Дамы любят погорячее (сборник)

– Да так, кое-что проверяем, – улыбнулся Валерий. – Я тебе потом подробности расскажу. Значит, Витя?

– Да, – кивнул в ответ бармен.

– А вы не могли бы припомнить, не выходил ли этот мужчина из кабинки во время обеда?

– Мужчина? – Бармен нахмурился. – Нет, мужчина не выходил, выходила дама. Та, что старше.

– Вы уверены? – уточнила я.

– Обижаешь, – укорил Валерка, – у Юрия отличная память.

– К тому же четверг был последним днем моей смены, – добавил Юрий. – А потом я три дня отдыхал, так что не видел никаких клиентов и вряд ли мог спутать. Да к тому же в четверг нам давали зарплату, а вечером я водил в кино свою подругу и прекрасно помню, госпожа Лебедева, что было в тот день.

– Значит, вы уверены в своих словах, – улыбнулась я. – Что ж, рада, что вы нам помогли. Спасибо. – Я поднялась со стула.

Валерий заплатил за минералку, еще о чем-то поговорил с Юрием, и мы вышли из ресторана.

– Ну, как? – ехидненько осведомился Игорь, усаживаясь в машину. – Проверила?

– Да, вполне, – усмехнулась я. – То, что у твоего друга такая потрясающая память, впечатляет.

– Спасибо, – хмыкнул Гурьев. – Но ты зря иронизируешь, у Юрки и правда отменная память, и я сам лично не раз в этом убеждался. Тебя домой?

– Да, – сказала я, и мы поехали по направлению к моему дому.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался Валерка тогда, когда мы оказались уже в моем дворе.

– Ну, если Игорь не выходил из кабинки, то мне представляется маловероятным, что его могли отравить у него же на глазах, – сказала я со вздохом. – Но твоя идея с деловыми партнерами мне нравится.

– Отлично, – улыбнулся Валерий. – Значит, проверим, что там?

– Значит, – согласилась я. – Слушай, а из нас могла бы получиться неплохая команда, – заметила я. – У меня предложение, ты проверь, кто там у него ближайший компаньон или что-то в этом роде, а я со своей стороны тоже навещу его завтра. Потом сверим результаты.

– Тебе нужно досье, напарник? – поинтересовался Валерка.

– Ты проницателен, как никогда, – произнесла я, выходя из машины. – Пока, завтра созвонимся.

– Договорились, пока, – сказал Гурьев.

Я захлопнула дверцу машины и пошла к своему подъезду.

Дома, переодевшись, я пошла на кухню готовить ужин своему мужу, который должен был вернуться через пару часов. Мне хотелось его чем-нибудь побаловать, да к тому же я понимала, что скоро мне придется ему все-таки рассказать о том, что я опять ввязалась в расследование очередного загадочного преступления, и прежде чем это сделать, я готовила почву. Поэтому и решила сегодня сообразить, как говорила моя бабушка, комплексный ужин, состоящий из первого – супа-харчо, второго – тушеных баклажан с картофелем, и третьего – замечательных медовых печений, которые так обожает мой муж и которые я, увы, пеку не так часто, как ему того хотелось бы.

Порывшись в холодильнике и убедившись, что мне для приготовления требуемых блюд всего хватает, я, подвязавшись фартуком и включив магнитофон с кассетой моего любимого Лючано Паваротти, принялась за ужин…

Через полтора часа, проведенных у «мартена», мой сюрприз мужу был практически готов, оставалось только поставить в духовку последний противень с печеньем, а также дать супу немного потомиться на слабом огне. Едва я вынула из духового шкафа первую порцию ароматных, румяных печений, как зазвонил телефон. От неожиданности я едва не выронила вынутый противень, ругнулась, поставила его на плиту, быстренько засунула в духовку другой и только после этого подошла к телефону.

– Да, – сказала я, немного досадуя на неурочный звонок.

– Ирина Анатольевна? – услышала я в трубке незнакомый, но приятный молодой мужской голос.

– Да, – подтвердила я, несколько удивившись. – Слушаю.

– Извините, пожалуйста, что беспокою, – проговорил незнакомец, – это Степан Антонов, адвокат Марины Белогуровой.

– А, здравствуйте, – сказала я. – Марина мне о вас рассказывала. Как ее дела?

– Ну как могут быть дела у человека, взятого под арест. Ей предъявили обвинение, но надеюсь, что завтра ее выпустят под залог. По крайней мере, я со своей стороны делаю все возможное.

– Что ж, она хотя бы будет дома, – обрадовалась я.

– Я вот по какому поводу звоню, – проговорил адвокат. – Марина сказала, что просила вас встретиться с Евгенией Александровной, тетей Игоря, полагая, что вы сможете что-то узнать. Уж не знаю, почему Марина так решила, – немного смущенно проговорил адвокат. – Но только она вам доверяет и почему-то считает, что вы можете ей реально помочь.

– Не знаю, честно говоря, смогу ли, – ответила я, дождавшись паузы в монологе Степана Антонова. – Но постараюсь сделать все, что от меня зависит. А с тетей я встречалась и, к сожалению, должна сказать, что… Вы ведь в курсе дела, да? – спросила я.

– Да, конечно, – откликнулся адвокат, – если вы имеете в виду, почему Марина именно вас просила о встрече с Евгенией Александровной.

– Так вот, – продолжала я, – должна сказать, что хоть сама личность госпожи Пряжниковой и произвела на меня не самое лучшее впечатление, но я очень сомневаюсь, что она имеет какое-то отношение к обстоятельствам смерти своего племянника. Мы были в ресторане, где в минувший четверг обедала Пряжникова с дочерью и Игорь. Бармен, работавший в тот день, сказал, что занимали они отдельную кабинку и что во время обеда из-за стола выходила только Евгения Александровна. В связи с этим мне кажется довольно проблематично было подлить яду в тарелку Игоря у него же на глазах. Вот если бы выходил он…

– Я понял, что вы хотите сказать, – произнес адвокат. – Признаться, я тоже не очень верил в эту Маринину затею… – Он немного помолчал, а потом вдруг спросил: – А как часто Евгения Александровна бывает в этом ресторане? Ну, я хочу сказать, не могла ли она, именно выходя, заглянуть на кухню и…

– Ну, в этом я и вовсе сомневаюсь, – отвергла я версию адвоката. – Впрочем, можно, наверное, проверить. У моего коллеги в этом ресторане знакомые официанты, и думаю, что он сможет в этом помочь.

– Это хорошо, – произнес Степан. – Жаль только, что так трудно найти способ снять с Марины обвинение, улик слишком много.

– А вам-то не кажется, – поинтересовалась я, – что именно то обстоятельство, что улик более чем достаточно, больше всего и говорит в пользу Марины и подтверждает, что она не имеет к убийству никакого отношения?

– Мне – говорит, – уныло согласился Степан Антонов. – Я тоже считаю, что если бы Марина была в этом замешана, то она ни за что не оставила бы пустой пузырек от яда у себя в квартире. И потом, она прекрасно знала о том, что у Игоря здоровое сердце, а значит, понимала, что диагноз его смерти – сердечный приступ – обязательно возбудит подозрение.

– Да, я тоже так считаю, – сказала я.

– Но, увы, – проговорил адвокат, – это мы с вами так считаем, а следствие полагает: раз у нее в доме найдена улика и у нее мог быть мотив, а об этом позаботилась дорогая Евгения Александровна, написавшая заявление о возбуждении уголовного дела против Марины, в котором ясно указала на наличие мотива – как вы понимаете, я говорю о завещании, – то доказать невиновность Марины будет очень трудно. Единственный способ – найти настоящего виновника, но это, мне кажется, не менее трудно.

– Какой-то замкнутый круг, – пробормотала я.

– Да, что-то вроде этого. Так что моя задача состоит не в том, чтобы оправдать Марину, на это нет никаких шансов, а в том, чтобы постараться выхлопотать минимальный срок. – Степан вздохнул.

– А что насчет звонка? – спросила я.

– Какого?

– Ну, того, по которому милиция приехала за изъятием вещдока?

– Ничего, – снова вздохнул Антонов. – Кто-то позвонил, сказал, что в совершении отравления виновата такая-то и такая, что у нее в мусорном ведре на кухне лежит пузырек из-под яда. А в это время в морге бились над причиной, по которой Игорь умер. Милиционеры поехали проверить и нашли то, что нужно.

– Значит, кто звонил, неизвестно…

– Нет, совсем!

– А Марина… Она не теряла ключи от квартиры в последнее время, или, может, они пропадали у Игоря? – спросила я.

– Нет, насколько известно самой Марине, такого не случалось, – ответил Степан Антонов.

– Я все думаю, каким путем пузырек попал к ней в мусорное ведро… – В этот момент я ощутила, что мои печенья начинают пахнуть как-то странно. – Минутку! – крикнула я в трубку и помчалась на кухню.

И успела в самый последний момент – еще немного, и, боюсь, моему мужу пришлось бы есть сухарики, а не печенья. Я вытащила противень и поставила на плиту, предварительно убрав остывший. На кухне странно пахло газом: это мой суп-харчо, не выдержав изрядного томления под крышкой, вырвался на свободу и затушил огонь конфорки. Я выключила газ, открыла пошире окно, подхватила с противня несколько особо пострадавших печений и, выкидывая их в мусорное ведро, поняла… Да уж, ассоциативный ряд у меня довольно, я бы сказала, своеобычный. Я оглядела еще раз кухню, вздохнула и вернулась к телефону.

– Степан Антонов? – спросила я в телефонную трубку.

– Да, я здесь, – откликнулся он.

– Извините, у меня чуть печенье не пригорело, но, кажется, я знаю, как именно попал пузырек в Маринино ведро. Она была права, это служащий из Газэнерго.

– Да, она что-то говорила об этом, – подхватил он. – Но вы ведь сами сказали, что он был у всех жильцов…

– Да, это так, – подтвердила я. – Но именно так он и должен был сделать, если действительно хотел, чтобы его приняли за служащего Газэнерго. Мне следовало это понять раньше, впрочем, завтра я постараюсь это выяснить.

– Хорошо бы, – произнес адвокат.

– Что-нибудь еще? – поинтересовалась я. – Ну, у вас-то какие-нибудь соображения на этот счет имеются?

– Ну, как сказать, я довольно хорошо знал Игоря, поэтому даже представить не могу, кому могло такое прийти в голову и кто его мог отравить, – он снова вздохнул.

– Однако вы полагаете, что кто бы ни был этот человек, это не Марина.

– Нет, на Марину я вообще не мог бы подумать, я знаю, как они друг к другу относились.

– Но ведь остальные друзья Игоря, насколько мне известно, придерживаются другого мнения?

– Не знаю, вон и Евгения Александровна тоже другого мнения придерживается, на мой взгляд, тут речь просто о том, кто и как относился к Марине при жизни Игоря. Многие из его приятелей, из наших общих приятелей, так, наверное, было бы сказать точнее, мне кажется, завидовали Игорю: рядом с ним такая красивая женщина. Тем более что Марина всегда вела себя так, что для нее никого, кроме Игоря, не существовало, и это было заметно невооруженным глазом. Возможно, кое-кому из наших общих знакомых самому хотелось бы иметь рядом такую женщину и они были бы не прочь, как это… отбить ее, скажем так, но Марина с самого начала вела себя так, что никаких попыток на эту тему и быть не могло. Я ее за это очень уважаю, она никогда не позволяла кокетничать с кем-то из нас и так вела себя с Игорьком, что всем вокруг было понятно: он для нее номер один, и никого, кроме него, просто нет. А сейчас… Думаю, это, конечно, мое частное мнение, что кое-кто из бывших друзей отвернулся от Марины именно потому, что она в свое время их не замечала и не собирается замечать теперь. Это такая мелкая месть, но думаю, что пройдет немного времени, и они одумаются.

– А вы? – спросила я.

– Что я? Мне Марина всегда нравилась, если вы хотите знать, разве она может не нравиться человеку, который хорошо видит? Но у меня есть жена и ребенок, и потом, Марина для меня – это в первую очередь подруга друга. Я ее очень уважаю, она всегда вела себя так, что Игорю не за что было стыдиться. Она – отличный парень, если можно так выразиться. Для нее превыше всего долг, наверное, в этом мы с ней немного похожи… Но я что-то разоткровенничался, извините.

– Нет-нет, ничего страшного, – запротестовала я. – Все, что вы сказали, – это очень важно. Я понимаю, что Марина не зря доверяет вам, и надеюсь, что если она доверяет нам обоим, то мы сможем как-то вытащить ее из этой передряги.

– Да, я тоже надеюсь, – произнес Степан Антонов.

– Оставьте мне свой номер телефона, – попросила я. – Я перезвоню вам завтра, после того как попробую выяснить насчет того самого сотрудника, который приходил к нам в дом с проверкой. Я, конечно, разговаривала с соседями, и знаете, что интересно? Как я поняла, внешность у парня была самая заурядная, такая, что его толком никто и не запомнил.

– Что ж, будет хорошо, если вы что-то сможете узнать, тогда мы попробуем подключить к этому следователя. Пока он, увы, не на нашей стороне. То есть я хочу сказать, он стопроцентно уверен, что убийца Марина. Может, это тоже его маленькая месть чужой, небедной и очень красивой женщине. Такое, как я понимаю, не редкость.

Мы немного помолчали. Я вспомнила народное выражение, уж не знаю, насколько к месту, о том, что не родись красивой, а родись счастливой, и вздохнула.

– Да, кстати, номер телефона, – напомнила я.

Степан Антонов продиктовал мне номера своего рабочего, домашнего и сотового телефонов, я их записала.

– Так вы говорите, что, возможно, завтра она будет выпущена под залог? – спросила я.

– Да, завтра после обеда или в крайнем случае послезавтра, – подтвердил он.

– А что насчет завещания? – спросила я. – Что-нибудь известно?

– Оно будет вскрыто только через неделю, – сообщил адвокат.

Мы снова немного помолчали. Тут я услышала звук поворачивающегося в замочной скважине ключа и пробормотала:

– Степан, вы меня извините, но мне сейчас некогда, давайте созвонимся завтра.

– Хорошо, – только и успел вымолвить Антонов, как я уже положила трубку и поскакала опять на кухню.

Следовало накрыть на стол, чтобы план мой вполне удался. Я задвинула дверь на задвижку и принялась хлопотать по кухне, пока Володька переодевался. Он деликатно постучал в дверь и спросил:

– Ира, ты что там закрылась?

– У меня сюрприз, – ответила я, накрывая на стол. – Ты иди пока мой руки, минут через пять все будет готово.

– Сюрприз? – переспросил муж. – Надеюсь, приятный? – и пошел в ванную.

Когда он вернулся к кухонной двери, переодетый и умытый, у меня уже все было готово. Я открыла перед ним дверь, внимательно наблюдая за довольно забавным удивленным и радостным одновременно выражением его лица.

– Вот это сюрприз, – произнес муж, подходя ближе к столу. – Баклажаны? Суп-харчо и мои любимые печенья? Ира, что все это значит? – Он посмотрел на меня довольно проницательно. – Ты что, что-то хочешь попросить или в чем-то признаться?

Да уж, моего мужа не так-то просто было провести. Я вздохнула, понимая, что ни за что не смогу ему признаться сейчас, иначе он будет считать, что только в качестве взятки и могу приготовить полноценный ужин, только затем, чтобы что-то получить взамен, а вовсе не для того, чтобы побаловать своего любимого мужа. Поэтому я решила ни в чем не признаваться – не стоит портить ему аппетит и вечер, не следует его разочаровывать. Я улыбнулась, подошла к нему и, прижавшись щекой к его плечу, сказала:

– Нет, я ничего не хочу у тебя просить, может, только поцелуй… И ни в чем не хочу тебе признаваться, может, только в любви.

Я подняла на него глаза и получила желаемое.

– Нет, нет, нет, – произнесла я, переводя дыхание и немного отступая от Володьки, – сначала ужин, а потом все остальное. Я так готовила, так старалась. Я соврала тебе, что хочу услышать похвалы в свой адрес по поводу того, какая я прекрасная хозяйка.

– Уговорила, – произнес муж и сел за стол.

Похвалы я, конечно, услышала, да еще столько, да еще какой! Но когда мой муж, утомившийся выражать эту похвалу, задремал, уткнувшись носом в мою шею и щекоча своим дыханием, я уснула не сразу, а тщательнейшим образом обдумывала план действий на предстоящий день. Итак, первое, что мне предстояло выяснить, был ли этот дяденька в самом деле из Газэнерго. А потом я планировала познакомиться кое с кем из делового окружения Игоря Смеловского. Мне нужно было созвониться с Валерием Гурьевым, обещавшим кое-что узнать о компаньоне Игоря, а также сообщить все, что станет известно о таинственном сотруднике Газэнерго, если он, конечно, действительно таинствен.

Я осторожно отодвинулась от Володьки, повернулась на правый бок и, думая еще какое-то время, но уже совершенно непонятно о чем, уснула.