На деревню дедушке
– Это псих! – сказала я. Иного объяснения не находилось. И Маринка тут же согласилась со мною.
– Маньяк! Я так и поняла! – снова крикнула она, и мы с ней, не сговариваясь, отошли от двери.
Тут-то мы обе и вспомнили про внезапно замолчавшего мальчишку. Я посмотрела налево, потом направо, Маринка проделала то же самое упражнение, но в обратном порядке.
А мальчишки-то в коридоре и не было.
– А где… этот паразит-найденыш? – спросила я у Маринки.
– А-а-а… наш подкидыш, что ли? – Маринка еще повертела головой и затем здраво ответила вопросом на вопрос: – А я откуда знаю?
Мы пооглядывались, и я еще раз стукнула в дверь, но тут Маринка меня одернула.
– А вдруг этот маньяк сейчас возьмет и откроет дверь! Ка-ак распахнет! – жутчайшим шепотом пробормотала она. – Пошли отсюда быстрее!
Предложение мне показалось весьма разумным и даже полезным. Для здоровья, разумеется.
Схватившись с Маринкой за руки, мы побежали к лестнице. Подбежав к ней, мы увидали сбегающего вниз по лестнице мальчишку.
– Ты куда, паршивец-засранец?! – крикнула ему Маринка и, оглянувшись на всякий случай на нашу запертую дверь, добавила: – Еще раз потеряешься! Лучше остановись!
– Не-а, тетеньки! Больше не потеряюсь! – весело отозвался мальчишка, и мы услышали, как хлопнула внизу входная дверь.
– Что делать будем? – спросила меня Маринка. – Стоим здесь, как две плющихи на Тополихе… или, кажется, наоборот… Не молчи! Что делать будем? Руководи, ты же начальница!
– В милицию звонить, что же еще?! – ответила я. – Пусть приезжают, вскрывают двери, арестовывают и все прочее. Это их работа. Я с маньяками связываться не желаю! Не мой профиль.
Я была настроена решительно, но самое главное было бы – удрать отсюда поскорее. Ну не хочу я встречаться с маньяками почему-то. Нет на это моего журналистского куражу, в чем и признаюсь.
Мы с Маринкой выбежали на улицу. Нашего мальчишки уже нигде не было. За стеклянными дверями здания мы сразу столкнулись с Ромкой. Он стоял спиной к дверям и сосредоточенно ковырял в носу.
– Никого здесь нет, Ольга Юрьевна, – поворачиваясь, сказал мне Ромка, украдкой вытирая пальцы о штанину, – никаких мамочек. Да и папочек тоже не видать. А вы куда?
– Пошли-ка с нами! – крикнула ему Маринка и для верности схватила Ромку за руку. Вот это она сделала абсолютно правильно.
Мы пересекли улицу, аккуратно переждав, пока проедет несколько машин, и подошли как раз к тому самому телефону-автомату, который я совсем недавно обозревала из окна своего кабинета.
Оглянувшись на знакомые окна, я удивленно вскрикнула:
– Вот это да!
– Что, что такое? – переспросила Маринка и, проследив за моим взглядом, присвистнула: – Ну, блин, горячий же мужчина!
Окна кабинета, несмотря на ноябрь месяц, были растворены, и так подло воспользовавшийся нашим добросердечием налетчик в кепке стоял около открытого окна и… и всего лишь разговаривал по телефону. Было прекрасно видно, как он держит трубку в правой руке, размахивая при этом левой.
Как я замечала, есть люди, совершенно не умеющие разговаривать, если при этом они не помогают себе руками. Атавизм, наверное.
– Мне кажется, он у нас жить собрался, – пробурчала Маринка. – Не удивлюсь, если окажется, что он по телефону заказывает себе пиццу в номер. Ну что ж, пока он звонит, позвоним и мы. – Она сняла трубку телефона-автомата. – Ты будешь разговаривать? Или разрешишь мне?
– Давай-ка я лучше сделаю это сама, – сказала я.
Я взяла у нее трубку, послушала, что телефон работает, и быстро набрала рабочий номер телефона майора Здоренко.
Майор Здоренко был моим стариннейшим знакомым и очень неординарной личностью. Майор руководил одним из подразделений тарасовского РУБОПа, был откровенно хамоватым типом и, говоря еще откровеннее, весьма скептически относился к прессе. И к служителям ее.
Интересные у меня знакомые, правда?
Самая главная правда заключалась в том, что при слове «журналист» лицо майора Здоренко вместо обычного своего темно-красного цвета приобретало какой-то неправдоподобно бурый, и он начинал орать так, что даже кирпичи на окружающих зданиях старались уменьшиться в размере от страха.
Журналистов майор не любил и не терпел, а вот со мной почему-то всегда ладил. Ладил – это в его понимании, а не в общечеловеческом. Или он лично ко мне проникся такой эксклюзивной симпатией, или это я нашла какой-то ключик к его сердцу, что одно и то же, уже не помню подробностей. Одно без сомнения: среди всей массы тарасовских журналистов майор выделял и нашу газету, и меня лично, и отношения у нас были почти терпимые. Это не означает, что он не орал, когда случайно натыкался на меня. Орал – и очень громко. Но я всегда могла рассчитывать на его помощь и прекрасно об этом знала. Как бы ни орал в ответ на мой звонок майор Здоренко, на помощь он прийти должен обязательно.
Пока я набирала номер телефона майора, я не спускала глаз с придурка в кепке, оккупировавшего мой кабинет. Мне показалось, что он в это же самое время рассматривал и нас с Маринкой, не переставая разговаривать по телефону. Маринка даже махнула ему один раз рукой. А он не ответил.
Маньяк, что с него возьмешь!
– А кто это такой? – прищурившись, спросил Ромка. – Что-то я не узнаю этого джентльмена… кепку еще надвинул на самый нос… Грузин, что ли? Или чеченец?
Словно в ответ на эти слова, «джентльмен» отошел в глубь кабинета и перестал быть нам виден.
– Здоренко! – рявкнула трубка у меня в руках, и я, вздрогнув, откашлялась и начала разговор.
– Товарищ майор, – крикнула я, – у нас в редакции засел бандит!
– Это ты, что ли, Бойкова? – сразу же сменив громкий крик на недовольное брюзжание, проворчал майор.
– Ну да! Он заперся! – снова крикнула я, предусмотрительно отодвигая трубку подальше от уха: майор мог заорать в любую секунду, и нужно было к этому приготовиться.
– Он-то, может, и заперся, – продолжая демонстрировать интонациями, что у него язва-гастрит-отрыжка и последняя степень печали, сказал майор Здоренко, – а вот ты-то, Бойкова, где?
Пришлось пуститься в объяснения. Майор всегда отказывался что-либо понимать, если не вытрясал из меня максимально полной картины.
Объясняя ситуацию майору, я не спускала глаз с окна своего кабинета. Вроде ничего особенного там не происходило. Пока. Точнее говоря, ничего не было заметно из ряда вон выходящего: ни взрывов, ни пожаров, ни еще какой-нибудь радости. Только открытое окно. И слегка шевелящиеся от ветерка шторы.
– Охрану нужно ставить на весь день, – бубнила мне Маринка под ухом, – а то выгнали, понимаешь, из собственной редакции, и бродим здесь, как две бомжихи. Ты почему не позвонила просто в милицию? Зачем нам нужен этот майор? Время-то идет!
Я сделала Маринке знак замолчать и прислушалась к тому, что мне говорил майор Здоренко.
А говорил он давно ожидаемые слова в давно знакомом обрамлении.
– Ну, в общем, выезжаю со своими ребятами, – вяло сказал майор, – заодно и на тебя посмотрю, редакторша. Но, судя по твоему рассказу, ты, Бойкова, ни хрена не изменилась! И, похоже, тебе это не грозит.
– А как я должна была измениться? – спросила я, но в трубке уже раздалось наглое «пи-пи-пи», и я повесила ее на рычаг.
– Ну что, нахамил? – тут же пододвинулась ко мне Маринка. – Он без этого не может. Солдафон противный!
– Не без этого. А ты как думала? – вяло отозвалась я.
– И я думала так же. Так почему же ты просто не позвонила по ноль-два? Зачем тебе эти словесные упражнения нашего майора, если не сказать похлеще?
– «Ноль-два», говоришь, – повторила я. И еще раз взглянув на окно своего кабинета, направилась к киоску за сигаретами. – У тебя деньги с собою есть?
– Не-а, – ответила Маринка и поплелась за мною следом. – А при чем тут деньги? Не переводи тему, мне же интересно! Я тебя спрашиваю: почему ты просто не вызвала ментов, а предпочла, чтобы на тебя снова наорали?
– Почему? – Я остановилась и резко повернулась лицом к идущей за мною Маринке. Она ойкнула и остановилась.
– Ты что?
– А ты что же хочешь, чтобы завтра по обоим нашим местным телеканалам растрезвонили, что какой-то придурок ввалился в помещение редакции газеты «Свидетель», хитростью выманил оттуда двух дур, работающих там, и заперся в кабинете главного редактора? Мне такая реклама не нравится. Пусть уж лучше сейчас меня пять раз обругает майор Здоренко, но этим все и закончится, чем приедут какие-то незнакомые мальчики и начнут меня пытать своими допросами и бумажками. Теперь понятно, почему я позвонила туда, а не в «ноль-два», как ты предлагаешь?
– Теперь понятно, – ответила Маринка, – только кричать не нужно, ладно?
– А ты не доводи, – отрезала я и снова посмотрела на окно редакции.
Окно было раскрыто, но за ним никого не было видно. Наверное, «наш» маньяк в кепке уже наговорился по телефону и теперь просто раскачивается в моем кресле.
– А я не понял, как вы сами спаслись? – спросил молчавший до сих пор Ромка.
– Потом, – сказала я. – Все объяснения потом. Когда потеплеет, – и скрестила руки на груди. Все-таки на улице стоял ноябрь. Хоть погода и здорово изменилась за последнее время, но ноябрь от этого все равно не стал августом.
– Какой горячий мужчина, – опять пробормотала Маринка, посматривая на мое окно, – ну ничего, скоро ему станет еще горячее. Майор наш хоть и с изрядной долей злобной активности, но шутки понимает плохо. В данном случае это пойдет нам на пользу. Безусловно.
– Посмотрим, – сказала я и схватила Маринку за рукав.
– Ты что? – вздрогнула она и шарахнулась в сторону.
– Смотри!
Из окна моего кабинета показался пока еще не густой, но самый настоящий дым белого цвета.
– Поджог устроил! Вот скотина! – крикнула Маринка и топнула ногой от злости. – Ну что теперь, пожарных вызывать? А у меня зонтик новый в столе лежит!
– Хороший зонтик? – рассеянно спросила я.
– Ну я же тебе показывала! Зонтик-трость, очень элегантный такой, ручка еще бамбуком отделана.
Маринка от досады несколько раз топнула ногами и скомандовала Ромке, чтобы тот заткнул уши. Она собралась всласть поругаться, но тут из-за поворота резко вырулили две «Газели». Почти не сбавляя скорости, они еще раз повернули и остановились перед зданием редакции.
– Это наши! – крикнула я.
Двери «Газелей» распахнулись, и из них выскочил примерно с десяток добрых молодцев в камуфляже. Половина из них кинулась в здание, вторая половина побежала вокруг него.
Из первой «Газели» не спеша выгрузился – по-иному и не скажешь – майор Здоренко. Он поправил на голове фуражку, повертел головой в разные стороны и, засунув руки в карманы кителя, задрал голову вверх и посмотрел на окно моего кабинета.
– Пошли, – сказала я Маринке. – Ромку возьми за руку. А то еще, не дай бог, потеряется.
– Я не потеряюсь! Я – взрослый! – совсем некстати заявил о своих правах Ромка, но с Маринкой это не прошло.
– Молчать, подкидыш! – шикнула она, и Ромка решил больше не возникать. Очень правильное решение, между прочим.
Мы перебежали через дорогу, и майор Здоренко, заметив нас, остановился, выпятив вперед живот, губы и козырек фуражки, и милостиво подождал, когда мы к нему приблизимся.
– Ну что, Бойкова! Говорил я тебе… – начал майор, но не досказал, потому что рация, висевшая у него на плече, пролаяла несколько слов, и майор тут же отвлекся.
– Эвакуируй всех людей из здания! – рыкнул он рации, и она в ответ, что-то каркнув, заткнулась.
Майор, задрав голову, посмотрел на густейший дым, выползающий из окна моего кабинета.
– Документы уничтожает? – деловито спросил он у меня. – Или дымовую шашку поджег? У тебя там много бумажек было, Бойкова?
– Все важные документы у нас на диске компьютера или на дискетах в столе. Или в моем, или в Маринкином, – ответила я. – Жечь их не обязательно.
– Можно просто об коленку поломать, – добавила Маринка. – Или магнитом потереть – я в каком-то журнале читала об этом.
– Значит, просто диверсия, – пробурчал майор и добавил свое любимое: – Не живется тебе и другим жить не даешь, Бойкова.
– Я никому жить не мешаю! – резко ответила я.
– Кроме жуликов, мошенников, в общем, преступников и… другого антиобщественного элемента! – зачастила Маринка, но майор властным движением руки прервал все разговоры.
– Вот вы тут стоите, девушки, вот и стойте, – сказал он. – А мы работать будем!
Несколько человек из отряда майора подбежали к нему и вполголоса начали докладывать про обстановку внутри здания редакции и снаружи. Майор покивал, двоих рубоповцев оставил с собой, еще двоих послал стоять под окнами моего кабинета. Сам же майор, держа в руках рацию, как маршальский жезл, стоял гордо и важно, наверняка ожидая, что сейчас ему принесут скальпы всех его врагов. Ну или как минимум приведут их всех с петлей на шее.
Мы втроем – я, Маринка и Ромка, – проникнувшись важностью момента, робко встали позади майора. Между прочим, не всякому журналисту выпадает возможность поприсутствовать при операции по задержанию особо опасного маньяка.
В том, что он особо опасный, никто из нас не сомневался. Просто потому, что маньяки не опасными не бывают.
Глава 3
Рация, зажатая в кулаке майора, что-то прохрюкала. Я ничего не разобрала, но майор, как видно, понял все и сразу.
– И что? Кого взяли? – прокричал он в рацию. – А где? Работайте, ребятки, работайте дальше!
Закончив разговор, майор неторопливо направился к входу в здание редакции. Двое камуфляжников, как почетный эскорт при вожде племени апачей, потопали за ним, шумно сопя через прорези в своих черных шапочках, натянутых до шеи.
Мы с Маринкой переглянулись и робко двинулись за ними, почему-то стараясь идти с этими вояками почти в ногу. Ромка болтался где-то сзади и презрительно фыркал.
Через несколько шагов, остановившись напротив дверей, майор оглянулся на нас.
– Уже здесь, – проворчал он, словно наше присутствие было чем-то необычным в этих событиях. А кто его позвал? Или это уже не имело значения?
– Ну и черт с вами. Кого-то одного уже взяли, – словно нехотя проговорил майор. – Скоро, возможно, возьмут и второго, если он на крышу не захочет лезть. Тогда его все равно возьмут, но на десять минут позже.
Майор зевнул, явственно показывая, что все происходящее – всего лишь гнетущая рутина, отрывающая его от более важных дел, и шагнул дальше. Но его остановила Маринка, вылезшая с вопросом. Ей, как всегда, хотелось все раньше, чем даже это «все» произойдет.
– А их было двое, да? – спросила она. – Один захватывал помещение, а другой, получается, где-то его страховал? Это называется «стоять на атасе»?
– Так получается, – буркнул майор и пошел дальше. Но Маринка если уж вцепилась, то отставать не желала. Я даже пропустила ее впереди себя. Пусть нарывается, если хочет. Я еще успею.
– А мы видели только одного, – сказала она, надвигаясь сзади на майора. Майор, как мужчина видный, не доходил нам обеим тульей своей фуражки даже до подбородка.
Оглянувшись на Маринку и смерив ее презрительным взглядом сверху вниз – не знаю даже, как у него это получилось, но получилось же, – майор бросил:
– Вообще странно, что вы видели хоть кого-нибудь. Или молчи, Широкова, или я прикажу тебя изолировать на пару суток. Вот поучись у своей подружки: так хорошо молчит, что приятно слушать!
– Да я и молчу, – сразу же заоправдывалась Маринка.
– Конечно, – сказала я.
– Я ведь только спросила, – продолжила Маринка, совершенно не просекая ситуацию, – где был второй? Может быть, там и третий, и четвертый…
– Я сказал: всем молчать! – рявкнул на нее майор. Маринка заткнулась, секунду подумала и протолкнула меня вперед, а сама встала сзади.
Рубоповцы в это время занимались чем-то интересным на втором этаже. Судя по звукам, они вульгарно ломали дверь в редакцию. Дверь была металлическая и сразу поддаваться такой пошлой отмычке, как рубоповский ботинок, не соглашалась.
Мы, предводительствуемые майором, под конвоем двух автоматчиков неторопливо поднялись на второй этаж. Как только я ступила на площадку нашего этажа, я услыхала, как редакционная дверь, натужно застонав, скрипнула и отворилась.
Мы увидели, как в дальнем конце коридора рубоповцы с угрожающими криками ввалились в редакцию.
– Вот так и поступают у нас в отделе с теми, кто не поддается сразу, – важно пробурчал майор.
– Вы про дверь? – робко спросила я у него.
Майор бросил на меня нехороший взгляд и промолчал. Что было странно для него. Я тоже сочла за благо промолчать.
Мы пошли по коридору. В коридоре было пыльно. Пахло дымом. Двое рубоповцев, посторонившись, пропустили нас к двери в редакцию. В этот момент начала хрюкать рация в руке у майора. Теперь я уже и без сурдопереводчика знала, что под раскрытым окном моего кабинета никого не видно: никто не выпрыгнул и не пытался это сделать.
– Ну вот, – сказал нам майор, – объект взят!
– Налетчик? – не выдержала Маринка. – А он сопротивлялся?
– Выстрелов я не слышал, – ответил майор. – Значит, их не было.
Помолчав немного, он равнодушно добавил:
– Ну, может, сломали кому-нибудь руку в трех местах и бросили, как кулек, на пол…
В это время мы подошли к редакции.
Дым и пыль постепенно рассеялись. Я чихнула один раз, Маринка два раза, а Ромка закашлялся. Вот, кстати, еще один довод против того, чтобы не ходить с открытым ртом. Ромка ходил и получил за это.
Дверь в нашу редакцию лежала на полу. Ее открыли в обратную сторону. Это была хорошая металлическая дверь, и очень тяжелая. Я всегда здорово пыхтела, когда отпирала ее. Все хотела попросить Виктора вызвать мастера и что-нибудь сделать с замком. Теперь необходимость в этом отпала. Вместе с дверью. Придется, наверное, менять и замки, и дверь.
Двое омоновцев стояли рядом с пустым проемом. Между ними на полу на животе лежал Виктор, руки за голову.
– Это первый? – спросил майор Здоренко и легонько пнул Виктора носком ботинка в ногу. – Рожа бандитская.
Рубоповцы роботоподобно кивнули и промолчали.
– Чечен? – еще раз спросил майор.
Рубоповцы не пошевелились, и майор, как видно, их прекрасно понял.
– Наш засранец. Все ясно.
Майор бросил быстрый взгляд в дверной проем. Потом он потыкал толстым пальцем в кнопки рации. Она обиженно хрюкнула в ответ. Он удовлетворенно кивнул и снова ткнул Виктора в ногу.
– Ну что, сынок, не хочешь жить честно и спокойно? Вот и приходится на полу валяться мордой в грязь. И это только начало. Попомни мое слово.
– Товарищ майор, – робко прошептала я. – Это…
– Знаешь его? – Майор резко повернулся ко мне и заинтересованно взглянул мне в глаза. – Откуда? Кто такой? Где ты его видела? Ну!
– Конечно, я его знаю, – как можно спокойнее сказала я. – И вы его знаете…
– Это же Виктор, наш фотограф! – вылетела из-за моей спины Маринка. – Вы разве не помните Виктора, товарищ майор? Он еще вас фотографировал, когда вы в первый раз арестовали Ольгу… – Маринка замолчала, поняв, что стала напоминать что-то не совсем приятное для майора.
В тот раз Виктор сделал несколько удачных фотографий со стороны, и меня всего лишь покатали в арестантской машине, но надолго задерживать не стали. Майору было сказано, что эти фотографии пойдут в следующий номер, если он меня не отпустит.
Вот так, собственно, мы с ним и познакомились. Судя по быстро багровеющей физиономии майора, он этого тоже не забыл.
Маринка, сообразив, что ляпнула лишнее, не нашла в себе сил замолчать на середине фразы и вяло закончила:
– Вы еще тогда сами приходили к нам изымать пленку. И тогда мы в первый раз с вами поругались…
Майор откашлялся и, не удостоив Маринку ответом, повернулся к Виктору.
– Кто? Ах, фотограф… – майор сдвинул набок свою фуражку и почесал за ухом.
– Да, и я его помню, – раздумчиво проговорил он и носком ботинка в третий раз дотронулся до ботинка Виктора. – Ну ты что разлегся, сынок? Вставай, полы, наверное, грязные.
Виктор, ловко отжавшись руками об пол, встал на ноги.
Они с майором молча осмотрели друг друга.
– Молодец, – одобрил его майор Здоренко, – надоест тебе тут рядом с этими шебутными девками молчать, приходи ко мне, будешь молчать среди нормальных ребят.
Виктор молча кивнул. Майор, не дождавшись ответа, хмыкнул и, не оглядываясь, твердой походкой вошел в помещение редакции.
Мы с Маринкой довольно-таки робко проследовали за ним.
Первая комната, то есть, собственно, редакция, следов разгрома и побоища на себе почти не несла. Все было как обычно, если не считать двух вещей. На полу было разбросано несколько газет из нашего архива да посередине комнаты стоял один рубоповец с черной маской на голове и с коротким автоматом в руках.
Он стоял настолько неподвижно, что на секунду показался даже статуей. И не мне одной.
Маринка толкнула меня в бок, а я, поняв ее буквально с первого толчка, ответила ей таким же тычком. Не время было сейчас выслушивать ее предложения о мужских статуях, поставленных по углам редакции.
Майор молча прошел в мой кабинет, дверь которого была, слава богу, не сорвана с петель, а открыта по-нормальному.
Мы с Маринкой и с Ромкой, пытаясь не стучать каблуками слишком громко, чтобы не провоцировать майора на новые крики, старались от него не отставать.
Майор вошел в кабинет и неожиданно остановился посередине. Из-за его столь внезапной остановки я не рассчитала и толкнула майора в спину.
– Извините, – проговорила я, отскакивая назад и толкая Маринку.
Маринка такой же вежливой, как и я, себя не показала. Она ткнула меня локтем в бок и прошептала, что я совсем сумасшедшая, психованная… ну и еще несколько пошлых глупостей. Я не обратила на все это внимания. Кто бы говорил!
– Не спеши, Бойкова, поперек батьки в пекло… Я еще сам ничего не понял, – пробормотал майор, поправляя на голове задетую моей рукой фуражку.
Дело было в том, что в моем кабинете тоже находился один рубоповец и больше в нем никого не было.
Около раскрытого окна лежала полуобуглившаяся пачка газет, взятая из-под Маринкиного стола. Она, видимо, и горела. Затушили ее самым профессионально рубоповским методом: сапожищами. Клочки газет лежали везде, где только можно. Сильно пахло гарью.
– А где же задержанный? Не понял! – рыкнул майор своему рубоповцу. – Куда вы его спустили? Или упустили, что ли?
– Никак нет, товарищ майор, – пропыхтел рубоповец, – задержанный остался в коридоре. А больше здесь никого не было!
– Как это не было? – изумился майор и сдвинул фуражку на затылок. – Как это не было? А дверь была заперта?
– Так точно.
– Ну?!
– А за дверью никого не было, – твердо повторил рубоповец.
Майор сдвинул свою фуражку на один бок, потом на другой и, почесав затылок, нажал кнопку на рации.
– Ноль шестой, слышишь меня? – крикнул он.
– Так точно! – хриплым человеческим голосом ответила рация.
– Кого задержал? – спросил майор.
– Никого, товарищ майор.
Майор недоуменно посмотрел на рацию, потом быстрым шагом подошел к открытому окну и выглянул в него.
– Ты, Сидоров? – крикнул майор. – Сними-ка маску! Кто-нибудь выпрыгивал из окна?
– Нет, товарищ майор, – громко ответили снизу.
Майор отвернулся от окна и снова нажал кнопку на рации.
– Ноль третий! – крикнул он.
– Здесь! – каркнула в ответ рация.
– На крышу кто-нибудь вылазил?
– Нет, батя, не вылазил, – с ленцой ответили майору, и тут его наконец-то прорвало.
– Какой я вам, на хер, батя на службе?! Какой я тебе батя, твою мать и всех святых?!! – заорал майор в рацию и с совершенно той же интонацией рявкнул: – Всем отбой! По машинам.
Швырнув свою фуражку на мой стол, майор, засопев, пролез на мое редакторское кресло и уселся в него.
Рубоповец синхронно, как робот, повернулся лицом, пардон, передней частью маски к своему начальнику. Майор махнул ему рукой, и, ни слова не говоря, тот вышел из кабинета.
Нас здесь осталось четверо, но уже через секунду майор повторил тот же жест в сторону Ромки, и тот сообразительно выскочил вслед за рубоповцем.
– Дверь закрой! – крикнул ему майор.
Ромка послушался.
В кабинете было прохладно, но закрывать окно не хотелось: еще не проветрилось, и запах гари был довольно-таки чувствительным.
И зачем этому придурку понадобилось жечь газеты? Или он сначала открыл окно, потому что было жарко, потом решил разжечь костер из-за того, что стало холодно? Чушь, конечно, но ведь он маньяк!
Мы с Маринкой открыли шкаф-гардероб и быстренько накинули на себя верхнюю одежду. Путешествие по свежему воздуху без плащей – испытание не для нас.
– Фу, теперь все пропахнет дымом! – поморщилась Маринка и осторожно взглянула на майора. Майор сидел за моим столом неподвижно и таращился на нас с Маринкой своими рачьими глазами, не мигая. Видя, что он еле сдерживается, мы стали одеваться быстрее.