Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II

Но на деле торфяное болото оказалось огромной пустошью: кочковатое поле, кое-где усеянное камнями, и невысокие холмы где-то на горизонте. Ни красных почтовых ящиков, ни пабов в поле зрения не наблюдалось. Зато тут же – стоило только нарисовать нужную руну – нашлись лошади, уже ожидавшие Сумеречных охотников.

Пустошь, лошади … Саймон не понимал, зачем надо было открывать портал из Академии – здешняя обстановка ничем не отличалась от тамошней.

– Думаю, нам стоит разделиться.

Это были первые слова, которые Джордж произнес с тех пор, как они прошли через портал и двинулись в путь по болотам.

– Как… как в ужастике, что ли? – спросил Саймон.

Ответом ему стали раздраженно-непонимающие взгляды Жюли, Беатрис и Джона. Неуверенное выражение на личике Марисоль свидетельствовало, что она согласна с Саймоном, но девушка не сказала ни слова, а Саймон не хотел оказаться одним против всех – тем более что командиром был его друг. Если подумать, то, разделившись, они и вправду быстрее осмотрят торфяник. Может, это действительно отличная идея. Еще больше болот! Почему бы и нет?

– Я с Джоном, – тут же вызвалась Марисоль. Глаза ее подозрительно вспыхнули. – Хочу продолжить разговор, который мы вели за завтраком. Мне нужно еще столько рассказать ему о видеоиграх!

– Не хочу больше ничего слышать о видеоиграх, Марисоль! – взвыл Джон. Весело было наблюдать за Сумеречным охотником, угодившим в кошмарный поток информации из мира простецов.

Девушка улыбнулась.

– Знаю.

Ей совсем недавно исполнилось пятнадцать. Саймон понятия не имел, как она просекла, что Джона можно с успехом терроризировать именно так – рассказывая ему о мире простецов во всех подробностях. Но он знал, что злость ее с каждым годом менялась и росла, и не мог не уважать Марисоль за это.

– Я поеду с Саем, – непринужденно заявил Джордж.

Саймон хмыкнул.

Ни он, ни Лавлейс пока что не стали Сумеречными охотниками, и хотя Катарина учила их видеть сквозь чары иллюзий, ни один простец… то есть недосумеречный охотник… не защищен от волшебства фейри так же надежно, как нефилимы. Но Саймон не хотел подвергать лидерство Джорджа сомнению или отказываться от такого напарника. Тем более Жюли в этом качестве пугала его ничуть не меньше – особенно в свете ее любви к хлыстам.

– Отлично, – без особого воодушевления отозвался он. – Может, нам стоит разделиться так, чтобы… чтобы оставаться в пределах слышимости друг друга?

– Хочешь разделиться, но остаться вместе? – переспросил Джон. – Ты что, не знаешь, что означают эти слова?

– А ты знаешь, что означают слова «World of Warcraft»? – тут же встряла Марисоль.

– Да, знаю, – ответил Картрайт. – И вполне достаточно, чтобы ничего больше не хотеть об этом знать.

Он тронул лошадь и поехал вперед по болоту. Марисоль последовала за ним. Саймон не сводил взгляда с затылка Джона и беспокоился, как бы Картрайт не уехал слишком далеко.

Пока что все было в порядке – не считая того, что им, видимо, все-таки придется разделиться.

Джордж обвел оставшихся членов команды пристальным взглядом и, кажется, пришел к какому-то решению.

– Останемся в пределах слышимости друг друга. Прочешем болота и посмотрим, не попадется ли нам кто-нибудь из Дивного народа – в тех местах, которые считаются у них потаенными. Вы со мной, ребята?

– Я с тобой до конца, если только это не продлится очень долго! Ты же знаешь, я сегодня должен успеть на свадьбу Хелен Блэкторн и Алины Пенхоллоу, – сказал Саймон.

– Ненавижу свадьбы, – сочувственно отозвался Джордж. – Приходится напяливать на себя костюм и сидеть целую вечность среди тех, кто друг дружку тайком ненавидит, потому что все хотят поймать букет. Или чем там бросаются на свадьбах. А еще эти волынки. А впрочем, я ведь не знаю, как проходят свадьбы у Сумеречных охотников. Тоже с цветами? И с волынками?

– Давайте не будем говорить об этом! – попросила Беатрис. – А то у меня так и стоит перед глазами Джейс Эрондейл в смокинге. И выглядит он при этом как прекрасный шпион.

– Джеймс Бонд, – подхватил Джордж. – Нет. Джеймс Блонд? Но смокинги я все равно терпеть не могу. Мартышкин наряд какой-то, а не одежда. Но у тебя, кажется, другое мнение, Сай?

Саймон снял руку с поводьев и с гордостью ткнул в себя пальцем. Год назад, совершив нечто подобное, он бы уже свалился с лошади.

– Эта мартышка идет на свадьбу в качестве бойфренда Изабель Лайтвуд.

Едва произнеся эти слова, Саймон почувствовал, как его захлестывает волна счастья. Мир прекрасен! Разве может что-то пойти не так?

Он обернулся и оглядел команду. Все охотники – в зимней форме с длинными рукавами. В ледяном воздухе изо рта у каждого вырываются белые облачка пара. Темные фигуры с луками за плечами скачут верхом по болотам, чтобы защитить человечество. Рядом – трое его друзей, в отдалении – Джон с Марисоль. Джордж так гордится, что ему поручили роль командира! Марисоль – насмешливый городской ребенок – восседает на лошади с необыкновенным изяществом. Даже Беатрис с Жюли и даже Джон сейчас казались Саймону немного другими, не такими, как обычно. Теперь, когда они все были уже на втором курсе, Скарсбери натаскал их, Катарина вбила в голову необходимые знания, и сама жизнь в Академии порядком их изменила. Теперь урожденные Сумеречные охотники едут на задание вместе с простецами, в одной команде, и еще неизвестно, кто лучше – элита или отстой.

Зеленые болота тянулись мимо, деревья в рощице по левую руку трепетали листвой, словно пританцовывая под легким ветерком. Солнце светило бледным и чистым светом, пригревая головы. Саймон с воодушевлением и гордостью поймал себя на мысли, что они выглядят как настоящие Сумеречные охотники.

Но в следующую секунду он заметил, что Беатрис с Жюли, словно сговорившись, пустили лошадей вскачь. Покосившись туда, где все еще можно было с горем пополам разглядеть Джона и Марисоль, а потом переведя взгляд на спины девушек, Саймон наконец не выдержал.

– Почему все так несутся? – спросил он у Джорджа. – Не собираюсь указывать тебе, мой храбрый командир, но, может, стоит приказать всем не отъезжать слишком далеко?

– Да ладно, дай им пару минут, – сказал Лавлейс. – Знаешь, ты ей все-таки в какой-то степени нравишься.

– Что? – не понял Саймон.

– Вряд ли она собирается что-то с этим делать, – продолжал Джордж. – Никто из тех, кому ты нравишься, не собираются ничего с этим делать. Потому что мало найдется охотников лишиться головы, пусть даже эту честь им окажет сама Изабель Лайтвуд.

– Те, кому я нравлюсь? – переспросил Саймон. – Ты не ошибся, выбрав множественное число?

Лавлейс пожал плечами.

– Вероятно, в тебе есть что-то притягательное. Только не спрашивай меня почему. Я раньше думал, девушкам нравятся кубики на животе.

– Я мог бы обзавестись кубиками, – сказал Саймон. – Как-то смотрел в зеркало и, кажется, один кубик все-таки нашел. Тренировки явно идут мне на пользу.

Невозможно было и представить, чтобы Саймон сказал что-то подобное раньше – еще год назад он считал себя отвратительным. Но за это время он насмотрелся на демонов, в том числе с щупальцами на месте глаз, и теперь твердо знал, что такое по-настоящему отвратительное создание.

Но он и не Джейс, от которого девушкам сносит крышу так, что впору решить, будто они одержимы демонами. Нет, это совершеннейшая глупость – подумать, что из всех студентов Академии Беатрис мог бы понравиться именно он, Саймон Льюис.

Джордж закатил глаза. Он и в самом деле не понимал, как медленно тело меняется к лучшему. Где ему понять – он и родился-то наверняка сразу с кубиками. Кто-то рождается с кубиками, кто-то накачивает кубики по доброй воле, а кто-то, вроде Саймона, обзаводится кубиками исключительно из-под палки – потому что некоторым жестоким инструкторам неймется кого-нибудь помучить.

– О да, Сай, ты настоящий сердцеед.

– Да-да, ты еще мой бицепс пощупай, – хмыкнул Саймон. – Твердый, что твой камень! Не хочу хвастаться, Джордж, но все это – кости. Сплошные кости, понимаешь?

– Сай, мне это ни к чему, – отозвался Джордж. – Зачем мне щупать твой бицепс? Я и так верю в тебя: ведь мы же с тобой как братья. И я просто счастлив за тебя – опять же как брат. Я рад, что ты так популярен у девушек, хотя это и странно. Но, кроме шуток, приглядывай за Джоном: он наверняка подставит тебе подножку, и очень скоро. Просто понимаешь, на него-то твоя необъяснимая, хоть и несомненная привлекательность не действует. У него кубики чуть ли не до подбородка, и он думает, что благодаря этому может заполучить любую девушку в Академии.

Саймон молча поехал дальше, слегка оторопев от изумления.

До сих пор он считал, что симпатия Изабель – просто сногсшибательная случайность, что-то вроде удара молнии (гордой и бесстрашной молнии, под которую ему просто повезло попасть!). Но сейчас, после слов Джорджа, Саймон задумался, не пора ли пересмотреть свои взгляды.

Из надежных источников он уже знал, что когда-то встречался с Майей, главой нью-йоркской стаи оборотней, – хотя не мог отделаться от ощущения, что и с ней он добросовестно и с треском испортил отношения. Ходили слухи о королеве вампиров, которая им интересовалась. Он даже припоминал, что в его жизни был короткий период, когда они, как это ни странно, встречались с Клэри. А вот теперь, возможно, он нравится Беатрис.

– Серьезно, Джордж, скажи честно, – не выдержал Саймон. – Я красивый?

Лавлейс разразился хохотом, отчего его лошадь испуганно попятилась.

И ту же секунду Жюли закричала, тыча пальцем куда-то вперед:

– Фейри!

Саймон поглядел, куда она указывала, и увидел в туманной дымке за деревьями неясную фигуру в бесформенном плаще с капюшоном и с корзинкой фруктов на сгибе локтя.

– За ним! – рявкнул Джордж, и его конь рванулся к странной фигуре. Саймон очертя голову кинулся за ним. Откуда-то издалека донесся голос Марисоль: «Ловушка!» – а сразу следом – вскрик боли.

Саймон в отчаянии глядел на деревья. У фейри есть подкрепление – это очевидно. Их всех предупреждали, что Дивный народ после заключения Холодного Мира стал осторожнее и злее. Нужно было слушать преподавателей лучше. И лучше все продумывать. Нужно было это предусмотреть.

Саймон, Джордж и Жюли с Беатрис неслись во весь опор, но пока что были слишком далеко от Марисоль. Девушка качалась в седле, по руке ее стекала кровь – эльфы ее достали.

– Марисоль! – вопил Джон Картрайт. – Марисоль, сюда!

Она направилась к нему. Джон встал на седло и перепрыгнул на спину ее коня. Почти одновременно он выхватил лук и принялся посылать стрелы одну за другой в сторону деревьев, балансируя на спине коня Марисоль и прикрывая девушку своим телом. Саймон знал, что ему самому такие трюки не под силу, пока он не прошел Восхождение.

Жюли с Беатрис развернули лошадей к деревьям, откуда, скрываясь в листве, стреляли фейри.

– Они вытащат Марисоль, – выдохнул Джордж. – Нам надо добраться до этого продавца фруктов, пока он не смылся.

– Нет, Джордж… – начал Саймон, но Лавлейс, не слушая его, направил коня к темной фигуре, уже исчезающей среди деревьев и в тумане болот.

Между стволом и изогнутой веткой дерева вспыхнул солнечный луч – прямой и острый, словно копье. Как будто преломившись в хрусталике глаза, луч внезапно изменился и стал широким и ровным, как лунная дорожка на море. Фигура в капюшоне ускользала, почти растворившись в сиянии, а лошадь Джорджа уже была в считаных дюймах от опасности. Рука Лавлейса потянулась к плащу эльфа – похоже, Джордж не замечал, что творится вокруг.

– Нет, Джордж!!! – завопил Саймон. – Нам нельзя пересекать границу Волшебного царства!

Он попытался бросить коня наперерез Джорджу, но не тут-то было: перепуганный конь взбрыкнул и понес во весь опор, не разбирая дороги.

Сияющий белый свет затопил весь мир. Саймон вдруг вспомнил ощущения, с которыми когда-то едва не ушел в страну фейри. Вспомнил, как Джейс помог ему и как сильно сам он тогда негодовал, как думал: «Не надо меня никуда дальше тащить» – и как грудь его горела от обиды.

И вот он снова стремглав летел в царство фей под отчаянное ржание перепуганной лошади. Листья застили ему взгляд, ветки хлестали по лицу и рукам. Саймон поднял руку, чтобы защитить глаза, и в следующий миг понял, что падает. Он рухнул на голый камень, отбив все кости, и навстречу ему понеслась темнота. Как бы он сейчас обрадовался, если бы рядом, как в тот раз, оказался Джейс!

Саймон очнулся в Волшебной стране. Голова пульсировала от боли – примерно так же, как болит палец, если садануть по нему молотком. Оставалось только надеяться, что ему никто не заехал молотком по голове.

Он лежал в мягко покачивающейся кровати. Щеку что-то покалывало. Открыв глаза, Саймон понял, что это не кровать, а куча веток и мха на какой-то подвесной площадке из тонких досок. Прямо перед глазами маячили две странные полосы темноты, мешавшие разглядеть то, что было за ними, вдалеке.

Страна фейри очень походила на болотистые равнины Девоншира – и в то же время разительно от них отличалась. Туманная дымка в отдалении слегка отливала фиолетовым – словно грозовые облака опустились совсем низко и цеплялись за землю; в глубине этих облаков угадывалось движение – непонятное, но не сулящее ничего хорошего. Листья на деревьях пожелтели и покраснели – точно как в мире простецов, – но сияли при этом ярко, как драгоценные камни. А когда ветер, пролетая, шевелил листву, Саймону явственно чудились слова, которыми обменивались между собой деревья. Вся природа здесь казалась волшебной, изменившейся до неузнаваемости.

Миг спустя Саймон осознал, что он – в клетке. В огромной деревянной клетке. Темные полосы, пересекающие поле зрения, – это ее прутья.

Больше всего его возмутило то, насколько ему это знакомо. Он вспомнил, что уже попадал в ловушки – практически точно так же. И не раз.

– Сумеречные охотники, вампиры, а теперь вот и фейри – всем не терпится засунуть меня в клетку, – вслух произнес Саймон. – Зачем я вообще так волновался об этих воспоминаниях? На что они мне сдались? Почему всегда я? Почему именно я всегда оказываюсь единственным из всех болваном, сидящим в клетке?

Собственный голос эхом отозвался в голове. Боль усилилась.

– На этот раз тебя поймал я, – произнес кто-то.

Саймон быстро выпрямился и сел, хотя от этого движения голова его чуть не взорвалась, а Волшебная страна вокруг пьяно зашаталась. По другую сторону решетки он различил ту самую фигуру в капюшоне и бесформенном плаще, за которой Джордж так отчаянно гонялся на болотах. Саймон сглотнул. Лица под капюшоном было не видно.

Внезапно воздух скрутился в вихрь, по солнцу словно скользнула чья-то тень. Прямо с чистого синего неба над головой свалился еще один фейри – только опавшие листья хрустнули под его босыми ногами. Солнечный свет ослепительно сиял на его светлых волосах, а в руке блестел длинный нож.

Первый фейри сбросил капюшон и согнулся в почтительном поклоне. Теперь Саймон смог разглядеть большие уши, слегка подкрашенные фиолетовым, словно с каждой стороны лица у него росло по баклажану, и пряди длинных белых волос, завивавшихся над этими баклажанами, словно облако.

– Что случилось, Хефейд? И почему твои штучки мешают работать тем, кто лучше тебя? Лошадь из мира простецов выскочила на тропу Дикой Охоты, – заявил новоприбывший. – Надеюсь, что этот конь не имел большого эмоционального значения для хозяина, потому что теперь это эмоциональное значение едят собаки.

У Саймона сердце кровью облилось из-за бедной лошади – но уже в следующий миг он задумался, не скормят ли собакам и его самого.

– Искренне сожалею, что помешал Дикой Охоте, – сказал первый фейри, склоняя голову еще ниже.

– И правильно делаешь, – ответил фейри из Дикой Охоты. – Те, кто пересекает тропу Дикой Охоты, всегда сильно об этом жалеют.

– Это Сумеречный охотник, – с тревогой в голосе продолжал первый. – Или, по крайней мере, один из тех детишек, что надеются ими стать. Они устроили засаду там, в мире смертных, – поджидали меня. А этот гнался за мной до самой Волшебной страны, так что он – моя законная добыча. Я вовсе не хотел помешать мешать Дикой Охоте, я ни в чем не виноват!

Саймон понял, что это описание ситуации – не совсем точное и даже оскорбительное.

– Что, правда? Ну ладно, ладно, у меня сегодня хорошее настроение, – сказал фейри с Дикой Охоты. – Извинись как следует, возьми назад свои слова о добыче – и я, так и быть, не отнесу милорду Гвину твой язык. Ты же знаешь, я немного интересуюсь Сумеречными охотниками.

– Свет не видывал сделки честнее этой, – отозвался первый фейри, словно бы торопясь произнести эти слова, и, путаясь в полах собственного плаща, бросился прочь, будто боялся, что Дикий Охотник может передумать.

Насколько Саймон понимал, ему эта перемена не сулила ничего хорошего: попал из фейского огня да в фейское полымя.

Новоприбывший выглядел совсем мальчиком – на вид ему нельзя было дать больше шестнадцати. Чуть постарше Марисоль, но младше самого Саймона. Но Саймон знал, что внешний вид фейри не имеет никакого отношения к их настоящему возрасту. У этого фейри были разные глаза: один янтарный, как бусинки смолы в темной древесине, а другой – яркий сине-зеленый, как морская вода на отмелях, когда сквозь нее льется солнечный свет. Резкий контраст его глаз и обманчиво-золотого света Волшебной страны, сочившегося сквозь листву, придавал тонкому, измазанному грязью лицу фейри зловещее выражение.

Да и в целом он выглядел угрожающе. И приближался.

– Что хочет от меня фейри из Дикой Охоты? – хрипло выдавил Саймон.

– Я никакой не фейри, – ответил мальчик со страшными глазами, заостренными ушами и листьями, запутавшимися во взлохмаченных волосах. – Я Марк Блэкторн из лос-анджелесского Института. И неважно, что они мне говорят или что со мной делают. Я все еще помню, кто я такой. Я Марк Блэкторн.

Он смотрел на Саймона с выражением жуткого голода на узком лице. Его тонкие пальцы отчаянно сжимали прутья клетки.

– Ты здесь, чтобы спасти меня? – спросил он. – Сумеречные охотники наконец-то пришли за мной?

О нет! Это брат Хелен Блэкторн, полукровка, наполовину фейри, наполовину человек, как и она сама. Тот, кто поверил, что его родные мертвы. Тот, кого забрала к себе Дикая Охота и уже никогда не вернет. Какая насмешка судьбы!

Нет, хуже. Это просто ужасно.

– Нет, – ответил Саймон. Ответил честно, потому что ложная надежда была бы самым жестоким ударом, который он мог нанести Марку Блэкторну. – Все было так, как он и сказал. Я оказался здесь случайно и попал в плен. Я – Саймон Льюис. И я… я знаю, кто ты такой и что с тобой случилось. Прости.

– А ты знаешь, когда Сумеречные охотники придут за мной? – с горячностью, от которой рвалось сердце, спросил Марк. – Я… я отправил им весточку еще во время войны. Я понимаю, что из-за Холодного Мира заключать сделки с фейри стало трудно, но они должны знать, что я верен Сумеречным охотникам и был бы для них полезен. Они должны были прийти за мной, но… но проходит неделя за неделей, а их все нет. Скажи мне, когда?

Саймон не сводил глаз с Марка; во рту у него пересохло. Не могло же пройти всего лишь несколько недель с тех пор, как Сумеречные охотники бросили его здесь! Прошел уже год с лишним.

– Они не придут, – прошептал он. – Я не был на том собрании, но мои друзья были. Они рассказали все. Конклав проголосовал. Сумеречные охотники не хотят, чтобы ты вернулся.

– Ох, – выдохнул Марк. Один-единственный еле слышный звук, но он хорошо был знаком Саймону. С таким стоном умирают живые существа.

Мальчик отвернулся, его спина выгнулась, как от удара. Саймон разглядел на его обнаженных худых руках шрамы – старые следы кнута. Сейчас Саймон не мог видеть его лица, но мальчик все равно на мгновение закрыл его ладонями, словно не мог выносить вида Волшебной страны.

Потом он обернулся и выпалил:

– А что дети?

– Какие дети? – недоуменно переспросил Саймон.

– Хелен, Джулиан, Ливия, Тиберий, Друзилла, Октавиан. И Эмма, – перечислил Марк. – Вот видишь, я не забыл! Каждую ночь, что бы ни случилось за день, как бы я ни был измучен или изранен, даже если я устал настолько, что кажется, будто сейчас умру, я все равно смотрю на звезды и даю каждой имя брата или лицо сестры. И не усну, пока не вспомню всех. Скорее звезды взорвутся и сгорят, чем я забуду их имена.

Примечания