Все учесть невозможно
Я сделала попытку подняться.
* * *Обстоятельства сегодня явно складывались не в мою пользу. А раз так, надо все попытки к сопротивлению отложить до лучших времен. Оттого, что я сейчас устрою здесь небольшую драчку, мое положение не изменится к лучшему. Поэтому придется смириться с существующим порядком вещей.
Халивин посмотрел на меня насмешливо и ласково. Словно удав на кролика.
– Так что мы с вами решим, Танечка? – проворковал он.
Я опять оглянулась на цербера, помешавшего мне подняться. Красавчик продолжал смотреть прямо перед собой. Его каменное лицо было начисто лишено не только мыслей, но и эмоций. «Если его перенести на остров Пасхи, он станет самым загадочным из тамошних истуканов», – подумала я.
– Кажется, вы уже все решили за меня, – проворчала я. – Так что излагайте вашу проблему. Но не надейтесь на бесплатное обслуживание. Я, как подобает акуле капитализма, не собираюсь упускать своего. Учтите, что мой труд – весьма дорогое удовольствие.
– Знаю, – осклабился он, – не могу сказать, что считаю вас эталоном порядочности, Таня. Но… Обстоятельства вынуждают меня согласиться с вашими условиями. Двести долларов в сутки, так?
– И скажите спасибо, что я пока не перешла на «евро», – мрачно улыбнулась я.
– Спасибо, – наклонил он свою лысую башку. Вообще-то он был удивительно похож на Горного Короля. А я, следовательно, была в его пещере заложницей.
– У меня мало времени, – сообщила я. – Поэтому давайте поскорее.
– Танечка, голубушка вы наша, да кто же вам сказал, что мы вас задержим? Сейчас я все вам расскажу.
Он закурил. Кстати, если вы думаете, что он курил «Приму» или «Беломор», вы ошибаетесь. «Ротманс». Вот такие «капиталистические» привязанности. Нет чтобы поддерживать родную промышленность…
– Хотите? – предложил он мне сигарету. Мне очень хотелось курить, но гордость узника заставила меня отрицательно покачать головой. Он пожал плечами. Спрятал бело-голубую пачку в ящик стола и задумался.
– Эта вещица пропала из моей квартиры. Случилась напасть в тот вечер, когда у моей супруги был день рождения и на нем присутствовали родственники и близкие друзья. Вроде я раньше никого из них не мог подозревать в предательстве…
Про измену он произнес голосом, полным скорби. Такой глубокой, что казалось, его душа сейчас разорвется от осознания этого печального факта.
– Что за вещица? С родственниками и друзьями легче разбираться, когда знаешь, что они скоммуниздили.
– Сейчас.
Он взглядом приказал церберу покинуть помещение.
– Дискета, Таня. Такая вот малость. И когда вы ее найдете, постарайтесь не любопытствовать, что на ней записано. Очень постарайтесь…
Он смотрел на меня улыбаясь. Но его глаза оставались серьезными. И, черт бы его побрал, в них явно присутствовала угроза.
«Не садись на пенек, детка, не ешь пирожок. Дядя Гена придет и устроит тебе большой пионерский слет по всем правилам».
– Чтобы вам не было скучно, – опять растянул он губы в улыбке, – я решил предоставить вам помощницу. Нашу юристку.
Он нажал на кнопку, и дверь открылась. Цербер застыл по стойке «смирно», и в комнату вошла она.
У меня начала медленно отвисать челюсть. Не потому, что появившаяся на пороге фемина была очень уж нестандартной. Нет, наоборот, она была вполне стандартной. Даже красивой. Только мне почему-то стало нехорошо. Слишком холодные глаза скользнули по мне с этаким равнодушным презрением, и слишком величественная улыбка слегка раздвинула ее губы.
Моя будущая помощница щелкнула каблучками и вытянулась на пороге, ожидая дальнейших распоряжений.
– Познакомьтесь – это Татьяна. Это Ирина. Надеюсь, девочки, что вы не будете ссориться.
Мы смерили друг друга взглядами и сдержанно кивнули.
Особенной симпатии между нами не возникло.
– Теперь я предоставляю вас друг другу. Обсудите план действий и начинайте. Кстати, Танечка, не обессудьте, но Ирина теперь постоянно будет с вами. Для вашей безопасности.
Вот кошмар-то!
– Она что, будет жить в моей квартире? – поинтересовалась я.
– А кто вам сказал, что вы будете жить в вашей квартире? – добродушно расхохотался Халивин. – Нет, моя хорошая. На какое-то время вам придется воспользоваться нашим гостеприимством.
«Приехали», – подумала я, чувствуя, как все мои надежды на быстрое освобождение тают в воздухе. Сопротивляться, судя по решительному виду моих тюремщиков, было абсолютно бесполезно.
– Я привыкла к повышенному комфорту, – сообщила я.
– Не беспокойтесь, такой комфорт будет вам предоставлен.
Я с тоской посмотрела на все еще зажатый в руке кетчуп. Сейчас я считала его причиной всех моих несчастий. «Проклятый, – подумала я, вертя его в руке. – Какую злую шутку сыграло со мной чревоугодие!»
Кажется, они решили, что я собираюсь швырнуть в них эту несчастную бутылку, потому что Ирина озабоченно взглянула на кетчуп, потом на своего партайгеноссе, и он заерзал в кресле.
Я не выдержала и рассмеялась. Ирина нахмурилась.
– Ну, ладно, – сказала я. – Так и быть. Я у вас побуду. Но совсем немного. И помните – я чрезвычайно капризна в своих желаниях.
С этими словами я поднялась. Гордо вскинув голову, пошла к выходу.
«Главное, Танька, не показывать им свой страх, – сказала я себе. – И мы непременно выкрутимся. Вот увидишь».
* * *Да уж… Умение вляпываться в истории у меня удивительное… Интересно, почему это я до сих пор ни разу еще не проваливалась в канализационный люк?
Мы все шли и шли по анфиладе коридоров, сменяющих друг друга. Моя молчаливая «помощница» явно не была настроена на доверительные разговоры. Я же рассматривала ее, поскольку мне было интересно понять, что же задвинуло ее в этакую компанию. Конечно, своим каменным лицом она напоминала статую Афины Паллады, но в целом – девушка как девушка. Стройная. Со светлыми волосами. Костюм, правда, чересчур строгий. Я бы поменяла на джинсовый. Но – кому что нравится. «Может, у них мода такая», – вспомнила я слова героя «Ассы».
Наконец Ирина остановилась и картинным жестом благодетельницы распахнула передо мной дверь.
– Какая классная камера, – причмокнула я, – это у вас люкс?
Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Располагайтесь, – произнесла она тихим равнодушным голосом. И исчезла.
Но перед этим предусмотрительно закрыла дверь на ключ.
– Ну, Таня, мы одни, – сказала я себе, плюхаясь на кровать, такую огромную, что становилось непонятно, зачем мне одной столько места. Или подлый Халивин тешит себя надеждой оказаться рядом?
Теперь можно было подумать, в какую грязную лужу мы вляпались и как нам отсюда выбираться. Но чем больше я думала, тем печальнее становилось на душе. Анализируя ситуацию, не всегда находишь выход. Пока я его не видела.
Пока я видела перед собой комфортабельную тюремную камеру, оснащенную по последнему слову импортной техники и меблированную в лучших «новорусских» традициях.
И от этого меня тошнило. Я закрыла глаза. «Ну, кавказская пленница, – спросила я себя, – что делать-то будем?»
Ждать, чего же еще? Ждать удобного момента, чтобы дать этой выдре в строгом костюме под дых и удрать. Не могу же я вести расследование отсюда! Я же не Ниро Вульф, черт бы их всех тут побрал…
Сама не помню, когда я заснула. Я просто начала проваливаться в черную яму. Как в трубу. Мимо меня пролетали бутылки с «Балтиморовским» кетчупом, и все они норовили упасть мне на голову.
Глава 3
Я проснулась от стука в дверь. «Господи, – подумала я, просыпаясь с головной болью, – почему они так ломятся ко мне? Дайте же мне поспать, черт бы вас побрал!»
Потом я услышала гулкие шаги, и кто-то громко произнес:
– Ирина Анатольевна, дайте ключ, пожалуйста…
Ответ я не слышала. Я открыла глаза и подскочила. И где же это я нахожусь? Незнакомая комната. Голова болит, и эта боль отдается в глазных яблоках.
События вчерашнего дня встали перед моим внутренним взором, и я застонала. Ну конечно… С ненавистью посмотрела на раскошную мебель и на эту идиотскую запертую дверь.
Кстати, она начала медленно открываться. Сначала появился поднос, на котором были разложены свежие экзотические фрукты, потом нарисовалась фигура невысокого парня. Он бросил на меня взгляд исподлобья, равнодушно скользнув по моей фигуре. Впрочем, в области декольте его взгляд задержался, и он фыркнул, подобно рассерженному коню.
– Завтрак, – холодно проронил парень.
– Спасибо, – вежливо ответила я.
Он продолжал хмуро разглядывать меня. И не спешил уходить.
– Я не могу есть, когда на меня смотрят, – сказала я, чувствуя, как поднимается в моей душе злоба. Кто дал ему право стоять и пялиться на меня этими белесыми глазками?
– Потерпишь, – бросил коротышка, скрестив руки на груди.
Ну ладно, мстительно улыбнулась я. Я тебе устрою… Ведь тебя наверняка так не кормят.
Сначала я взяла персик. О, какой он был чудесный! Бархатистая поверхность ласкала подушечки пальцев. Я вдохнула аромат и прижала персик к щеке. Украдкой бросила взгляд на охранника и поняла, что мои ухищрения не пропали даром. Он отвернулся и явно сглотнул слюну.
Интересно, когда он уйдет? Я аппетитно вгрызлась в мякоть персика. Ну же, родной! Тебе давно пора исчезнуть. В принципе я ничего не имею против твоего присутствия, но оно сейчас слишком напоминает мне присутствие тюремщика. А я пока не в камере. Или…
– Я нахожусь под арестом? – поинтересовалась я.
– Нет, – отрезал он. По его взгляду, брошенному на меня, можно было легко понять, что сей достойный гражданин искренне сожалеет о том, что я все еще не в тюрьме.
Интересно, почему он меня так ненавидит? Я даже попыталась припомнить, не приходилось ли нам раньше встречаться.
Даже самые мучительные раздумья ни к чему не привели. Ну не видела я его раньше. Значит, просто классовая ненависть…
Он смотрел на меня так, что я чувствовала себя виноватой во всем. В том, что он не вышел ростом и лицом. В том, что я ем на его глазах этот персик с волшебным ароматом. Даже в том, что моя проклятая известность заставила его по приказу Халивина похитить меня. Вот его, беднягу, похитят разве что чеченские террористы, и то лишь по недомыслию.
В коридоре зазвучали каблучки Ирины, и очень скоро она появилась на пороге собственной персоной.
Она продолжала потрясать меня своим немногословием. Я улыбнулась ей, помня о том, что вежливой надо быть со всеми, включая врагов, и поздоровалась. Ирина ответила на мой «поток приветствий» довольно сухим кивком головы и коротко сообщила, что меня желает видеть господин Халивин.
– Отчего же он господин? – удивилась я. – Я думала, у вас в обиходе другие слова. Товарищ или камрад. Камрад Халивин желает видеть госпожу Иванову. Так будет лучше, вам не кажется?
Мое замечание было пропущено мимо ушей, только презрительная ухмылка тронула ее губы, когда я необдуманно назвала себя госпожой. По ее мнению, я явно не подходила под это определение.
– И что же имеет мне сообщить камрад Халивин? – поинтересовалась я у этой могильной тишины. Разумеется, мне ответили лишь легким пожатием плеч.
– Подождите, – властно показала я жестом в сторону двери, – сначала госпожа Иванова закончит завтрак.
Моя наглость ее почти не возмутила. Она коротко кивнула и все так же, не произнося ни звука, удалилась.
Мне хотелось швырнуть ей вслед поднос, но проклятый охранник продолжал подпирать стену, сверля меня взглядом, исполненным ненависти. Оставалось изображать на лице смирение и покорность судьбе. Слава богу, история и сама реальная жизнь научили меня, что от этих людей можно ожидать любых неприятностей.
* * *Так, Татьяна, ты начинаешь злиться. В этом нет ничего хорошего. Разве ты не знаешь, что злость порождает излишек адреналина, а адреналин не может быть помощником в поисках выхода из затруднительной ситуации. В том же, что я попала в весьма затруднительную ситуацию, я не сомневалась. Люди меня окружали странные, почти экзотические. И, что самое интересное, несмотря на то, что никому из них я еще не успела учинить какую-нибудь пакость, они меня заранее невзлюбили! И ведь это при том, что они надеялись воспользоваться моими услугами…
Я отодвинула поднос и уселась по-турецки, подперев подбородок рукой. Мрачно осматривая большой палец ноги, пыталась сосредоточиться на проблеме, используя технику китайских монахов, и отчаянно ругала себя за то, что не захватила с собой свои магические кости.
– Вот, – мрачно сказала я своей второй «половине», – между прочим, ты просто обязана просчитывать наперед все возможные неприятности…
– Ну, откуда же я могла знать-то? – простонала Вторая Таня.
– Конечно, – рассмеялась я злобно, – ты вообще никогда ничего не знаешь. Тебе, простите, кирпич на голову падает, а ты узнаешь об этом в последнюю очередь. Раззява ты, а не детектив!
– А где ты была сама? – возмутилось мое второе «эго». – Если ты такая умная, то могла бы захватить не только кости, но и револьвер…
«Если я начну ссориться сама с собой, это ни к чему хорошему не приведет», – решила я и миролюбиво сказала:
– Не обижайся. Обе мы идиотки, каких еще поискать. Кстати, с револьвером нам бы точно не поздоровилось.
– И все равно его бы отобрали…
В какой-то момент задушевной беседы с самой собой я поймала на себе пристальный взгляд округлившихся глаз Ирины. Надо же, оказывается, я так увлеклась беседой, что не заметила ее возвращения… Подавив смех, я сокрушенно вздохнула:
– Знаете, это у меня наследственное. Нервы. Весной никак не могу справиться с приступами. Обострение… Вы, кстати, когда-нибудь разговаривали с Ортега-и-Гассетом?
– С кем? – переспросила Ирина.
– С Ортега-и-Гассетом, – терпеливо повторила я.
– А кто это такие? – облизнув пересохшие губы, спросила Ирина.
Боже мой! Я закатила глаза. Какая непросвещенность!
– Мои товарищи по контрреволюционной деятельности, – прошептала я страшным голосом. – Ортега – шпион Антанты. А Гассет еще хуже.
Ирина поняла, что над ней издеваются, и опять замолчала. Лицо ее выражало при этом надежду, что она еще будет присутствовать на моей казни.
– Господин Халивин вас ждет, – пробурчала моя «помощница», исполненная праведного негодования и мучительного бессилия перед лицом моей беспредельной наглости.
– Не могу больше заставлять его мучиться, – отозвалась я, поднимаясь. – Мужчины всегда так переживают из-за собственного одиночества и отсутствия красивых женщин.
Я заложила руки за спину и пошла впереди «леди Швондер», насвистывая «Вихри враждебные».
– Не свистите! – прошипела она.
– Простите, я не знала, что вы верите в приметы, – сокрушенно произнесла я. – Тогда я буду петь. От пения ведь деньги не исчезают?
– Цирк! – фыркнула она.
Я не сдержала довольной улыбки. Мне удалось перебросить свою злость на противника. А это значило наполовину ослабить его.
* * *Халивин сидел, явно нервничая. Его толстые пальцы барабанили по столу.
– Танечка! – расплылся он в радостной улыбке. – Надеюсь, вы хорошо провели ночь?
– Да, прекрасно. Всю ночь мне снились вурдалаки, упыри, тени отцов Гамлета и Дзержинского, а уж когда мне приснились вы в обнаженном виде с лавровой ветвью в руке, я, вскрикнув от ужаса, проснулась. Сердце мое при этом билось, как пойманная в силки птица.
Ох, на какие монологи я способна! С ума сойти, как здорово получилось! Но зритель, сидящий передо мной, оказался далек от понимания изящного. Вместо аплодисментов на меня обрушилась тишина, усиленная немым укором маленьких глаз.
– Ну, хорошо, – пробормотал он с таким видом, что я сразу поняла, не так уж ему и хорошо. И мой скромный литературный экзерсис его не порадовал. Ну и ладно. В конце концов, любой гений может сделать ссылку на некоторую невосприимчивость к высокой эстетике случайно попавшейся на его пути публики. Халивин продолжил: – Я тут решил, что расследовать отсюда вам будет неудобно.
Я немного напряглась. А вдруг он решит, что мне «удобнее будет расследовать» из Бутырки?
– Вы имеете в виду, что я смогу вернуться домой? – осторожно спросила я.
– Оттуда тоже, – мрачно сверкнул он на меня очами, – вокруг наши враги, Таня. Я думаю, что вам будет безопаснее в моей квартире.
Конечно, можно было возразить, что его враги вовсе не обязательно являются и моими. И поэтому вряд ли я им понадоблюсь. Но говорить с Халивиным было бесполезно. С таким же успехом я могла бы попробовать воздействовать на сознание фонарного столба.
– Вам все понятно?
Он смотрел на меня. Вернее, он смотрел в меня, пытаясь проникнуть в мое сознание и переставить там все так, как его душеньке будет угодно. Меня сей факт совершенно не радовал. Более того, он меня до невыносимости раздражал.
– Вас это действительно интересует? – спросила я.
– Конечно.
– Мне ничего не понятно. Начнем с того, что я так и не поняла, что мне надо искать. Золото партии?
– Дискету.
– Да… Вы так многословны, что остается только удивляться, как я в вашем словесном потоке успеваю ухватить мысль… Господин Халивин, дискеты бывают разные. На вашей дискете есть хоть какие-то пометки? Или вам принести все, которые мне встретятся?
– На моей дискете есть пометка «Секретные материалы», – признался он.
– Ах, вот как! – насмешливо протянула я. – Оказывается, вы и есть знаменитый Фокс Малдер. А эта ваша соратница действительно очень похожа на Скалли. Прелесть какая! И кого мы ловим?
– Таня!
Он немного наклонился вперед, грозя обрушить стол тяжестью своего торса.
– Я бы попросил вас относиться к моему делу серьезнее. От этого зависит…
– Судьба народа, – перебила я его. – Да что там народа. Судьба мира…
Халивин развел руками, жестом показывая, что мое легкомыслие является для него непобеждаемым кошмаром.
– Мы поговорим с вами обо всем позже. Сначала попробуйте все-таки прояснить ситуацию. Вам поможет моя жена. Я надеюсь, что она вспомнит всех, кто был в квартире в тот день, когда дискета исчезла. Теперь все?
– Нет, – проговорила я, пытаясь использовать еще один шанс вырваться.
– Что еще?
– Я не могу заниматься расследованием без своих магических костей.
– Вы заедете домой вместе с Ириной и заберете их, – кивнул он. – Хотя странно, Таня. Вы такая современная девушка…
– Я? Да что вы! – воскликнула я. – Моей истинной страстью является эпоха Нерона. Вот еще Диоклетиан был неплохой парнишка…
Про Нерона он слыхал. А Диоклетиан вышиб у него из-под ног почву.
– Зря вы посмеиваетесь, Таня, – усмехнулся он. – Сами ведь знаете поговорку. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
– Вы мне угрожаете? – обрадовалась я.
– Нет, что вы… Я вас предупреждаю.
Он нажал на кнопку селектора. В дверях возникла верная и немногословная Ирина.
– Отвезите ее ко мне, – приказал он. – Сначала заедете к ней домой, заберете вещи. Пусть переоденется, а то Люда испугается… Проследи, чтобы не подходила к телефону и не брала оружия. Все.
– Нет, – мрачно сообщила я, – не все. Где мой кетчуп?
Глава 4
Надеюсь, что мой вид не внушал моим спутникам приятных ощущений. Во всяком случае, я прилагала массу усилий, чтобы придать своему очаровательному личику самое мрачное из моих выражений. Прижав к груди бутылку с кетчупом, я всем своим видом старательно показывала, что эти «защитники трудового народа» мне отвратительны. Они не дождутся моего голоса на своих проклятых выборах, даже если… Впрочем, никаких «если» и быть не могло. Если они уже сейчас так вольничают с моими правами, то чего же, скажите, ждать от них дальше?
Ирина крутила ручку радиоприемника, чем ужасно удивила меня. Я и не подозревала, что она любит легкую музыку. Судя по ее физиономии, я скорее бы заподозрила ее в любви к духовому оркестру, исполняющему марши.
Она очень долго крутила эту проклятую ручку, пытаясь найти нечто, отвечающее ее эстетическим воззрениям. Но, как назло, радиостанции пока не подчинялись ее вкусам. И передавали музыку «проклятых капиталистов». Наконец она услышала родные напевы и удовлетворенно хмыкнула. «Этих не расстреляет», – догадалась я. Песня была мрачная, но Ирина радостно сверкала глазами, подпевая неизвестной мне певице: «У тебя СПИД, и, значит, мы умрем».
«Ну и ну, – подумала я, оглядывая ее с интересом. – Ничто человеческое, оказывается, нам не чуждо. Даже немного обидно. Я-то думала, что мне посчастливилось попасть на Олимп!»
На этот раз мне не завязали глаза, и я поняла, что бункер Халивина находится в глухом подполье, то бишь километрах в пятнадцати от города. Более того, Халивин умудрился найти довольно безлюдное место. Пейзаж вокруг был мрачным, будто сама природа старалась вести себя тише, чтобы, не дай бог, не нарушить покой «радетелей отечества». А может быть, природе просто было тоскливо находиться в их обществе. Примерно такое же состояние было и у меня. Мне от всего этого, честно говоря, хотелось зачахнуть или, напротив, превратившись в огромную тучу, пролиться дождем. С градом. Радиоактивным. Прямо на халивинскую лысину, когда он невзначай покинет бункер. Или испортить прическу Ирине? Я посмотрела на ее аккуратную, волосочек к волосочку, стрижечку и решила, что это тоже было бы неплохо. Картина, возникшая в моем воображении, радовала глаз. Ирина, намокшая, словно курица, смотрелась так восхитительно, что я не сдержалась от счастливого вздоха. На голову охранника Леши я бы предпочла упасть в виде бомбы или крылатой ракеты. Поскольку этот тип с крайне злобными глазами отчего-то меня раздражал. Я долго и честно пыталась найти оправдание его негативному отношению к совершенно незнакомому человеку, оказавшемуся в его обществе совсем не по своей милости, и не смогла. Поэтому мы ему оставляем самую ужасную кончину. Таня-бомба падает ему на голову – и нету Леши! Будет знать, как вести себя с женщинами…
Я сидела, по-идиотски улыбаясь и продолжая прижимать к себе мой странный талисман. Сейчас я увижу Тарасов, успокаивала я себя. Там я подниму боевую тревогу и постараюсь удрать. Главное – туда попасть. Дома и стены помогают.
Мы въехали в город. Знаете, какое это дурацкое состояние – смотреть в окно автомобиля, видеть мирных горожан, шествующих мимо с сумками или просто болтающих друг с другом? В принципе, если бы я ехала на своем авто, у меня не было бы такого острого желания зарыдать от этих картин. Но сейчас я была вроде как арестована. И мой затылок напряженно сверлили Лешины глаза – а вы знаете, что это такое, когда ты по неизвестной тебе самому причине выбран на роль «классового врага»? При всем этом меня еще считают обязанной оказать им услугу. Найти то, не знаю что, не знаю где, и, что самое главное, – не знаю зачем.
«Ладно, Танька, – приказала я себе, – не расслабляйся. Вселенский плач, конечно, вещь полезная, но только когда он перерастает во Всемирный потоп. А у тебя вряд ли найдется столько слез, сколько их обнаружилось тогда у бога. Поэтому терпи и улыбайся. Тем более что от твоей улыбки у Леши начинается нервный тик».
Машина затормозила перед моим домом. Увидев его, я была готова удрать сейчас, немедленно – с помощью своих излюбленных приемов. Обрушить на моих «сопровождающих» глубокие познания в сфере айкидо и рвануть прямо вверх по лестнице.
Наверное, я так бы и поступила. Если бы… Если бы Леша не достал небольшую ручку – из новых «чудес техники». После этого он задумчиво сообщил:
– Если ты, сука, рыпнешься – я проделаю вон в той малышке маленькую дырочку. Поняла?
Я посмотрела на девчушку, играющую в классики. Ее белые носочки мелькали, выписывая невообразимые фигуры. Из опыта общения с индивидами, подобными Леше, я знала, что они способны на такие «подвиги». Поэтому кивнула.
Мы вышли из машины. Девочка подняла глаза и приветливо улыбнулась.
– Здравствуйте, – прощебетала она, старательно справляясь с буквой «р». Получалось это смешно – похоже на рычание.
Я ответила ей улыбкой. Мои «сопровождающие» ограничились кивком. Рядом на лавке сидела соседка, которая отличалась тем, что знает все про всех.
– Таня, – сурово проронила она, – как можно так поступать – уехали, бросили квартиру? Никому ничего не сказали… А если что случится?
– Ничего не случится, – заверила я ее. Она подозрительно оглядела моих спутников, но из вежливости не стала спрашивать, кто они. И слава богу…
– Вы не знаете, меня не искал Андрей Мельников? – начала я робкие попытки передачи информации.
– Какой? – нахмурилась она.
– Такой высокий. Из УВД. Следователь. Наш отдел. Знаете?
Она наморщила лоб, честно пытаясь вспомнить. Ох, пожалуйста! Ну, пусть у нее появится капелька сообразительности, господи!
Девочка немного приостановилась. Осмотрела нашу нетривиальную группу внимательным взглядом. Мне показалось, что она пытается запомнить все происходящее. Но это было отнесено мною на счет глюков. Перед тобой дитя, Таня. Если уж взрослая тетка не понимает…