Пойнтер: Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет
– Где же, где? Лишь Родная Земля дает ответ нашим чаяньям! Лишь ее нам положено поровну после очищающего таинства Смерти! – Перегнувшись через оградку трибуны, он ткнул куда-то вниз указующим перстом.
И словно снизу, из самой глуби, кто-то глухо ответил ему:
– Земля разделена лишь между червями и лишь червям дает ответ!
Это считалось невозможным, но вот же – Нохлис заткнулся. Только собачонка на руках дородной спонсорши пару раз тявкнула в наступившей тишине. От Эльфийских Гробниц за стену Мемориала проструилась черным шелком памятная мне накидка.
Оказалось, что все это – лишь прелюдия к ожидаемой катастрофе. В оглушительном безмолвии знакомый по храму глубокий женский голос отчетливо произнес:
– Мортиде санато канис!!!
Ожидание жути не замедлило осуществиться. Первой жертвой стала болонка – интеллигентного вида зомби выдернул ее из рук активистки партии и в секунду разорвал в клочья. Старуха сама завыла не хуже псины, колотя кулачками по пустой иссохшей груди ходячего трупа. С другой стороны в него тыкал тросточкой отставной дедок.
Следующими погибли кладбищенские дворняги. Счастливые Зомби и местные обитатели, даже самые безобидные, за полминуты деловито распотрошили собак. Особенно усердствовало образцово-показательное семейство. Породистый доберман похоронного агента держался целую минуту, размотав в прах пару младших деток и дедулю. Но и он не устоял.
А затем наступил мой черед. Собачий глаз притягивал мертвяков как магнит. Нервы не выдержали – я впустую потратил обе оставшихся стрелы, проделав пару дыр в ближайшем зомби. Рукоятка стреломета разнесла ему грудную клетку, но и сама сломалась. Озираясь вокруг в поисках чего-либо достаточно прочного, увесистого и не приделанного намертво, я все еще надеялся продержаться дольше добермана.
Рука наткнулась в кармане на фиал. Ну что ж, все тяжелей удар будет.
Результат превзошел все ожидания. От несильного тычка издырявленный зомби задымился, обуглился и рассыпался черным прахом. Следующий удар сорвал с плеч голову мамаши образцового семейства. Пылая пышной прической, та улетела за Эльфийские Гробницы. Безголовое тело тут же изошло на золу.
Каждое прикосновение стоило мертвякам потери, но все-таки их было слишком много, и все новые лезли наверх из могил и склепов. На свет выползали даже те, кто не показывался последнюю тысячу лет. Через пару минут я вертелся на куче золы в центре плотного кольца зомби шириной ярдов в пятнадцать, отмахиваясь от подступающих мертвяков.
Люди сбились на открытых участках, с ужасом глядя, как изо всех щелей выбираются неупокоенные подкрепления. Вдалеке показались кирасы и шлемы полицейского патруля. Вот только шансов дождаться его у меня становилось все меньше. Даже с помощью фиала.
Ну что же, пропадать – так с фейерверком. Как там в храме заклинала эта черная стервь? Припоминаю…
Набрав побольше воздуха в легкие, я обеими руками поднял фиал над головой и во весь голос проорал:
– Фиакриссе! – И от себя еще добавил по памяти формулу усиления: – Константон Либерате!!!
Вспышка шарахнула такая, что даже с закрытым глазом я на несколько секунд утратил зрение. Когда способность видеть вернулась, кольцевые волны света разбегались от меня, как круги на воде, отражались от стен кладбища и, дробясь, возвращались обратно. Зомби на их пути истаивали прахом. Ослепленные люди терли веки и рыдали в три ручья.
– Это провокация властей! – заверещал на трибуне Военного Мемориала Нохлис, с красными глазами и распухшим носом, попеременно указуя то на меня, то на полицейских. – Они спустили на нас уголовника! Это же Потрошитель Пойнтер!!!
Доведенной до крайнего градуса толпе только этого и не хватало. Ничего не видя перед собой, люди заметались во все стороны одновременно. Кладбище превратилось в бурлящее море истерики. Не вопили только мертвецы, потому что неупокоенных не осталось до самого горизонта и на дюжину ярдов вглубь.
Морталистов можно было понять. Я пустил прахом все их многолетние усилия. Причем в буквальном смысле.
С чувством выполненного долга, аккуратно пристроив мерцающий фиал на портик невысокого склепа, я оглянулся. Ланс барахтался в людском потоке уже в трех дюжинах ярдов отсюда. Я помахал ему. И тут снова увидел, как за стеной Мемориала мелькнул отблеск черного шелка. Ткнув рукой в ту сторону, я проорал, пытаясь перекрыть шум толпы:
– Это она, Ланс! Черная тварь! Высокородная! Держи ее!
Ланс продолжал переть на меня, словно не слыша. И трое полицейских тоже, заходя с флангов. Выражение их лиц мне что-то очень не понравилось. Ага, как же – Потрошитель Пойнтер, сексуальный маньяк, святотатец и политический террорист.
Еще и дергается…
Я обреченно вздохнул. На кладбище мне теперь делать нечего. Да и в городе по большому счету тоже. Только надо бы пересидеть где-то, пока шумиха уляжется, прежде чем делать ноги за городскую стену.
Самым дальним углом от кладбища были военные склады. Среди них хватало заброшенных. Городское отребье на охраняемую территорию не проникает, но мне легко позволит пролезть старая армейская закалка. Это единственный шанс залечь на дно, хотя бы на некоторое время. Знакомств среди дорассветных властей у меня нет, а без них одиночку, да еще нарушителя конвенции, как пить дать продадут дневным властям. Чтобы хоть отчасти компенсировать потери в контролируемом заведении.
Склад попался вполне приличный. С целой кровлей, несбитыми воротами и без особой магической грязи от старых оружейных артефактов. Противопожарная система цела – все балки обвиты жгутами твердой воды.
Даже какая-то полезная мелочь по углам завалялась. Нашелся и ремешок – оплести сломанную рукоять стреломета, и время, чтобы заняться этим. А заодно обдумать сложившееся положение.
Похоже, в Анариссе мне больше не жить никогда. Если Ланс не поверил, никому ничего уже не докажешь. Из города-то выберусь, слепым прикинувшись, а дальше? По дальним хуторам батрачить, не задерживаясь дольше сезона?
Да, перспектива… Лучше уж в горах поселиться, браконьерствовать помаленьку, менять шкурки на дальних базарах. Может, и золота намыть удастся или жилу магического кристалла найти – тогда образуются деньги на замену физиономии и глаз.
В это верилось меньше, но так думать было приятнее.
Почему-то уже было совсем не интересно, с чего это на меня ополчился весь город. Во главе с духовной и мирской властью, политической оппозицией, организованной преступностью и темными эльфами вдобавок. Или только одной темной эльфью? На что я ей-то, владетельной повелительнице ночи, сдался? Глупость какая-то!
Как ни странно, как раз на последний вопрос я мог бы получить ответ. По крайней мере, имел шанс получить. Причем непосредственно от самой черной дивы.
Потому что именно она стояла передо мной, вороша носком сапожка слежавшуюся солому на полу. Полы шелкового плаща струились, раскачиваясь. Секунду назад тут еще никого не было.
– Как ты меня нашла? – не сумел я сдержать вопрос, обалдев от внезапности.
– Как всегда. Заклятие-клеймо прицельного луча, – отмахнулась она, как от чего-то несущественного.
– К-какого? – продолжал тормозить я.
– Такого! – раздраженно бросила эльфь. Выпростав из-под плаща красивый витой жезл, она направила его на мою свободную руку и щелкнула каким-то кристаллом на рукояти. На кисти засияла иероглифическая метка. Я дернулся убрать руку, но метка на коже никуда не делась.
– Вторая у тебя между лопаток, – серолицая наморщила носик. – Кобель!
Ага. Значит, на крыше она тоже была. Точнее, именно она и была на крыше. С самого начала. То есть с нее-то все и началось. Ясно. То есть – ничего не понимаю!
– На нас пал жребий, – на лице черной дивы отразилось презрение к моим умственным усилиям. – Ты – добыча, я – твой Охотник. У меня три чистых попытки. Все три неудачные, так что, – ее совершенная мордашка брезгливо скривилась, – теперь я должна убить тебя своими руками. Или…
– Что – «или»? – безразлично, по инерции спросил я, ни на что уже не надеясь. Мир для меня замер. Такие не бросаются словами. Впрочем, сложить лапки и покорно принимать смерть я не собирался. Она же не знает, что мой стреломет пуст.
Почуяв напряжение, ночная тварь извлекла из складок черного шелка свой стреломет. Как будто теперь что-то могло меня остановить.
Хотя это оружие стоило внимания – вороненой стали шестиствольный пружинник в добрых полтора фута длиной. Страшная вещь, сильнее обычного арбалета, слабее только снайперского дальнобоя. В двух верхних стволах бронебойные жала, в средних – зазубренные болты, в нижних – пучки надсеченных игл.
– Впрочем, формально я обязана сделать предложение. Но ты же откажешься. Такие, как ты, обычно играют в честь и представления о благородстве. Без всякого понимания того и другого!..
Эльфь еще не закончила последнюю фразу, а я уже скользнул влево, одновременно выцеливая ее пустыми стволами. Черная автоматически уклонилась, теряя время и с трудом доворачивая стреломет от себя.
Даже будь у меня стрелы, пара дыр в плаще ее не остановит. Но я добивался другого. Поднырнув под тяжелые стволы, я отбил стреломет вверх. Два раза лязгнул спуск, и на нас хлынула вода из перебитого жгута противопожарки. Под тяжелыми струями мы долгих полдюжины секунд фехтовали на стрелометах, нанося удары и пытаясь достать друг друга на короткой дистанции. Спуск ее чудовища прозвенел еще один раз, зазубренный болт ободрал мне бок. Пару раз удалось чувствительно достать черную тычком ствола своего стреломета. Но это было ошибкой. Она поняла, что стрел у меня нет. И шансов тоже.
Я не рассчитал. Обычно женщина на четверть слабее мужчины того же роста и веса, что и она. Но эта-то – на столько же крупнее! И не в пример лучше натренирована.
С виду без малейших усилий отшвырнув меня на пару ярдов, черная встряхнулась, сбрасывая брызги с плаща и волос, и как ни в чем не бывало продолжила, все же сбиваясь иногда с дыхания:
– Ты, пес! Разве способен такой понять азарт охотника? Еще приносить добычу, быть исполнителем – сгодился бы… Живуч, вот и все достоинства…
Смахнув ладонью воду с лица, я облизнул губы. Завеса редеющих струй все еще отделяла нас от всего остального мира. Как оказалось, на последних комплиментах серолицая стервь не закончила:
– Хочешь услышать предложение по полной форме? Что же, слушай. Трижды устояв, ты признан достойным и можешь стать одним из нас… Нет, ну глупость какая! – Она содрогнулась от омерзения. – Одним из гонящей стаи… Не добычей, но хищником, чья страсть и жизнь – охота…
Заставить ее, что ли, повторить формулировочку без посторонних включений? Все равно пристрелит. Однако от моих колебаний эльфийской диве малость полегчало.
– Ну отвечай же! Я жду! – Она нетерпеливо притопнула и капризно встряхнула мокрой гривой, как чистокровная кобыла.
Стволы ее чудовищного стреломета, впрочем, не дрогнули. И тянуть время уже не имело смысла. На весах – жизнь в закрытом клубе обеспеченных мерзавцев и психопатов или быстрая смерть, хорошо знакомая по фронту и не несущая никаких иллюзий, связанных с честью. Хорошо быть тем, кто без сожаления выберет одно из двух…
В кристалле прицела полицейского снайпера, в полутьме склада, среди льющейся воды застыли две фигуры: повыше и пониже. Вот фигура пониже выпустила из рук стреломет, покачнулась… Снайпер плавно выжал спуск арбалетного шнеллера. Щелчок, короткий свист, глухой удар.
Ответив, я взглянул ей в лицо. Изо рта издевательски, как высунутый язык, торчало оперение арбалетного болта.
Медленно-медленно, ломаясь в суставах, как брошенная марионетка, моя черная дива, ночная тварь, осела на колени и завалилась на бок, выронив оружие. Перебегая за балками, к нам осторожно приближались полицейские штурмовики. Я отстраненно ждал следующей стрелы для себя. А дождался Ланса. Носком сапога он осторожно откинул в сторону ее жуткий стреломет… И полез обниматься!
Вокруг грузно топотали полицейские штурмового отряда, в шлемах с забралами и кирасах, обвешанных бандольерами со снаряжением. Невнятно бубнили пристегнутые к ремням раковины дальней связи. Ланс хлопал меня по плечу своей обезьяньей лапой и орал в ухо: «Никто не верил, что ты ни при чем, а я таки доказал! Сели на частоту ее жезла, проследили до самых ворот…» Мортьеры в колпаках с прорезями для глаз волокли огромный просмоленный мешок с телом.
Все налаживалось, мир сдвигался с мертвой точки. Вокруг снова были люди, принимающие меня как своего, одного из многих, а не как загнанного зверя. Моя одноглазая морда кривилась в слабой беспомощной улыбке.
И никто не знал, что уже поздно. Уже ничего не исправишь, и я не один из них, не равный, имеющий такое же право на свою и чужую жизнь и смерть.
Ведь я согласился. Я сказал ей: «Да». Теперь я тоже Охотник.
2
Подтверждение
…В этой книге между строк
Спрятан настоящий бог,
Он смеется, он любуется тобой…
Он лишь проступил из тьмы, словно не мог окончательно оторваться от нее. Сделал шаг вперед, воздвигаясь над столом во весь свой семифутовый рост – раньше я думал, что потолки здесь ниже. И накрыл гигантской ладонью мой стреломет, до которого все равно не получилось бы дотянуться.
В последний момент мне как-то удалось подхватить падающую кружку с пивом. Однако с челюстью этот номер не прошел – она отвалилась по полной программе. Если после вчерашнего я решил завязать с девочками по вызову, то после сегодняшнего, похоже, придется покончить и с алкоголем. Или только с пивом, так как от чего-нибудь покрепче я бы сейчас весьма не отказался.
Если бы не лишних полфута роста ночного гостя и тонкие усы, сомкнутые с бородкой клинышком, можно было бы решить, что это явился призвать меня к ответу призрак эльфи-охотницы, сделавшей из моего вчерашнего дня один сплошной кошмар в аду, пораженном сумасшествием. Во всяком случае, черный шелк плаща, эбеновое мерцание кожаного костюма и антрацитовый глянец волос были те же. А черты серокожего точеного лица отличались лишь мужественностью и отпечатком возраста…
Первые же слова Ночного Властителя подтвердили худшие мои опасения:
– Смерть Охотника не освобождает Добычу. Только самого Охотника.
– Не вижу здесь Добычи. Не предлагай зеркало, там тоже не увижу. И дело не в этом, – я щелкнул себя по повязке на пустой глазнице.
– А в чем же?
– В одном предложении. Знаешь, из тех, что делаются после трех промахов. На которое я ответил согласием, – этаким надо хамить с изяществом, чтобы дожить до следующей реплики. – Так что приветствую, коллега.
– Кто подтвердит твои слова? – Льда в тоне ничуть не убавилось.
– Да уж не штурмполисмены. Разве что сама предложившая.
– Меня бы это удовлетворило, – ответил темный эльф, едва улыбнувшись самыми уголками губ, будто поймав меня на слове.
Почуяв, что уже прошла пара минут, а моя жизнь еще не закончена, я позволил себе малость нарастить напор.
– Так чего проще? Найми медиума. Или вообще забери тело, вызови некроманта из приличной фирмы и вперед. Показания зомби даже в суде принимают, – последнее, кстати, сущая правда.
Вот только поглядел бы я на того, кто отправится в суд с делом типа нашего. Хотя владетельным, вроде моего гостя, никакой процесс не страшен, предмет сделки выглядел бы для судейских несколько неубедительно.
Но эльфа мои слова не убедили совсем по другой причине.
– Разве ты не знаешь? После задействования Фиала Света на десятки лиг в округе долгие годы не может быть поднят ни один мертвец. К тому же это вовсе не то, чего я хочу для нее.
А чего же он тогда хочет? Сноб высокородный, не нравится ему так, как всем. В символометрии царских путей нет. Хотя…
Ожидания из разряда худших оправдались в очередной раз:
– Сумел получить одну из Семи Реликвий, сумеешь похитить и другую. Какую именно, объяснять не надо?
Да уж я понял, что Его высокомерие не зеркало мне предлагать явился. Вот только не мешало бы прояснить кое-что.
– Слово фиала – «Фиакриссе». Дай мне Слово Меча Повторной Жизни.
– «Репаре, Ресуме, Рестаурато», – перед тем как ответить, темноэльфийский властитель мгновение поколебался. – Догадываешься, почему три?
Я кивнул. Это уже из области моих профессиональных знаний. Кадавры – подобия живых существ, упрощенные и из иных материалов, но принцип перезапуска на три точки у них тот же, что и у живых.
– Плата совершения обычная.
Это я, к сожалению, тоже понял. Кому-то из полицейских или заключенных поблизости от морга в участке основательно не повезет. Нет чтобы туда некстати занесло Нохлиса или кого-нибудь из его команды!
– Срок исполнения – сутки, – продолжал эльф.
– Э, я раньше утра в храм не полезу, – возмутился я. – С пьяных-то глаз!
– Твое время – твое дело. Трать как хочешь. – Высокородный чуть скривил губы то ли в усмешке, то ли в гримасе. – Но о сроке помни.
– Что же сам не сделаешь, раз так спешно? – Я продолжал молоть языком, от выпитого слегка утратив соображение и чувство меры.
– Нашему роду Победившие Боги приносят несчастья. – Он снова скривился. – Как всякий удачливый вор обокраденному. Хирра всего лишь зашла в храм – и уже мертва.
– Хирра – это которая? Та, что меня гоняла? – продолжал нести я.
Опьянение удвоило ощущение того, что я все еще жив. Так что меру вежливости в разговоре с высокородным я давно утратил. Правда, закончил свой монолог я даже с некоторым сочувствием:
– Да, девочка была что надо. Какой идиот ее только в охотники пристроил! Целее бы дома была!
Взгляд эльфа показался мне тяжелее всех виденных в жизни надгробий. От глины на братских могилах Вест-Мекана до мегалитов тесайрских Заброшенных гробниц.
– Хирра – моя дочь. И это я сделал ее Охотником, – сказал он, как отрезал.
– Так же, как она меня? Или для владетельных есть более аристократический способ? – сразу сбавить тон не удалось. Не в моем это характере.
– Другого способа нет.
Умолкнув, эльфийский властитель отступил обратно во тьму, которая привела его сюда. Которая его породила и, надеюсь, поглотит когда-нибудь, разрази Судьба всех высокородных обоего пола, невзирая на родственные связи! Оставил-таки за собой последнее слово!!!
Как выяснилось утром, до кровати я все-таки добрался. И остаток пива добил, невзирая на все зароки. Сапоги вот не снял, но это уже детали.
Гораздо хуже было то, что все вчерашнее не являлось пьяным бредом. Стало быть, нужно отправляться в храм, где после предыдущего визита никто не ждет меня с распростертыми объятиями.
Что ж, это все-таки лучше, чем сидеть, наливаясь пивом лишь для того, чтобы каждое мгновение не ощущать себя сволочью. Жуткой тварью в человеческом обличье.
Для разнообразия можно этой сволочью побыть. Отработать, так сказать, аванс в виде собственной жизни, длящейся уже на сутки дольше, чем могла бы при ином раскладе. Всего-то надо было сказать «нет» в ответ на столь щедрое предложение. Или просто оказаться не столь увертливым немного пораньше…
Вся беда в том, что я не люблю и не умею умирать. А уж не хочу-то как!!!
Храм после вчерашнего оказался временно закрыт для посещения. Как выяснилось, в основном ради ремонта. Ладно, витраж, кадило и курильницы – это я, отпираться нечего. Но вот кто развалил ограду паперти и посшибал статуйки с нижнего яруса, решительно не представляю. Народ так ломанулся, что камень не выдержал, так, что ли? Или высокородный покривил душой и уже учинил с утречка попытку штурма?
Последнее вряд ли. Тогда бы еще и охрана стояла, с парой станковых колесных стрелометов и магом из армейского резерва. А тут только каменщики и прочие штукатуры пока видны. Витражные мастера, ясно, все внутри, по месту основных разрушений.
Вот каменщики мне идею и подали. Они от пыли и мусора со сводов головные повязки носят. Вроде обычной банданы, только ниже ноздрей. Против глаз в них окошки из прозрачной легкой ткани, против носа – вата в редкой сетке. Ну и сверху все их знаки каменщицкие вышиты: циркули там, наугольники.
Ритуал вручения повязки этой в цеху просто охренительный: вопросы, ответы, знаки. Кайлом над головой махают и мастерком поддают по заднице. Но саму тряпку можно прикупить в любых торговых рядах с мелким стройинвентарем.
Из каменщиков больше половины носит старую армейскую униформу – как и я. Поверх только ременная сбруя, вроде штурмового ранца речных саперов. С поясными сумками, страховочными кольцами и петлями для инструментов, в том числе за плечами. И рукавицы, конечно.
В общем, через полчаса я обзавелся всем необходимым реквизитом. И еще кое-какими полезными в предстоящем деле мелочами. Приладил составляющие на место и даже повертелся перед зеркалом в универлавке на распродаже.
И хорошо, что повертелся. Ибо понял, что не так. Пришлось там же купить еще иголку, нитку и дорогую, с яшмовой чечевицей, пуговицу. Специально попросил коричневую. Как собачий глаз.
Пришил ее, облачился по новой. Все. Теперь комар носа не подточит. И каменщики как раз с обеда потянулись. Если с ними подойти, никто и не заметит.
Обычно растаскиванием завалов и выносом мусора на стройках занимаются мелкие зеленые гоблины – лопоухо-носатые твари с исчезающе малыми лбом и подбородком, ростом в два-три фута. Ходят в набедренных повязках из тряпья или крысиных шкурок. Нанимаются на вес, потому что считать их никто не станет. Самые нечеловекоподобные из разумных. На территорию храма они не допускаются, будучи признаны нечистыми.
Так что первую пару часов после обеда мне пришлось провести на гоблинской работе, к храму особенно не приблизившись. Затем стало полегче – вместе с полудюжиной прочих бородатый десятник перебросил меня под своды, переносить леса для витражников. Пока что вся пробитая мной стеклянная стена была наполовину разобрана, а проем на ее месте забран дощатым щитом. Снятые панели были разложены вокруг алтаря на козлах.
Бородач выдал рабочее задание сложной комбинацией жестов. Он скреб себя желтыми ногтями по оттянутой щеке и коже на горле, чесал нос тремя ритуальными способами и засовывал мизинцы за уши.
Я, как и все, согласно пощелкал себя по кадыку средним пальцем правой руки – еще помню что-то из их тайного языка. Но париться с расшифровкой послания не стал, просто делал то же, что и остальные. По-моему, кое-кто из них тоже не вникал в замысел десятника, а просто трудился в соответствии с имеющимися навыками и потребностью.
Леса стояли также вокруг нескольких колонн. Крепления в них расшатались во время моих вчерашних прыжков, так что сейчас цепи сняли. Лишь свежие пятна раствора темнели вокруг массивных колец. Туда-то мне и надо. На лесах за колонной есть шанс спрятаться до закрытия храма. А уж тогда наступит мое время…
С самого верхнего яруса лесов открылось то, что не было видно с цепей, расположенных ниже. Часть колонн была фальшивой! С потолком они не соединялись, зато имели наверху довольно просторные площадки. Шансы пересидеть до того, как храм опустеет, стремительно повышались. Хорошо бы и дальше так.
Выбрав фальшивую колонну потолще, я подпрыгнул, подтянулся за резной верх капители, перекинул тело через край – и чуть не ухнул в каменный колодец. Из экономии колонну сделали пустотелой! Хорошо хоть удалось уцепиться за окаймлявшие капитель завитушки резьбы. Повиснув внутри пустого каменного столба, я перевел дух, подтянулся снова и спрыгнул обратно на леса. Кажется, никто ничего не заметил.
Меня пробила дрожь. Вот так и находят закономерную гибель похитители реликвий…
Попытка оказалась не столь катастрофической, но все же неудачной. Впрочем, саму идею бросать не стоило. Надо только найти колонну поменьше. Вроде вон той, в стороне от центра. Пустотелой она уж точно не будет.
Наверху этой колонны оказалась не дыра и не площадка, а углубление, наполовину заполненное пылью, так что скрываться было довольно удобно. Хотя и не слишком чисто. Главное, чтобы не приспичило чихнуть не вовремя. Сбрасывать излишки пыли вниз я не решился, не желая вызвать законный интерес: откуда еще на головы сыплется нежданное благословение? Лучше уж понадеяться на фильтр под ноздрями ритуальной повязки каменщика…
За этими приключениями остаток времени до конца рабочего дня прошел незаметно. Толстый служка в поперечно-полосатой ризе вышел к алтарю и прогудел, словно шмель, на которого он и был похож:
– Закат! Истекает пора честных дел! Пора вратам закрыться!!!
Насчет честных дел – это он в точку. Да и насчет всего остального тоже. Давно пора. А то мне до полуночи не управиться.
Каменщики потянулись к выходу. Бородатый десятник повертел головой в поисках потерявшегося. Но подниматься на леса ему было лень, а снизу ничего не видно. Тогда он посчитал работников по головам – результаты сошлись. Сколько было, столько и осталось. Никого лишнего…
Врата за рабочими захлопнулись. Однако храм не сразу перешел на ночной образ жизни. Пара служек еще полчаса подметала мелкий строительный мусор, перекрикиваясь через весь зал. Жалобы на непотребство и нечестие в храме перемежались последними городскими сплетнями. Про себя я тоже узнал много нового.