Госпожа на побегушках
Анжелика ждала ее на кухне, интерьер которой был достойной иллюстрацией к жизни «обыкновенных богатых людей».
– Извините, что я накинулась на вас, – проговорила хозяйка, разглядывая Соню. – Виновато ваше руководство! У меня полон дом гостей, а горничная, как назло, сломала руку. Пришлось ее отправить домой. Кроме вас, еще есть женщина, ведущая хозяйство, садовник, шофер и повариха. Повариха приходит каждый день. В ваши обязанности входит уборка дома, чай, который мы пьем каждый вечер в девять часов, на веранде. Постели в гостевых комнатах тоже ваша обязанность. Надеюсь, у вас нет любви к алкоголю и чужим вещам. Если в течение недели к вам не будет претензий, получите премию. Теперь потрудитесь назвать ваше имя, – попросила Анжелика.
– Соня, Софья, – произнесла актриса, начиная жалеть, что ввязалась в эту авантюру. Но отступать было уже поздно, оставалось ждать приезда Инны, чтобы потом представить все как невинный розыгрыш. Соне хотелось верить, что Анжелика не очень рассердится. С каждой минутой хозяйка нравилась ей все больше. От нее исходила аура обаяния и доброты, несмотря на то что тон ее был весьма категоричным, а выражения – резковатыми.
– Ну что ж, добро пожаловать в наш дом, – улыбнувшись, произнесла окончательно подобревшая хозяйка. – Пойдемте, я познакомлю вас с вашими коллегами, они ждут на служебной половине дома.
«Коллеги» оказались довольно милыми людьми: Антонина Степановна, дородная розовощекая женщина лет пятидесяти, с доброй улыбкой, шофер Иван Иванович, пожилой дядька с моржовыми усами, похожий на старорежимного дворника, и молодой парень лет двадцати, Юра, садовник, смахивающий на студента.
– Наконец-то кого-то в помощь прислали, а то я с ног сбилась, – произнесла Антонина Степановна, – одна не поспеваю за всем, не девочка уже. А было время, я одна весь этот дом в порядке держала: и убирала, и готовила, и за продуктами ходила. Слава богу, бегаю еще, только ноги иногда побаливают. Как дождь, так и ломят, проклятые. А после того, как Наталья руку сломала… Говорила ведь ей, не лезь на чердак, пошлем мужиков, они там порядок наведут! Так нет же, не послушала и с лестницы свалилась, вот ведь беда какая. Хорошо, тебя прислали, а то у нас гости. Я тебе потом все про всех расскажу, с кем осторожней надо быть, кто ничего. У каждого свой характер, каждому угодить нужно, – без умолку тараторила Антонина.
Через десять минут Соня захлебнулась в потоке информации. Антонина Степановна действовала по принципу акынов: что вижу, о том и пою. Пауз и переходов в своей речи она не делала, поэтому понять ее было довольно сложно. Соня устала искать логику в тех фразах, которые произносила Антонина. Мужчины же воспринимали эту болтовню как шумовой фон. Вероятно, сказывалась привычка длительного общения с чрезмерно болтливой домоправительницей. Если же она обращалась к ним с вопросом, на который сама же и отвечала, они произносили «гм» или «угу».
Несмотря на то что рот Антонины Степановны не закрывался ни на минуту, ее руки работали: она ловко расстелила на столе скатерть, расставила чашки, выложила в вазочки конфеты и печенье, налила в изящный кувшинчик молока. На огромном табурете в углу комнаты стоял здоровенный самовар, не электрический, а самый что ни на есть настоящий, который растапливают щепками. Соня видела такой только в музее или по телевизору в фильмах. Антонина Степановна привычным движением натолкала чурочек, подкачала воздуха, растопила самовар.
– Сейчас чайку выпьем, и я введу тебя в курс дела. А то ты небось под дождь попала? Господи, у нас тут такое творилось, я думала – от страха умру! Так грохотало! Телефоны не работают, дорогу развезло. Даже свет отключился… – продолжала безостановочно говорить Антонина Степановна, ловко разливая ароматный чай по чашкам. – Вот бери плюшечки свеженькие, мажь вареньем. У нас тут есть повариха, для парадных блюд: салаты а-ля как-то там, маринованные моллюски. Гадость ужасная, в рот не возьмешь, разве это здоровая еда? Так, баловство. А вот борщик, котлетки, пирожки, плюшки – это все на мне. Ты ешь, ешь, не стесняйся! Худая-то какая… Ничего, мы тебя откормим, у нас тут воздух чистый, молоко парное… Завтра пирожков с вишней напечем, блинчиков можно. Сметанка тут – как маслице! Своя, домашняя, из соседней деревни, из-под коровы, все свеженькое привозят!
Соня молча кивала, покорно пробуя угощения, предложенные Антониной. Все оказалось действительно очень вкусным. Софье начинала нравиться ее новая работа…
Откушав чаю, по-другому этот процесс назвать было нельзя, Антонина Степановна принялась делиться всеми секретами:
– Хозяйка наша – вдова. Вот уж третий год пошел… Строгая, но справедливая! Я тут лет пятнадцать работаю, еще хозяин покойный меня нанимал, хороший был человек. Аристотель Джанаелиди, большой человек был.
– Странные какие-то имя с отчеством у него, – перебила ее Соня. – Не русский, что ли?
– Конечно. Грек, самый настоящий, очень был хороший человек. Мне, между прочим, по завещанию даже пенсию небольшую оставил, на старость хватит. Ну, ты не перебивай, а то я с мысли сбиваюсь. Аристотель, это я его так за глаза называла, с отчеством уж больно заковыристо получается, дом этот как построил, стал искать экономку. А я у соседей, здесь неподалеку, работала. Они за границу уехали, он меня на работу и взял. Потом на Анжелочке женился… Хорошо жили, душа в душу! Он намного старше ее был. Заботливый, непьющий. А потом умер… Инфаркт, – пробормотала Антонина, вытирая покрасневшие глаза краешком белоснежного накрахмаленного фартука.
Соня уже начинала скучать. Она с трудом подавила приступ зевоты, мучительно раздумывая, как бы направить мысли Антонины Степановны в нужное для нее русло.
– Ой, что это я, – спохватилась та, – скоро повариха придет! Сегодня ужин торжественный, к Анжелике еще одна гостья приехать должна, Инночка, родственница ее какая-то, милая девочка. Значит, так. Ключи от всех комнат висят в кладовке, там на каждом бантик с номером. В каждой комнате есть кнопка звонка. У тебя табло такое на стене висит, сразу видно, откуда звонят. Вызывают, если нужно что-то – воды, чаю или белье поменять… Свежее – в комоде, в большой кладовой, она на втором этаже. Она не запирается. Запомни, у каждой комнаты свой цвет и белье такое же. Розовая – розовое, голубая – голубое, и так далее. Сама разберешься, чего не поймешь, у меня спросишь. Да, цветы в вазах менять каждый день! Если Анжелика увидит засохшие, пеняй на себя. Пыль протирать каждый день, фарфоровые фигурки в гостиной чистят специальной щеточкой, она за дверью висит в гостиной. Фигурки с места сдвигать нельзя, они так еще Аристотелем расставлены. Это традиция такая. Фартук каждый день менять, чтоб ни пятнышка! Косынку не снимать… Каждую субботу мы столовое серебро чистим, это обязательно, так что в субботу выходных нет. На выходной можно уезжать, только номер телефона обязательно оставлять. Никаких хахалей, никаких шашней с гостями, у нас с этим строго, если Анжелика заметит, выгонит. Да, кажется, ничего не забыла, ну, если что, потом расскажу.
С каждой минутой Соне становилось все хуже и хуже. Мысль о том, что пора заканчивать игру, настойчиво билась в голове. Какое расследование, когда все время и силы уйдут на работу? Игра становилась довольно скучной, представить себя Сюзанной из «Женитьбы Фигаро» при такой нагрузке можно с большим трудом, даже Сонина богатая фантазия подводила.
Она уныло посмотрела на Антонину, которая с удовольствием посвящала ее в тонкости работы.
– Да, еще один пунктик: у хозяйки есть правило на ночь обязательно включать сигнализацию. Я покажу, как это делается.
– Зачем это? – удивилась Соня. – Воров опасаетесь? Какой же дурак полезет в дом, полный народу?
Антонина Степановна оглянулась и тихонько шепнула:
– Хозяйка считает, что ее хотят убить. Лично я думаю, что это просто нервы, но Анжелика Сергеевна очень серьезно к этому относится. Только ты смотри, держи язык за зубами! Она не любит говорить на эту тему.
– И кто же может ее убить? – с любопытством спросила Соня.
– Кто может, не знаю. Но есть такие родственнички, мечтающие об этом, – отозвалась домоправительница. – Ты еще с ними познакомишься… Настоящий террариум! Среди них один нормальный человек – Инна.
Соне уже расхотелось отказываться от своей роли. Разве посвятила бы ее Антонина Степановна в закулисные дела, окажись здесь она в качестве гостьи? Конечно, нет!
Софья уже приготовилась внимательно выслушать дальнейшие истории обитателей дома, но в это время в коридоре раздался голос Анжелики:
– Антонина Степановна, пора проветривать комнаты! Подниметесь вместе с Софьей, заодно покажете, что в комнатах нужно делать.
– Идем, идем, Анжелика Сергеевна! – бодрым голосом отозвалась Антонина, а Соне шепнула: – Пойдем, я тебе все по дороге расскажу. Гостей сейчас шестеро, плюс еще должны двое подъехать. Инна хотела привезти с собой какую-то свою знакомую. Но ее до сих пор что-то нет. Позвонить сейчас нельзя, все телефоны молчат, а сотовые Анжелика вообще не признает и пользоваться ими у себя дома никому не разрешает. Говорит, вредные они. В какой-то передаче услышала, что от них опухоль мозга развивается…
«Слава богу, что не работают, – подумала Соня. – Меня бы мгновенно разоблачили».
Они вышли в коридор, обшитый дубовыми панелями. Вообще, все в этом доме было сделано прочно, на совесть. По широкой лестнице с причудливыми резными перилами поднялись на второй этаж. Антонина продолжала экскурсию:
– На первом этаже гостиная, музыкальная комната, кухня, столовая, хозяйственные помещения и комнаты для персонала. Знаешь, когда я у других работала, они называли их комнатами для прислуги. Противно, правда? А Анжелика нас называет хозяйственным персоналом, звучит красивее и совсем не унизительно!
Соня пожала плечами: как ни назови, суть все та же – дворник или управляющий уборкой мусора, сторож или ночной директор, прислуга или хозяйственный персонал…
– На втором – комнаты для гостей. Они расположены вдоль по коридору. Стены здесь дубовые, такой толщины, что ничего не слышно. В каждой – ванная и туалет, их каждый день нужно тщательно мыть. Анжелика Сергеевна любит, чтобы все краники блестели, чтоб на кафеле ни пятнышка! Обязательно зеркала протирай, особенно у мужиков. Они, когда бреются, все пеной пачкают. Особенно Казимир Измайлович! Мне кажется, что он даже нарочно. Наташа постоянно на него жалуется – руки распускает. Так что осторожнее с ним. Он на первый взгляд старичок приличный, а на самом деле…
Антонина Степановна покрылась легким румянцем, видимо, вспомнив что-то, связанное с Казимиром Измайловичем.
– Казимир… Имя какое-то иностранное! Поляк, что ли? – удивилась Соня.
– Какой там! Хотя кто их разберет… С виду они все такие вежливые, а ведут себя… – Она махнула рукой. – Вот его комната, зеленая, – проговорила она, приоткрыла дверь и громко позвала: – Казимир Измайлович!
Никто не откликнулся.
– Наверное, опять моцион в саду совершает. Так заботится о своем здоровье, что сил нет! Все еще спят, а ты ему в постель в шесть утра стакан свежевыжатого апельсинового сока подай! На завтрак все люди как люди, а он овсянку на воде ест, с кусочками фруктов, без сахара. До ста лет бодрячком хочет прожить, – хмыкнула Антонина. – Чай пьет только зеленый! Говорит, хорошо влияет на потенцию.
Соня с любопытством окинула комнату взглядом. Светло-зеленые обои, покрывала болотного цвета на кровати, изумрудная обивка мебели… Даже кафель в ванной и сантехника – все было выдержано в светло-салатовых тонах, включая полотенце, мыло и флакончики с шампунем.
– Забавно, это Анжелика Сергеевна придумала? – поинтересовалась Соня.
– Нет, все здесь осталось так, как задумал Аристотель. Анжелочка все сохранила, как память. Между прочим, о нашем доме даже статья была в журнале «Интерьер».
Помимо Казимира Измайловича, бывшего одновременно адвокатом семьи Джанаелиди и партнером Аристотеля по бизнесу, в доме гостили две Анжеликины подружки – Нина и Лариса. Про Нину Тоня высказалась с уважением и некоей долей жалости:
– Умная девка, все за книжками, за книжками… В аспирантуре учится, диссертацию пишет. Только скромненькая очень и не замужем. Когда ей о мужиках думать, она вся в науке!
Лариса была полной противоположностью Нине. Об этом Соня догадалась по цвету комнаты, который та предпочла, – ярко-оранжевый. Здесь царил беспорядок: груда платьев, развешанных по спинкам стульев, заваленный косметикой туалетный столик.
Кроме этих женщин, в доме гостили еще две, Антонина метко окрестила их «пираньями», Аврора Сократовна и Диана:
– Это родственницы Аристотеля, его двоюродная сестра с дочкой. Если Анжелику пытаются убить, то тут не обошлось без них. Так и ждут, когда представится подходящий случай какую-нибудь пакость сотворить и чего-нибудь выпросить! Аристотель оставил Авроре пенсию, так ей этого мало. У нее же на руках это чудо природы – Дианка… Такую страхолюдину без денег никто замуж не возьмет! Вот Аврора и старается выжать у Анжелики еще хоть чего-нибудь: то новое платье, то деньжат на косметику девочке, на пластического хирурга.
– И что, получается? – поинтересовалась Соня.
– Получается! Они постоянно твердят, что все богатство должно было им достаться. Аристотель поздно женился, а из ближайших родственников только они и остались. Думали, кроме них, не будет больше наследников. А он взял и женился! Вот Анжелика и считает себя обязанной им помогать, только благодарности она от них не дождется. Скорей свинья человеческим голосом заговорит, чем они спасибо скажут, – хмыкнула Антонина. – Я им, между прочим, всегда самые противные цветы в вазу ставлю, они какой-то тлей воняют…
Домоправительница хихикнула, указав на огромную вазу с ярко-бордовыми пушистыми цветами.
Соня наклонилась над ней. В нос ударил резкий, неприятный запах, отдающий какой-то химией.
– Ты тоже не больно-то ради них старайся! Они нас все равно за людей не считают, капризы и грубость сплошная. Еще познакомишься, – добавила Антонина.
Соня подумала, что желание заполучить все наследство – достаточный повод для убийства. Значит, две кандидатки в преступницы уже есть, остается только приглядывать за ними и успеть поймать за руку!
– Интересно, я еще ни одного гостя не видела, а уже всю подноготную знаю, – пробормотала она вслух.
– Что? – не расслышав, переспросила Антонина Степановна, расправляя какие-то складочки на покрывале.
– Да нет, ничего. Это я так, о своем, – проговорила Соня. – Расскажите еще что-нибудь, нужно быть готовой ко всему.
Домоправительница с удовольствием откликнулась на ее просьбу и продолжила делиться секретами.
Кроме прочих, был среди гостей еще один человек, вызвавший у Сони подозрение, – Игорь. Он жил в серой комнате. Антонина по секрету сказала, что он ухаживал за Анжеликой после смерти мужа, даже руки просил, но получил отказ. Однако все еще продолжает крутиться возле хозяйки. Если Соня поняла правильно, у Игоря свой небольшой бизнес, приносящий стабильный доход. В классической литературе огромная масса примеров, когда отвергнутые любовники начинали мстить. Как там у Островского: «Так не доставайся же ты никому!» Соня вздохнула. В свое время она так мечтала сыграть в «Бесприданнице»! Увы, вместо этого – роль горничной, пытающейся предотвратить преступление.
В доме гостил еще один мужчина – Никита, бывший спортсмен, проявляющий интерес к Ларисе. Откуда он появился в доме Анжелики, Антонина не знала, гостем он был шумным и неудобным, вечно устраивал какие-то нелепые розыгрыши, прогулки по озеру, фейерверки, шашлыки. Антонине Степановне он почему-то не нравился:
– Больно много от него суеты, вечно грязными ножищами по чистому полу топает, хоть бы раз ноги вытер.
Через час, когда экскурсия по дому закончилась, все окна были распахнуты, во всех вазах благоухали свежайшие цветы. Сонины ноги гудели, перед глазами расходились цветные круги, голова чуть не лопалась от обилия информации.
– Ну вот, а с завтрашнего дня сама все это будешь делать. Ничего, привыкнешь. Наташа вон за три дня научилась! Главное не лениться, и тогда все получится, – добавила Антонина, глядя на измученное лицо Сони. – А пойдем чайку попьем, поболтаем, отдохнем, – предложила она.
У Софьи чуть не сорвалось с губ: «Поболтаем? Да ты целый час рот не закрывала, сколько можно?» Вслух она произнесла:
– Я пойду немножко полежу в своей комнате, устала с дороги…
– Ну, пойди полежи! Скоро к обеду стол накрывать будем, я тебя позову.
Соня едва сдержала стон и поплелась в свою комнату. У нее даже не было сил снять отутюженный накрахмаленный передник. Она словно колода плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Почему-то очень хотелось заплакать… Ей стоило больших трудов взять себя в руки. Актриса постаралась представить что-нибудь приятное, например, Олега Рыбака, его мужественный профиль, ласковые руки. Это ей удалось. Через десять минут она уже спала словно младенец, улыбаясь во сне. Сон был очень и очень приятным… Вместе с Олегом они путешествовали на яхте, морской ветер бил в лицо, обдавая солеными брызгами. На Олеге была тельняшка, соблазнительно обтягивающая его накачанный торс, а на Соне – крохотный накрахмаленный фартучек на голое тело… И это было здорово! Олег наклонился к Соне, чтобы развязать тесемочки фартука, и тихо шепнул:
– Ты горничная? Сколько можно звать!
Софья открыла глаза и подскочила. На пороге ее комнаты стояла толстая невысокая тетка с крохотными злобными глазками и пробивающимся над верхней губой темным пушком. В ушах и на коротеньких пальчиках сверкали бриллианты. Жиденькие седые волосы с фиолетовым оттенком перетянуты черной бархатной ленточкой. Тетка была наряжена в аляповатый шелковый халат, разрисованный какими-то яркими птичками, смахивающими на павлинов. Халатик был ей явно маловат, ткань обтягивала живот.
«Кажется, это Аврора Сократовна, – подумала Соня. – Родители, давшие этому бочонку такое красивое имя, явно были шутниками».
Соня поправила сбившийся набок передник.
– Извините, я, кажется, задремала, – пробормотала она, жалко улыбаясь.
– Ты новая горничная? – бесцеремонно ткнув ей в грудь коротеньким толстым пальцем, спросила Аврора Сократовна. – Хорошо же ты начинаешь, ми-ло-чка! – ехидно, по слогам произнесла женщина. – У нас здесь не привал для усталых путников.
Она посмотрела на Соню, как удав на кролика, перед тем как проглотить. В этом взгляде была такая мистическая глубина, что у Сони по спине побежали мурашки. То же самое, вероятно, чувствует крохотный мышонок в лапах здоровенного кота, который, прежде чем слопать несчастное существо, играет с ним, заглядывает в глаза и развлекается. Соня едва сдержалась, чтобы не пискнуть.
– И-извините, – заикаясь, ответила она, – я слушаю вас.
– Это я тебя слушаю! – рявкнула Аврора так, что в окне задрожали стекла. Словно одноименный крейсер произвел выстрел по Зимнему дворцу. – Если хозяйка занята собой, это не значит, что прислуге позволено растащить весь дом! Привыкли деньги ни за что получать! Да, и потрудитесь показать свои рекомендации, ми-лоч-ка… Не удивлюсь, если у вас их нет. С таким отношением к работе ни на одном месте долго не продержишься, – ехидно заметила Аврора.
Сделав лишь небольшую паузу, она продолжила наступление:
– Если через десять минут мое платье не будет выглажено, пеняй на себя! Платье в моей комнате, на кровати. Да осторожно, это настоящий шелк, не подделка какая-нибудь. Руки вымой с мылом прежде, чем до него дотрагиваться, а то пятен наставишь.
Соня взглянула на свои руки. Они казались ей чистыми, но, если Аврора Сократовна требует, она вымоет их еще раз.
– И еще, у меня в графине вода закончилась, принеси с кухни отфильтрованной. Марш! Одна нога здесь, другая там!
Соня кивнула и, не дожидаясь, пока Аврора скажет еще что-нибудь, выскочила из комнаты. На кухне она сразу увидела большой трехлитровый кувшин. Соня поискала глазами посуду поменьше и, как назло, ничего подходящего не нашла.
В коридоре раздался голос Авроры:
– Что ты там копаешься, я тебя жду!
Соня, не раздумывая, схватила кувшин и потащила его наверх, оставляя позади Аврору Сократовну. В коридоре она на секунду затормозила, вспоминая, в какой комнате обитает Аврора.
– Добрый день, кто это у нас такой хорошенький? – произнес кто-то невидимый и ткнул ее пальцем в спину. От неожиданности она вздрогнула и выпустила из рук кувшин. Стекло предательски дзинькнуло и разлетелось на мелкие кусочки.
Соня обернулась, готовая высказать все, что думает об этом «мастере сюрпризов». Им оказался пожилой мужик. Судя по похотливым глазкам, это был Казимир Измайлович. Моложавый, подтянутый, с младенческим румянцем на лице, он выглядел довольно франтовато. Спортивный пиджак кофейного оттенка, шейный платок с платиновой булавкой, широкие светлые брюки, туфли из мягкой кожи, внушительный перстень на пальце – все говорило о том, что хозяин этих вещей не бедствует и тщательно следит за собой и своим гардеробом.
– Что вы наделали! – испуганно произнесла Соня, спиной чувствуя взгляд приближающейся Авроры. Она втянула голову в плечи, ожидая грозного окрика. Однако Аврора повела себя совершенно иначе! Ласковым голосом, от которого Софье стало еще страшнее, она произнесла:
– Ну что ты, милочка, нужно быть осторожнее, ты же можешь пораниться стеклом. Не нужно так торопиться, я могу и подождать.
Затем, сделав голос еще более приторным, обратилась к мужчине:
– Добрый день, Казимир Измайлович. Выглядите превосходно, куда до вас всем этим сосункам, – игриво хохотнула она, при этом ее бюст заколыхался, словно «Титаник» перед встречей с айсбергом.
«Кизя», как окрестила его Соня, чтобы не путаться в замысловатом имени и отчестве, мгновенно потух, съежился и куда-то заторопился, явно не желая поддерживать игривый тон Авроры Сократовны.
Как только он скрылся за поворотом, Аврора Сократовна мгновенно переменилась.
– Растяпа безрукая, – шикнула она на Соню, презрительно сощурив и без того крохотные глазки. – Чего стоишь, марш за тряпкой, и прихвати мне воды! Вот я скажу Анжелике, она из твоего жалованья вычтет за графин!
– Да я не специально, он подкрался, а я… – попыталась было оправдаться «горничная».
– Хватит врать, мерзавка, почтенного человека позоришь! Знаю я вас, тварей наглых! Сами мужчинам глазки строите, а потом… Все вы одинаковые! – воскликнула она и скрылась в своей комнате.
Во всей этой ситуации был один положительный момент: Соня узнала, где комната Авроры Сократовны. Не придется ее искать. Она быстренько сбегала за тряпкой, вытерла лужу, собрала осколки.
Управившись с делами, она постучала в комнату Авроры.
– Можно? – спросила она, просунув голову в дверь, так и не дождавшись приглашения после нескольких минут настойчивого царапанья.
Аврора Сократовна дремала, развалившись на огромной двуспальной кровати, покрытой ярко-красным покрывалом. Комната, выдержанная в ярко-красных тонах, источала агрессивность. Соня тихонечко, старясь не разбудить спящую фурию, забрала платье, висевшее на спинке стула, и выпорхнула из комнаты. Только в коридоре она перевела дух.
От шелка удушающе пахло терпкими духами. Через несколько минут Соня уже просто задыхалась. Она спустилась в кухню и наткнулась на Антонину, пересчитывавшую столовое серебро.
– Что, познакомилась с Драконихой? – весело спросила она, втянув носом аромат, исходящий от платья в Сониных руках.
– С кем? – переспросила Соня.
– У тебя в руках Аврорино платье, – заметила Антонина. – Кроме нее, никто в этом доме не пользуется духами в таком количестве. А Драконихой ее за глаза называют все в этом доме. Я противнее человека не встречала, ей бы в колонии для малолетних преступников работать. Дочурка ее, между прочим, яблочко от яблоньки, – такая же стерва. Погоди, еще познакомишься.
Соня вздохнула и, кивнув на платье, спросила:
– Аврора велела мне погладить, а где утюг, не сказала…
– Под лестницей у нас гладильная, там и доски, и утюг. Только, ради бога, будь осторожной! Если с платьем что-нибудь случится, она тебя со свету сживет.
Соня отправилась в гладильную. Она уже начинала тихо ненавидеть свою работу. Если с расследованием все выгорит, нужно будет попросить доплату за вредность. Во-первых, за обязанности горничной, а во-вторых, за общение с этими странными людьми.
Соня разложила гладильную доску, включила утюг и присела на стульчик. Так. В этом доме она полдня, и пока еще ни одного шага в расследовании. Сегодня за обедом нужно внимательно присмотреться ко всем гостям. Задерживаться на должности горничной у нее не было особого желания. Ее тревожила и возможность разоблачения – не дай бог в доме появится настоящая горничная, нанятая через агентство! Попробуй потом убеди Анжелику в честности своих намерений…
Соня подняла утюг и провела по подолу платья. Это была настоящая катастрофа! Ткань начала скукоживаться у нее на глазах, словно шагреневая кожа. Соня зажала рот руками, чтобы не закричать. Она выключила утюг и посмотрела на регулятор. Так и есть – режим нагрева на «лен»! Платье было безнадежно испорчено… Соня представила реакцию Драконихи, и ей стало дурно. Она зашмыгала носом и покачала головой, пытаясь отогнать ужасные видения.