Темная связь

Глава 2

Я неплохо провела время в ресторане, а главное – с пользой. Насколько это возможно, ближе познакомилась с Валерием. Не то, чтобы он уж так со мной разоткровенничался, но все же я узнала кое-что о его личной жизни. После развода со своей, как он выразился, первой и последней женой, Валерий жил один и довольствовался короткими, ни к чему не обязывающими романами, впрочем, заводил он их не так уж и часто. Все его время было отдано работе, к которой он проявлял не просто профессиональный интерес и вкус, а прямо-таки страсть. У меня сложилось впечатление, что холодность и замкнутость Валерия – это просто ширма, позволяющая ему накапливать энергию, которую он тратит на работу. Весь его чопорный флегматизм, его неспешные продуманные движения и жесты, граничащая с сонливостью невозмутимость, спокойная манера говорить, полное равнодушие к риторике, легкая усмешка, то и дело появляющаяся на его бледном лице, служат аккумуляции моральных и физических сил, дабы применить их на благо косметической промышленности.

Мы говорили с ним на разные темы, и, кроме всего прочего, речь зашла о женщинах. Я инстинктивно почувствовала, что бессознательно Валерий тянулся к эмансипированным, уверенным в себе, умным, может быть, немного жестким женщинам вроде меня. Слабые, слишком женственные, узко ориентированные на потребительство от богатого друга или семью особы выступали в качестве суррогата. Выбор именно таких женщин диктовался некоторой трусоватостью Валерия, его схематичным представлением о сильной части человечества как об этаких неустанных конквистадорах, призванных покорять женские сердца. Любая ошибка, промах или незадача рассматриваются в рамках этого представления как настоящий провал, провоцируя затяжную депрессию. И вот, чтобы оградить себя от этой пугающей возможности срыва и подавленности, такие «супермужчины» заводят интрижки с тихими, робкими «домохозяйками» и прочими милыми овечками.

Я только слегка коснулась этой темы, говоря, естественно, о таких мужчинах в безобидно-абстрактном третьем лице. Но Валерий, похоже, понял, кого я имею в виду, потому что в его серых глазах появилось знакомое мне враждебное напряжение. Я перевела разговор на более общие темы, потом стала рассказывать о себе, как приехала, училась, как работала фотографом, как жила первые два года в Тарасове и так далее.

Потом я решила прозондировать почву относительно «Чайной розы» и госпожи Авдеевой. Как она начинала, как добилась таких успехов, как вышла на французов, какая она в жизни и на работе. Валерий говорил неохотно, но тем не менее рассказал мне, что Авдеева поначалу была простым «челноком», потом, благодаря своим крепнущим связям в администрации, решила организовать предприятие наподобие «Уральских самоцветов». Ее серьезно волновала проблема сохранения молодости, не прибегая к лифтингу и лазерной шлифовке лица. Дальше Валерий незаметно для себя начал распространяться о продукции «Чайной розы», используя рекламные клише. Тем не менее говорил он с таким подъемом, с таким энтузиазмом и знанием дела, что я прониклась верой в «природное чудо» кремов, выпускаемых «Чайной розой».

Его льдисто-серые глаза загорелись восторгом. Он смотрел на меня с выражением признательности – я была внимательной слушательницей. Да, для настоящего предпринимателя его бизнес – это бог, которому он остается верен, общаясь даже за пределами офиса. Я представила, как Валерий читает аналогичную лекцию одной из своих «милых овечек», как убеждает ее покупать продукцию «Чайной розы», ведь только кремы, бальзамы и скрабы этой фирмы могут обеспечить неувядающую молодость лица и тела, только их каждодневное применение заставит его сидеть у ее ног, благоухающих и смягченных специальным кремом от «Чайной розы».

Я все-таки опять попыталась закинуть удочку насчет личных качеств и жизни Авдеевой. В первую минуту Валерий, толком не отошедшей еще от своей любимой темы, бросил на меня непонимающий взгляд, говорящий как бы о кощунственной несвоевременности моего вопроса, потом он вежливо, но решительно попросил меня оставить госпожу Авдееву в покое. Да, она властная, коварная, надменная, взбалмошная, иногда нестерпимо капризная особа, но не наше, как сказал он, дело привлекать ее к моральному суду. Она заслужила право быть такой.

Я ответила, что вообще не злоупотребляю моральными оценками в отношении кого-либо, тем более людей мне не особо знакомых, а уж привлекать к моральному суду… – «да у меня такого и в мыслях не было!». Это замечание немного успокоило Валерия, он даже поделился со мной информацией о том, что Аврора Кондратьевна берет себе в любовники исключительно молодых людей. Основное требование – смазливая внешность и сыновняя преданность. Я хотела было пошутить, что ее забота о молодости нашла в лице этих красивых мальчиков своеобразное некремовое и невитаминное выражение, но удержалась. Ирония порой подобна острому лезвию, неизвестно, как прореагирует на нее твой собеседник.

В итоге, обменявшись понимающими улыбками и обещанием встретиться завтра у консерватории в половине шестого, мы расстались. Счастливая, что моя затея с посещением вечеринки на своем первом этапе удалась, остаток дня я посвятила газетным делам, «примирению» с Кряжимским, которого я ввела в курс моего разговора с Валерием.

Ровно в половине шестого я явилась к главному входу в консерваторию. Снег перестал, но с самого утра начало подмораживать. Тротуары покрылись тонкой белой коркой, с которой при помощи скребков отчаянно боролись бригады дворников, как-то вдруг неожиданно проснувшихся и приступивших к тяжелой трудотерапии. Проспект кишел людьми. Одни возвращались с работы, другие беззаботно фланировали туда-сюда, третьи бегали по магазинам. Кафе под открытым небом давно были закрыты. На Немецкой стало просторно и неуютно. Словно из роскошно некогда обставленной гостиной, где звучал рояль и собирались гости, революционеры вывезли дорогую старинную мебель или пустили ее на растопку камина.

Энтузиазм, испытанный мной вчера после разговора с Валерием, немного поутих, частично уступив место волнению и беспокойству относительно того, как пройдет наша встреча на этот раз и сумею ли я воспользоваться этой вечеринкой, дабы стяжать «Свидетелю» славу крутой газеты.

Волнение это уже дало о себе знать в момент сборов. Я металась по спальне, примеряя то один, то другой туалет и не зная, что выбрать. То особое значение, которое я придавала этой вечеринке, заставляло меня рассматривать свой наряд едва ли не как боевые доспехи. Лихорадка выбора не замедлила сказаться на моем настроении, окрасив его в тревожно-досадные тона. В общем, вся эта затеянная мной кутерьма основательно меня взбесила. Я даже подумывала, не закрыть ли мне глаза и, как говорится, слепым методом выбрать себе туалет на вечер?

Наконец я остановилась на забавном «металлическом» платье на тонких лямочках. Я надела его и подошла к зеркалу. Не слишком ли вызывающе? Тем меньше я буду похожа на обремененную благородно-меркантильной задачей папарацци. «Так, – решила я, – никаких украшений, только плоский серебряный браслет». Я надела серые, с серебристым отливом ботинки, пальто из серой норки и… понравилась сама себе. Положила заряженный «Никон» в объемную модную сумку и заказала такси.

Валерий ждал меня под козырьком консерватории. Мой вечерний макияж и роскошное пальто сразу приковали его восхищенный взор. Мы поздоровались, потом я взяла его под руку, и мы направились к его темно-зеленому «Ауди». Я специально оставила свою «Ладу» дома – любовники должны приезжать на прием в одном автомобиле.

– Ты необыкновенно хороша, – сделал он мне комплимент, едва мы заняли места в его авто.

– Стараюсь тебя не подвести, – пошутила я.

«Настоящий сюрприз ждет тебя, – мысленно обратилась я к Валерию, – когда я сниму свою норку, и ты увидишь мое платье».

– Я действительно надеюсь, что ты меня не подведешь, – доверительным тоном произнес Валерий.

Не поворачиваясь ко мне, он накрыл мою лежащую на коленях руку своей. Я не стала отдергивать руку, создавать нелепый ажиотаж и поняла, что Валерий благодарен мне за это.

– И все-таки мне хотелось бы проинструктировать тебя на всякий случай, – осторожно начал Валерий капать мне на мозги, – как лучше вести себя с Авдеевой.

– И как же? – с задорной беззаботностью избалованной девочки, которую везут к строгой бабушке, спросила я.

– Как можно скромнее. Не умничать, не иронизировать – это привилегии Авроры Кондратьевны.

– Она купила не только линию производства хорошей косметики, но и все права на остроумие? – немного резко пошутила я.

– Считай, что так, – посмотрел на меня Валерий, который вошел в роль толкователя жизни и правил хорошего тона для покладистой, трепетно ему внимающей неофитки, – Аврора Кондратьевна внимательно исследует, если можно так выразиться, незнакомого ей человека, приглядывается, задает порой провокационные, нескромные вопросы… Считай, что пунктик у нее такой… Понимаешь, когда тете под пятьдесят, а рядом двадцатилетний мальчик, подмечающий каждую морщинку на ее лице, поневоле станешь корчить из себя если не вечную Афродиту, то Афину – точно. Лишь бы возвыситься в глазах очередного альфонса. Кстати, ее новому мальчику аж целых двадцать пять, и он возглавляет у нас отдел рекламы.

– Не предполагала, что менеджер косметической фирмы разбирается в греческой мифологии, – улыбнулась я, уже трижды пожалев о том, что нацепила такое «нескромное» платье. Как-то оценит его Аврора Кондратьевна?

– Все мы учились понемногу… – улыбнулся Валерий.

– Неплохая карьера для двадцатипятилетнего парня – возглавлять отдел рекламы в такой солидной фирме, – мечтательно сказала я, – но ему не позавидуешь.

– Он производит впечатление довольного жизнью человека, – без особой убежденности возразил мне Валерий, – но у него масса поводов быть уволенным.

– Что ты имеешь в виду?

– Не что, а кого, – поправил меня Валерий и с лукавой улыбкой произнес: – Женщин.

– Ты это знаешь на сто процентов? – решила уточнить я.

– На двести, – лаконично ответил Валерий и остановил машину перед недавно выстроенным шикарным двухэтажным особняком, – приехали.

– Я уже поняла.

Ворота особняка были закрыты. Массивный кирпичный забор позволял видеть только второй этаж строения.

– Я хотел кое-что уточнить… – застенчиво улыбнулся Валерий и как-то виновато посмотрел на меня.

– Что?

– Не захочешь ли ты продолжить нашу игру вне рамок сегодняшней вечеринки?

– Это принимать как предложение переспать? – резко сказала я.

Мне нравится порой огорошивать осторожничающих, но явно чего-то добивающихcя от тебя мужчин подобным образом. И я уверена, что такие искренность и смелость хоть поначалу и смущают, а может, даже неприятно поражают их, но и разжигают. К тому же ясно даешь понять, что ты не какая-то там сентиментальная глупышка, начитавшаяся любовных романов, а женщина, равная им в праве четко формулировать свою мысль и не бояться выглядеть открытой и лишенной рыхлой романтики блеющих сексапильных овечек.

Лицо Валерия передернула нервная судорога. Что это он, не ожидал?

– Может, ты спросил об этом, так сказать, из подстраховки? Выбирая тактику поведения на вечеринке? Если я чем-то не устрою мадам Авдееву и она сочтет необходимым от меня освободиться, твое одобрение или сопротивление такому ее желанию будет зависеть от моего обещания переспать с тобой? – Я произносила эту тираду с невозмутимым выражением лица. – Иначе для чего ты меня спросил об этом именно сейчас, а не предоставил событиям развиваться своим чередом? – решила я его добить.

– Прости, – пошел он на попятную, – я не так выразился… – он бросил на меня полный раскаяния взгляд, но меня уже понесло.

– Ни за что не поверю, что типы вроде тебя не просчитывают все заранее. Ты не похож на человека, идущего на поводу произвольных эмоций.

– Тогда какого черта ты со мной связалась? Только для того, чтобы проникнуть на эту вечеринку, которую я уже сейчас начинаю проклинать? – возмутился он.

– Постой. У нас с тобой, кажется, был договор: ты мне – вечеринку, я тебе – бесплатную рекламу во всю страницу. Так?

– Так, – без энтузиазма подтвердил Валерий, – но неужели ты думаешь, что я стал бы так рисковать, если бы…

– Если бы не надеялся переспать со мной? – Я в упор посмотрела на него. – Я и не предполагала, что это является, так сказать, скрытым дополнительным условием…

Мы уже битых десять минут сидели в машине перед особняком, не ведая, куда нас приведет эта неожиданная размолвка.

Валерий спокойно выдержал мой долгий пристальный взгляд, которым я хотела достать до дна его души, и с неловкой улыбкой произнес:

– Нас ждут. Если хочешь, пошли. Но прошу, там, – он кивнул на особняк, – без сцен!

– Ты сам спровоцировал этот разговор, неприятный для нас обоих, – более миролюбивым тоном произнесла я, снимая с плеча ремень безопасности.

Валерий нажал на клаксон. Ворота как по мановению волшебной палочки открылись.

Глава 3

Мы въехали в просторный двор, где уже стояла одна машина – голубой «Фольксваген». Ворота за нами автоматически закрылись. Валерий вышел из машины, обошел ее спереди и галантно открыл мне дверцу. Я поблагодарила его милой улыбкой и направилась к дому.

– И прошу тебя, – шепнул мне Кирсанов, – я не знаю ничего о твоей профессии.

– Не беспокойся, – кивнула я, – я не собираюсь тебя компрометировать. Как мы договорились – я работаю фотографом в модельном агентстве.

Дверь нам открыл молодой человек в темных брюках и кремовой сорочке в тонкую полоску, верхняя пуговица которой была расстегнута. Узел ярко-оранжевого галстука ослаблен. Он был темноволос, худощав и, можно было бы сказать, красив, если бы не его бегающий взгляд и слишком полные губы.

– Проходите. – Он пожал руку Валерию и с нескрываемым любопытством посмотрел на меня.

– Это Оля, – представил меня Валерий, когда мы разделись.

– Антон, – фальцетом произнес молодой человек и застыл, увидев меня без шубы.

Не знаю, сколько бы продолжалась эта немая сцена, если бы в холл не вышла хозяйка, Аврора Кондратьевна.

– Добрый вечер, Аврора Кондратьевна, – Валера сразу же шагнул к ней.

Пока они перебрасывались обычными в таких случаях фразами, я постаралась получше разглядеть ее. Это была высокая статная дама с гордой посадкой головы и пренебрежительно поджатыми губами. Она смотрела свысока, но в глубине ее глаз скрывался то ли испуг, то ли настороженность. Светлые, слегка рыжеватые волосы открывали высокий умный лоб и легкими волнами, над которыми потрудился мастер, спадали почти до плеч. Одета она была в темно-розовое обтягивающее платье с отделкой из черного кружева, ее плечи покрывал шарф из черного шифона.

– Антоша, – обратилась она к своему мальчику, – что же ты не приглашаешь гостей?

Потом она перевела свой взгляд на меня.

– Валера, – коснулась она локтя Кирсанова, – это твоя девушка?

– Познакомьтесь, – торопливо произнес Кирсанов, – Ольга – Аврора Кондратьевна.

Не знаю уж, чем я ей понравилась, но ее взгляд был довольно снисходительным и даже то, что ее дружок старательно отводил от меня глаза, не разозлило ее.

– Наконец-то ты нашел себе достойную пару, – похвалила она выбор Валерия и улыбнулась кончиками губ. – А Антон вас уже давно заметил, правда, Антоша? Интересно, что вы обсуждали? – Она хитро посмотрела на Кирсанова.

Он открыл было рот, но, видимо, не нашел, что ответить, и я пришла ему на помощь:

– Я предлагала Валере пойти одному.

– Это еще почему? – Тонкие изломанные брови Авроры Кондратьевны удивленно взлетели.

– У вас здесь такое избранное общество, – сказала я, сделав невинное лицо, – а я никого не знаю.

– Ну что вы, Оля, – она по-матерински, одновременно нежно и строго посмотрела на меня, – Валера же предупредил меня по телефону, что придет с подругой, и я ему сказала, что буду рада вас видеть.

Вот так все удачно началось. Аврора Кондратьевна показалась мне вполне общительной женщиной. Не без пунктиков, конечно, а у кого их нет, если разобраться? Широким коридором мы прошли в гостиную, в центре которой был накрыт стол на шесть персон, уставленный закусками и вазами с фруктами.

– Неужели вы все это сами? – искренне удивилась я.

– Ну что вы, Оля, – Авдеева гордо подняла голову, – у меня совершенно нет на это времени. Все, что вы здесь видите, приготовлено очень хорошим поваром. Надеюсь, вам понравится. А где же Галина с Григорием? – Она посмотрела на Антона. – Пора садиться за стол.

– Курят, наверное, – Антон направился к двери, – сейчас я посмотрю.

– С Галей я познакомилась в прошлом году на Средиземном море, – произнесла Аврора Кондратьевна, – мы вместе отдыхали. Это замечательная женщина: открытая, умная и жизнерадостная. Да вы и сами сейчас убедитесь в этом. Она пришла с мужем.

Вскоре вернулся Антон в сопровождении девушки примерно моего возраста с длинными черными волосами. У нее был итальянский тип лица: огромные карие глаза, большой чувственный рот с крупными белыми зубами и какая-то детская открытая улыбка, немного не вязавшаяся с грустью в глубине глаз. Красного цвета брючный костюм был очень ей к лицу: жакет на одной пуговице, надетый на голое тело, подчеркивал изящную стройность ее длинной шеи.

Следом за Антоном и Галиной вошел молодой человек с орлиным носом и русыми волосами, зачесанными назад. На нем были черные брюки и черный джемпер под горло, на котором ходил огромный кадык.

– Наконец-то все в сборе, – облегченно вздохнула Авдеева.

Она представила чету Береговских – Галину и Григория, – и все уселись за стол.

Сперва было довольно скучно, мне показалось, что я попала на поминки к какому-нибудь знаменитому ученому, всю свою жизнь посвятившему изучению процесса пищеварения членистоногих, но после второй рюмки народ начал понемногу расслабляться. Валера, сидевший рядом со мной, снял пиджак, потому что в гостиной было натоплено сверх всякой меры, и я только порадовалась, что на мне открытое платье.

Мы сидели на дубовых стульях с мягкими светлыми подушками, стол был накрыт ослепительно белой скатертью, спускавшейся до самого пола, да и вся комната была выдержана в светлых тонах. Кремовые обои без рисунка на стенах, на полу – светло-бежевый ковер с длинным ворсом, журнальный столик со столешницей из белого мрамора, на котором стоял бронзовый подсвечник с тремя восковыми свечами: все это немного навевало тоску, если бы не яркий свет люстры, игравший на столовом серебре и придававший живость всему происходящему.

После двух тостов – за прекрасную хозяйку, который произнес Григорий, и за ее организаторские способности, как умело подчеркнул Валера, мужчины вышли покурить. К ним присоединилась и Галина, а я, хотя тоже была не прочь подымить, осталась наедине с Авдеевой.

– Вы действительно занимаетесь, как сказал мне Валера, фотографией? – К моему удивлению, она сама затронула интересующую меня тему.

– Да, – кивнула я, – и говорят, у меня это неплохо получается.

Я не стала скромничать – в домах, подобных этому, скромность не считается достоинством.

– Судя по тому, как вы одеты, – продолжила Аврора Кондратьевна, – ваш труд неплохо оплачивается.

Я неопределенно пожала плечами.

– На собственный дом средств у меня нет, – улыбнулась я.

– Ну, вы еще так молоды, – задумчиво произнесла Авдеева, – у вас все впереди.

Я размышляла, не пора ли мне спросить разрешения поснимать в ее доме, но пришла к выводу, что, пожалуй, следует немного подождать.

– Жизнь бежит так быстро, – заметила я, – не успеешь глазом моргнуть, а лучшие дни позади.

– Да вы философ, Оля, – она удивленно посмотрела на меня. – По-моему, вы многого сумеете добиться.

– Я постараюсь, конечно, – с сомнением в голосе сказала я, – но… В общем, поживем – увидим.

В гостиную ввалилась шумная компания, продолжавшая что-то весело обсуждать. Григорий нес в руках свой джемпер, и на нем теперь была только черная майка с короткими рукавами. Пока я разговаривала с Авророй Кондратьевной, прислуга, приглашенная, видимо, из того же ресторана, что и повар, сменила приборы. На столе появился огромный, лоснящийся жиром гусь с румяной корочкой.

– Вот это да! – восхитилась Галина, увидев гуся. – Это целый поросенок.

– Это всего лишь гусь, друзья, – со слащавой улыбкой произнесла хозяйка, – сейчас Вячеслав нам его разрежет.

Что это еще за Вячеслав? – удивилась было я, но тут откуда-то появился человек лет тридцати с тонкой полоской усиков и в белом фартуке, и я поняла, что Авдеева имела в виду повара. Я представила себе, как он будет сейчас бороться с этим гусем, отделяя крылья, ножки, грудку, но все оказалось гораздо проще.

Вячеслав, ловко помогая себе вилкой, просто отрезал от золотистой тушки шесть больших плоских ломтиков и удалился. Вилку и блестящий нож с костяной резной рукояткой он оставил на подносе.

– Если я больше вам не нужен, – шепнул он Авдеевой, – я пойду.

– Спасибо, Слава, – поблагодарила его Аврора Кондратьевна, и все принялись за гуся.

Антон открыл уже третью бутылку шампанского и, если учесть, что я почти не пила, а мужчины предпочитали более крепкие напитки, то можно себе представить, что народ был, мягко говоря, несколько возбужден. Следующий тост был произнесен хозяйкой дома, и если мне не изменяет память, он звучал примерно так: «За солнце и море, за травы и деревья, за молодость и красоту». Тост был принят на «ура», и даже мне пришлось выпить почти полбокала шампанского, чтобы не обидеть Аврору Кондратьевну.

После этого все стало гораздо проще. И мужчины, и Галя, и я, и даже Авдеева ходили в соседнюю комнату, в которой горел камин, курить, поодиночке и группами. Я старалась быть поближе к хозяйке и, выбрав момент, когда мы с ней были наедине, спросила:

– Аврора Кондратьевна, боюсь вас обидеть, но все же не могу у вас не спросить.

– Да? – Она подняла на меня удивленные, но веселые глаза.

– Не могу ли я немного здесь поснимать. Мне так понравился ваш дом.

– Только с одним условием, – строго сказала она, – если вы предоставите мне полный отчет о проделанной работе.

И она весело рассмеялась, увидев мое озадаченное лицо. Все оказалось на удивление просто.

– Конечно, я все вам покажу, – пообещала я и почти бегом бросилась в холл, где оставила сумку с «Никоном».