Мельник ностальгии (сборник)

По составу второе издание книги «В одиночестве» содержит 53 поэтические композиции, из которых 22 являются сонетами, хотя только 18 из них включены в специальный раздел «Сонеты». Почти половина стихов, составляющих книгу, написаны в Париже в 1891 г. Три сонета были вдохновлены вторым морским путешествием поэта из Португалии во Францию, два – написаны во время краткого пребывания в Германии. Но не всегда даты, указанные поэтом, соответствуют действительности. Интересна история с «Горестями Анту». Эта поэма вышла из печати в сопровождении ссылки: Париж, 1891. Но из переписки Нобре достоверно известно, что первые 130 александрийских стихов «Горестей Анту» были написаны в Коимбре 29 июня 1890 г., когда девушки с его улицы прыгали через костёр, на празднике Святого Петра. Нобре писал: «Под их эмоциональные вскрики «Ай олё!», отдающиеся эхом в ночи, я обдумывал мои лучшие стихи. Я работал, слушая их, восхищённый, у окна, открытого на улицу Святого Петра, чтобы их вскрики легче доходили до моего сердца». В этой, самой большой своей вещи, Нобре как бы заранее предсказал своё будущее, как это часто случается с поэтами: «Что со мной произошло! Все убегают от моего кашля… Бог меня наказал. Когда я был счастлив и едва мог насчитать 19 лет от роду, писал «Горести Анту», преувеличивая всё. Сейчас я испытываю на себе все эти горести, после того, как описал их в литературе».

Структура второго издания книги «В одиночестве» содержит следующие разделы:

«Антонио»,

«Лузитания в Латинском квартале»,

«Между Дору и Минью»,

«Полная луна»,

«Луна ущербная»,

«Сонеты»,

«Элегии»,

«Горести Анту».

Поэма «Антонио» – одна из наиболее оригинальных по структуре. В ней автор придерживается древней антифонной традиции, которая использовалась при церковном пении. Можно также увидеть в этой поэме сходство с хором греческой трагедии: главная партия солиста сопровождается другой, отличающейся от неё по ритму и по тону, которая служит ей контрастом, порой явно противореча главной партии. Так и чудесная история мальчика Антонио сопровождается пессимистичным комментарием в форме пятистиший, разделённых четверостишиями основного повествования на двустишия и трёхстишия. Пессимизм настоящего, пересекаясь с воспоминаниями о прошлом, накладывает на детство героя отпечаток обречённости на несчастья в будущем.

«Лузитания в латинском квартале». Лейтмотив поэмы – одиночество изгнанника. Герой с тем же именем, что и в поэме, – Антонио, изгнан из очарованного мира детства, когда он был пастухом прелестного стада белых овечек и жил в молочной башне. Он превратился теперь в «бедного мельника ностальгии». Он описывает свои потери, рефреном звучат его слова «О, гдé вы? гдé вы?». Поэт широко вводит в свои стихи прозаический материал, казалось бы, никакого отношения к поэзии не имеющий: названия земель, городов и местечек, имена своих родных и знакомых, даже названия рыбачьих лодок. Все эти вещи под пером Нобре приобретают ореол загадочности и чуда, поэтизируются. Новизна метафор, ярких и визуальных, даёт художнику власть преображать реализм воспоминаний. Нобре мастерски переносит в свои стихи непосредственную сочную устную речь с её восклицаниями, диалогами, насыщенную эмоциями. С таким же мастерством воскрешает на страницах своей книги живописные религиозные торжества, процессии, дробя для этого стих, почти уподобляя его прозе, чтобы передать всё радостное воодушевление северо-португальских народных праздников. И здесь же, контрастируя с этой живой радостью, в стихах Нобре живут, страдают, смотрят на читателя его любимые герои, «бедные люди»: чахоточные, слепцы, покрытые язвами; живут и действуют могильщики и гробовщики, – символизируя Болезнь, Смерть и Милосердие, показывая читателю изнанку, другую сторону праздника жизни.

Как отмечал Алберту де Оливейра, «фольклоризм» Нобре извлекает красоту из обычных эпизодов, из разнообразных картин жизни, из деталей, вплоть до народной манеры говорить, на которую никто из поэтов до того не обращал внимания».

Третий раздел – «Между Дору и Минью». Здесь мы вновь видим ностальгические воспоминания о родной земле, идеализацию её пейзажей и «португальской души»: «Письмо Мануэлу» с пейзажами Коимбры; «Девушкам Коимбры» и «Чёрные фиги», построенные по образцам народной португальской поэзии; идеализированный портрет португальской женщины на фоне типичного деревенского пейзажа – «Непорочная».

Три композиции из этого раздела были включены только во второе издание. Это «Песня о счастье», «Саудаде» и «Путешествия по моей земле». В «Песне о счастье» мягкий лиричный юмор автора маскирует тоску от сознания невозможности достичь на этой земле простого человеческого счастья. С подзаголовком стихотворения «идеал одного парижанина» контрастируют типичные португальские пейзажи и сцены, атрибуты жизни народа.

В поэме «Саудаде» Нобре возрождает давние лирические португальские традиции, обращается к песенному творчеству трубадуров. Девушка в разлуке с любимым изливает свои жалобы реке Мондегу. Её друг, студент, обучающийся во Франции, носит имя «Виржилиу» или Вергилий – символ поэта, уже использованное Нобре в «Памяти». Само название поэмы: «Саудаде» – «ностальгия» – дань восхищения Алмейдой Гарретом – певцом ностальгии в поэме о Камоэнсе.

«Путешествия по моей земле» (название также обращает нас к любимому писателю Нобре – Алмейде Гаррету, написавшему одноимённую книгу) – одна из наиболее известных поэм Нобре, вся пронизанная лирической ностальгией и искренней, идущей от души, а не декларируемой любовью к родине. Описания, точные и детализированные, в форме живой народной речи, дополняются внутренним монологом, который как бы обращён к тому ребёнку, которым был когда-то герой поэмы и её автор. Украшает поэму образ бабушки, с характерной речью, привычками, взглядами. В поэму вкраплены объяснения автора в любви своим любимым португальским писателям – А. Гаррету и Жулиу Динишу, также идеализировавшим мир северной провинции страны, бывший для них обоих родным.

«Письмо Мануэлу» написано в форме разговора с другом. Великолепны пейзажи Коимбры и её окрестностей, которые идентифицируются с состояниями души самого поэта. Детально описана повседневная жизнь университетского города, даны портреты друзей поэта и компаньонов по дому, некоторых преподавателей. Одушевление стихий (профессор Океан), деревьев (чёрных тополей) выдают в Нобре пантеиста, близкого по духу поэту Антеро де Кента л.

«Непорочная» – серия зарисовок, в которых на фоне традиционно португальского сельского пейзажа происходит венчание знатного сеньора, принимаемое народом и слугами с почтительным восхищением, сцены семейной жизни. Образ невесты, затем жены поэта выведен нежно и восторженно, подчёркнут духовный характер их любви. Излишняя порой идеализация снижается, благодаря шутливому тону описания сцен с Феей и рефрену-припеву: «Скажите мне, юные девы, чей образ так светит вдали?..», который сближает поэму с образцами народной поэзии.

Следующие два раздела книги: «Полная луна» и «Луна ущербная». Луна имела в творчестве Нобре особое значение, наиболее полно им раскрытое в первом стихотворении раздела – «Под влиянием луны»:

Луна, в чей плен так сладостно попасть!Луна, чьи фазы помнят при посеве!На океан твоя простёрта власть,На женщин, тех, что носят плод во чреве.

Луна как небесное тело, отвечающее за ритмы жизни на всех космических уровнях, символизирует время, которое проходит, измеряемое последовательными, регулярно повторяющимися фазами, напоминает о циклическом обновлении, является символом перехода от жизни к смерти и от смерти к жизни. Эти два раздела книги говорят об интересе Нобре к астрологии и оккультным наукам, что подтверждают и его стихи, и переписка. Интерес этот не возник в последние годы. Ещё в первом издании книги образ новой луны – символа смерти – насыщал собою почти все стихи, начиная от первого – «Память» и заканчивая «Горестями Анту».

В разделе «Полная луна» собраны восемь поэтических композиций, но только одно стихотворение появилось лишь во втором издании книги. Это «Дон Неудачник» – иронический автопортрет поэта, написанный простым разговорным языком. Тема фатализма, горького конфликта героя с действительностью подана с лиричным юмором, а по форме выдержана в традициях национальной народной поэзии.

«Закаты Франции» и «У огня» написаны под явным влиянием символизма и декадентства, но их совершенная форма и оригинальные образы-метафоры восхищают читателя. Объединяет оба стихотворения ностальгическое описание португальского пейзажа, который пробуждает в герое состояние внутренней чистоты и простодушной веры, напоминающее детство.

«Закаты Франции» сделаны в характерной для Нобре манере: на два голоса. Это подчёркивает контраст между мрачной красотой французских закатов, описанных в основной части стихотворения с помощью сложных метафор, и родными поэту пейзажами с их покоем и невинностью, о которых повествуется простым разговорным языком.

«У огня» особенно интересно противоположностью разговорного языка лирическому тону, ритмической вариабельностью, свободой, позволяющей Нобре достигать такой натуральности в этих зарисовках действительности.

Рубрика «Ущербная луна» содержит семь композиций, среди которых сонет «Мальчик и юноша», наиболее известный португальскому читателю. В стихах этого раздела, усиливаются трагичность восприятия жизни, зачарованность смертью, дающей забвение, желание навсегда заснуть – характерные темы для конца девятнадцатого столетия. Сюда входят «Всадники» в форме традиционного романса с перекрёстной рифмой; «Прощай!», также в форме романса; «Литания» – по ритму настоящая колыбельная; «Сон Жуана», по музыкальности и тону напоминающий стихи Алмейды Гаррета и Жуана де Деуш.

Раздел «Элегии» содержит стихи и поэмы, повествующие о смерти, главным образом, женщин, чистых и идеальных, часто мучениц при жизни. Среди них – сонеты, повествующие о смерти Офелии и Святой Ирины. Стихи полны нежности и глубокого религиозного чувства. Особенно обращают на себя внимание «Бедная чахоточная» и «Какая-то старушка». Первое пронизано глубокой нежностью к умирающей от чахотки девушке, во втором дана персонификация Смерти в образе старушки, причём ей приданы некоторые атрибуты Девы Марии, что соответствует народным верованиям.

Смерть для поэта имеет черты его матери, которая ждёт сына в могиле, он рисует её в образе старой кормилицы, просит её напоить его грудным молоком. Но поэт должен пройти долгий путь страданий в поисках этой своей первоначальной родины, где лишь и начнётся его настоящая жизнь: «Приведёт домой дорога // В тёплые объятья Бога».

Несмотря на непонимание и нападки, которыми было встречено первое издание книги Нобре, её оригинальность и художественная ценность в конце концов заставили признать её автора одним из лучших португальских поэтов, а его творчество – переходным от поэзии романтизма XIX столетия к творчеству поэтов XX столетия, многими своими чертами предвещающим современную португальскую поэзию. В статье «В память Антонио Нобре», написанной в 1915 году, Фернандо Пессоа, символ португальской словесности уже нового времени, подчёркивает, что Антонио Нобре первый раскрыл европейцам душу и национальный уклад жизни португальцев, раскрыл наивный пантеизм рода, который имеет такое ласковое слово для деревьев и камней, меланхолически в нём расцветающее. Ф. Пессоа находит для этого поэта удивительно тонкие, проникновенные определения: «Он пришёл осенью в сумерках. Несчастен тот, кто понимает и любит его!.. Когда он родился, родились мы все».

Ирина Фещенко-Скворцова

Переводчица выражает свою благодарность людям, без чьей неоценимой помощи и поддержки было бы невозможным появление этой книги:

Евгению Витковскому – основателю и руководителю Форума Век перевода, на котором шлифовались переводы Нобре;

Вадиму Фещенко – мужу и другу, создавшему все условия для работы над переводами.

Память

О, ты, Траз-уж-Монтеш, моя сторона,Где в камушке каждом жива старина!Один португалец оттуда далёкоСудьбой был заброшен, и жил одиноко.По Борбе[1] родной на чужбине скучал,Вернулся и девушку он повстречал.Решилась судьба их за пару мгновений,Венчали их в церкви, денёк был осенний.И мальчик родился… Судачит молва:Тот месяц злосчастный был месяцем льва[1].Ах, девственна мать, что рождает поэта,В очах её отблеск небесного света…Луна для младенца плела ворожбу[2]:Шли три мавританки пророчить судьбу.Сказали, внушаемы дивною силой,Что станет он принцем, но лишь за могилой.И годы прошли, вновь осенний денёк:«Я в Кову[2] поеду, прощай, мой сынок!»Скорбящей Марии на матери платье,В цветы убралась, на прощанье – объятье.«Мы скоро увидимся, путь недалёк!»Да, вот, не вернулась в назначенный срок.Найти её муж безутешный пытался,Поехал за нею, да там и остался.Ах, воин отважный! Была в нём виднаМладенчески чистой души глубина!Миры пересёк я, тоскою ведомый,Без вас воротился дорогой знакомой.Душа стала вещей под чарой луны,Сбывается рок, нет в том вашей вины…И всё же, чудесно, коль сын твой – Вергилий,Пусть грустной судьбою его наградили.Для вас, португальцы, я песню пою,От вас не укрою тревогу мою.Не ранить бы души вам песней унылой:Нет книги грустней в Португалии милой!

Антонио

Какая нынче ночь! Мой уголь, словно лёд:Принёс его из клети;Сую его в камин, пусть пламя запоётО милом жарком лете!Рождён в королевстве златых алтарейУ берега моря.Карлота старая[1]! Рассказывай опять,Люблю твои сказанья:Ведь ты поможешь мне их в прошлом откопать —Мои воспоминанья.Я – внук мореходов, героев морей,Правителей индий, бродяг, бунтарей,Властителей моря!Могильщик молодой, тебе вольно не спать,И петь, и веселиться!Мне тяпку одолжи, мне надо откопать,Что в памяти хранится.Какие ветра! Ах, какие ветраГуляют на море!Вставайте из могил, у церкви, на дворе,Наивны, нелукавы,Вставайте из могил, все в лунном серебре,Вы, детские забавы.Ночь нынче грознее, страшней, чем вчера!Зажги у купели свечу, о, сестра,За тех, кто на море…Карлота у окна, шептала в кутерьмуДождя и бездорожья:«Мой мальчик, о, мой принц!Ты счастья дай ему, Святая Матерь Божья!»Во вторник пришёл я в неласковый мир,Под звон колокольный!Антонио взрастал, судьба его ласкала:Был счастлив и любим!(И боль, что с ним жила, в груди квартировала, —Взрастала вместе с ним…)В карете судьбы захандрил пассажир,Задумал покончить, печален и сир,Я с жизнью бездольной…Был ангелом одет на шествии он вскоре,Осенней тусклой желтьюПришлось ему нести (как плакал он, о горе!)Большую губку с Желчью…[3]Вы скоро замёрзнете, воды реки, Замёрзнете скоро!Ах, тётушка моя, почтенная Дельфина[2],Она деньком дождливымМолилась за меня у жаркого камина —И вырос несчастливым!О, воды речные и вы, родники!Баюкают душу, чисты, глубоки,Напевы немолчного хора…В новены[4] вечером ходил Христа просить:Невинный детский лепет!О, как хочу сейчас его я воскресить:Тот пыл, тот чистый трепет!Студенты бродили, где шум, толчея.Ах, им за столом не сидится…И крёстная[3] времён с французами войныЗарею голубоюНа исповедь во храм, где горы зелены,Брала меня с собою.Таким же, как вы, был когда-то и я!Повесы и плуты, плохие друзья!Позвольте поэту трудиться.Святым я шёл туда, но голос падре сдержан:Он думал: озорство!Я плакал и твердил, хоть был старик рассержен:«Грехи? Ни одного!»Ах, Иов – страдалец, весь – гной и гангрена,Ты – мой аватар!Молился по ночам (да так молюсь и ныне),А дождь всё свирепел…Казалось: я один средь водяной пустыни,Лишь чайник пел-кипел…Я жажду того же, склоняя колена,Я подвигов веры ищу неизменно,Пока я не стар!Молил за тех, в Аду, кто стонет, изнемогший,Чьё – всё в огне чело…Некстати бормоча, продрогший и промокший:– Какое там тепло!Мука просыпалась из мельницы той,Что в небе работает споро…Звонарь бил тяжело в гудящую утробу:Звон ввечеру суров!И я на кухню шёл: бульон готов на пробу,Бульон для бедняков…Ах, мельник, что славен своей добротой!Муки ты не трать так впустую, постой!Зерно прорастает не скоро…Служанки старые за прялкой короталиНеторопливо ночь.Чернушка лаяла, как совы пролетали,Крича, летели прочь.Вы по снегу шли у замёрзшей реки,Босые, холодной весной!Зе ду Теляду жил поблизости от нас[4]:Монахини смиреннейВдова его просить ходила к нам не разПод вечер, в дождь осенний…Раздетые, вот вам мои пиджаки,Босые, носите мои башмаки…Мне пары довольно одной…Сентябрь, ещё жара, и праздник винограда[5]!И бедняки о хлебеНас просят ради душ, – да будет им награда! —У Бога, там, на небе.Когда я умру, этой болью объятый,Меня упокойте вы в море!Там были и слепцы с нетвёрдою походкой,С незрячим взглядом вдаль!И в язвах, в лишаях, а всё ж больных чахоткойМне было больше жаль…От горя до горя, печалью заклятый,Бреду я, покуда, водою разъятый,Не стану частицею моря!Вот в рамке траурной письмо[6] – рыданье в ночь,Родительское горе!Как их утешить, тех, кто сына или дочьТеряет там, на море!Бьёт полночь… Удары! как медленно ихЗвонарь отбивает – пластает….О, этих родников вечерний плач осеннийСредь жаждущей травы!И лунный свет кропит водою вдохновенийВсё тленное, увы…И Виктор опять в уголочке притих,Он – снова дитя, и слагает он стих,Все слоги по пальцам считает!Часы о полночи торжественнее били:«Труш!» – так спадает груз.И дедушка, что спал спокойным сном в могиле,Входил, о, Иисус!Сосед мой заходит, я стул пододвину:Он голоден, жаль мне вдовца-горюна.В прополку – тишина, как не было народа,Никто не заходил.А управляющий[7] наш выбран от прихода:Могильщиком он был…Сосед, не спеши, сядь поближе к камину!Вот ужин мой, видишь? Ты съешь половинуИ выпей стаканчик вина!Слуга скончался в ночь, заставил всех страдать:О, горькая разлука!Дрожа, его просил бабуле передатьСлова любви от внука…Латинский квартал, ты усталый от зноя,Усни после тяжкого дня!О, африканские гитары рек, альтыИ фадо[5] в тишине!О, говорящих рек вода! Живая ты,С угрями в глубине!Ах, Жорж[8], замолчи! Что же это такое?!Ты даже охрип! Ну, оставь же в покое,Безумный, оставь же меня!На смоквы я влезал, что щедростью дивили:Плодов – как в небе звёзд!И в шапки рваные их нищие ловили:Тянулись в полный рост…О, добрые души, придите ко мне!О, духи-кочевники, в вас – моя грусть!В колодце заперта, как мавританка в замке,Печальная луна!Я опускал ведро, но в деревянной рамкеБыла вода одна….Я вас воскрешаю в ночной тишине!А вы мне не верите там, в вышине…И пусть вы не верите, пусть…Мой первый стих упал на известь, точно слёзы, —Церковный двор затих…Нет в Португалии прекрасней Девы-розы,О Ней мой первый стих.О, если бы мог я помочь вам прозреть,Слепцы, как легко вас обидеть…Жнея-луна серпом вздымает звёздный прах,Кружась в ночи нагая.А лунный свет идёт часовням здесь, в горах,Их известь обжигая.Мне больно смотреть на вас, больно смотреть!Но Боже! Уж лучше не видеть и впредь,Чем мир, вроде этого, видеть…Наш граф из Лиша был Горация знаток,Большой знаток латыни!И он меня учил, я помню тот урок,Стихи те и доныне!О, Смерть, ты теперь – моя добрая няня!Чудесно баюкаешь ты!Мой первый школьный день! Вернись! Кто может сноваВ те дни меня увлечь!Я помню дивный цвет костюма выходногоИ волосы до плеч…И ночью, как сон подкрадётся, дурманя,Прошу я его, чтоб пришла его няняС могил, где сажала цветы…Ребята, сколько гнёзд вы погубили втуне!Я гнёзда не искал.Но покупал у вас прелестных щебетуний,На волю отпускал…Камоэнс, прославивший бурное море!Приди мне помочь!И узники тюрьмы в глаза с тоской глядели,Как жаль их! Нету сил…Я подходил туда, где стражники сидели,За узников просил…Зовусь, как твой раб, кто был верен и в горе,Ты ради него и штормящего моря —Приди мне помочь!А если видел я: в опасности ребёнок,Боязнь свою гоня,Обидчика держал я изо всех силёнок:«Не тронь! Ударь меня…»Ну, ветер! Ну, ветер! Он парус сорвал,У мачты трещат крепежи!Когда колокола по мёртвому звонили,Минутку улучу:Шепну отцу, и он просил, чтоб разрешилиМне подержать свечу[9]…Ну, волки морские, сжимайте штурвал,Как судно трепещет, как пенится вал.По ветру! По ветру держи!Ах, ангелочков смерть! День похорон тяжёл,Родным нет злее доли…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Знак созвездия Льва, соответствующий августу, считается злосчастным в народе.

2

На севере в районе Барселуш есть местечко под названием Кова, но слово «Кова» также в португальском языке означает могилу.

3

Антонио заставили идти в костюме ангела на религиозной процессии, где представлялась жизнь Христа, Его крёстные муки. Плакал, потому что дети не любят участвовать в таких шествиях. Мальчик нёс губку с желчью, аллегорию той губки с уксусом, которую римские солдаты дали Христу.

4

Новёна (латинское novena – девять), у западных христиан девятидневное моление: молитвы, совершаемые ежедневно на протяжении 9 дней по образу девятидневного ожидания апостолами по вознесении Иисуса Христа ниспослания Святого Духа. В Католической Церкви и ряде протестантских деноминаций проведение новен не подчинено строгим нормам богослужебного устава. Они проводятся в отдельных общинах в период между Вознесением и Пятидесятницей, а также приурочиваются к другим временам церковного года или определенным ситуациям, когда желательны усиленные молитвы.

5

«Фадо» или «фаду» – особый стиль традиционной португальской музыки, эмоциональной доминантой которого является сложное сочетание чувств одиночества, ностальгии, грусти и любовного томления, называемое по-португальски «саудаде». Песни исполняются под аккомпанемент гитар и виол.