Второй станет первым. Рассказы из бассейна

Родители расстраиваются из-за проигрыша больше детей, иногда это приводит к стихийным митингам.

Гошу все звали Грушей, потому что фамилия у него была – Грушенин. Дедушка очень гордился Гошей: внук был чемпионом бассейна. Дедушка Груши был человеком воспитанным, интеллигентным старался вести себя скромно, пока ждал внука с занятий. Но не очень-то побудешь воспитанным, если к тебе всё чужие дедушки пристают. И всё такие дедушки настырные, и у всех как на подбор внучки или внуки – чемпионы бассейна, ну или… почти чемпионы, призёры. А если не призёры, то почти призёры. Были конечно же и дедушки слабаков, тех детей, которые вторые-третьи места с конца протоколов брали. Но эти дедушки не заходили в фойе бассейна, стеснялись, отсиживались в машинах или по близлежащей территории прогуливались, ожидая внуков со спортивных занятий.

А ещё внуков с тренировки ожидали бабушки. Но с бабушками дедушка Груши вообще не разговаривал. Бабушки были всё какие-то совсем не спортивные: толстые, пыхтящие. Одна бабушка всё жаловалась, что она, когда идёт пешком, у неё «ноги за животом не поспевают», поэтому приходится внучку возить в бассейн на машине. Другая бабушка советовала купить какой-то медицинский аппарат, уверяла, что тогда «ноги сразу за животом поспевать начнут». Нет! Такие разговоры не для дедушек чемпионов. То ли дело мамы. Все как на подбор мощные, пружинстые, плечистые, правда и худосочные попадались. Но в общем и целом – все мамы были волевые, целеустремлённые, нюни не распускали, с детьми обращались строго. Но сплетницы, каких свет не видывал. Дедушки тоже сплетничали, но не так много. А мамы как пойдут разбирать, кто кого в раздевалке толкнул, кто кого «глистом» в бассейне обозвал, кого тренер похвалил, а кого не замечал, а кому вообще целую дорожку выделил… Дальше дедушка затыкал уши, старался отбежать подальше, скрыться, чтобы не загружаться лишней информацией.

В общем и целом, дедушка Груши любил тренировки внука, всё-таки полтора часа ожидания в фойе, всё-таки среди людей, всё-таки неравнодушных к спорту.

Из всех дедушек дедушка Груши сошёлся только с дедушкой Насти Мазловой. Настя была из семьи потомственных милиционеров. Дедушка Насти всю жизнь проработал инкассатором, родители Насти служили: папа – следователем, а мама – в ГИБДД, старшая сестра Насти училась в колледже полиции и была действующей чемпионкой по спринтерскому бегу. В общем, хорошая семья, дисциплинированная. Если Настя не хотела идти на тренировки, мать её просто пару раз пинала, и Настя сразу шла, и даже плавала быстрее, чем в обычные дни – это всё дедушка Насти с большим удовольствием рассказывал. Он жил жизнью внучек.

− Делать-то что, а? Делать-то на пенсии нечего, − вздыхал дедушка Насти. – Телевизор я не уважаю, интернетом не пользуюсь, остаётся только в магазин сходить и здесь, в бассейне, с умными людьми пообщаться.

Дедушка Насти скромничал. Он посещал соревнования старшей внучки, и соревнования зятя и дочки – родителей Насти тоже посещал, они участвовали в ветеранских соревнованиях по триатлону. Дедушка ходил на все открытые тренировки в бассейне, на такие тренировки обычно только родители-новички ходят, рассказывал потом дедушка Насти в фойе, кто как из тренеров себя вёл и кто как на детейкричал. Дедушка Насти совал свой нос везде, вгрызался, что называется, в подноготную, и − самое непостижимое! – знал всех детей, родителей, охранников, тренеров, дворников, уборщиц, гардеробщиц, медсестёр спортивного комплекса по именам, со всеми здоровался за руку, со всеми мог поддержать беседу, со всеми приятельствовал. Дедушка Груши так бы не смог.

После соревнований между дедушками обычно происходил такой диалог:

− Ну как вы? Какое место? – спрашивал дедушка Насти.

− Да мы всё первое.

− И мы первое.

− Но мы ещё и второе. Старт неудачный и сальто-поворот.

− И мы второе. Тоже на повороте закопалась.

− Ну ещё мы четвёртые.

− Не-ет. Мы нет. Но нас дисканули1 на брассе. А так бы тоже первые были… Я на свой мобильник засёк.

Так прошёл год и ещё год. И ещё. Приходили в бассейн новые дети, и новые родители. Дедушка Груши уже числился старожилом, с вновь приходящими не общался, даже не замечал их. Ему о вновь прибывших всё дедушка Насти докладывал.

Как-то по осени, после очередных соревнований дедушка Насти пришёл на тренировку угрюмый.

− Что это с вами? – поинтересовался дедушка Груши.

− Ничего.

− А что вы такой угрюмый?

− А чего радоваться-то?

Ещё подходили знакомые к дедушке Насти: все интересовались, как выступила его внучка, ведь по его рассказам выходило что Настя – просто единственная надежда российского плавания.

− Как выступили, как выступили… − отвечал неохотно дедушка Насти. – Почти третьи мы.

Дедушка Груши всё понял. Он побежал к стене, где были вывешены протоколы, достал увеличительное стекло (очки для близи как назло именно в этот день забыл) и стал изучать протоколы. Какое там «почти третья». Настя замыкала первую десятку! Как же так произошло? Что случилось?! Может Настя была не здорова?! Надо обязательно спросить дедушку Насти. Но как? Впервые дедушка Груши видел, что дедушка Насти так не в духе и даже грубоват. Да что там грубоват – безобразно груб с окружающими!

Но всё же дедушка Груши вернулся к дедушке Насти: надо же поддержать друга, всё-таки четыре года общаются. Но успокаивающие и без дедушки Груши отыскались. Рядом с дедушкой Насти сидела мама из самых волевых, мама Вадика по прозвищу Пузырь. Дедушка Груши знал: эта плечистая мама била своего сына ремнём, если он неудачно выступал на соревнованиях, приговаривая: «Я на тебя силы трачу, время и бензин, а денег-то сколько на гидрики2, денег! Не сметь плохо плыть! Не сметь!»

− Я же говорила вам: результаты иногда встают, − успокаивала мама Пузыря дедушку Насти. – Особенно у девочек. Правда, вот есть витаминный комплекс…

− Да идите вы… − ощетинился дедушка Насти. Лицо его было злое-презлое. Дедушка Насти ненавидел в эту минуту всех. Это был совершенно другой человек: нервный, больной, скандальный и ужасно несчастный. Казалось, дедушка Насти переживал самую сильную драму всей своей жизни. Он встал во весь свой исполинский рост и заорал:

− Что же здесь, товарищи, такое происходит? Одни, значит, утром ещё приходят тренироваться, а другие значит, только раз в день. Одни ОФП3 на улице занимаются, или в подвале тренажёрном, или вообще на бортике, а другие в шикарном спортивном гимнастическом зале с козлами-брусьями и другими растяжками! Что это за дискриминация такая, я вас спрашиваю, а?

Фойе бассейна было всё в стёклах. Стеснительные боязливые родители слабых пловцов увидели с улицы, что творится что-то странное, осмелели, вылезли из своих машин, набились в помещение. Дедушка Насти немного успокоился, ободрился, увидев, сколько людей его слушают, спросил:

− Вы меня одобряете?!

− Да! – крикнули родители слабых пловцов. – В лагерь по госдотации от спортивного комитета одни и те же ездят, на сборы − тоже. А нам – тренировки в четырнадцать-тридцать ставят. А мы в это время ещё в школе учимся. Как успеть-то?

− Да-ааа, − подала голос с лавочки бабушка с животом, за которым не поспевали ноги. – Мы тоже из школы не успеваем. А все чемпионы к шестнадцати ноль-ноль тренироваться приходят. Несправедливо!

Все согласились, что несправедливо к четырнадцати-тридцати, а справедливо к шестнадцати-ноль-ноль, а лучше к восемнадцати-пятнадцати. Дедушка Груши ничего не планировал говорить, но от такого количества народа в фойе немного обалдел и, кроме того, он был возмущён безосновательными, возникшими на пустом месте претензиями: ведь именно его внук занимался ОФП в просторном зале, ходил днём к шестнадцати-ноль-ноль и плавал в семь утра на утренних тренировках, да и Настя тоже плавала по утрам – он это точно знал, но Настя часто утренние тренировки прогуливала: дедушка Насти не любил рано вставать.

Дедушка Груши откашлялся и неожиданно для себя прокричал командирским голосом:

− А вы думаете легко в семь утра зимой в мороз на тренировку идти? А вы думаете легко на сборах пахать и в спортлагерях?

Все замолчали, все поняли, что дедушка Груши – бывший военный, кадровый офицер. Только один папа, по всей видимости, не понял, попался папа какой-то туповатый, случается, что и папы умом и сообразительностью не блещут, а не только их дети. Этот папа закричал:

− Долой блатных! Долой привилегии!

И папу неожиданно поддержали голоса:

− Долой! Долой!

− Да какие привилегии?! − раздражался всё больше и больше дедушка Груши. – На тренировку они не успевают. Переводите детей в обычные школы без разных там уклонов рядом с домом, и будете на тренировки успевать.

− Это в школу дураков, что ли? – спросила бабушка с животом, за которым не поспевали ноги.

Дедушка Груши совсем потерял самообладание, он рявкнул на бабушку:

− Молчать, когда с вами старшие по званию разговаривают!

− Ой-ой! По званию! – раздалось со всех сторон. – Второй взрослый только-только выполнили и уже – прям зва-ание, зва-ание.

А бабушка с животом, за которым не поспевали ноги, начала смеяться так: «Ха-ха! Ах-ха-ха!» и трясти щеками.

− Молчать! Вот вы всё на машинах детей возите! А ходил бы у вас пешком ребёнок, вот вам и ОФП дополнительно!

− Да как же это пешком, когда ноги за животом не успевают!

− Глядишь, и ноги начнут за животом поспевать. И без всяких там аппаратов, – дедушка Груши возненавидел в эту минуту всех, всех родителей, всех дедушек, а бабушек, как мы знаем, дедушка Груши всегда недолюбливал.

− Всё! Ходим пешком, репетиторов бросаем и записываемся в школу для дураков, – сказала какая-то мама, растягивая слова и изысканно поправляя очки.

− Да лучше в школу для дураков ходить, − гаркнул как на параде дедушка Груши, −чем три года с первым юношеским сидеть в… школе для умных.

Тут наступила тишина, и дедушка Груши почувствовал, что его могут побить. Он представить себе не мог, что некоторые родители о первом юношеском три года только мечтали, но никак не получалось его выполнить… Если бы дедушка Груши это знал, он бы не ляпнул такое.

Спасло дедушку Груши то, что сеанс закончился, стали выходить дети пропахшие хлоркой. Вокруг глаз от очков были красные круги. Стихийный митинг окончился так же неожиданно, как начался. Но долго ещё по углам фойе стояли группы родителей и возмущались, а бабушка, у которой живот не поспевал за ногами, всхлипывала, и то и дело промакивала вышитым кружевным платочком толстые щёки…

− Григорий! Ты уже большой, − вечером того же дня сказал внуку дедушка. – Будешь ездить в бассейн сам.

Груша кивнул, разговаривать вечером у него не было сил – так он уставал на тренировке.

Месяца через три дедушка Груши стратегически предположил, что история его выступления потихоньку-полегоньку должна начать забываться. Это у детей память цепкая, на всю жизнь, а у родителей, тем более бабушек с дедушками – склероз, они, что было вчера не всегда помнят, а уж что три месяца назад… И дедушка опять стал провожать внука на тренировки. Когда он скромно, виновато, бочком-бочком зашёл в фойе, некоторые, всё больше волевые мамы, приветливо поздоровались, некоторые, в большинстве своём интеллигентные мамы, просто кивнули, бабушки и папы промолчали; никто не отворачивался, но никто и не разговаривал. После весенних соревнований история с выступлением дедушки Насти и контрнаступлением дедушки Груши забылась навсегда, и все по-старому, приветливо стали кивать дедушке Груши, даже бабушка, у которой ноги по-прежнему не поспевали за животом. Один дедушка Насти по-прежнему упорно не замечал дедушку Груши. Дедушка Груши был единственным человеком во всём спорткомплексе, с которым дедушка Насти не здоровался и не общался. Это было как клеймо. Дедушку Насти можно было понять. Груша по-прежнему чемпионил, а дедушка Насти давно уже смирился с первой десяткой, да и то не всегда туда попадал.

Через год и Груша выступил на соревнованиях неудачно. А ещё через месяц совсем плохо.

− Я же говорила вам, − подсела плечистая мама Вадика-Пузыря к дедушке Груши. – Результаты могут встать и у мальчиков, если мальчик плохо растёт. Ваш внук перетренировался, вот рост и прекратился… Надо бы пропить витаминный комплекс…

− Да идите вы, − рыкнул на маму Пузыря дедушка Груши.

Ещё через год Груша совсем перестал подниматься на пьедестал, теперь шёл вопрос о попадании в первую десятку. Дедушке Груши вдруг тоже стало казаться, что со стороны тренера присутствует какое-то невнимание к юному спортсмену. И вообще стали посещать крамольные мысли: а не перевести ли внука к другому тренеру или в другую спортшколу. Дедушка Груши поделился этими мучительными сомнениями с дедушкой Насти.

Дедушка Насти обрадовался, просто расцвёл, улыбнулся снисходительно:

− Мы сколько раз хотели перевестись. Пока не получается.

И добавил презрительно:

− Да вы оглянитесь вокруг! Один же сброд сюда ходит. Самый плохой бассейн района. Короткий. Мелкий. Перегруженный! По шестьдесят человек за сеанс случается. Разве можно в таких условиях нормально тренироваться?!

Дедушка Груши согласился, что в таких условиях нормально тренироваться нельзя. И дедушки помирились.

Тренеру Лаврентию Леонидовичу не доверяют родители и забирают детей из его группы. Но вдруг

выясняется, что у флегматичного тренера авторская оригинальная методика.

Тренер по плаванию Лаврентий Леонидович был по натуре своей созерцатель. Он любил читать толстые книги и смотреть в окно… Смотреть в окно в бассейне особенно не получалось, и Лаврентий Леонидович с тяжёлым вздохом ставил на бортик раскладное кресло, и читал-читал, прерываясь на то, чтобы дать группе новое задание.

Бабушка Сони, бабушка с активной жизненной позицией, работавшая в школе завучем, спрашивала тихо вздыхающего тренера:

− Лаврентий Леонидович! Когда же повороты проходить начнём?

− Всему своё время, − туманно отвечал Лаврентий Леонидович.

Дети в группе Лаврентия Леонидовича как-то сами по себе бочком-бочком, криво-косо учились делать сальто у бортика.

− Лаврентий Леонидович! А когда Соню нормально с тумбочки обучите прыгать? – не унималась бабушка Сони.

− Всему своё время, − неопределённо отвечал Лаврентий Леонидович и скрывался от бабушки Сони в тренерской.

С каждым последующим сентябрём Лаврентий Леонидович не досчитывался в группе детей.

− Естественный отбор, − объяснял Лаврентий Леонидович на родительском собрании. – Плавание – сложный вид. Ни деньги, ни натаскивания не помогут. Нужна генетика, ну и трудолюбие, как и везде.

На первом родительском собрании Лаврентий Леонидович сначала с издёвкой спрашивал: неужели родители надеяться, что их дети когда-нибудь станут чемпионами? По всему было заметно, что Лаврентий Леонидович совсем на это не надеется. На следующих собраниях, чем дальше, тем больше, тренер отчитывал каждого ребёнка персонально и предупреждал, что, если кто-то посещает английский язык или там сольфеджио (особенно пренебрежительно произносил именно это слово), то такие дети могут ни на что не надеяться в плавании, даже на второй взрослый разряд. Лаврентий Леонидович ругал Васю и Илью за то, что они «всадники без головы», плывут на плохой технике:

− Плывут, плывут, а куда плывут – и сами не знают. Надо же иногда меня послушать, а не плавать всю тренировку наперегонки. Я же не часто замечания делаю, но если уж делаю, надо прислушаться.

Мама Ильи корчила надменное недоумённое лицо: мол, о чём это вы не понимаю, у меня Илья просто супер, а «всадник без головы» − это вы Лаврентий Леонидович, от вас и так дети пачками уходят, скажите «спасибо», что ещё мы не ушли.

− И не надо так на меня смотреть. Лучше бы ваш Илья соревнования не пропускал. А то взял моду: как дистанции длиннее ста метров, не приходит.

− Илюшенька у нас спринтер, − объясняла мама Ильи. – Он на ста метрах устаёт сильно, а на двухстах вообще из сил выбивается, а вы же ещё и на восемьсот нас заявляете. Хотите, наверное, чтобы мой ребёнок прямо на дорожке скопытился?

Но Лаврентий Леонидович не слушал возражения, он уже переключился на другую маму:

− И вот, скажите пожалуйста, зачем вы мне такие нужны? Тренировки пропускаете, результатов нет. Мне стыдно в протоколы из-за вас смотреть. Переводитесь на абонемент4.

Другая мама, в отличие от мамы Ильи, со всем была согласна, она смотрела преданно тренеру в глаза, кивала, но не собирались бросать спортивное плавание, ведь оно было бесплатным…и действительно: сын этой другой мамы стал меньше пропускать тренировки, и даже горизонт первого юношеского перед ним замаячил. А на следующий год и третий взрослый ребёнок этой мамы выполнил.

На всех соревнованиях, и внутри бассейна, и на окружных, между бассейнами, Лаврентий Леонидович был стартёром: свистел в свисток или нажимал электронную квакалку, давал старт. Это он делал превосходно. Другие тренеры стояли на секундомерах, контролировали технику прохождения дистанции. Другие тренеры были как-то вместе, командой, а Лаврентий Леонидович всегда сам по себе. Если пловцы Лаврентия Леонидовича занимали призовые места, то фотографии с таким пьедесталом никогда не попадали в фотоотчёты спортшколы. Группа Лаврентия Леонидовича не ходила на утренние тренировки – не было мест, да и днём дорожки Лаврентия Леонидовича нередко занимали, но он никогда не нервничал, не ругался, его всё устраивало, даже то, что родная средняя группа вместо двух дорожек занимает одну.

− Как же это, Лаврентий Леонидович?! − спрашивала бабушка Сони и примкнувшие к ней другие бабушки. – В такой тесноте дети!

− Это только на один раз, − виновато пожимал плечами Лаврентий Леонидович.

− А как такое возможно, что нам в расписании сначала плавание ставят, а потом ОФП5?

− Это только на один год, − «успокаивал» Лаврентий Леонидович… и терял ещё часть спортсменов, не прошедших «естественный отбор».

− Лаврентий Леонидович! – говорила бабушка Сони. – В других группах девочки десяти лет уже первый взрослый выполнили, а мы всё на третьем сидим.

− Не волнуйтесь. Выполните вы первый взрослый, только попозже.

Но бабушка Сони не захотела ждать и перевела внучку в другой бассейн − тоже не выдержала естественного отбора.

Вдруг случилось неожиданное. Бассейн в рамках оптимизации был объединён со всеми другими спортшколами района. И теперь начальство стало строго следить за количеством детей в группах. Лаврентия Леонидовича предупредили, что его группы самые немногочисленные, и он не должен терять ни одного спортсмена из средней группы.

− Иначе − расформируем!

− Вы нарушаете мою авторскую методику! – первый раз в жизни кричал Лаврентий Леонидович. – Вы же знаете, что я не трачу силы впустую! Вам результаты нужны или массовость?

− Лаврентий Леонидович! Мы не против вашей авторской методики, мы даже скорее «за», но…

− Что «но»?

− Времена изменились. Теперь требуют и результаты, и массовость.

Это было как гром среди ясного неба. Ведь авторская методика Лаврентия Леонидовича состояла в том, что пловец сам старался до всего дойти, сам учился считать бассейны6, сам отрабатывал повороты и оттачивал старты. Конечно, Лаврентий Леонидович всегда делал замечания по технике, но не старался втемяшить, вбить технику в каждую голову, как другие тренеры.

Созерцать больше не было возможности, читать тоже, и раньше спокойному флегматичному тренеру пришлось орать на свою среднюю группу – в её же интересах, чтобы не расформировали. В плавании вообще все тренеры орут: вода – более плотная субстанция, чем воздух, в воде плохая слышимость, если вы конечно не дельфин и не ловите ультразвуковые волны с самой короткой длиной волны. Лаврентий Леонидович орал так, что дети из средней группы от испуга и возмущения перестали с тренером здороваться-прощаться, а родители, завидев Лаврентия Леонидовича у бассейна, старались прошмыгнуть мимо незаметно.

Ко всему можно привыкнуть. И скоро все привыкли к новому Лаврентию Леонидовичу. А соревнования прошли, так Лаврентий Леонидович сразу стал спокойнее – выступила группа прилично.

Мама Васи тоже была не довольна Геннадием Леонидовичем. Она говорила:

− Я как чувствовала: не надо было идти в первый день отбора в спортшколу. Ну какой нормальный тренер в жаркую августовскую субботу придёт на работу? Только какой-нибудь не такой, неблагополучный.

Но мама Васи никуда не могла сына перевести. В другие бассейны пришлось бы Васю возить на машине, а машины у мамы Васи отродясь не было и не предвиделось. Мама Васи вместе с другими родителями возмущалась тренером, но на собраниях не спорила, помалкивала и надменные рожи, как мама Ильи, не корчила, с критикой всегда соглашалась. Мама решила так: будь что будет. К поражениям и низким местам сына мама Васи уже привыкла:

– Ну занимали мы раньше призовые места. Это что? Это ерунда. На первенстве города мы даже в сотню в протоколах не входим.

А Вася не привык ещё оставаться без призовых мест, всё-таки поначалу он их много получал, грамот этих. Вася возмущался:

− Почему меня на ставят на «спину»? Почему меня всё на этот «комплекс» ставят?! Ведь там брасс. А брассом у меня не получается.

И мама Васи жаловалась бабушкам и другим мамам:

− Почему Лаврентий Леонидович заявляет Васю не в его виды?! Хоть бы одну грамоту дал заработать на «спине». Так нет: он всё свой комплекс навязывает. А у нас там – сплошные дисквалификации.

И вдруг весной, той, когда по новым правилам с тренеров стали требовать не только чемпионов, а и отчётность по массовым разрядам, Лаврентий Леонидович спросил у Васи:

− Ну вот, Вася. Занимаешься ты у меня четыре года. Выбирай себе пять дистанций, которые хочешь проплыть на соревнованиях.

Вася опешил и выбрал кроль, баттерфляй и «комплекс». А «спину» выбрать постеснялся: ведь, Лаврентий Леонидович давно уже его не заявлял на этот вид. Раз тренер не заявлял, зачем Вася будет этот вид выбирать?

− Да и правильно, Вася, − сказала мама. – Что это «спина». На «спину» детей ставят, когда они совсем плавать не умеют, чтоб воздух глотали и не захлебнулись.

На соревнованиях Вася плыл не очень быстро, но Лаврентий Леонидович после первого дня вдруг сказал Васе:

− По технике нормально. Вяло только.

А после третьего дня соревнований Лаврентий Леонидович сказал:

− Василий! Буду готовить тебя на баттерфляй. Прилично баттерфляем проплыл, но руки ещё ставить надо. Ну что, Василий, готов быть чемпионом?

И Васе стало стыдно, что он с Лаврентием Леонидовичем, когда тот кричать начал, почти месяц не разговаривал.

А мама Васи заметила, что на соревнованиях на Васю очень пристально смотрел не только Лаврентий Леонидович, но и другие тренеры. «Странно, − думала мама. – Ведь Вася во второй десятке по результатам, дети же из других групп намного быстрее»…

После соревнований Лаврентий Леонидович подошёл к маме Васи и сказал:

− Беру Васю в лагерь, по льготной путёвке. Запишите, какие документы принести.

Это было удивительно. Лаврентий Леонидович никогда ни к каким родителям из средней группы сам не подходил и разговоры не заводил. Лаврентий Леонидович родителей как-то остерегался. Мама поняла, что её Вася прошёл естественный отбор, и ей стало очень стыдно, что она не доверяла Лаврентию Леонидовичу.

Вскоре у объединённой спортшколы появился сайт, а на нём – биографии тренеров. И оказалось, что Лаврентий Леонидович мало того, что мастер спорта (а мастеров спорта было только два тренера на весь бассейн), мало того, что тренер высшей категории, так ещё имеет в своём послужном списке чемпиона Европы и чемпиона России.

Маме чуть плохо не стало. Лаврентий Леонидович иногда пропускал тренировки, его заменяли другие тренеры, которые только давали детям задания и забирали одну дорожку себе. Родители из группы Лаврентия Леонидовича тогда тихо возмущались: почему нет нашего тренера? На каких-таких он чемпионатах России? Враньё всё это! Просто прогульщик!

За лето Вася возмужал.

− На прикидках на второй взрослый плаваю, − сказал Вася, возвратившись из лагеря. Посмотрим, кто кого зимой на сто-баттерфляй сделает.

В начале следующего спортивного года среднюю группу Лаврентия Леонидовича ждало пополнение. Пятеро человек, которые уходили, в том числе и Соня, возвратились.

− Мы же не знали, что у него высшая категория, − оправдывалась бабушка Сони. – Мы же не знали, что у него авторская методика такая оригинальная. Только зря год потеряли в другом бассейне. Результаты не растут, только падают, а с Лаврентием Леонидовичем мы никогда не ухудшали − всегда в небольшом, но в «минусе».