Игра в кошки-мышки

Глава 1

Даша открыла глаза и, улыбнувшись своим снам, проснулась окончательно. Она сладко потянулась и только после этого посмотрела на часы.

«Черт, – выругалась она, вскакивая с кровати, – если я сейчас не потороплюсь, то опоздаю на занятие, а Зоя обязательно вкатит мне замечание».

Его охватило глухое раздражение.

«И Димку вчера никак не могла выгнать! Что прилип как банный лист!» – продолжала мысленно возмущаться она.

Однако утро диктовало свои условия – необходимо было как можно скорее окунуться в реальность и привести себя в порядок.

Даша быстренько забежала в ванную и, умывшись, так же быстро оделась. Эта дурацкая форма ей ужасно надоела, спасало только то, что в ней она выглядела весьма хорошенькой. Форма придавала ей несколько детский и наивный вид, одновременно делая ее соблазнительной. Особенно короткая юбка, которую Даша, никому не говоря ни слова, еще немного подкоротила. Ножки ее, что и говорить, красивы и стройны, и было бы глупо этим не пользоваться. Даша решила, что может себе позволить открыть их больше, чем это было официально разрешено.

Она приготовила себе кофе и потянулась к пачке сигарет «More» с ментолом. Пачка была мягкая, и сигарету нужно было оттуда выбить. Однако на этот раз что-то у Даши это не получилось. Она с раздражением заглянула внутрь.

«Так, опять девчонки вчера вечером выкурили все мои сигареты! Неужели нельзя курить свои?! Идиотизм! Ну, ладно, я вам покажу!» Она бросила пачку на стол и недовольно надула губы.

День, кажется, начинается отвратительно.

«О! – Тут Даша вспомнила самое ужасное и схватилась за голову. – Только не сегодня!»

Она со злостью схватила свою сумку и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Из остальных, таких же, как у Даши, комнат торопливо выходили другие девчонки. Они были похожи друг на друга как две капли воды, в основном благодаря одинаковым костюмам.

«Господи, – продолжала Даша свой ворчливый мысленный монолог, – и когда же прекратят мыть полы этой дурацкой хлоркой! Дышать этим каждое утро просто нет уже никаких сил! За те деньги, которые мы платим, могли бы мыть не этой гадостью».

Здесь Даша была права – запах стоял действительно отвратительный, причем это касалось всего учебного корпуса.

– Привет, – услышала она сзади и, обернувшись, увидела Лину.

– Привет, – тут же изменившись в лице, ответила она.

Даша просто терпеть не могла Лину, но никогда этого не показывала. У Лины был очень влиятельный папа, а мало ли что может случиться в жизни. Это было жизненным кредо Даши – никогда не выражать открыто свою неприязнь. Она могла позволить себе это только мысленно, наедине с собой.

– Кто у нас сегодня подопытный кролик? – поинтересовалась Лина. – Кажется, Светик? Да? Светик-Семицветик…

– Нет, – поморщившись, ответила Даша. – Сегодня подопытный кролик – я.

Она обреченно вздохнула и объяснила:

– Светка вчера заболела.

– Вот так тебе повезло! – воскликнула Лина и тут же побежала вперед делиться новостью с подругами.

Нельзя сказать, чтобы Дашу не любили, но особой радости от общения с ней никто не испытывал. В свои девятнадцать лет она была гораздо умнее и образованнее, чем ее сверстницы…

Все началось как обычно. Со смешков студенток и строго-проницательного взгляда Зои Андреевны – главной медсестры больницы, которая обязательно присутствовала на подобных занятиях.

Клиника Заварского была одной из самых престижных в городе. Здесь мечтали поправить здоровье многие граждане Тарасова, но далеко не многие могли себе это позволить. Лечение здесь было платным и больно било по карману добропорядочных граждан. Правда, таковых здесь было не очень много.

Года два назад рядом с клиникой открыли учебный центр. Это было что-то среднее между медучилищем и мединститутом. Принимались сюда юноши и девушки только после получения аттестата об окончании одиннадцатого класса. Конкурс был большой. Учеба в центре считалась делом очень престижным. Что отражалось и на плате за обучение – не каждый мог себе это позволить. После окончания учебы очень многие студенты оставались работать в клинике. Зарплата здесь была выше среднего уровня, медработники, в отличие от своих коллег на государственной службе, не страдали от отсутствия денег.

Практические занятия были обязательны для всех и никому из учащихся не нравились. Еще бы: кому понравится чувствовать себя в роли пациента, особенно тогда, когда у тебя абсолютно ничего не болит. Но через подобные процедуры должны были пройти все, рано или поздно. Контингент в клинике был богатый и весьма капризный, так что любую процедуру для больных учащиеся должны были испытать на собственной шкуре.

Даша однажды уже была в роли пациентки, но опять волновалась. Сегодня их группа проходила по программе искусственное вскармливание. Процедура в принципе безболезненная, но ужасно неприятная. Как всегда, на занятиях должны были присутствовать главная медсестра клиники и главврач. Последнее обстоятельство больше всего не нравилось Даше. Она даже мысленно не могла себе представить, что Сергей (а для всех остальных – Сергей Юрьевич) увидит ее в таком ужасном виде, с торчащей изо рта трубкой.

«Бр-р». Она невольно передернулась и подошла к кушетке. Ее порадовало то, что в комнате она Сергея не увидела.

«Наверное, срочная операция», – с облегчением подумала Даша.

Саму процедуру «вскармливания» выполняли две ее одногруппницы: Таня Сергеева и Женя Ревуцкая. Девчонки волновались и боялись не меньше Даши. Все-таки своя! К тому же обе были круглыми отличницами, и получение за эту процедуру «четверки» для них было абсолютно неприемлемо.

Даша легла на кушетку боком, и Таня, дрожащими руками взяв со стола приготовленный аппарат, подошла к ней. Женя сбрызнула ей горло какой-то гадостью, чтобы не было больно при глотании. Даша вздохнула и покорно глотнула шланг. Ощущала она себя так, как будто дело происходит в гестапо, а она является советской разведчицей.

Однако шланг был тоненьким, и проблем с глотанием не возникло. Через несколько секунд шланг уже был на месте. Ассоциации с садистами из гестапо как-то быстро улетучились из Дашиной головы. Женя поддерживала шланг, а Таня взяла бутылку с молоком и начала аккуратно вливать содержимое в Дашин желудок. Вскоре бутылка благополучно опустела. Процедура была завершена.

И тут все находившиеся в учебной комнате увидели, что с Дашей происходит что-то не то. Она начала задыхаться, лицо ее потемнело, и она начала хрипеть. Конвульсивными движениями Даша пыталась вытянуть из себя шланг. Мурашки побежали по коже даже у Зои Андреевны – главной медсестры больницы, на своем веку повидавшей многое.

Стало понятно, что Даше плохо. Таня от испуга бросила шланг и прижала руки ко рту. Прошло еще некоторое время, пока Женя выдернула его из бившейся в конвульсиях Даши. Теперь она уже глухо хрипела. Все с ужасом и в каком-то оцепенении смотрели на происходящее, совершенно не понимая причины случившегося.

Первой пришла в себя Зоя Андреевна. Она тут же выгнала из комнаты половину девчонок, бесполезно стоявших с открытыми ртами, и подбежала к Даше.

– Что? Что случилось? – Несмотря на проснувшуюся активность, она была очень растерянна и напугана не меньше других.

Даша не отвечала и только продолжала хрипеть, но с каждой секундой хрип затихал.

– Девочки, помогите мне, – наконец начала давать распоряжения Зоя Андреевна. – Оля, быстро беги за Сергеем Юрьевичем, скажи, что очень срочно.

Испуганная, стоявшая рядом девушка с короткой стрижкой и расширенными от ужаса глазами тут же исчезла за дверью.

– Так, срочно делаем промывание желудка. – В голосе медсестры послышались металлические нотки. – Может быть, в бутылке было не молоко? Может быть, кто-то неудачно пошутил?

Медсестра попыталась хоть немного распрямить Дашу, чтобы получить доступ к ее рту, но это ей не удавалось. Даша все больше скрючивалась и наконец, дернувшись в конвульсиях, затихла. Ее рот был свободен и доступен, но, похоже, это уже не имело значения.

– Срочно в операционную! – истошным голосом завопила Зинаида Андреевна, поняв, что дыхание у девушки исчезло.

Она попыталась искусственно восстановить работу сердца, но все попытки сделать что-либо не имели успеха. К тому времени, когда в комнату влетел главный врач клиники Сергей Юрьевич Курский, Даша была мертва…

Главврач констатировал это, пощупав у нее пульс и приподняв ее веки. Он попробовал применить электрошок, но все было тщетно. Когда он распрямился, по его виду все сразу поняли – случилось страшное.

Кто-то из девушек всхлипнул и тут же испуганно затих – настолько неуместным был этот звук в наступившей тишине.

– Что здесь произошло? – каким-то осипшим голосом спросил Курский, оглядывая присутствующих.

– Я ничего не понимаю, – почему-то шепотом ответила ему Зоя Андреевна. – У нас проводились обычные практические занятия. Все было хорошо, а потом… – Она приглушенно всхлипнула и развела руками.

– Где бутылка? – деловым тоном спросил Сергей Юрьевич, немного придя в себя.

– Вон она, – еле слышно проговорила Таня, не сводя глаз с Дашиного лица.

Курский взял бутылку и внимательно ее осмотрел.

– Пахнет молоком. Но есть какой-то еще странный запах.

– Запах? – эхом отозвалась Зинаида Андреевна.

– Да, – мрачно заметил Курский.

– Кто-то что-то подмешал, – отважилась высказать предположение Таня Сергеева, которая была старостой группы.

Курский резко повернулся в ее сторону, Таня покраснела и приложила руки к груди. Этим она хотела показать, что не настаивает на этой версии.

– Быстро вызывайте милицию, – властно распорядился Курский после небольшой тяжелой паузы. – Как бы мне не хотелось, чтобы это все получило огласку, но… у нас нет выбора. Надеюсь все-таки, что это не специально кто-то проделал. Я пойду доложу начальству.

И, бросив печальный взгляд на тело Даши, он резко повернулся и быстро вышел из комнаты, теребя край халата.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Сергей Юрьевич Курский являлся главным врачом клиники Заварского. Он же лично делал все самые сложные операции. Хирургом он был, что называется, от бога.

Он вырос в семье потомственных врачей – кем будет их сын, родители даже и не задумывались: это было предрешено. Способности к этой профессии проявились у Сережи уже в самом раннем детстве, к великой радости всей его родни. Начиналось все так: маленький Сережа, которому только что исполнилось семь лет, поймал в дачном пруду обыкновенную лягушку и довольно профессионально ее препарировал. Потом он лечил всех окрестных кошек, собак и птичек, которых ему удавалось поймать.

В школе он выигрывал все подряд олимпиады по химии и биологии. Единственной проблемой для Курского был иностранный язык, который никак ему не давался. Это, правда, относилось только к английскому – латынь он знал хорошо, профессия обязывала.

На вступительных экзаменах в институт он, правда, едва не провалился из-за злополучного английского. Однако в дело вступили связи родителей, и Сергей стал студентом.

Учился он отлично и был всеобщим любимцем у девушек, которые составляли абсолютное большинство группы. Сергей благосклонно принимал поклонение слабой половины человечества, стараясь никого не обделить своим вниманием, и вскоре прослыл по всему курсу отменным бабником. Этот ярлык, впрочем, совершенно не мешал ему в общении со студентками.

Он женился на последнем курсе института на первой красавице группы. А после ряда удачно проведенных сложнейших операций заслужил репутацию хорошего хирурга. Желающих оперироваться у него становилось все больше. А потом его жена попала в аварию. И помочь ей он, увы, не смог. Она навсегда лишилась возможности ходить.

В то время, когда его пригласили работать в клинике Заварского, да еще на должность главврача, он уже окончательно разочаровался в жизни и начинал потихоньку скатываться вниз. Сергей все чаще стал прикладываться к бутылке. Пил исключительно французский коньяк.

Новая работа, однако, дала Курскому новый жизненный стимул. Он целиком погрузился в нее, все меньше обращая внимание на женщин. Он стал трудоголиком.

То, что произошло в учебной комнате этим утром, ставило под удар всю его карьеру. Дело в том, что он обязательно должен был присутствовать на занятиях, если не было для его отсутствия уважительной причины. А причина могла быть только одна – операция.

Но ничего подобного сегодня не было. Он просто задержался на обходе в палате у одной из пациенток, которая была очень привлекательной, – старые рефлексы давали о себе знать. Если бы не это обстоятельство, то трагедии могло бы и не произойти. Он мог бы промыть сразу же желудок Даши.

Сергей Юрьевич выбежал в коридор и растерянно огляделся. Необходимо было предупредить директора клиники. И он поспешил к нему. Его кабинет находился недалеко. Пройдя метров двадцать в глубь коридора, он остановился у двери.

«Как бы все это поаккуратнее сказать старику?» – с минуту размышлял он и потом решительно открыл дверь.

Директора клиники, Константина Федоровича Заварского, все очень любили и жалели за его уже довольно преклонный возраст. В последнее время он чисто номинально возглавлял клинику – всеми вопросами ведали Курский и ректор учебного корпуса. Однако старый профессор не мог сидеть дома – это противоречило всем его жизненным установкам. И каждый день выходил на работу. Должность, которую он занимал, можно было с полным основанием переименовать из директора в почетного директора.

Оказавшись в приемной, Курский тут же наткнулся на просиявшую при его появлении секретаршу.

– Доброе утро, Риточка, – дежурно-обаятельно улыбнулся Курский, и она еще больше засияла.

Даже в данной ситуации он не хотел упустить возможность пофлиртовать с секретаршей. Благо та была от этого просто на седьмом небе от счастья.

– А Константин Федорович у себя? – перейдя на деловой тон, спросил Курский.

– Да, но он сегодня ужасно не в духе, – доверительным шепотом сообщила ему Рита.

– Ничего, – пробормотал Курский, направляясь к кабинету, – сейчас его настроение испортится окончательно.

Через минуту Рита услышала какой-то вскрик, и из кабинета вылетел Курский. Бросившись к телефону внутренней связи, он тотчас вызвал бригаду неотложки в кабинет к директору.

– Это просто черт знает что, – тихо ругался он, пока набирал номер, – здесь только еще одного трупа не хватало!

– Что значит «еще одного»? – побледнев, спросила Рита.

Сергей, однако, не ответил ей. Он уже сделал вызов и, положив трубку, побежал обратно в кабинет. Константин Федорович все еще был без сознания.

Рита остановилась на пороге и, в ужасе открыв рот и покосившись в сторону беспомощно лежащего директора, повторила свой вопрос, только уже дрожащим голосом.

– Несколько минут назад на учебных занятиях умерла Даша Калинина, – глухо ответил наконец Курский.

– Что?! – Глаза Риты округлились, но теперь никакого ужаса в них не было.

Можно даже сказать, что по ее лицу пробежала тень удовлетворения.

– И что же с ней случилось? – уже безразлично спросила она.

– Трудно сказать, милицию уже вызвали. Похоже на отравление. А вот от чего – пока непонятно. После того как в нее влили молоко, у нее произошла остановка сердца. Может быть, подмешан яд…

– Но это полный абсурд! – фыркнула Рита. – Кому вообще может прийти такое в голову? Это просто садизм какой-то.

– Да, – задумчиво проговорил Сергей, – смерть ужасная, что и говорить…

Он провел в кабинете еще несколько минут – вскоре сюда прибыла кардиологическая бригада, и он вручил беспомощного Заварского в крепкие руки врачей. После этого посмотрел на часы и решил, что как раз наступило время для того, чтобы подъехала милиция.

Он оказался абсолютно прав. Едва он вышел в коридор, как сразу почувствовал признаки оживления атмосферы в клинике. Коридор заполнился бесцеремонными крепкими людьми в форме и без нее. Создалась необычайная суета.

Командовал всем низенький капитан с огромными усами и абсолютно бесцветными глазами. Таким же бесцветным голосом он опрашивал Зою Андреевну и беспрерывно всхлипывающих Женю и Таню. Они считали себя причастными к смерти Даши и теперь находились в состоянии шока. Кроме истеричных вздохов, добиться от них чего-либо более вразумительного не удалось ни низенькому капитану, ни его более обаятельным коллегам.

Потом на место происшествия прибыли криминалисты, и в небольшой учебной комнате стало совсем тесно.

– Смерть наступила примерно минут сорок назад, – слышался бесстрастный голос эксперта. – Она наступила в результате полного расслабления дыхательных мышц. Есть подозрение на присутствие в молоке препарата из группы релаксантов.

Выдав эту фразу, он еще раз хмуро взглянул на труп, посмотрел на часы, вздохнул и произнес:

– Можете увозить.

Девушку накрыли простыней и, положив на носилки, тут же унесли.

Усатый капитан вздохнул. Понедельник начинался ужасно…

Лариса Котова в то утро пребывала просто в отвратительном настроении. А если быть точнее, то у нее была самая настоящая депрессия.

«Богатые тоже плачут», – насмехалась она сама над собой. А чему, собственно, было радоваться?!

В ее жизни наступил период застоя. Ничего не менялось, и ничего интересного не происходило. Даже ее муж Евгений подозрительно затаился и притих. Домой приходил вовремя, совершенно трезвый и молчаливый. Сама себе Лариса могла признаться, что все это начинало ее раздражать и даже выводить из себя. Она уже привыкла к пьяному Котову, и теперешнее его состояние не вписывалось в привычный уклад, а значит – было ненормальным. Лариса считала свой брак практически похороненным, а теперь даже и не знала, что это – предсмертные конвульсии или неожиданная реанимация? В общем, Лариса была совсем не готова к таким переменам в своей жизни.

Проснувшись в тот понедельник, она обнаружила рядом с собой свернувшегося калачиком Котова.

– Мы же договорились спать в разных спальнях, – пробурчала Лариса, вставая с кровати.

Понедельник начинался отвратительно!

Но, несмотря на свое ужасное настроение, она все-таки пошла на кухню и приготовила привычный для себя завтрак, состоящий из фаршированной ветчины, круассанов и кофе. Она, «новая русская», директор элитного ресторана «Чайка», не привыкла есть что попало.

Как только Лариса закончила приготовление завтрака, тут как тут появился Котов. Прямо в тот самый момент, когда все было готово и выставлено на стол.

Она нервно передернула плечами. Завтрак с мужем не входил в ее планы. А Евгений так же молча, как и вошел, сел за стол и тихонечко стал поглощать все, что стояло на столе.

– Женя, что с тобой происходит? – ласково, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, спросила Лариса.

– Что? – растерянно поднял он голову. – Да нет, спасибо, ничего.

– Пожалуйста, – язвительно ответила она. – Но тогда почему ты ходишь как привидение, да еще и молчишь?

– А я – молчаливое привидение, – кротко произнес Котов, уписывая круассан.

Ссориться, однако, не хотелось. Лариса сама понимала, что в ее невротическом состоянии виноват в данном случае не Котов. А просто совокупность мелких деталей, критическая масса того, чем она была в своей жизни недовольна. Пускай не говорят, что «новым русским» не о чем беспокоиться, что у них нет проблем. Это отнюдь не так, на-ка, выкуси! Психология – она одна на всех, у всех есть любимые и нелюбимые мужья, у всех есть послушные и непослушные дети, все переживают депрессии и энергетические подъемы.

– У тебя все нормально? – неожиданно для очистки совести все-таки спросила Лариса у мужа.

– Да, у меня все нормально, если не считать того, что моя жена мной не интересуется, мои сотрудники занимаются черт знает чем, мои деловые партнеры не продлевают контракты и ездят отдыхать на Канары, а я сижу здесь и изображаю молчаливое привидение, – неожиданно на одном дыхании выдал монолог Котов, бросил остаток круассана на стол и вышел из кухни.

А Лариса осталась сидеть с открытым ртом.

– С моим мужем явно что-то происходит, – сделала она вывод. – Или моя депрессия заразна и в нашей семье эпидемия. Хорошо, что хоть Насти нет сейчас дома.

Ее дочь уехала на осенние каникулы, которые только что начались, на экскурсию с классом по Золотому кольцу России.

Лариса вздохнула и пошла наносить косметику. Делала она это сегодня чисто машинально и безо всякого удовольствия. Скептически осмотрев себя в зеркале, она недовольно поморщилась и решила, что в ближайшее время надо будет обязательно посетить Эвелину Горскую. Эта ее подруга работала в одном из лучших косметических салонов города. Помимо того, что она возвращала Ларисе время от времени ощущение былой молодости, она еще и делилась с ней невероятным количеством всевозможных сплетен. Просто информационный пуп города. И она наверняка порадует Ларису очередным экзальтированным рассказом из ее амурных приключений – Эвелина считала хорошим тоном менять любовников по крайней мере раз в два месяца.

Решив, что сегодня вечером она обязательно позвонит Горской и договорится о встрече, Лариса вышла из квартиры, не попрощавшись с мужем. Даже в свой любимый ресторан, где она являлась полноправной хозяйкой, ехать совершенно не хотелось.

День тянулся бесконечно долго. Почувствовав настроение Ларисы, ее заместитель, вечный ворчун Степаныч, ходил тихо и старался не надоедать делами и проблемами. В конце концов в районе отключили свет, и Лариса расстроилась окончательно. Это было новой политикой губернских властей – называлось веерной отключкой.

«Кто-то кому-то должен много денег, – ворчала Лариса, зажигая свечи, – а при чем тут мой ресторан – совершенно непонятно!»

Персонал ресторана, однако, сориентировался быстро – Степаныч засуетился с бешеной скоростью, с ворчанием преодолевая темноту, постоянно налетая на углы и раздавая проклятия всем, начиная с людей, которые строили ресторан, и кончая давно уволившейся с работы его сестрой Диной, которая, «дура этакая», куда-то не туда подевала свечи. В свое время Степаныч покупал эти свечи лично и передал их Дине на хранение.

Наконец с помощью охранников, которые постоянно освещали своими зажигалками, словно факелами, путь незадачливого администратора, свечи были найдены, зажжены и торжественно выставлены на столы клиентам «Чайки». Те из них, что вздумали было покинуть стены ресторана, неожиданно обрадовались этому обстоятельству и переменили свое решение. Свечи придали более интимный колорит их встрече.

Благо, что отключение было произведено всего лишь на час, и это не могло серьезно нарушить работу ресторана. Холодильники не успели за это время разморозиться, а на кухне наряду с электрическими использовались еще и газовые плиты, к которым этот инцидент не имел никакого отношения.

Грустила лишь Лариса, сидевшая при свече в своем кабинете, за окном была поздняя осень, гулял холодный ветер, но поэтического настроения эта пора вкупе почти с пушкинской лучиной на столе не создавала. Ларисе было скучно и грустно.

Именно в этот момент и раздался звонок. Телефон молчал весь день, и Лариса даже скептически покосилась в его сторону: уж не глюки ли у нее, случайно?

Подняв трубку, она тут же услышала встревоженный женский голос. Сердце Ларисы отчего-то учащенно забилось. У нее было предчувствие, что звонок этот внесет в ее жизнь изменения.

– Могу я поговорить с Котовой Ларисой? – нервно спросила звонившая.

– Да, вы ее уже слышите, – ответила Лариса.

– Я не буду отнимать у вас много времени, – по-деловому, стараясь скрыть волнение, начала женщина. – Обратиться к вам мне порекомендовала Эвелина Горская, она сказала, что вы, как бы это выразиться… детектив. Но говорить по телефону мне бы не хотелось. Так что…

– Хорошо, – прервала ее Лариса. – Вы не могли бы подъехать ко мне? Это ресторан «Чайка». Вы знаете, где он находится?

– Да, я знаю, – неуверенно ответила женщина, – но… это удобно?

– Это очень удобно, – заверила ее Лариса. – Мой заместитель проводит вас ко мне.

– Хорошо, тогда я буду у вас примерно минут через двадцать.

– Я вас жду. – Лариса положила трубку и нервно заерзала на стуле.

Кажется, жизнь все-таки перестает быть скучной и однообразной. Ее подруга Горская изредка подбрасывала ей проблемы – новые криминальные приключения, которые очень тонизировали жизнь Ларисы.

Двадцать минут длились бесконечно. Все это время Котова беспрерывно курила одну сигарету за другой. И вот наконец в дверях появился Степаныч. За ним показалась весьма элегантно одетая дама примерно лет сорока. На ней было розовое пальто и большая светлая шляпа.

– Здравствуйте, – теребя кончик нашейного платка, поздоровалась она. – Это я вам звонила.