Убить раба. Часть 1
В кабине забормотала рация, Кабанов прислушался, решил, что время еще есть, продолжил:
– А как вы любите все усложнять, обставлять приказами, инструкциями, подзаконными актами. А как совещаться любите, докладывать о личных успехах, закладывать подчиненных. Так проездил целый день по совещаниям, потом кулаками в грудь – «вас бы туда на мое место!» Вы же, начальники, жопой думаете! Сначала постовых убрали – гопота обнаглела, затем ДПС видеокамерами заменили. Да плевать хотели гламурные стритрейсеры на камеры! Отсюда и куча аварий и жертвы на дорогах!
– А скоро вообще руками работать никто не захочет, – Дмитрия Петровича понесло. – Пускай чурки работают! По зомбоящику сплошь героями студенты, менеджеры гребаные, шлюхи, проститутки, менты и бандиты, сами артисты, артисты и проститутки политические, словом, все работники умственного труда. Ни одного героического рабочего, про крестьян уже не говорю – скоро и слово такое забудут. Мигрантов, мигрантов побольше! Кто раньше в СССРе жил – вот вам, товарищ таджик, российский паспорт с гражданством! У нас граница вообще есть, интересно? Хотя кого я спрашиваю – из вас, начальничков тридцатилетних, и не служил-то никто.
Снова забубнила рация в кабине, бубнеж становился все оживленней.
– Ладно, хватит, вон твои друзья уже на походе! – Кабанов поднялся, губы в нитку, в глазах бешенство.
Хлопнула дверь, взревел двигатель, лязгнули гусеницы. На ноже боевого трактора Алексей Николаевич Пантелеев поехал встречать полицейские наряды…
Кабанов открыл глаза, сердце пиналось в груди, в голове чугунный колокол. Сейчас лучше не двигаться, решил Дмитрий. Полежать, успокоиться.
Нашелся тоже Марвин Химайер! Для начала трактор приобрести надо, сварному делу обучиться, потом столько усилий потратить! Так американский жестянщик и не убил никого.
А способен ли убить? Не в бою, не защищаясь от нападения, а вот так – из мести? Уже постановка вопроса отдает непорядочностью. Оскорбили – дуэль! Спровоцировать и набить морду! А мщение – это с улыбкой, с наслаждением. Какой же ты Дартаньян после этого? А если враг силен физически, или сопли интеллигентские вовремя помешали, или за мордобитие самого в наручники да в клетку?
А если месть – это воздаяние, уравновешивание? С этой позиции проще? Быстро нашел оправдание! Хорошо, тогда каким образом? Никто тебе в подвал Зайсунцева и Пантелеева не приведет, к сырой стенке лбом не приставит. Да и сможешь вот так – в упор. Здесь особое состояние нужно. Завести психику надо. В реальности намного сложнее – есть время ожидания, мало того, что перегоришь уже, необходим подход на расстояние верного выстрела, а это обнаружение себя, а уверенности, что нажмешь на спуск, так и нет.
А если представить ненавистные лица в перекрестье оптического прицела? Целишься из укромного места, представляешь объект персонажем компьютерной игры. И родителей и детей персонаж не имеет. Дыхание задержал, давишь легонько на спусковой крючок. 3 миллиметра свободного хода и уже ничего не изменишь. Тяга освобождает пружину, боек накалывает капсюль, порох взрывается в гильзе, пуля проворачивается в стволе – дум! Объект ненависти ликвидирован, личная справедливость восстановлена, состояние жизнерадостное – не вошью оказался!
Дмитрий закрыл глаза, криво ухмыльнулся. Дум-дум, подумай сначала.
Во-первых, где взять оружие? Заморачиваться с охотничьим билетом и только через 5 лет получить возможность приобрести нарезной карабин?
Во-вторых, сколько времени займет подготовка – слежка, изучение образа жизни и маршрутов передвижения? То есть на себя плюнуть и жить только ради этих ублюдков.
В-третьих, у этих «объектов» есть родные. Страдать будут.
В-четвертых, убийство правоохранителей – дело серьезное. Вычислят, поймают. Или пожизненное или сразу пристрелят. Как вариант, после акции самому застрелиться.
В-пятых, а как, господин мститель, ты сам жить после этого сможешь, даже если не вычислят и не поймают? Жизнь-то будет в радость? Не окажешься ли еще большей вошью?
Итог – куча сложностей ради двух кусков дерьма.
Вывод: выбрось из головы и живи дальше.
Кабанов снова заснул и спал уже без сновидений.
СВОБОДА
Диме Кабанову было десять лет, когда отец взял его в гости к сослуживцу. Сослуживец – дядя Саша Лукьянов – был из интеллигенов-бородачей, которые лазили по горам и играли в КВН. В квартире у него имелась огромная по тем временам библиотека. Книги тогда ценились дорого, у некоторой категории населения заполненные книжные шкафы считались престижным элементом интерьера. Лукьянов собирал книги для души. И не был жадным. Дима попросил почитать «Три мушкетера», хотя немного оробел от объема произведения господина Дюма. Прочитал, как говориться, запоем. И подсел на книги. Каждые выходные тянул отца к дяде Саше. Чуть повзрослев, стал скромнее – записался в библиотеку. До окончания школы Дима прочитал всю беллетристику, изданную в советское время. Кем может вырасти школьник на книгах Дюма, Лондона, Конан-Дойла, Сабатини, героями которых были честные и мужественные люди? Конечно наивным и бесхитростным призывником. Армия начала 90-х расширила кругозор, прошлась жерновами по юношеским понятиям. Вместе с тем высекла в душе огонь справедливости.
Дмитрий ненавидел врать, ненавидел людей, которые пользовались чужим трудом, не отдавая ничего взамен, то есть попросту воровали. Вор, врать и воровать – однокоренные слова. А вор, по завету Глеба Георгиевича, должен сидеть в тюрьме. Дмитрий сознательно пошел по стопам Жеглова. Очень удивился, когда на медкомиссии при сдаче психологических тестов психиатр предупредила: «Не пишите, что в милицию идете граждан защищать! Придумайте что-нибудь ближе к реальности». Так если именно за этим, не за длинным же рублем. Зарплату Дмитрий за всю карьеру получал в переводе на американские деньги от 200 до 400 долларов. Никогда не ловчил, не вымогал и не завидовал. Своей честностью, переходящей в гордыню, раздражал и коллег и начальников. Кабанов никому не объяснял, что честность было своего рода индульгенцией. Дмитрию претило физическое воздействие на подозреваемых, но без пыток, надо быть честным, при раскрытии особо тяжких преступлений не обходится ни одна спецслужба в мире. Товарищи Дмитрия не рефлексировали по этому поводу, а его совесть нуждалась в экзоскелете.
Мент Кабанов не подкладывал бомжам патроны, укрывал мелкие преступления, только по желанию заявителя, познавшего равнодушие правоохранительной системы, считал тупым наследием застойных времен секретное делопроизводство. Кабанов работал – раскрывал преступления, сажал жуликов в тюрьму. На фоне махинаций, как с тем же Самойловым, статистика раскрываемости была скромнее, чем у молодых, да ранних товарищей.
Увеличение зарплаты в два-три раза сыграло дурную шутку в правоохранительной системе. Развязанная в СМИ травля полицейских привела к тому, что исполнители гораздо осторожнее стали подходить в методах допроса подозреваемых. «Не Вы ли изволили скрасть кошелек? Нет? Тогда просим извинить. До свидания. Ах, ну да, прощайте, милостивый государь!» Раскрываемость упала, а зарплату отрабатывать надо. Тем более в ведении руководителей оказалось и начислении премий и контроль за средствами по 9 (секретного делопроизводства) смете. С опера и участкового потребовали раскрытия преступлений любым способом, хоть родных уговаривай одежду в магазинах воровать.
Система заработала на себя. Система поделилась на начальников разного уровня. В начальники прорвались лизоблюды, цель которых усидеть на хлебной должности. Отчет по восходящей о проделанной работе с неизменно положительной статистикой – главный критерий профессионализма руководителя. Повышение раскрываемости на бумаге требует от исполнителя совсем других качеств, какими обладал Кабанов. Гибкий позвоночник, безоговорочное послушание и отсутствие сострадания – только такие качества позволят получать повышенное денежное довольствие. Новым руководителям нужны рабы.
Кабанов лежал на диване и смотрел в потолок. Два слова, показавшиеся Зайсунцеву недостаточно подобострастными, поломали жизнь. Разве такое возможно? Стабильная госслужба, гарантированная медпомощь. Наконец, повысили зарплату, о семье можно задуматься. Но, самое главное, была работа, приносившая удовлетворение.
Все это отобрано двумя хамами. Начальниками, возомнивших себя рабовладельцами.
Пантелеев, никогда не коловший жуликов, избегавший их как черт ладана, руководит отделом уголовного розыска. Зайсунцев, выпускник военного училища тыла, командует полицейскими, как Аракчеев могилевскими крестьянами.
С другой стороны – сколько потрачено здоровья. Работа опера – это постоянный конфликт. С жуликами, с потерпевшими, с начальством. С жуликами конфликт закономерный и оправданный. Здесь, как ни странно, нервные клетки почти не сгорают. С потерпевшими конфликт из-за неверного понимания ими специфики работы исполнителей. Большая часть правоохранителей со временем закаляет иммунитет к страданиям граждан, обратившихся за помощью. Кабановский иммунитет постоянно давал сбои. Его совесть была под постоянным гнетом ответственности перед потерпевшими.
И тут – бац! Полная свобода от конфликтов. Казалось бы, надо радоваться – ты стал обычным гражданином, никто не требует
Свобода. Ну и кому ты нужен со своей свободой? Чего ты свободен делать? Свободен веселиться? Но веселью – час, иначе оно не будет весельем. Свобода делать что душе угодно? А что ей удобно? А угодно ей было наводить порядок, помогать людям, минимизировать зло, черт побери. И чувствовать себя значимым для общества.
Так вспомни, чем ты хотел заниматься в жизни, занимайся спортом, женись, воспитывай детей. И тут выходит, что свобода ничто без такой пошлой вещи, как деньги. А накоплений нет, откуда им взяться? Рабочей профессии нет. Очутится в стае недорезанных собак по кличкам «юрист» – удовольствие сомнительное. Связей среди боссов нефтегазовых компаний нет.
Свобода. И что ты будешь делать с ней? Как говориться, избавься от желаний и приобретешь свободу. А если так: получил свободу и исчезли желания.
ОБРЕТЕНИЕ РАБА
– Привет! Все киснешь? А я к тебе не один пришел! – Генка достал из пакета бутылку треугольной формы. – С Джонни Уолкером!
– Проходите скорей, друзья дорогие. – улыбнулся Дмитрий.
– Скользко на улице, два раза чуть не приложился, а мог и друга разбить. Холодно, снега нет совсем.– докладывал метеообстановку Генка. От его куртки веяло колючим январским морозом.
– Пойдем, согреемся.
Друга Джонни окружили на столе банки с солеными огурцами, зелеными помидорами, сельдь по-исландски, копченая колбаса и прочие сопутствующие возлиянию консервы.
– Ковбои виски без закуски глушат. – сказал Дмитрий. За стол придется выплатить половину, а он сейчас взял привычку экономить.
– Ковбои в Америке, там тепло, стакан жахнул и в пампасы кактусом закусывать.
Треугольная бутылка пустела, ее янтарное содержимое растекалось по венам друзей.
– Новый год один встретил? – спросил Генка. – Так Татьяну и не позвал?
– Настроения не было. – отмахнулся друг. – Она названивала, потом перестала. У меня телефон разрядился, так до сих пор и валяется где-то.
– Прекращай хандрить, на работу пора устраиваться. Праздники пройдут и вперед.
– От того и муторно. Объехал все районы, в областные отделы ездил, готов был в любой деревне участковым работать. В колониях опера нужны. Мои данные везде запишут сначала, типа, перезвоните через неделю. Звоню, начинают чушь нести: у нас реорганизация, временно не принимаем, может, через полгода… Я так понял, в черный список меня внесли.
– А чего тебя в эти структуры тянет? Со всех сторон уроды, с одной – уголовники, с другой – начальство. Оно тебе надо – здоровье гробить?
Дмитрий сделал глоток виски, не чувствуя вкуса, ответил:
– Мне до пенсии три года оставалось. Я, в отличие от Пантелеева, два года в армии отслужил, в отличии от Зайсунцева, четыре года в школе милиции учился. 6 лет в казармах. Всю молодость на работу променял, домой только ночевать приходил, вот именно, что здоровье угробил, а теперь из-за каких-то ублюдков профессию менять, да еще с волчьим билетом. Да не в том дело, что придется до 60 лет горбатиться, я умел преступления раскрывать и любил это делать. Понимаешь?
– Понимаю. Обидно, когда молодой командует. Тебе самому давно начальником надо было становиться, а не в операх бегать.
– Если бы молодой сам из себя чего-нибудь представлял, а то за бумажками прятался всегда. Нет, в начальники мне нельзя – не могу над людьми издеваться. Я как думаю: начальник – прежде всего лучший профессионал с организаторским способностями, координатор действий подчиненных для достижения цели оптимальными способами. Помнишь фильм «Коммунист», где начальник лес голыми руками валил? Вот идеал командира. Чего ты смеешься?
– Представил, как наши животастые начальники лес валят! – Генка затрясся от смеха, при этом он разливал остатки виски и плеснул мимо стакана. – Добровольно!
– Лучше бы я разливал! – подосадовал идеалист.
Все-таки «живая вода» и смех друга подняли настроение.
– Черт с ними, с начальниками! Найти бы такую работу, чтобы сам на себя и при этом из дома не выходить. – размечтался Дмитрий.
– Или клона заиметь. – продолжил Генка. – Утром его на работу отправил, вечером отчет принял, чтобы в курсе быть, а за зарплатой можно и самому в бухгалтерию придти.
– Чего ты придумываешь? Сейчас зарплаты на банковскую карту переводят.
– Тогда еще проще: клона покормил, на ночь в угол поставил или, если самому в лом, в постель к жене подложил – пусть удовлетворяется.
– Нет, клон – это фантастика. – теперь Дмитрий превратился в реалиста. – Вот раба заиметь бы. Только в постель не пускать, вообще, чтобы на глаза не показывался, пока не нужен, но всегда на связи.
– Раба, говоришь? – Генка сделал загадочное лицо.
– Помнишь, я тебе про Леху Карпова рассказывал?
– Которому ты в покер ползарплаты проиграл?
– Отыгрываю помаленьку. Так вот, он меня приглашал вступить в клуб «Доброволец».
– Ты меня пугаешь, Гена! Твой Карпов не из этих, голубообразных?
– Обижаешь. Леха вот чем соблазнял: в клубе есть рулетка, при желании можно сыграть и выиграть себе раба.
– То есть как раба? – у Дмитрия поднялись брови, глаза округлились. – Который все исполнит, что прикажешь? Я тебе говорю – голубой это клуб!
– Нет, там вроде все на добровольных началах и рабу ничего противозаконного приказать нельзя. Даже договор подписывают какой-то.
– И какова ставка? Сколько можно проиграть?
– В том и дело, – Геннадий выдержал театральную паузу, – что ставка – ты сам и есть!
– То есть, если выиграл, получаешь раба, если проиграл – сам становишься рабом? Чушь какая-то! Это вроде как на интерес на зоне сыграл и потом шестеришь. Только на воле проигравший на следующий день просто плюнет на договор и ничем ты его не обяжешь. Потому что такой договор, это я тебе как юрист говорю, является недействительным. И еще, не проще деньгами взять, пересчитать, например, какие услуги проигравший может оказать и получить компенсацию.
– В том и штука – вроде как ощущения другие.
– Типа, клуб самоубийц, да еще на честном слове! Не смеши, Гена! Клуб – голубой!
– Да что ты за гомофоб какой, Дима! Я тебя туда за ухо что ли тяну? Ты раба хотел – я предложил.
– Я не гомофоб! – размахивая пальцем, объявил Дмитрий. – Звони своему Карасю, поехали в клуб. По дороге выпить купим.
– Где мы купим – время пол-одиннадцатого ночи.
– Вот черт! – нахмурился Дмитрий, через секунду глаза блеснули: – Звони Лехе, если в его клубе наливают, едем!
О том, что Алексей Карпов уже мог отдыхать в кругу семьи в столь поздний час, никто из собутыльников не думал.
– Вон он в длинном пальто у остановки стоит! – ткнул пальцем в лобовое стекло Генка. – Давай к нему, шеф.
– Весь в слезах и в губной помаде, зябко кутаясь в пальтецо… – острил Дмитрий.
Водитель, очкастый парень ботанической наружности, не чаявший быстрее избавиться от пьяных пассажиров, аккуратно притормозил. На заднее сиденье нырнул «карась в пальто» (Дима продолжал острить, но уже мысленно). Алексей Карпов если и был из этих, то вряд ли принадлежал к пассивной части. Иначе бы имел большие сложности в обретении друга. Хотя кто их, нестандартных, разберет, кому и конь сзади невеста. Габаритами Карпов был ненамного меньше Генки, лицо бугристое, вместо рта щель, глаза колючие, ноздри шевелятся при разговоре.
– Да вы пьяны, господа. – поморщился новый пассажир.
– Поэтому на такси приехали. – повернулся с переднего сиденья Генка. – Знакомься, Алексей, – мой друг Дмитрий.
Пассажиры на заднем сиденье пожали руки, Алексей обратился к водителю:
– К «Шипке», шеф.
В давнюю советскую пору кинотеатр «Шипка» являлся одной из достопримечательностей областного центра. Бетонное здание имело фасад из блоков синего стекла, к дверям вели монументальная ступени, перед лестницей серебряными струями били фонтаны, с обеих сторон к кинотеатру подходили аллеи. Кино последний раз в «Шипке» показывали лет десять назад. Или сборы не оправдали надежд, или репертуар не понравился, но местные чиновники решили отдать кинотеатр в аренду со строгим условием использовать его не по назначению. Сейчас одну часть здания арендовали различные фирмы и агентства, другую пивной ресторан и ночной клуб. А теперь, оказывается, еще и клуб азартных добровольцев.
Алексей провел пьяных друзей к магнитной рамке, пришлось выложить ключи, мелочь и мобильники. Важный охранник с лицом колхозного механизатора, обремененного вшитой «торпедой», поводил металлодетектором по одежде, кивнул, но лицо, конечно, сделал такое, будто дерьмо унюхал.
Приятели прошли в гардероб, сдали куртки и пальто.
– Ничего, что мы без фраков? – спросил Дмитрий.
– Сойдет, – решил Алексей, критически осмотрев мятые рубашки и джинсы товарищей. – Здесь не по одежке принимают.
– Неужто по уму? Филиал клуба «Что? Где? Когда?».
– Туда как раз фраки нужны.
Алексей повел коридорами мимо дверей, за которыми ухала музыка, спустились по лестнице, как понял Дмитрий, к бывшему выходу из кинозала. Остановились у железной двери с глазком и панелью переговорного устройства. Провожатый нажал на кнопку.
– Алексей Карпов, членский номер 52.
Дмитрий закатил глаза: членский номер! может, еще и кровью добровольцы расписываются. Поосторожней надо с этими гомосеками.
За дверью сердце Дмитрия забилось пореже. Никаких намеков на бар «Голубая устрица» не обнаружилось. Слева в полумраке, разбавленным дымом сигарет, за столиками развлекались игрой в карты парни разных возрастов, справа, несколько отгороженный невысоким деревянным барьером, стоял огромный круглый стол с рулеткой в центре. Зато прямо по курсу маняще светила стойка бара, призывно блестели разноцветные бутылки, казалось, прямо ему, капитану, пусть бывшему, пусть полиции, Кабанову дарила улыбку сирена. Обычный покерский клуб, решил Дмитрий, хотя никогда раньше в подобных заведениях не бывал.
– Проходите пока, осматривайтесь, напитки бесплатно, но не увлекайтесь, надо вас председателю представить.
Алексей оставил друзей и потерялся в правой части зала.
– А ты говорил гомосеки! – лицемерно упрекнул друга Дмитрий. – Вполне приличный клуб.
– Я говорил?! – аж задохнулся Генка.
– Шучу, шучу. Пойдем к стойке, а то барменша уже заждалась.
Едва успели закусить ямайский ром турецким лимоном, едва Дмитрий выбрал сигару, а Геннадий примерился к игровому столу, объявился Алексей.
– Пойдемте, я вас представлю хорошему человеку.
В кабинет хорошего человека друзья прошли, миновав стол с рулеткой. Дмитрий отметил странные стулья вокруг стола: спинки метра полтора и цифра наверху.
– Здравствуйте, господа. Очень рад, что к нам пришли такие здоровые жизнерадостные парни. – Плотный живчик с седым бобриком волос и глазами честного торговца домашним коньяком на сочинском базаре встал из-за стола и улыбался как родным.– Меня зовут Анатолий Борисович Фишкин. Я председатель этого клуба.
– А вы, Алексей, идите, развлекайтесь. – отпустил Карпова председатель и сел в объемистое кожаное кресло. – Мы тут сами познакомимся.
Присели к столу и «жизнерадостные парни». Господин Фишкин продолжил:
– Как вы поняли из названия, вход и выход в наше сообщество абсолютно добровольный. Первое правило нашего клуба – абсолютная прозрачность отношений. Но это не значит, что мы принимаем кого попало. – Анатолий Борисович воздел палец над головой. – За вас ручается проверенный член клуба, поэтому, собственно, вы и здесь, в моем кабинете.
«Как они проверяют, интересно?» Кабанов поджал губы. Пришли выпить, а здесь сначала надо членом стать.
– Позвольте объяснить вам правила главного, определяющего суть клуба, действа. Или игры, кому как нравится. Все очень просто. За стол с рулеткой садятся 10 человек – джентльменов, решивших подергать судьбу за перышки. Вам, конечно, приходит на ум принц Флоризель и «Клетчатый». Как видите, клетчатой жилетки не ношу! – Председатель засмеялся, чувствовалось, эту шутку он всегда повторяет с удовольствием.
– К сожалению или к счастью, опять же кому как, подобный экстрим в нашем государстве карается законом. Так вот, когда набирается 10 участников, а бывает и не набирается за всю ночь – дело добровольное, тогда начинается игра. Стрелка поочередно выбирает пару раб-господин. После определения пары любой из свободных участников волен покинуть стол. На этом игра заканчивается. Далее отношения складываются исключительно между рабом и господином. Они заключают договор. Клуб предоставляет только техническую сторону, никакой ответственности по договору не несет.
– Что за договор?
– Сейчас. – Председатель откатился к шкафу, достал пластиковый органайзер.
– Вот, пожалуйста, можете ознакомиться. – На стол с мягким шлепком упали две книжки наподобие меню в ресторане.
Дмитрий открыл черную кожаную обложку. На первой странице крупным шрифтом название договора – «Договор безвозмездного оказания услуг». Ниже шрифт тоже позволял обходиться без очков. Пролистав, Дмитрий не обнаружил отсылок к примечаниям мелкими буквами. Напротив, часть текста жирно выделена:
«Договор заключается на основе добровольного согласия сторон и вступает в силу после подписания на срок, указанный в договоре».
«Сторонами являются физические лица, дееспособные и достигшие 21 года, выбранные в результате игры, в основе которой заложена случайность».
«Стороны называют друг друга «господин» и «раб», если иное не предусмотрено добровольным соглашением».
«Раб добровольно и безоговорочно соглашается исполнять приказания господина, за исключением приказаний, выполнение которых может нарушить половую свободу личности, если иное не предусмотрено добровольным соглашением».
Ахтунг! Все-таки ребята не совсем традиционного формата, подумал Дмитрий. Хотя, с другой стороны, разумная перестраховка.
«Раб не должен выполнять приказания господина, в результате которых могут быть нарушены законные права других граждан. В случае исполнения такого приказа и наступления вышеуказанных последствий господин несет солидарную ответственность».
«Господин ни при каких условиях не может приказать рабу совершить деяние, в результате которого будет нарушено уголовное законодательство».
«Господин обязан обращаться с рабом, не допуская физического и морального унижения, если иное не предусмотрено добровольным соглашением».
«Раб обязан ежедневно в указанное время прибывать к господину и получать приказания».
«Господин должен предоставлять рабу ежедневно 18 часов для выполнения других трудовых обязательств, личной гигиены и сна».
«По истечении указанного срока стороны должны рассматривать данный договор как не имевший места и не имеющий никаких последствий».
– Как видите, все просто, добровольно и прозрачно. Если вы согласны на участие, мне придется попросить сделать первоначальный взнос – по десять тысяч рублей. Эти деньги идут исключительно на поддержание клуба. Каждое следующее посещение бесплатно, нужно только приобрести фишки для игры в покер не менее чем на тысячу рублей. Постоянным участникам фишки предоставляются в долг, более того, если участник приведет двух кандидатов и поручится за них, он получает фишки на сумму пять тысяч рублей.
– Вот карась хитрожопый! – сказал Генка и объяснил изумленному председателю:
– Это я про постоянного участника. Наградные когда ему выплачивают?
– Как только вы заполните анкеты и заплатите взнос.
– Нам надо посоветоваться.
За дверью председателева кабинета Генка навис над другом, азартно зашептал:
– Давай попробуем, раз пришли. Заплатишь за меня? Завтра отдам.