Тушите свет (сборник)
– Ну-ну, твоими бы устами… – сказала я. – Ладно, дай слово, что я могу оставить тебя одну! Потому что я не совсем уверена…
– Не волнуйся, – перебила меня Маринка. – Ты сомневаешься в моей адекватности? Я вполне адекватна. Ты уже заронила искру сомнения в мою душу. Я просто еще не полностью потеряла надежду. Все-таки это разные вещи…
– Ну что ж, будем надеяться, что из искры разгорится пламя, – заявила я. – Если будут какие-нибудь новости, не откажи в любезности позвонить, ладно?
На этом мы расстались. Но отправилась я отнюдь не в редакцию. Хотя, по мнению Маринки, все эта история пока укладывалась в рамки сложной, но все-таки интимной ситуации, я чувствовала, что напала на след чего-то большего. Маринка могла позволить себе несколько часов романтического ожидания, но мне нужны были факты, и побыстрее. Прежде всего я решила выяснить кое-что о личности студента Лунькова. О том, что он очень симпатичный и искренний, я уже знала, как, впрочем, и о том, что эти качества не мешают ему лямзить чужие деньги и быть мишенью решительных незнакомок. В этом портрете все-таки недоставало некоторых деталей, и я надеялась, что в юридическом институте мне помогут их восстановить.
Мне повезло. Хотя занятий в институте уже не было – шла сессия, – мне удалось разыскать сокурсников Лунькова, которые околачивались в коридоре, то ли ожидая консультации, то ли надеясь ликвидировать последние «хвосты». Вид у них, во всяком случае, был достаточно кислый. Это меня вполне устраивало – меня интересовали не отличники, сведущие в юриспруденции, а именно такие разгильдяи – их ничем не отягощенный мозг наверняка хранил массу всяких сплетен и слухов.
Студентов, на которых мне указали, было четверо. Все они были представителями сильного пола, и уже одно это располагало их ко мне – я поняла это по тем жадным оценивающим взглядам, какими они ощупывали мою фигуру. Я остановила выбор на одном из них – щуплом блондине со смышлеными глазами, чье лицо выражало легкую муку. По некоторым признакам я догадалась, что корни этих мучений уходят во вчерашний вечер, проведенный, по-видимому, чересчур весело.
Я попросила этого типа отойти со мной в сторонку, и он не без удовольствия выполнил мою просьбу, не обращая внимания на двусмысленные ухмылки приятелей.
– Чем могу служить? – с забавной галантностью осведомился он. – Кстати, меня зовут Саша. А вас, девушка?
– А девушку зовут Ольга Юрьевна, – немного надменно произнесла я, давая понять, что общение будет официальным. – У меня, Саша, к тебе серьезный разговор. Я понимаю, что в твоем возрасте трудно быть серьезным, но я тебе помогу. Сейчас принято платить за интервью. Так вот, сколько ты хочешь за ответы на несколько не слишком каверзных вопросов? Я готова заплатить, если цена будет разумной.
Саша после этих слов немного растерялся и, кажется, слегка смутился. Он глуповато улыбнулся и почесал в затылке.
– А что за вопросы? – пробормотал он. – Я вообще-то не знаю…
– Я еще ни о чем не спрашивала, – заметила я. – А ты уже не знаешь. Наверное, ты не слишком успевающий студент?
– Не слишком, – легко согласился Саша. – У меня слабая память.
– Но, скажи, сто рублей могут ее улучшить? – поинтересовалась я.
В глазах Саши зажегся огонек надежды.
– Совсем немного, – признался он. – А что вас интересует?
– Вопросы будут несложными, – успокоила я его. – Мне сказали, что ты учишься в одной группе с Вячеславом Игоревичем Луньковым…
– Со Славиком-то? – переспросил Саша. – Ну, учусь… А что такое?
– Ты можешь рассказать о нем подробнее? – спросила я. – Видишь ли, моя младшая сестра с ним встречается, и это меня немного беспокоит. Ну, не лежит у меня душа к этому Славе! Просто по-человечески подскажи мне – есть какая-то почва для моих опасений или моей сестренке неслыханно повезло, и она повстречала идеал мужчины?
Саша не удержался и фыркнул. Впрочем, он тут же посерьезнел и, быстро взглянув на меня смышлеными глазами, сказал сурово:
– Я товарища меньше, чем за три сотни, не закладываю! Это мой принцип.
– Приятно иметь дело с принципиальным человеком, – сказала я одобрительно. – Вот тебе деньги, бедный студент! И, будь добр, расскажи мне все, что знаешь про Лунькова.
Сашок заметно оживился. По нашим временам деньги были не слишком велики, но для избавления от некоторых мучений их хватало с лихвой. Мой собеседник оказался не совсем прост и в момент передачи купюр так ловко повернулся спиной к приятелям, издали наблюдающим за нами, что этот момент полностью ускользнул от их внимания. Затем он хитро посмотрел на меня и небрежно осведомился:
– Что конкретно вас интересует?
Его тон заставил меня испытать некоторые сомнения, не выброшены ли впустую мои деньги. От такого ушлого субъекта всего можно было ожидать.
– Ну, во-первых, меня интересуют связи Лунькова с женщинами, – сказала я, пристально глядя Саше в глаза. – Грубо говоря, не бабник ли он?
Мой собеседник многозначительно улыбнулся и, понизив голос, ответил:
– Вообще, будь это моя сестренка, я бы ее к Славику и на пушечный выстрел не подпустил! Это если по-честному!
– Понятно, – сказала я. – Но это ты такой решительный. Я предпочитаю действовать убеждением. А для этого мне нужны факты.
Саша пожал плечами.
– А какие факты? Я рядом свечу не держал. Просто у Славика эти бабы меняются как перчатки. То с одной тусуется, то с другой… Я его, по-моему, два раза с одной и той же не видел. Ну, это вообще-то понятно – деньжата у него водятся, а бабы любят состоятельных…
– Это ты в самую точку попал, Сашок! – заметила я. – Только раз бабы у него не задерживались, выходит, он не такой уж щедрый, а?
Студент пожал плечами.
– Я же говорю, рядом не стоял, – недовольно буркнул он. – Как у них и чего – не знаю. Тем более он обычно девчонок на стороне находил. С нашими-то, с факультета он не очень…
– А деньги у него откуда? – спросила я. – Стипендия повышенная?
Саша, не удержавшись, хохотнул.
– Ага, повышенная! – саркастически сказал он. – Персональная… Если хотите знать, Луньков до сих пор ни одного зачета не сдал! Скорее всего или вылетит он, или академический будет брать. Я лично его здесь уже недели две не видел. Или даже больше…
– Ну хорошо, – продолжила я. – А деньги все-таки откуда? Твои предположения?
Саша скорчил неопределенную мину.
– Ну, вообще-то… – пробормотал он, оглядываясь. – Разное говорят…
– Назови хоть одно! – требовательно сказала я.
– Да кто его знает! – неохотно ответил студент. – Так, вообще… Вроде с крутыми его видели… ну, там всякие дела…
– Да, брат! – сочувственно сказала я. – Если ты и на экзаменах так же отвечаешь, как сейчас мне, то придется тебе вместе с Луньковым академический брать! А между прочим, мы с тобой не просто так лясы точим – ты же вроде как три сотни отрабатываешь…
Саша посмотрел на меня с некоторой гордостью, и я подумала, что, может быть, деньги все-таки ко мне вернутся. Но в следующий момент стало ясно, что гордость эта – не более чем оптический обман. Саша сглотнул горькую слюну, поморщился и неуверенно сказал:
– Вы же спрашивали, что я знаю… Я и говорю, что знаю. Не выдумывать же мне! У нас в группе, между прочим, с Луньковым никто дружбу не водил. Да он и сам как-то сторонился… То есть не то чтобы совсем… Например, он мог пивом угостить и взаймы по мелочи… Но так, чтобы по душам – этого не было. У него главные дела где-то на стороне…
– Получается, в институте он ни с кем дружбу по-настоящему не водил?
– Не водил, – кивнул Саша. – Хотя постойте! Забыл совсем! – Он выглядел заметно смущенным. – Его последняя подруга как раз из нашей группы! Как-то вылетело из головы… И, между прочим, он с ней давно уже… Сейчас, правда, не знаю, может, разбежались уже…
– Ну вот! – сказала я. – То никого не было, то подруга! Неважно все-таки у тебя с памятью, Сашок! Имя подруги хотя бы помнишь?
– А как же! – сказал студент. – Ленка Горохова. У нее папаня – какая-то большая шишка в мэрии. Я не вникал. Она вообще такая… – он неопределенно помахал рукой. – Не располагает…
– А что так? – спросила я.
– Да со странностями она, – признался Саша. – Ну, во-первых, когда папа продвинутый, детки особо ни на кого внимания не обращают – у них своя жизнь. А потом у этой Гороховой, по-моему, вообще с головой не в порядке. То есть училась-то она как раз нормально – практически все сдавала на «отлично»… Ну, и внешне она ничего… Прикид на ней всегда что надо… Но, чтобы по-человечески поговорить, этого за ней не наблюдалось. Всегда чего-нибудь с подковыркой, понимаете?
– Не совсем, – сказала я.
– Ну, если она с тобой и заговорит, – продолжил Саша уже совершенно серьезным и даже взволнованным тоном, – то обязательно так, чтобы тебя унизить… И еще смотрит, чтобы проверить, как ты на это отреагируешь. По-моему, она нас и за людей не считала… И взгляд у нее всегда был такой… странный!
– Странный, говоришь? – пробормотала я. – А почему – был?
Саша смутился, пожал плечами.
– Ну-у, не знаю! – сказал он. – Слух тут был, что она академический взяла. Буквально на днях. Тоже непонятно: все сдает на «отлично» и вдруг – академический!
– У меня вообще такое ощущение, – заметила я, – что все здесь стремятся взять академический… Учиться надоело?
– Не то чтобы надоело, – задумчиво проговорил Саша. – Просто, наверное, лето действует…
– Это верно, – согласилась я. – Лето нынче выдалось на редкость… Послушай, а у кого мне уточнить насчет Гороховой? Хотелось бы с ней повидаться.
– Сильно разочаруетесь, – предупредил Саша. – А уточнить можно в деканате. Там вам все скажут…
Я рассеянно поблагодарила своего не слишком осведомленного информатора и отправилась в деканат. С потерей трехсот рублей пришлось смириться, хотя на будущее я теперь зареклась отдавать деньги вперед. За тот лепет, каким поделился со мной Саша, вполне хватило бы и десяти рублей. К образу Лунькова его рассказ вообще ничего не добавил, и только появление из небытия странной девушки Лены, которой нравится унижать окружающих, меня заинтересовало не на шутку. Конечно, щуплый, невзрачный Сашок мог что-то преувеличить, руководимый комплексом неполноценности, но тот факт, что отличница в разгар сессии вдруг берет академический отпуск, настораживал. Ни с того ни с сего такие дела не делаются. Учитывая краткую, но эмоциональную характеристику этой девушки, вполне можно было предположить, что сегодня утром именно ее рука направляла пистолет на студента Лунькова.
Однако слух об академическом возник чуть раньше, чем прозвучал выстрел, значит, причина не в нем. Выстрел был уже заключительным аккордом. Но, пожалуй, делать какие-то выводы было рановато. Сначала нужно было убедиться в правдивости информации, какой снабдил меня Саша. И, положа руку на сердце, следовало признать, что эта информация не давала никаких оснований подозревать Елену Горохову в преступлении. Пока все было на уровне предчувствий. Для материала в газету этого было явно недостаточно.
В деканате меня встретили без энтузиазма. Сессия – слишком напряженный период, чтобы отвлекаться на посторонние дела. Мне пришлось пустить в ход журналистское удостоверение и все резервы обаяния, прежде чем одна из деканатских чиновниц соизволила порыться в бумагах и скупо подтвердила, что студентка Горохова Елена Артуровна находится в академическом отпуске по состоянию здоровья. Подробности относительно этого самого здоровья и вообще личности Гороховой обсуждать никто не захотел. Об этом мне посоветовали справиться у Елены Артуровны лично. Меня назвали девушкой и сварливо поведали:
– У нас тысяча студентов! Если мы будем у каждого выяснять личность, работать некогда будет!
Из всего этого я сделала вывод, что в юридическом институте газета «Свидетель» вряд ли пользуется популярностью и едва ли мне стоит надеяться на особую откровенность. Мне даже не сообщили домашнего адреса Гороховой, сославшись на то, что личное дело уже находится в архиве. Причина была надуманной – просто со мной никто не собирался возиться. Конечно, я не унывала. Как-никак, а что-то интересное мне удалось разузнать. Несмотря на всю приблизительность информации, парочка вырисовывалась весьма колоритная. Профессиональное чутье подсказывало мне, что этими двумя молодыми людьми двигала не одна любовь, если она вообще присутствовала в их отношениях.
Меня так и подмывало отправиться на поиски Елены Гороховой, но сдерживало обещание, данное Маринке. Сначала следовало убедиться, что ее возлюбленный не вернулся и вся эта история из интимной окончательно превратилась в криминальную. До этого мне было бы неловко разворачивать бурную деятельность. Марина жестоко обиделась бы на меня.
Вернувшись в редакцию, я первым делом поинтересовалась, не было ли звонков.
– Увы, Ольга Юрьевна! – сочувственно сказал Кряжимский. – Все о нас забыли! Жизнь застыла, как ртуть на градуснике. Ничего не происходит, представляете? По сводкам ГИБДД, даже снизилось количество происшествий на дорогах! Чем увлечь читателя, Ольга Юрьевна? Не нарушениями же правил торговли мясными изделиями в жаркий период!
– Как знать! – заметила я. – Может быть, придется заняться и этим. Во всяком случае, готовьте пока резервный номер, Сергей Иванович, а там что судьба пошлет…
Сергей Иванович деликатно кашлянул.
– У нашей Мариночки неприятности? – справился он вскользь. – Она так стремительно появилась и так же стремительно удалилась… Все мужчины интересуются, Ольга Юрьевна. Может быть, требуется помощь?
Я слабо улыбнулась:
– Ну чем может помочь нам мужчина, Сергей Иванович? Нам, женщинам, которые коня на скаку остановят… Кстати, о помощи! Рома, у меня есть сведения, что ты затарился прохладной минералкой?
Ромка, внимательно прислушивавшийся к разговору, с готовностью поднялся со стула.
– Вам принести, Ольга Юрьевна?
– Да, – сказала я. – И целую бутылку!
Я прошла в кабинет и уселась за стол, предвкушая, с каким наслаждением утолю жажду. И в этот миг зазвонил телефон.
Я сняла трубку и услышала срывающийся, плачущий голос Марины.
– Ольга, это ты? Слава богу! Приезжай ко мне, потому что я боюсь!
Глава 3
Может быть, жизнь в городе и застыла, но я-то бегала по этому городу как заведенная. Разумеется, я даже забыла пообедать, а Марине не пришло в голову угостить меня даже кофе. Она была в полном смятении. Образно говоря, от ее лучезарной любви остались одни обугленные черепки.
Причиной тому стали два телефонных звонка, которые последовали на ее номер во второй половине дня. Рассказывала она об этих звонках замирающим от страха голосом, отчаянно жестикулируя и широко открыв глаза.
– Представляешь, только ты ушла – позвонил он! – сообщила Марина, едва я ступила через порог.
Одновременно она крепко сжала мою руку и быстро выглянула на лестничную клетку, словно опасаясь, что я привела с собой «хвост».
– Это он тебя так напугал? – осведомилась я, когда Марина заперла дверь на все замки и цепочки.
– Он меня не напугал! – твердо заявила Марина. – Он меня разочаровал!.. И разозлил вдобавок… Представляешь, сначала он минуту изливался мне в любви, а когда я окончательно потеряла терпение и потребовала объяснить, что все это значит, он только заявил, что не может пока ничего сказать…
– Совсем ничего? – удивилась я.
– Ну-у, почти ничего, – махнула рукой Марина. – Он был очень уклончив. У него, видишь ли, небольшие неприятности, и ему нужно на время исчезнуть. Просил меня не искать – это, мол, бесполезно.
– Надеюсь, ты напомнила ему насчет денег? – поинтересовалась я.
– Деньги он обещал вернуть, – фыркнула Марина. – Сказал, что никогда бы не поступил таким образом, если бы не обстоятельства. Он, видишь ли, надеется, что я сумею его понять и простить!
– Ну и как, не зря он надеется? – Я внимательно посмотрела на ее взволнованное лицо. – Наш искренний и очаровательный принц?
– Ну, ты уж выдумаешь! – негодующе сказала Марина. – У меня теперь открылись глаза! И никакой он не принц, а самый обыкновенный аферист!
– Неужели у тебя не осталось никаких сомнений? – на всякий случай, спросила я.
– Да ты послушай, что было дальше! – трагически прошептала Марина.
К тому времени мы успели добраться до комнаты и усесться на диване. Это было очень кстати, потому что сообщение Марины звучало поистине сногсшибательно.
– Только я немного пришла в себя после беседы с этим ничтожеством, – продолжила Марина, – как мне опять позвонили… И какой-то хам – другого слова я не подберу – нагло потребовал к телефону Лунькова, представляешь?!
– С трудом, – призналась я. – Получается, что за вами следили?
– Не знаю, что получается, – возбужденно подхватила Марина. – Но я посоветовала этому хаму искать Лунькова в другом месте… А он… – голос ее дрогнул и прервался.
– Не томи! – сказала я.
– Он сказал… что лучше знает, где кого искать… И пообещал отрезать Лунькову уши.
– Я бы предложила отрезать ему кое-что другое, – легкомысленно заметила я.
– Перестань! У него был такой голос… Не знаю, как объяснить… В общем, он не шутил, я в этом уверена. Он обещал и со мной разобраться, если я буду валять ваньку, как он выразился…
– Но ты хотя бы сказала ему, что не имеешь теперь ничего общего с этим аферистом? – поинтересовалась я.
– Мне это в голову не пришло, – сказала Марина. – Я еще сама не вполне свыклась с этой мыслью. Да этот бандит мне и не поверил бы.
– Почему ты думаешь, что это непременно бандит?
– А кто же он, интересно? Солист балета?
– По нашим временам это может быть кто угодно, – убежденно заявила я. – Но все равно, дело принимает очень неприятный оборот. Я бы посоветовала тебе переночевать сегодня в другом месте.
– Я и сама об этом думала, – ответила Марина. – Мне просто было страшно выходить одной из дома. Ты проводишь меня до моей коммуналки?
Мне очень не хотелось опять тащиться через весь город, тем более что в этом не было никакой необходимости.
– Я провожу тебя до троллейбуса, – твердо сказала я. – Кто бы ни был этот человек, ты его вряд ли интересуешь. Кстати, уверена, что он не знает тебя в лицо. Мне сейчас пришло в голову, что никто за вами не следил. Просто твой возлюбленный звонил по твоему телефону туда, где имеется определитель номера. А когда он это сообразил, было уже поздно. Ему только и оставалось, что позаимствовать у тебя деньги и дать деру. По всей видимости, те, кому он звонил, еще не потеряли надежды договориться. Поэтому они и намекали тебе насчет ушей. Но к вечеру они будут разочарованы так же, как и ты. Тогда они, без сомнения, наведаются сюда.
– Да ты что?! – ужаснулась Марина. – Может быть, попросить милицию, чтобы они устроили здесь засаду?
– Да, конечно! – саркастически заметила я. – Милиция обожает устраивать засады! Раньше надо было думать. Например, поставить квартиру на сигнализацию…
– Раньше меня этот вопрос не волновал, – жалобно сказала Марина. – Что у меня красть-то?
– Тогда почему он тебя волнует сейчас? – спросила я. – Имущества у тебя даже поубавилось. И вообще, сдается мне, эти люди не собираются ничего красть. Они же ясно дали понять, что их интересуют только уши…
– Тебе лишь бы шутить! – горько сказала Марина. – Что же мне делать?
– Ждать, – ответила я. – Поезжай и спокойно дождись утра. А завтра выходи на работу. К тому времени, может быть, что-то прояснится. Уж теперь-то я без всяких сомнений займусь этим аферистом, будь уверена!
– Может быть, тогда лучше обратиться в милицию? – робко спросила Марина.
– Попробуем справиться своими силами, – заявила я.
Меня уже охватил охотничий азарт, и мне вовсе не хотелось делиться славой ни с какой милицией. Я намеревалась сама распутать этот клубок.
Я проводила Маринку до конечной остановки троллейбуса. Она была вся напряжена как струна и без конца оглядывалась по сторонам. Мне удалось все-таки убедить ее, что за нами никто не следит, и усадить в троллейбус. После чего я вернулась в редакцию.
Вся мужская часть нашего маленького коллектива, несомненно, что-то подозревала. Загадочное появление Марины и моя лихорадочная активность не прошли мимо их внимания. Однако никто не пытался задавать мне никаких вопросов, а у меня не было сил ничего объяснять. Я лишь попросила Кряжимского поискать информацию о сотруднике мэрии по фамилии Горохов, а Ромке дала распоряжение сварить кофе.
Уединившись в кабинете, я попыталась собраться с мыслями. Надо признать, для одного жаркого дня случилось даже чересчур много – сегодня уже и стреляли, и похищали, и таинственно исчезали, и недвусмысленно угрожали. Пока все это не складывалось в ясную картину, но материал наклевывался многообещающий.
Я решила начать с чиновника Горохова. В отличие от других участников этой драмы – или, возможно, фарса, – солидный пост, занимаемый им, позволял надеяться, что он по крайней мере никуда не исчезнет. Правда, я вовсе не была уверена, что он согласится обсуждать со мной личную жизнь своей дочери. А может быть, он и сам не слишком осведомлен в этой области. Но другого выхода я не видела – Луньков своего адреса не оставил, а человек, интересовавшийся его анатомией, и вовсе был анонимом. Строго говоря, от господина Горохова мне было нужно совсем немного – я удовлетворилась бы адресом его дочери. С ней самой я уж как-нибудь постараюсь найти общий язык. Девчонка же должна знать, в чем замешан ее приятель.
Пока я обдумывала детали плана, подоспел Ромка с чашкой кофе и несколькими бутербродами. Оказывается, мои сотрудники обратили внимание не только на мою суету, но и на мою неприкаянность. Незамысловато, по-мужски они предприняли меры, чтобы не дать мне умереть с голоду. Бормоча слова признательности, я впилась зубами в бутерброд. Ромка деликатно и бесшумно покинул кабинет, чтобы не мешать моей трапезе.
Когда же я насытилась и почувствовала прилив новых сил, появился Кряжимский с распечаткой, в которой содержалась информация о Горохове. Я внимательно изучила ее.
Ничего экстраординарного в биографии этого человека не просматривалось. Горохов Артур Евсеевич, сорока шести лет, прошел довольно обычный для государственного служащего путь. Школа, экономический вуз, комсомольская и партийная работа, затем место заместителя директора крупного химкомбината, депутатство в городской Думе, наконец работа в мэрии, где он возглавил отдел с замысловатым названием, которое периодически изменялось, – проще говоря, этот отдел координировал частную торговлю в городе. Мне подумалось, что такая должность наверняка заставляла многих людей искать дружбы с человеком, ее занимающим, и здесь крылись предпосылки для многих злоупотреблений. Но какая могла быть связь между крупным чиновником и разгильдяем-студентом, было совершенно неясно.
Рабочий день подходил к концу. Наши мужчины, разочарованные моим молчанием, кажется, собирались расходиться по домам. Мне и самой стало очевидно, что сегодня уже ничего нового узнать не удастся. Я отпустила всех и сама отправилась домой. Навестить Горохова я решила с утра пораньше. Придя домой, я первым делом приняла ванну. После дневной беготни я чувствовала себя так, словно меня всю измазали клеем и вываляли в песке. Лишь вымывшись и переодевшись во все чистое, я поняла, насколько вымоталась. Сил моих хватило лишь на легкий ужин и на просмотр вечерних новостей по телевизору. Думать ни о чем не хотелось. Меня подбадривала только мысль о том, что Маринка завтра выходит на работу, а значит, к моим услугам снова будет ее искусство готовить кофе. Наверняка этот волшебный напиток прибавит мне сил. С этой успокоительной мыслью я и заснула.
Новое утро встретило меня солнечным светом в окне и пронзительным щебетом птиц. Им можно было щебетать, а мне опять предстоял жаркий день – и в прямом, и в переносном смысле. В редакции все были предупреждены, что я появлюсь с опозданием, поэтому после легкого завтрака я отправилась в мэрию.
Понимая всю серьезность этого предприятия, я нарядилась в серый деловой костюм и сделала строгую прическу. Меньше всего мне хотелось, чтобы Артур Евсеевич видел во мне представителя бесцеремонного племени папарацци. Я была намерена играть роль журналиста старой закалки, привыкшего сверять каждую строку своих материалов с вышестоящими товарищами. Мне казалось, Горохову это придется по душе.
Однако моя предусмотрительность оказалась напрасной. Мне не удалось встретиться с Гороховым. Уже когда я отыскала в коридорах мэрии нужный кабинет, меня насторожила обстановка какого-то ледяного спокойствия, царившего вокруг него. Никто не дожидался приема, деловитые клерки не шмыгали взад-вперед через солидную дверь, и даже телефоны не трещали озабоченно, как это происходило в кабинетах по соседству.
Я проникла в приемную и столкнулась с коротко стриженной девушкой в белой кофточке и ослепительно-красной юбке, которая с необыкновенно серьезным видом поливала цветы, во множестве украшавшие это помещение. Я поздоровалась и спросила, могу ли увидеть Артура Евсеевича.