Несуразица

Когда юного алкоголика-плагиатора всей поэзии начала середины конца двадцатого века за оба шорта сдёргивали с флагштока, он, усиленно в полёте цепляясь чешками за стульчик, орал:

И где концы, и где началы – не понять!Все середины не найду я: «Спасибо, мать!»

Группа заочно тоже благодарно отнеслась к такой его матери. Но стул затрещал, наклонясь, и лопнул – в дрова! Ситуация при этом неожиданно улучшилась. Пострадавшие щепки спрятали в тот же ящик к старосте (видно, всё непотребное ассоциировалось народом с ящиком для игрушек), а сцену соорудили из парты, и это давало возможность участвующим быть выше равнодушных. Используя добавленное пространство, можно было теперь идти вприсядку, садиться на шпагат, делать другие резкие движения и жесты для большей убедительности своих стихов. Так, спортсмен Никлесон стал приседать на одной ноге «пистолетом» и почему-то вдруг, «ни в замочину, ни в уключину», запел. Слова от мелодии подозрительно напоминали либретто на рапсодию:

Не одна я в поле кувыркалась!

Не одной мне в копчик ветер дул!

Вспомнить весь этот шедевр не представлялось сейчас никакой возможности, но физические упражнения запомнились.

Дальше – больше!

Мишка Громов нанёс ощутимый удар в сторону дошкольного печатного правописания:

Я не люблю тетради в линию, Как не любит Гамлет Оливию.* * *Я не люблю тетради в клеточку, Как не любит Миронова Деточкин.* * *Я не люблю тетради в косую,Как карты, когда не тасую.* * *Я не люблю тетради чистые,Как девок, что – худоглистые.* * *Я не люблю тетради измаранные,Как лапшу с молоком переваренную.* * *Я не люблю…

– Вот и я!

Неожиданно инициативу перехватила Соня – у всех перехватило дыхание. От Сони до сих пор, за годы, проведённые вместе, никто не слышал ни одного слова, кроме храпа в «мёртвый час». Если бы единственная гуппия в зазеленевшем аквариуме под названием «Живой уголок» заговорила сразу с двумя, тоже единственными там, улитками, то это вызвало бы меньший шок!

Я уйду в морозы севера,Ледяное слушать безмолвие.Улечу в стратосферу я,Всё на тех же условиях!* * *Я открою пещеры дальние,Отыщу я места пустынные,Чтоб не слышать слова банальные,Чтоб забыть вашу речь постылую!* * *Я спущусь в морские глубины — Далёкие от болтливой суши…

– Соня, блин, не тяни резину! Давай мы просто тебя оглушим!

Хамски выкрикнул Алёша, уже находясь первым в очереди к почёту.

Соня стала хватать воздух в какой-то неимоверной судороге и опять замолчала. Теперь, видимо, навсегда.

– Надо бы родителям её сказать, что она разговаривает.

Робко предложил сердобольный кто-то, но все уже стряхнули наваждение, и феерия вспыхнула с новой силой.

Алёша, ведомый своей порядковостью, выступил в порядке перебитой им очереди:

Всё должно быть на своих местах:Порох – в пороховнИцах.Нож – в ножнИцах.Колобки – в сусеках,А дрова – в дровосеках.

Читаписец повторил то же самое с другим акцентом на ударение:

Порох – в порохОвницах.Нож – в нОжницах.

Но сусеки и дровосеки пошли по жизни неизменные! Потом Алёша попытался публично упорядочить ещё томатный сок с наждачной бумагой, но его грубо смахнул со стола бунтарь группы Голоднюк. Клички: «карась», «хомяк».

«Карась» – потому что, хорошенько побузив, мог вовремя лечь на дно.

«Хомяк» – потому, что обладал незаурядной способностью, луская семечки во время занятий, не выплёвывать шкорлупу (было бы заметно), а накапливать большое её количество за щекой. Потом, в удобный момент, наклоняясь, опорожнял всё в жменю и перекладывал тихонько внутрь стола.

Три раза хихикнув, Карась начал заводить толпу:

По-видимому, вовсе не боговНастигла мысль перекромсать просторы!Хоть много кануло, живучие заборыДошли до нас из затхлости веков.* * *Понятно! Бесконечность – чистый вздор! Её – ни дать, ни взять, ни бросить в дело.Отрадно глазу то, что ближе к телу!Что далеко – отнюдь не тешит взор!* * *И Дарвин был совсем не дилетант,Придумав эволюции ученье.Как такомУ прямое подтвержденье —Развитие строения оград!* * *Несчётное количество преградВозвысилось величественно-строгоИз слов, дверей, параграфов, порогов,Из душ, характеров, поступков и бумаг.* * *С проезжей части – белизной блестят,А со двора – прореха над дырою.Да разве важно, что нутро гнилое?Когда столь изумительный фасад!* * *А если ты ещё до этих порЖивёшь открыто, словно на ладони,Ты, мягко говоря, немного болен!Или «открытость» – это твой забор?* * *Но если нет, то поспеши скорейОтгородиться, только сделай тут же:Широки ворота – ввозить снаружиИ для отдачи – маленькую щель.* * *С зачатья – чрева гулкая стена.Стена земли, когда затих в постели.Круши заборы, чтоб они летели!Чтоб солнца свет от нас скрывать не смели!И выпей чашу общности до дна!

Не имеющие своего мнения тут же поддались и подались ломать декоративную перегородку между столовой и игровой комнатой. Другие стали пить оставшийся в кухне, не помытый кефир на брудершафт.

Когда улеглось, осознав, что натворили «Бох зна, шо», все пошли просить Макса как-то исправить положение. Макс иногда мог успокоить в трудной ситуации.

Откашлявшись в голову близстоящего и немного заикаясь, как умел, Макс начал сеанс одномоментноодновременной психотерапии:

Вытри слёзы свои после плачаИ футболку с пятнами-знаками.Это сизая птица «удача»Для везенья тебя закакала!* * *Вытри слёзы свои после стона.Бывших стёкол оставь осколки.Видишь целостность рам оконных?Ну, без форточки, да и только!* * *Вытри слёзы свои после воя.Не ищи эти зубы молочные.Ты теперь, как небитых двое!Отдыхай, стоматолог конченый!* * *Вытри слёзы свои после рыда.«Всех забрали, а ты ещё в садике!»Так зато воспиталка-трындаОпоздала на случку с Вадиком!Настроение улучшилось!

Липко – Липа картавил, шепелявил, тянул буквосочетания от «бэ» до «мэ», но звуки «че», «чё», «чь», «чю», «чя» звучали из него чётко, чеканно, с каким-то пронончоусом, и укрепляли необоснованную уверенность начинающего оратора в своём красноречии.

– Сейчас! Прочту! Про что? Про двоечников-неудачников-зачинщиков и отличника, героически стоического! Начну с четвёртой части:

Счёл честью извлечь«стечкина» птенчик застенчивый,опорочить чтоб порченых прочихпрочность опрометчивую.

– Ты, читатило! Отчитался? Починь с почётом!

Свихнули чудо с пьедестала, оттянули за правую трусину и, замазав щекой об ковёр, оставили забываться ещё при жизни. Пока устраивали свержение, прозевали выползание на стол Дамалега. Тот был таким по отцу, в любых падежах, временах и числах. «Дамалега». Как это писалось? Вряд ли повторили бы, если б и умели. Догадки были, а вот вариантов было несколько. То ли «Дом Олега», то ли «Дамол Ега», толи «Дама Лего», то ли «Да, Мол, Его»?.. Остановились на том, что называли, кто как мог. /Так часто бывает: вроде, и к отцам никаких претензий, но отчества фамилий угнетают!/ Дамалега любил помогать нянечкам убирать с пола, мыть тряпки, заправлять пододеяльники. И все ласково называли его по имени героини любимой сказки:

– Смотрите, смотрите, опять ЗолушОк наш пошкандылял. …

Сейчас Домолего быстро-быстро, совсем непонятно без выражения «гнал», озираясь по сторонам и немного вниз:

Жили-были дед да баба,Ели кашу с молоком.Дед на бабу рассердился,Бац по пузи кулаком!А из пуза – два арбузаПокатились в дом союза.В домсоюзе говорят:«Надо бабу в детский сад»А в детсаде говорят:«Надо бабу в зоосад»В зоосаде говорят: …

В зоосаде, скорей всего, посылали бабу в лимонад. Из лимонада не было другого пути, как только в Кёнигсбёрг… Но до конца никто не доосознался, потому что Дамалега всеми губами лёг на стол, помогая себе слезть, и бубнил внутрь себя. Скоропостижность его поведения сообразили до конца, когда проследили за ним до туалета…

Из спальни, ничего не осознавая, выковыривая из глаз лишнее, пошатываясь от непрошедшего сна, но уже понимая, что в группе происходит событие не по расписанию, ковылял Гном, оставленный в этой группе на второй год. (В своём пятилетнем возрасте он всё ещё не возмужал и был ниже четырёхлетних девочек). Но год разницы от сверстников давал неоспоримое превосходство в повышенной умственности. Гнома уже никогда не будили на полдник и на все остальные, «разнообразные» мероприятия. Это было бесполезно! Он, как штык, просыпался, когда основная масса родителей уже натягивала запасные сухие колготки своим отпрыскам для ухода домой. Сейчас Гном, встав раньше из-за невообразимого шума, пробирался к ключевой точке. Ничего не говоря и не спрашивая, медленно, но тщательно закарабкавшись на стол, при этом ухватившись за ноги ещё пары «ораторов», которые просто молча ходили по «сцене», Гном сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Резкий, небдительный выход на воздух мог понести тяжёлые и необоснованные потери личного состава человеко-единиц. Во-первых: порог из двери залы в дверь на балкон был настолько высоко над полом, что перешагивающий почти касался коленом подбородка, как будто хотел завести мотоцикл «Иж Планета Спорт» с первого раза. А во-вторых: обездоленная ещё при мучительной стройке рождения площадь балкона не могла даже представить себе, что пространство – существует. Поэтому любой недотёпа, чревато не замолкающий в сторону, на скорости коснувшись перила животом, мог улететь «прочь – в ночь».

2

Собеседник – сокращённый собирательный образ соседа по беседке.

3

Струбцина – один из видов вспомогательных инструментов, используемый для фиксации каких-либо деталей в момент обработки, либо для плотного прижатия их друг к другу, например, при склеивании (прим. редактора).

4

Заметьте, те, кому не удалось побывать ребёнком: для детей Новый Год – это серьёзно!

5

«Метка» – узелок в памяти.

6

«Правда октября»??? Хочется надеяться, что где-то в других весях торгуют также «Истиной января». Продают «Порядочность февраля». Покупают «Мартовскую преданность». Зачитывают до дыр «Апрель без вранья». Обворачивают колбасу «Майской былью». Стоят в очередях за курортными изданиями: «Целомудрие июня», «Верность июля», «Непоколебимость августа». Заучивают наизусть «Правильность сентября». Прикрывают голову от дождя «Непогрешимостью октября». Подтираются «Честностью ноября». Стелют на стол «Обет тридцать первого декабря». И убирают со стола «Покаяние нового января», уже заказывая наперёд «Февральскую исповедь».

7

Хотя жить, и хотя существовать – дело личного хотения каждого!

8

«Зырь», «секи» – слова из далёка времён. Простой перевод – «смотри» – абсолютно не передаёт детских оттенков темперамента.

9

Не рюмка красит общение, а общение – рюмку!

10

Ищите радугу в нашем обесцвечивании!

11

«Техничка» – не имеет отношения к высоким технологиям. Техничка это пожилая тётенька со шваброй (устар.).

12

Бездумие жестокости (ой! я не хотел!) не вылечит пострадавших.

13

Все классы, во все годы, во всех школах, читали так:

Скажи-ка, дядя, ведь недаром?Москва, спалённая пожаром,Французу отдана (была) …

Лермонтов концом строфы – словом «отдана» – резко тормознул, и все невнимательные поколения продолжают натыкаться на этот «бампер».

14

Да, да, да! Бывает надежда и на «плохое»! /Как правило: на чужое «плохое»/.

15

Тяжело читать о себе некролог, когда ты умер! Но ещё нелепее – петь о себе гимн: «я живее всех живых» в горячем, слепящем, на себя направленном прожекторе, не замечая твоего опустевшего зала! И, не желая слышать, как в новом свете при твоём появлении гремит нескрываемый шёпот: «Этот сдох и завонялся!». Мемориалы стоит иногда мыть хлоркой от их собственного запаха и драть напильником до их собственной кожи! Люди помнят! Идолы-болваны забывают! /Символы синонимы древних языческих поклонений: «идол» и «болван» по какой-то причине докатились до нас понятиями, противоположными по смыслу! Но и теперь эти символы неразрывны (синонимальные антонимы). Болваны выбирают идола, идол превращается в болвана и кричит, что он один – идол, а вокруг одни болваны!/ И вообще! Все кумиры созданы в кумаре.

16

«Передыхая» – это не значит, что: «первый раз сдох неудачно». Это значит: переводя дыхание из состояния одновременного вдоха и выдоха в состояние сначала выдох, а потом уже вдох.

17

Окно находилось по-настоящему между этажами, то есть с нижнего этажа было до окна не допрыгнуть, а с верхнего, чтобы выглянуть, надо было лечь и вдавить голову в пол, ниже туловища.

18

«…Да пруд под сенью ив густых» – аттестационный плакат у логопеда.

Если глаза да прочтут быстро,если язык да произнесёт внятно,если уши да поймут сразу,если мозги да перескажут близко,то можешь быть свободен!Ты прошёл курс лечения.

19

Цените с открытыми глазами.

20

На «слёты» слетались ещё неоперённые кукушата и бакланята. На «съезды» съезжались уже круторогие козлы муфлоны.

21

Кому не захочется еще несколько раз повторить: «Реже даже – даже реже» – как бальзам с души.