Змей в райских кущах
– Что случилось, Володенька? – испуганно спросила я, почувствовав, что во рту у меня пересохло. После вчерашнего звонка Галины Сергеевны я только и ждала неприятностей.
– Вот, полюбуйся, – он протянул мне утреннюю газету. Кажется, это были «Губернские новости». – Не стал бы я тебе показывать, – добавил он, – но все равно ведь узнаешь… Лучше уж от меня! – Володька бухнулся в кресло.
– Что узнаю? – осторожно спросила я, убирая со лба непослушные волосы.
– Про это безобразие! – вспыхнул он, ткнув пальцем в газету. – И почему ты мне никогда ничего не рассказываешь? – протянул Володька обиженно. – Могла бы и рассказать о неприятностях!
– К чему тебе мои неприятности? – вздохнула я. – Если уж делиться – то радостью, – теперь я догадывалась, что за статья была напечатана в газете… – Разве ты забыл, что это и есть мое жизненное кредо?! – Я попыталась улыбнуться, хотя улыбка, должно быть, у меня получилась натянутая.
– А как же насчет того, что вместе и в горе и в радости? – прищурившись, осведомился Володька.
Я пожала плечами:
– Но мы же вместе!
– Еще бы не хватало, чтобы ты от меня ушла! – усмехнулся он.
– Этого не может быть, потому что не может быть никогда, – изрекла я с видом Спинозы.
– Ты газету-то разверни, – попросил Володька.
Я неохотно, но все-таки выполнила его просьбу. Уж очень мне не хотелось читать, что там про меня пишут в этих «Губернских новостях». Статья называлась «Криминальное женское счастье». Если сказать, что автор статьи отзывался о ведущей программы несколько нелицеприятно, то это значило – ничего не сказать. Из текста статьи выходило, что я не только приглашаю в свою программу каких-то подозрительных «темных» личностей, но и сама причастна к криминальным делам в городе. Журналист ссылался, в частности, на убийство цирковой артистки Камиллы Маринелли, которое и в самом деле произошло на моих глазах и было отснято нашей группой на видеопленку. О том, что же произошло с ней на самом деле, автор почему-то умалчивал, зато поливал ведущую программы, то есть меня, самой обильной грязью. Моя вчерашняя программа с Аллой Малаховой, на его взгляд, только подтверждала все вышесказанное…
Из этой же статьи я узнала, что Алла Владимировна Малахова уже взята нашими бдительными представителями внутренних органов под стражу.
Я ахнула и опустилась на стул, не отрывая глаз от газеты.
Вот тебе и «Независимое расследование с Ириной Лебедевой»!
Автором пасквиля значился некто Василий Ремизов. Имя это я слышала впервые и поэтому столь явственной неприязни в свой адрес понять никоим образом не могла.
– Ты с этим котом Василием знакома? – спросил Володька, заметив, что я понемногу начинаю приходить в себя.
– Нет. – Я покачала головой. – Я вообще ничего со вчерашнего дня не понимаю! Какое еще убийство? Какой труп?! Мы же в этом фитнесс-клубе с Павлом несколько дней снимали! Не было там никаких трупов!
– А про труп в статье, кстати, ничего не сказано, – справедливо заметил Володенька. – Значит, ты продолжаешь умалчивать о самом главном, – добавил он.
Тогда я смирилась и рассказала ему все от начала до конца.
– По-моему, тебе надо уходить с телевидения, – на полном серьезе сказал мой муж. – Эта работа становится для тебя слишком опасной…
Я хотела спросить его, кто же тогда станет зарабатывать деньги? Но вовремя прикусила язык. В мои планы совсем не входило ранить его чувство собственного достоинства.
– Я, конечно, понимаю, что это твое призвание, – продолжал муж, – но…
– Не беспокойся, – мрачно проговорила я в ответ, – если дело так и дальше пойдет, то на днях мне поступит предложение от начальства написать заявление «по собственному желанию»!
– Ну, это уж ты хватила! – удивленно усмехнулся Володька.
Сегодня была суббота – мой законный и единственный выходной. Я всегда строила на этот день массу самых разнообразных планов. Но жизнь, как ей и полагалось по штату, обязательно вносила в них свои коррективы.
Зазвонил мобильник, мы с Володькой переглянулись, опасаясь взять трубку. Но я все-таки превозмогла себя и шагнула навстречу неприятностям, которые подстерегали меня на другом конце провода. И их – эти неприятности – я снова узнала из уст Галины Сергеевны Моршаковой.
– Ирочка, здравствуй, – сочувственным голосом проворковала она. – Ты уже читала, наверное? – осторожно предположила Моршакова, разговаривая со мной так, словно я была человеком смертельно и безнадежно больным.
– Читала, – призналась я. Пожалуй, Володька был прав, что первым подсунул мне эту статью. Иначе я просто не выдержала бы сочувствия, которое готово было обрушиться на меня от сотрудников. – Вы с этим Ремизовым знакомы?
– Кажется, нет, – задумчиво проговорила Галина Сергеевна. – Но фамилию где-то слышала…
– Фамилия-то у него распространенная, – заметила я.
– И в самом деле, – призналась Галина Сергеевна. – Да, чуть не забыла самое главное, – всполошилась она. – Тебя Евгений Иванович вызывает!
– Срочно?
– Сегодня же, – сказала Галина Сергеевна. – Он тебя уже в своем кабинете ждет, впрочем, так же, как и меня, – вздохнула она. – И как мы только с тобой эту Малахову проглядели, а?! Ну, тебе-то простительно, – смилостивилась Галина Сергеевна, – а я-то уже сколько лет на ТВ?! Да ладно, слезами, как говорится… В общем, жду тебя в нашей двадцать четвертой комнате! – Сказав это, Моршакова повесила трубку.
– Что? – догадался Володя. – Полный разнос?
– Похоже, что так, – согласилась я.
В темпе переодевшись, я уже мчалась на остановку маршрутного такси, прикидывая в уме, что делать. Я почему-то с первой секунды не сомневалась, что Аллу Владимировну подставили. А получилось так, что и меня с нею заодно. Я готова была предпринять самые решительные шаги, чтобы отстоять свое, а заодно и ее честное имя! В конце концов, почему бы не выяснить, что же случилось на самом деле?!
Галина Сергеевна, как и пообещала, дожидалась меня в двадцать четвертой комнате. К шефу мы отправились вместе. По дороге она попросила меня вести себя потише, хотя понимает, что я переполнена праведным гневом и готова к самым решительным действиям.
– Ну, здравствуйте! – встретил нас Евгений Иванович на пороге своего кабинета с видом Зевса, только что сошедшего со своего Олимпа. – Что-то вы не все в сборе, – заметил он, сдвинув брови у переносицы.
– Мне кажется, что это конфиденциальное дело. – Галина Сергеевна пошла красными пятнами.
– Я бы так не сказал, – съехидничал Кошелев, ткнув пальцем в газету, которая красовалась у него на столе.
– Но… – начала было Моршакова.
– Никаких «но», – по-армейски прервал режиссера Евгений Иванович. В этот момент я пожалела, что здесь нет Леры с ее валерианкой. Галина Сергеевна находилась как раз в том состоянии, когда ее нужно было начинать отпаивать. – Должен заметить, – продолжил шеф, – что в этот раз вы все сработали исключительно непрофессионально!
– Я уверена, что Алла Владимировна никого не убивала!
– Ну, это еще надо доказать, – вздохнул Евгений Иванович.
– Мы, – я перевела взгляд на Галину Сергеевну, – то есть… я как раз и собираюсь этим заняться! – решительно выпалила я.
– Этого еще не хватало! – Евгений Иванович огромным мужским платком вытер пот со лба. – Лебедева, если бы вы только знали, как мне надоела вся эта ваша самодеятельность! – воскликнул он. – Не смейте играть в пинкертонов! Слышите?
– Слышу! – Мне показалось, еще чуть-чуть – и шеф кинется трясти меня за грудки.
– Мало того, что программу могут закрыть, – воскликнул он, – так мне еще и за вашу безопасность отвечать прикажете?
– То есть как закрыть? – переспросила я.
– Дело в том, дорогая Ирина Анатольевна, – мрачно ответил Кошелев, – что мне уже намекнули в министерстве: если Малахова действительно замешана в убийстве, то программу вашу придется закрыть или… – Он замялся. – …как минимум сменить ведущую!
– И вы еще предлагаете оставаться мне в стороне?! – вознегодовала я.
– Да, – тихо ответил шеф. – Пусть лучше в этом деле разбираются компетентные органы!
– Ну, уж нет! – воскликнула я.
– Ирочка, – мягко проговорила Галина Сергеевна, – возможно, Евгений Иванович прав… Малахова же – бывшая спортсменка, рекордсменка какая-то там в прошлом, а ныне хозяйка спортивного клуба…
– Ну, да. – Кошелев кивнул.
В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет заглянула Лера Казаринова.
– Можно?
– Ну, вот, – удовлетворенно заключил шеф, – почти вся компания в сборе! Заходи, – он позволил Лере войти. Она была в своих неизменных джинсах и нежно-розовой водолазке.
– Что-то случилось? – поинтересовалась девушка. – Галина Сергеевна, да на вас лица нет! – всплеснула она руками. – Помощь нужна?
– Сделай-ка нам кофейку, – попросил Леру Евгений Иванович.
– Конечно, – с готовностью согласилась наш помреж.
И вдруг меня осенило:
– А с Василием Ремизовым вы знакомы? – спросила я шефа.
– Знаком, – буркнул он.
Тут только я поняла, что именно Кошелеву наступили на больную мозоль и статья в «Губернских новостях» направлена не только против меня. Ремизов, как выяснилось, был его недругом чуть ли не с института. Неудивительно, что фамилия журналиста показалась Галине Сергеевне знакомой.
После чашки крепкого кофе, едва покинув кабинет Кошелева, я велела Лере срочно разыскать Костю Шилова вместе со служебной машиной. Помреж понимающе кивнула. О Шилове и обо мне на студии ходили определенного рода сплетни, не имеющие под собой абсолютно никаких оснований. Я, конечно, догадывалась, что Костя в отношении меня настроен несколько романтически… но и не более того! Однако Лера не имела никаких оснований столь недвусмысленно улыбаться.
– Мигом, – кивнула она. Ей и в самом деле довольно быстро удалось разыскать Костю. Он, как оказалось, тоже был уже наслышан о произошедшем.
– Я и не думала, что новости так быстро распространяются, – заметила я.
– То ли еще будет, – нервно хихикнула Лера. – Ирина, – обратилась она ко мне, – я могу быть на сегодня свободна? А то у меня завтра зачет, – оправдывалась она.
– Конечно, – кивнула я, усаживаясь в машину.
Глава 2
Первым делом Костя отвез меня домой к Алле Владимировне. Когда я вышла из машины, он вышел следом.
– Костя, меня совсем не обязательно сопровождать, – улыбнулась я. – Вряд ли дома у Малаховой меня уже подстерегает убийца!
– Лишняя осторожность не помешает, – задумчиво проговорил водитель с внешностью Дольфа Лундгрена. О его армейских подвигах в суперэлитных спецназовских войсках на тарасовском ТВ ходили легенды. Когда его расспрашивали о чем-либо, Костя предпочитал отмалчиваться. Молчал он и о своих нежных чувствах ко мне, но вся студия была почему-то уверена, что влюблен Костя в меня страстно и безнадежно. Насчет «страстно» я еще могла сомневаться, а вот насчет «безнадежно» была уверена на все сто. Сама я любила только своего мужа – Владимира Николаевича Лебедева. Но Константина Шилова такое положение дел, похоже, абсолютно устраивало.
– Ну, как знаешь, – смирилась я.
Однако Германа Генриховича Гоффмана дома не оказалось, а именно у него я хотела узнать подробности того, что же произошло. Со студии я пыталась дозвониться до Гурьева, но его телефон почему-то не отвечал. Я была уверена, что Валерий уже в курсе событий. С его-то связями в милиции и криминальных кругах!..
Домработница, миловидная девушка лет двадцати пяти, заявила, что Герман Генрихович уехал в клуб, поэтому нам с Костей не оставалось ничего другого, как отправиться следом.
– Ой! – Девушка вдруг изменилась в лице. – Вы Ирина Лебедева?! Я вас узнала! – Но ее я почему-то не видела на съемках в особняке. – Мне очень нравится ваша программа! – сказала она.
– А вы давно работаете в этом доме? – осведомилась я.
– Нет, – девушка покачала головой. – Только с сегодняшнего дня. Говоря откровенно, это показалось мне странным, и я пообещала себе, что обязательно попробую разыскать Нину Андреевну, которую видела у Малаховой в прошлый приезд сюда.
– Интересно, зачем это Гоффману понадобилось менять прислугу? – задалась я вопросом вслух.
– Нина Андреевна могла что-то знать, – предположил Костя, поворачивая ключ зажигания.
– Ты думаешь, это он убил ту женщину в клубе? – О ом, что убили именно женщину, я узнала от Галины Сергеевны.
– Не знаю, – Костя пожал плечами, – я только высказал свое мнение…
Фитнесс-клуб «Парадиз», с чьей-то легкой руки прозванный раем, располагался в самом центре Тарасова.
В этот раз Костя снова не стал меня ждать в машине, а отправился за мной, и я невольно подумала, что совсем неудивительно, когда о нас с ним на студии ходят всякого рода легенды. Однако на этот раз мне хватило ума промолчать: не хотелось обижать хорошего парня!
Герман Генрихович оказался на месте. Он сидел в своем кабинете и перебирал у себя на столе целую кипу бумаг. Заметив меня, Гоффман наконец оторвал свой взгляд от кучи макулатуры.
– Ах, Ирочка, это вы, – промямлил он. На Костю, стоявшего за моей спиной, Герман Генрихович не обратил никакого внимания. – А у нас такая беда, – проговорил он взволнованно. – Аллу арестовали…
– Вы бы не могли мне объяснить, – спросила я с искренним сочувствием, – что произошло на самом деле?! Вчера вы вместе с Аллой Владимировной уверяли меня, что анонимный телефонный звонок в эфире – это глупая шутка. Сегодня я узнаю, что госпожу Малахову подозревают в убийстве и даже взяли под стражу!
– У меня у самого голова кругом идет, – признался Герман Генрихович. – Ничего не понимаю!
– А убили-то кого? – осведомилась я.
– Как, вы не знаете? – удивился Герман Генрихович. – Аню Степнову, – ответил он.
– Постойте-ка, – возразила я, – но она же уехала во Францию…
– Совершенно верно, – со вздохом подтвердил Гоффман, – уехала. Но вернулась. К сожалению, в России сняли «железный занавес»! Вот, если бы она уехала лет тридцать назад, – проговорил он мечтательно.
– И Алла Владимировна знала о ее возвращении? – осведомилась я.
– Да, – честно ответил Герман Генрихович, тупо уставившись в одну точку, и взгляд его маленьких глазок теперь не казался мне таким уж небесным. – Алла была шокирована ее возвращением, – продолжил Гоффман. – У них к этому моменту сложились не слишком хорошие отношения.
– То есть вы хотите сказать… – вкрадчиво начала было я.
– Я ничего не хочу сказать, – нервно перебил меня Гоффман и зашагал по кабинету. Потом выхватил из кармана пиджака пачку сигарет и задымил, как паровоз, что совершенно не вязалось с его ангельски-добродушным образом. – Вы мне скажите, как вас там? – Герман Генрихович вдруг запамятовал, как меня зовут. – Ирина Анатольевна… А зачем вам все это?
«Законный вопрос!» – мелькнуло у меня в голове.
– Хочу все знать, – пошутила я. – А если серьезно, то у меня из-за этого инцидента могут возникнуть крупные неприятности на телевидении.
– А, вон оно что! – Герман Генрихович снова уселся за свой захламленный стол. – А я-то уж грешным делом подумал, что вы за Аллу волнуетесь, – усмехнулся он, обхватив руками свою лысоватую голову.
– Почему в убийстве подозревают Аллу Владимировну? – осведомилась я.
– Да потому что, кроме нее, в этом чертовом клубе никто так долго не остается! – воскликнул Гоффман. – Тело-то Анны только вчера обнаружили, аккурат во время вашей программы, почти сразу после звонка, ну того самого, вы понимаете, – он выразительно округлил глаза. – А экспертиза вроде бы как уже установила, что смерть наступила в четверг часов около десяти-одиннадцати вечера. Алла, разумеется, в это время сидела в клубе…
– Ну, это еще не основание, чтобы… – возразила я.
– Еще какое основание! – перебил меня Герман Генрихович.
– В тот вечер Анна решила подружку навестить, будь она неладна! – Гоффман вытер струящийся пот со лба. – И попросила охранника Аллу предупредить. Ну, тот и выполнил все, как полагается, а потом лично к ней Аню и проводил. Он якобы слышал, как женщины ссорились… – Герман Генрихович пожал плечами. – Около одиннадцати Алла ушла, охранник же поинтересовался гостьей, Аллочка сказала, что выпустила ее через служебный вход. У нас, знаете ли, есть другая дверь… – пояснил он мне. – А тело обнаружили почему-то в солярии, – искренне удивлялся Гоффман. – Ключи от него были только у Аллочки… – развел он руками.
– Как ее убили? – спросила я коротко.
– Ударили чем-то тяжелым по голове, – ответил Гоффман. – Но подробностей я, разумеется, не знаю, – добавил он. – У Аллочки есть адвокат, – сказал Герман Генрихович. – Я думаю, что вы при желании могли бы связаться с ним. Хотя я лично не вижу смысла… – Гоффман развел руками.
– Как его имя? – осведомилась я.
– Рокотов Игорь Викторович, – ответил Гоффман. – Но он мне сказал, что вытащить Аллочку – дело практически безнадежное. – Герман Генрихович вздохнул и снова полез за сигаретой. – У меня даже появились опасения, что…
– Герман Генрихович, – в кабинет заглянула секретарша, девушка лет восемнадцати-двадцати в светлом, строгом костюме. – Ремонтники пришли, – сообщила она.
– Скажи, пусть ждут! – велел Гоффман.
Секретарша исчезла, плотно прикрыв за собой дверь.
– Это они обнаружили тело, – объяснил Герман Генрихович. – Как раз после этого злополучного звонка. Получилось так, – Гоффман замялся и даже немного покраснел, похоже смутившись, – что я, не согласовав этот вопрос с женой, вызвал ремонтную бригаду в солярий…
– Так вот, значит, почему он был закрыт в последнее время, – заключила я.
– Да, – кивнул Герман Генрихович и спрятал сигареты в ящик письменного стола. – Что-то там с оборудованием, – пожал он плечами. – Я не вникал в детали!
– А кто же открыл им дверь? – осведомилась я.
– Верочка, – ответил Гоффман, – то есть наш секретарь, – поправился он, – Вера Сергеевна. Впрочем, – Герман Генрихович махнул рукой, – девчонка совсем еще! Вы ее только что видели.
– Но вы же сказали, что ключ от солярия имелся только у Аллы Владимировны, – удивилась я.
– Совершенно верно, – вздохнул Герман Генрихович. – Верочка проявила инициативу, которая, кстати, всегда наказуема, – философски добавил он. – Она под свою ответственность позволила этим дуболомам взломать дверь. И вот видите, что из этого вышло. – Гоффман снова развел руками.
– Вы говорили, что у вас появились какие-то опасения? – вспомнила я.
– Что? – Герман Генрихович словно очнулся от своих, одному ему ведомых дум.
– Ну, я имею в виду адвоката, – сказала я.
– Ах, вы о Рокотове? – сообразил Гоффман. – Да, в отношении Игоря Викторовича у меня есть некоторые опасения, – подтвердил он, – боюсь, как бы он не отказался от дела…
– Ну, на мой взгляд, спасти вашу супругу шанс есть, – высказалась я вслух. – Вы до сих пор не сказали: было ли обнаружено на месте преступления орудие убийства?
– Нет, – покачал головой Герман Генрихович, – в этом-то и загадка, – добавил он. И я мысленно пришла к выводу, что Гоффман Аллу Владимировну заочно уже приговорил.
– А вы бы не могли дать мне телефон Игоря Викторовича? – попросила я Гоффмана.
– Ну, разумеется, – согласился он с легкостью и раскрыл ежедневник, который валялся у него на столе, предварительно освободив его из-под стопок бумаг, наваленных поверху. – Вот. – Он перелистнул несколько страниц и ткнул пальцем в какую-то запись. – Хотя… – Герман Генрихович засомневался… – …есть ли в этом необходимость?
– Есть, – твердо сказала я.
– Ну тогда…
– Возможно, у вас найдется визитка Рокотова? – напомнил о себе Костя Шилов, который молчал до этого момента.
– Пожалуй, – согласился Гоффман, которому было явно лень переписывать данные адвоката. Он извлек из внутреннего кармана черного пиджака коричневый кожаный бумажник, порылся в нем и наконец-то передал мне визитку, на которой значилось: «РОКОТОВ ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ, тел. 24-78-92».
На другой стороне было отпечатано красивым шрифтом: «Юридическая консультация «Фемида». И другой телефонный номер.
Я подумала, что первый телефон, судя по всему, был домашним.
– У него еще и сотовый есть, – заметил Герман Генрихович, – только номер куда-то запропастился, – оговорился Гоффман.
Я повертела в руках визитку, спрятала ее в дамскую сумочку, решив, что она мне обязательно пригодится и я ею непременно воспользуюсь в самое ближайшее время.
– Вера! – Герман Генрихович позвал по селектору секретаршу. Мы с Костей переглянулись, но оказалось, что Гоффман всего лишь захотел проявить гостеприимство и угостить нас чаем. Но про себя я все-таки подумала, что и с Верой мне еще придется на днях переговорить тет-а-тет. Так или иначе, но я намерена была в следующую пятницу сделать еще одну телепередачу с Малаховой.
– Ирина Анатольевна, вы, наверно, устали, – вдруг догадался Гоффман и наконец предложил мне присесть в глубокое кресло с широкими подлокотниками.
Я удобно устроилась в нем, но невольно подумала, что наше студийное кресло все же гораздо комфортнее. Не зря же Павлик полдня проводит на студии, расположившись именно в нем.
Костя присел на стул в сторонке. Я видела, что он себя чувствует как-то скованно. Однако обратила внимание, что внимательно смотрит по сторонам и прислушивается к нашему с Гоффманом разговору.
Вера принесла в кабинет поднос с тремя чашками горячего чая. Когда она бесшумно почти удалилась из кабинета, я задала Гоффману свой самый провокационный вопрос:
– Герман Генрихович, могла ли, на ваш взгляд, Алла Владимировна убить подругу?
Мне показалось, что Гоффман побледнел, хотя трудно понять: лицо у него было от природы белокожее…
– Не знаю. – Герман Генрихович развел руками, подбородок у него задрожал. – Говоря между нами… могла, наверное. Ну, если не она, то кто же? – пожал он плечами и уставился на меня своими по-детски широко распахнутыми ярко-голубыми глазами.
Я-то, наивная, полагала, что он сейчас начнет выгораживать супругу… Ничего себе преданность! Я представила себя на месте Малаховой, и мне ее стало безумно жаль.
Неужели и мой Володька вот так же бы вел себя, случись что со мной? Нет, такое только в кошмаре может присниться! Что-то у них в семейной жизни с Малаховой явно не ладится, заключила я.
– А почему вы так думаете? – осторожно спросила я.
– Потому что не знаю, кто еще мог это сделать, – категорически ответил Гоффман.
– Ну-у, – протянула я, обидевшись за Аллу Владимировну, – тот, кто знал, что в солярии находится труп ее близкой подруги, и вызвал ремонтную бригаду, намеренно не поставив в известность Малахову, так как ключ от солярия был только у нее… Потому она и возглавляла список подозреваемых?
– На что это вы намекаете? – ощетинился Герман Генрихович. Его мощная шея побагровела. – Вы думаете, что это я?.. – ужаснулся он.
Костя бросил на меня ошеломленный взгляд, дивясь моему непрофессионализму. Чтобы вот так высказать в лицо сразу все, что я думаю!.. Но ведь я так вовсе не думала! Просто огласила одну из моих рабочих версий!
– Нет, ну что вы. – Я покачала головой и сделала извиняющееся лицо. – Я только обдумываю!..
– Ну, в таком случае я вынужден сообщить вам некоторые детали, о которых не хотел говорить, – произнес Гоффман задумчиво. – Это могло бы повредить Алле, – добавил он. – Но раз вы подозреваете меня…
«В джунглях каждый сам за себя!» – констатировала я мысленно.
– И что же это за детали? – спросила я, отхлебнув из чашки глоток горячего чая.
«Кажется, с бергамотом», – отметила я про себя.
– Анюта шантажировала мою жену, – заявление Гоффмана прозвучало как гром среди ясного неба, впрочем, не такого уж ясного…
– Каким образом? – осведомилась я.
– Перед отъездом во Францию, – начал Гоффман, – Алла сумела выкупить ее долю в деле.
– Но нам об этом известно, – проговорила я.
– Да, – усмехнулся Герман Генрихович, – но вам неизвестно только, что документы тогда так до конца и не оформили!
– Почему? – изумилась я.
Гоффман в очередной раз прикурил сигарету.
– Ну-у, во-первых, – протянул он, – Алла считала ее своей подругой и доверяла ей, а во-вторых… – Герман Генрихович задумался. – …было много дел, Аллочка закрутилась…
– И что же произошло теперь? – поинтересовалась я, и, устав сидеть, перекинула ногу на ногу. Нет, все-таки наше кресло было гораздо удобнее!
– Анна требовала восстановить ее в правах совладелицы, – выдавил из себя Гоффман, стряхнув пепел прямо на стол, – однако деньги вернуть отказывалась! Напротив, – возмущенно добавил он, – она требовала с нее еще большую сумму!
– Анна давно вернулась? – спросила я. – Они часто встречались с Аллой Владимировной?
– Я не знаю, – раздраженно ответил Гоффман. – Алла не посвящала меня во все свои дела, – добавил он. – И видно, напрасно не посвящала! Теперь и я оказался втянутым в эту историю с убийством!