива.
– Ты убийца? – полюбопытстовал Джарен. – Или мятежница?
Кива дернула уголком рта, одним только видом насмехаясь над ним.
– Если ты хочешь прожить хотя бы ночь, никогда не спрашивай у других, за что их посадили. Это невежливо.
Джарен внимательно вгляделся в Киву, а потом перевел взгляд обратно на гравийную дорожку. Он прижал руку с меткой к животу, тем самым впервые за вечер выдав боль, – хотя Кива сомневалась, что больше всего у него болит рука.
– Тебе не интересно, что я сделал? – тихо спросил он.
– Запомни кое-что о Залиндове, – сообщила Кива. – Кем бы ты ни был там, – она указала за известняковые стены, – здесь это не имеет ни малейшего значения. Так что нет. Мне не интересно, что ты сделал, потому что это совершенно неважно.
Она врала им обоим, но Джарен слишком плохо ее знал и не мог распознать в ее голосе ложь, так что не стал развивать тему.
Медленно выдохнув, Кива остановилась перед следующим после морга зданием. Его каменные стены тоже уже почернели, а земля рядом со входом была покрыта пеплом. Из крыши торчали две огромные трубы, и из одной шел слабый дым.
– Два крематория Залиндова, – равнодушно объяснила Кива. – Большую часть заключенных здесь сжигают, чтобы болезни не распространялись. – Она указала на вторую трубу, которая не дымилась. – Вторую печь разжигают, только если первая сломается или ее будет мало – например, в случае эпидемий и массовых казней.
Джарен удивленно поднял брови.
– И часто такое случается?
– Эпидемии? Иногда.
– Нет. – Его взгляд был прикован к дыму, лениво поднимающемуся ввысь. – Казни.
Кива ответила, не смея взглянуть на Наари:
– Каждый день.
Джарен повернулся к Киве, на его лице застыла непроницаемая маска.
– А массовые?
– Не так часто, но тоже бывают. – Кива почти обрадовалась, что Джарен ее об этом спрашивает. Он должен понимать, что его ждет, если он сделает хоть шаг в сторону.
Он всмотрелся в ее лицо, и Кива не стала отворачиваться. Она надеялась, что он поймет по ее взгляду, насколько она серьезна, осозна́ет, какая опасность их подстерегает каждый день, каждую секунду.
В конце концов Джарен кивнул, слегка поморщившись от боли:
– Понял.
И Кива поверила ему. Она заметила новую складку меж его бровей, тень на его лице, упавший на плечи груз.
Может быть, он все-таки выживет.
…по крайней мере, пока его тело не сломается под напором уготованной ему работы.
– Пойдем, нам еще много всего осмотреть надо. – Кива двинулась к центру тюремного двора.
Гравий под ногами сменила жухлая трава и грязь, а Кива тем временем размышляла, как лучше всего будет сориентировать Джарена.
– Залиндов построен в форме шестиугольника, – начала она, пока они шли. – Шесть толстых стен, по которым ходят патрули, и шесть сторожевых башен в полной боевой готовности по углам. – Кива махнула рукой в сторону ближайшей видимой башни, потом указала себе за спину. – Судя по тому, в каком состоянии ты прибыл в лазарет, конец поездки ты был без сознания? – Когда Джарен кивнул, Кива продолжила: – Тогда ты пропустил самое интересное. Перед железными входными воротами, перед фермами, каменоломней, лесным складом и всем, что находится за этой стеной, лежит еще одна стена с восемью сторожевыми башнями. Там тоже круглосуточно ходят патрули. С собаками. – Она убедилась, что Джарен внимательно слушает, и предупредила: – Даже не пытайся сбежать. Еще ни одному заключенному не удалось выбраться за обе стены живым.
Джарен не ответил. Похоже, он наконец-то начал понимать, где оказался. Лицо, к которому, казалось, только вернулся цвет, снова побледнело – хотя, возможно, на Джарена просто вновь накатила боль. Кива не представляла, сколько еще продержится ее лекарство. Скорее всего, долго Джарен не простоит.
– Внутри тюрьмы есть еще четыре башни, – рассказывала Кива, пока они подходили к пугающему каменному зданию, похожему на возносящийся к небу прямоугольник с открытой платформой сверху. На платформе виднелось двое надзирателей, но Кива знала, что внутри их еще больше. – С этих десяти башен, включая шесть по периметру стен, весь внутренний двор видно как на ладони. За нами всегда кто-то следит, не забывай об этом.
И снова Джарен не ответил.
Кива продолжала вести его дальше, пока они не подошли к центру двора настолько близко, насколько возможно.
– Лазарет, морг и крематорий находятся у северо-западной стены. – Кива указала в сторону, откуда они пришли. – Если идти вдоль нее, придешь к мастерским. Там найдешь все: от швей до управляющего отдела. Если пойти в другую сторону, направо от лазарета, упрешься в псарни, центральные казармы, где ночует большинство надзирателей, и приемный блок перед входом – там принимают новых заключенных.
Джарен, прищурившись, вгляделся в сумерки; боль нарастала, и ему было сложно сосредоточиться.
– И там же можно встретиться с нашими посетителями?
Его вопрос застал Киву врасплох.
– К заключенным не пускают посетителей.
– Как, вообще? – резко обернулся к ней Джарен. Он слегка покачнулся, и Кива чуть не протянула руку, чтобы схватить его. – То есть… Ты так и не сказала, как давно ты тут.
Кива пожала плечами и отвернулась. Ее реакция говорила сама за себя.
– Мне жаль, Кива.
Эти три слова, сказанных тихим, нежным голосом, чуть ее не уничтожили. Три добрых слова от незнакомца, а у нее уже слезы на глаза наворачиваются. Неужто она так низко пала?
«Мы в порядке. Береги себя. Мы придем».
Нельзя давать слабину перед Джареном, и уж точно не перед Наари. Она должна оставаться сильной – ради семьи.
Сквозь тяжесть в груди Кива выпрямила спину и твердо ответила:
– Нечего меня жалеть. Я лекарь, и, если понадобится, помогу тебе и другим заключенным, но я, как и все, оказалась здесь не просто так. Мы все тут убийцы и мятежники. Ты же сам так сказал.
Джарен некоторое время молчал, а потом медленно выговорил:
– Значит… никаких посетителей.
Кива сухо кивнула.
– Не велика потеря. Я бы все равно не хотел, чтобы ко мне родственники приезжали. – Джарен коротко усмехнулся. – Да и они вряд ли горят желанием меня увидеть.
В Киве вспыхнула искра любопытства. Похоже, Джарен не очень-то ладил с семьей, и Киве подумалось, что, возможно, именно это и привело его сюда. Но потом она заметила, что Джарен до сих пор внимательно за ней наблюдает, и поняла, что он ее отвлекает, дает время взять себя в руки, распахивает дверь к разговору, которую она могла либо оставить открытой, либо захлопнуть.
Но… почему он это делал?
Вот поэтому Кива и не любила вводить новых заключенных в курс дела. Ей приходилось с ними разговаривать. Проводить с ними время. Узнавать их. Она бы с гораздо большим удовольствием сидела в лазарете в полном одиночестве и пересекалась с людьми, только когда у них что-то болит. А вот это все… Ей это было не по душе.
Закрыв предложенную дверь, Кива незамедлительно вернулась к своим обязанностям.
– Я сегодня не успею тебе все показать, да и ты наверняка большую часть забудешь, – проговорила Кива. С одной стороны ей хотелось избавиться от Джарена поскорее, а с другой – не хотелось тащить его на себе до корпуса, потому что он до сих пор пошатывался. – А еще многое зависит от того, какая работа тебе достанется, а распределят тебя только завтра.
Пройдя несколько шагов, Кива остановилась перед купольным зданием из камней разной формы и шлепнула ладонью по его стене.
– В нерабочие часы заключенные могут ходить где угодно, так что если вдруг потеряешься, ищи четыре внутренних башни. Иди к центру между ними и окажешься здесь, прямо в сердце Залиндова. Отсюда уже сможешь сориентироваться, куда идти дальше.
– А это что? – Джарен осматривал здание странной формы.
– Вход в тоннели, – ответила Кива.
– Я о них слышал. – Джарен поднял незабинтованную руку ко лбу, словно пытался облегчить боль. – По-моему, это глупо. Они же будто так и предлагают сбежать.
Кива фыркнула, и Джарен удивленно к ней повернулся. Она тут же напустила серьезный вид.
– Там внизу настоящий лабиринт, целые километры тоннелей. Даже если и найдется глупец, который рискнет через них сбежать, наружу он уже вряд ли выберется. К тому же, – добавила Кива, – большая часть тоннелей хотя бы частично, но затоплена.
– Главный Залиндовский водоем, – вспомнил Джарен.
– В этой тюрьме больше трех тысяч заключенных, – отметила Кива. – Без воды мы умрем. – Она дернула головой в сторону полукруглого здания. – Снаружи, конечно, не впечатляет, но это только вход. Все самое важное происходит под землей: там копают тоннели, и оттуда же из подземного водоема качают воду.
Кива не стала упоминать, что работа в тоннелях и на насосной станции самая тяжелая в Залиндове. На третьем месте после них шла каменоломня, а затем лесной склад и фермы.
– Так, забудь пока о тоннелях и послушай меня, а не то потеряешься, – заявила Кива, заметив, что глаза Джарена постепенно мутнеют. Она повернулась и вытянула руку: – Лазарет там. – Развернулась против часовой стрелки и указала в другую сторону: – Казармы, приемный блок, главные ворота. – Еще один разворот. – Фабрика по сбору и сортировке зерновых и других культур, а за ней склад люминия. – Еще разворот. – Кухни и столовая. – Подумав, она добавила: – График питания тебе выдадут завтра вместе с распределением. Обеды не пропускай. Пайки у нас скудные, тем более зимой, а тебе понадобятся силы.
Кива дождалась, пока Джарен ответит ей согласным бормотанием, и повернулась снова.
– Корпуса находятся за столовой. Туда мы сейчас с тобой и пойдем. Всего корпусов десять, примерно по триста человек в каждом.
Джарен удивленно раскрыл глаза.
– По триста? И все спят в одном здании?
– Ты просто пока уборные не видел. Тебя ждет море удовольствия.
При виде ужаса, застывшего на лице Джарена, Киве даже стало его жалко.
– Ты привыкнешь. В каждом корпусе по четыре этажа, так что на этаж приходится всего человек сто. Да и к тому же, через день или два ты уже будешь так уставать, что тебе будет плевать.
Джарен скривился:
– Это ты меня так успокаиваешь?
На этот раз Кива все-таки взглянула на Наари: неужели она до сих пор не поняла, почему Киве нельзя вверять новых заключенных? Но надзирательница откровенно веселилась и даже не пыталась это скрыть.
Кива повернулась обратно к Джарену и как могла постаралась ободрить его:
– Что бы я тебе ни рассказала, ты все равно не будешь готов к тому, что тебя ждет. Извини, но ты в Залиндове. Эта тюрьма доведет тебя до предела и выжмет все, что останется после. Но выжить возможно. И я живое тому доказательство.