Солнечный луч. Чего желают боги
У кийрамов же измен вообще не было, потому что жили по законам животного мира, и для образца был взят йартан – тот самый зверь, которого Хайнудар лишил возможности сбиваться в стаи, пара им выбиралась один раз и до конца жизни. Потому закон тагайни, позволявший жениться второй, а то и третий раз, не говоря уже о каанах с их правом тройного супружества, вызывал у обитателей племени недоумение и даже презрение, что мы выяснили во время нашей общей беседы.
– Танияр отказался от права иметь трех жен, – сказала я в защиту мужа. – Он выбрал меня одну, и другой жены у него уже не будет.
– Это правильно, – тут же закивали кийрамы. – Ваш каан – мудрый человек.
Я скрыла улыбку. Продвижением дипломатической миссии я была довольна. Ягиры общались с кийрамами на равных, ни разу не вспомнив старых обид и драк, впрочем, как и их оппоненты. Мы недурно сблизились и общались уже намного проще, чем вначале. Я даже приметила, что и кийрамы умеют растягивать губы в улыбках. Правда, были они сдержанными, но все-таки были, а это уже что-то да значит. Что бы ни решил в итоге вожак, а лед сегодня дал первую трещину. Хотя, конечно, будущее зависело именно от Улбаха. Если посчитает каана слабым и недостойным, то все наши разговоры с людьми могут остаться только временным перемирием. И потому только Танияр мог по-настоящему протянуть мост между своим народом и соседним племенем. Я в него верила всем сердцем.
А время продолжало свой неумолимый бег. Пока мы беседовали и дружно посылали проклятия на головы отступников и их божества, дверь в доме Улбаха и Дайкари наконец открылась. Главы двух народов показались на пороге, и разговор, только что бурливший, смолк. Взгляды устремились на каана и вожака. Каан поймал мой взгляд, и я заметила, как по губам его тенью скользнула едва приметная улыбка. Улыбнувшись в ответ, я поняла, что он достиг нужного результата – вожак кийрамов признал его за равного.
– Дайкари, – позвал Улбах, – неси еду, пора встретить гостей как полагается.
И люди пришли в движение. Дайкари подняла руку, и за ней устремились женщины и несколько мужчин. От начавшейся круговерти в первые минуты зарябило в глазах, но вскоре стало понятно, что ничего хаотичного не происходит. В каждом действии был свой порядок и слаженность, и картина происходящего становилась всё четче с каждым мгновением. Нам готовили прием, по традициям кийрамов разумеется.
И пока обитатели племени были заняты, мы оказались предоставлены сами себе. Улбах тоже ушел, и Танияр приблизился ко мне и ягирам в одиночестве. Он приобнял меня за плечи, и я, накрыв талию каана ладонью, прильнула к нему. После заглянула в лицо и увидела ласковую улыбку.
– Соскучилась, – шепнула я мужу, и он ответил коротким поцелуем в губы. А когда Танияр распрямился, я заметила: – Долго вы сидели, я уже думала, что до темноты не выйдете.
– Могли и до темноты, но у Улбаха пот выступил, – усмехнулся каан. – Я не стал больше ждать. Мы не состязаться приехали, а разговаривать о дружбе.
– Ты сдался, – понятливо кивнула я.
– Да, – снова усмехнулся Танияр. – Вожак посидел еще немного, чтобы показать свою силу, а потом «смилостивился» надо мной и прервал испытание.
– Почему ты не сказал, что будет испытание? – спросила я.
– Откуда же мне было знать? – супруг пожал плечами. – Я кийрамов знаю не больше других. Понял, только когда Улбах уселся и замер. Я просто повторил за ним и немного подождал, что будет дальше. Дальше ничего не изменилось, и я принял вызов. Почему ты не вышла к ягирам, когда поняла, что это испытание?
– Хотела, чтобы думали: у сильного каана достойная его жена, – ответила я. – И не хотела выглядеть слабой.
Танияр, крепче прижав меня к себе, рассмеялся. Я подняла на него вопросительный взгляд, и он снова поцеловал меня, теперь в щеку. Поцелуй вышел звонким, и я ощутила возмущение. Не от звонкого поцелуя, конечно, а от причины, которой был вызван и поцелуй, и смех. Мужа развеселили мои слова.
– Ты не выглядела сильной, но была очень упрямой, – задорно сверкая глазами, ответил каан. – Вздыхала, ерзала, пыхтела, потом и вовсе заснула и засопела на весь дом, даже что-то бормотала.
– Я не бормотала! – возмутилась я и соврала: – И вообще не спала. Я думала.
– Я слышал, – хмыкнул Танияр. – Только ни слова не понял.
Вздернув подбородок, я отвернулась, так скрыв досаду и неловкость от происходившего в доме вожака. Бормотала… Ужас какой! Было невозможно стыдно представить свой нечленораздельный сонный лепет. Хвала Белому Духу, хотя бы не храпела, это был бы и вовсе позор. И пока я терзала себя муками совести из-за жуткого поведения, недостойного благородный дамы, что мне яростно нашептывала на ухо память, Танияр развернул меня к себе лицом и, удержав за подбородок, мягко велел:
– Хватит. Не из-за чего сердиться и ругать себя. Ты не была сильной, но показала, что ценишь дело своего мужа и заботишься о нем. Я был рад, когда жена Улбаха тебя забрала. Мне было жалко тебя, но я гордился, что у меня такая женщина. Тебе было тяжело, но ты терпела и не вмешивалась. Лучше расскажи, чем вы занимались, пока мы состязались в выносливости.
– О-о, – протянула я, ощутив, как загораются мои глаза, – у нас тут было очень интересно…
А пока я рассказывала, сумерки окончательно сгустились, но темнота задержалась совсем недолго. Вскоре, словно светлячки, начали зажигаться факелы на высоких ножках, воткнутых в землю. И в их свете стало видно соломенные коврики, разложенные широким кругом. Перед ковриками стояли большие деревянные блюда с мясом. Кроме этого, я увидела лепешки, зелень, птичьи тушки и высокие глиняные кувшины, но что в них было налито, пока оставалось гадать. Скорее всего, вода, хотя делать выводов прежде времени я не стала. Кто знает, возможно, кийрамы еще удивят.
Факелы были воткнуты в землю за ковриками, их света хватало и на центр огромного круга, образованного «пиршественным столом». Для чего нужно это место, пока оставалось неясным. Никто из тагайни не бывал раньше на таких приемах, потому не только я испытала любопытство, было оно написано в глазах и каана, и ягиров. Даже, кажется, саулы посматривали на круг с интересом, правда, им предстояло остаться сторонними наблюдателями в отличие от своих всадников.
А вскоре вернулась Дайкари. Она взяла за руку Танияра и повела его к разложенным коврикам. Я пошла с ними, потому что каан и не думал убирать руку с моего плеча. Он кивнул ягирам, и они последовали за нами. Не было сказано ни одного слова, но мой супруг оказался прозорлив, потому что кийрамы приглашали к столу только главу гостей, а он звал тех, кого считал нужным усадить рядом с собой. Так что непонимания, как я опасалась, не возникло. Напротив, Улбах, ждавший нас, чуть приподнял уголки губ в улыбке и произнес:
– Кийрамы рады разделить добычу с гостями.
И мы расселись на коврики. Дайкари налила мужу в стакан содержимое кувшина, после налила Танияру и уселась по другую сторону от Улбаха. Теперь каан взял кувшин, стоявший между нами, и налил мне, а я налила уже Берику, он следующему ягиру. Нечто подобное происходило напротив нас – кийрамы ухаживали друг за другом.
Стараясь не привлекать внимания, я принюхалась к напитку и уловила знакомый запах ягод имшэ, но был он искаженным кислой ноткой брожения.
– Имшэсой, – шепнул мне Берик. – Это брага из имшэ.
Улыбнувшись своему телохранителю, я вернула стакан на место и продолжила наблюдать за развитием событий. А дальше был ужин. Мы просто насыщались, время от времени запивая еду брагой, будто это была простая вода. Не было тостов или специально отведенного времени для хмельного напитка. Если имшэсой у соседа заканчивался, ему подливали. Кийрамы пили уверенно, а я осторожничала, опасаясь опьянеть. Напиток в таком виде был мне незнаком, и, к чему приведет обильное возлияние, я не знала. Впрочем, Танияр и ягиры тоже не усердствовали.
А когда голод был утолен, стало понятно, для чего было оставлено так много места между ковриками. В круг вышел раздетый по пояс мужчина, и началось настоящее представление. Сначала послышались глухие удары, будто кто-то бил в хот. Я даже вытянула шею, на миг поддавшись иллюзии, но, конечно же, шаманки здесь не было. Зато я увидела еще одного кийрама, и в руках его не было хота, зато между ног стоял суженный книзу небольшой барабан, по которому он бил ладонью. И, потеряв интерес к музыканту, я вернула внимание тому, кто стоял в круге.
Мужчина стоял, не двигаясь с места. Глаза его были распахнуты, но взгляд показался мне пустым. Он едва заметно раскачивался из стороны в сторону в такт ударам по барабану. И когда ритм участился, кийрам замер, а потом тонко лязгнул еще один инструмент, невидимый мне и незнакомый, мужчина, будто подломленный, согнулся пополам. Пальцы уперлись в землю, и он преобразился.
Движения, несмотря на неудобную позу, стали плавными и даже грациозными. Кийрам повел плечами, живо напомнив кошку, готовую к броску, а затем зашагал на четырех конечностях. Вдруг припал на живот, вытянув вперед руки, и принюхался. Я поглядела туда, куда «зверь» устремил взгляд, и увидела еще одного кийрама, такого же полуголого и босого.
Новый участник действа тоже передвигался на четырех конечностях, но иначе. Его движения были более резкими. Походка перемежалась шагами и порывистыми прыжками, то вперед, то боком. Мужчина вскидывал голову, настороженно озирался, но продолжал свои прыжки, не замечая «хищника», пристально следившего за ним под усилившуюся какофонию звуков. И когда прыгун был неподалеку от крадущегося к нему охотника, тот бросился на свою жертву разжавшейся пружиной. «Хищник» размахнулся и ударом «лапы» «распорол» горло добыче. Прыгун затих.
– Это же йартан! – воскликнул вдруг Берик. – Точно йартан!
– Ага, – кивнул его сосед-ягир, – таба поймал.
Поясню. Таб – это травоядное животное, которое, наверное, можно было отдаленно сравнить с ланью. Ну и продолжим. Пока йартан «наслаждался пиршеством», в круг вышли еще четверо полуголых мужчин. Эти тоже были хищниками. Я их не опознала, но Танияр, чуть склонившись ко мне, сказал:
– Рырхи. Сейчас, похоже, сцепятся с йартаном.
И оказался прав. Стая «рырхов», «уловив запах крови», направилась к первому кийраму. Было любопытно посмотреть на это представление особенно потому, что ягиры и каан одобрительно хмыкали и кивали, легко опознавая повадки зверей, которых изображали люди. В природе я бы всего этого видеть не хотела, а вот так вот было даже поучительно.
Тем временем вожак рырхов издал горловой звук, и стая разделилась. Они обходили йартана, но тот почуял противников и вскочил на лапы над растерзанной тушей таба. Разумеется, я говорю всё это иносказательно, добыча была жива и здорова, только лежала, не подавая признаков жизни.
– Йартана порвут, – уверенно сказал Берик.
Но порвать его никто не успел. Потому что в самый эпический момент, когда рырхи готовы были наброситься на йартана, на «сцене» появились новые актеры. Крались они на ногах, в руках держали луки и стрелы без наконечников – охотники. Рырхи развернулись навстречу новому врагу, готовые вступить с ним в схватку. Охотники натянули тетиву, но не выстрелили даже без наконечников, просто кинули стрелы в рырхов. И пока звери сражались с людьми, йартан ухватил свою добычу и потащил ее в сторону. Добыча помогала, споро перебирая руками и ногами.
Я рассмеялась, забавляясь тем, как хитрый хищник воспользовался ситуацией в свою пользу. Пока охотники убивали тех, кто покушался на него и его добычу, йартан благоразумно ретировался, не забыв прихватить свой обед.
– Йартан мудрый, – со знанием дела произнес Улбах.
– Мудрый зверь, – поддакнул Танияр.
Я ожидала, что он добавит ради справедливости, что если бы не охотники, то мудрому зверю пришлось бы несладко, но каан промолчал. Почему – я понимала. Кийрамы выбрали себе примером именно этого хищника, и ссориться из-за очевидного Танияр не стал. Ягиры тоже промолчали, хотя тихую усмешку я все-таки расслышала, на которую Берик согласно кивнул.
Охотники ухватили за ноги убитых рырхов и утащили их из поля зрения. Мне подумалось, что на этом представление закончится, но нет. В круг снова вышли мужчины, но теперь они были одеты полностью, а их лица оказались вымазаны сажей и выглядели жутковато в свете факелов. Их было шестеро, и в руках они сжимали ножи с закругленными клинками. В этот раз бил только барабан, остальные инструменты молчали.
Это был странный, но завораживающий танец. Двигались танцоры резкими дергаными движениями, то сходясь, то вновь расходясь. Свет факелов отражался от острых клинков, чертивших в ночи ломаные линии. Это был невероятно красивый в своей дикости и необузданности танец. Я следила за кийрамами, кажется даже не моргая, и сердце мое отбивало бешеный ритм вместе с ударами ладоней по поверхности барабана.
– Как же восхитительно, Танияр! – не сдержавшись, воскликнула я. – Как красиво!
Улбах покровительственно улыбнулся, явно одобрив мой порыв. После этого Дайкари подошла и наполнила мой стакан, похоже, так выказав уважение не только каану, но и его жене. Я улыбнулась в ответ и выпила разом половину стакана. Жена вожака кивнула и вернулась на свое место. А следом за этим я ощутила горячую ладонь Танияра на своей талии. Он притянул меня ближе и шепнул:
– Твоя чистота по нраву кийрамам.
– И твоя сила, – улыбнулась я. Каан коснулся моего виска губами, и мы вернули свое внимание танцорам, потому что представление продолжалось.
Уезжали мы из племени уже глубокой ночью. Мне казалось, что я усну еще в седле, настолько была уставшей. Впрочем, день оказался приятным и познавательным, а вечер и вовсе интересным, потому настроение мое было приподнятым. Наш визит удался, и это можно было сказать без лишней скромности. И испытание, которое Танияр прошел с честью, и наши беседы с кийрамами на протяжении дня, и вечер, когда нас приняли как дорогих гостей, и последующий разговор вожака и каана, который закончился ответным приглашением, – всё это вселяло надежду, что сегодня родился новый союз. Мы были открыты для дружбы, оставалось надеяться, что племя примет протянутую навстречу руку.
Глава 4
Небо сегодня хмурилось, обещая дождь, но угроза непогоды не могла помешать насущным делам. Каан собирался в отдаленное поселение, и я напросилась с ним. Тому было несколько причин, и по одной из них Танияр не спешил дать согласие. Однако через пару дней после отказа все-таки ответил согласием. Нехотя, но позволил сопровождать себя.
– От меня ни на шаг, – строго велел он утром, когда мы собирались. – Только рядом, куда бы я ни пошел. Захочешь что-то посмотреть – ждешь, пока я буду свободен, а потом мы идем, куда скажешь. Своеволия не допущу. Там я даже ягирам тебя не доверю.
– Хорошо, жизнь моя, – я согласно кивнула. – Я стану твоей тенью, клянусь.
Каан остановил на мне внимательный взгляд, и я ответила честным взором. В этом я была искренна. Обманывать мужа и своевольничать я не собиралась, особенно зная причину его беспокойства – рядом находился Каменный лес. И именно поэтому Танияр отказывался брать меня с собой, а я, напротив, хотела поехать. Это было чистое любопытство. Я так много слышала о нем, но не видела ни разу. И вдруг такой случай! Разумеется, я не могла упустить возможности поглядеть на место, где вершится суд Белого Духа.
Впрочем, хотелось не только посмотреть на лес, но и познакомиться с людьми, которые до Иртэгена добирались крайне редко. Да им особо и не требовалось бывать в столице тагана. Они жили по укоренившимся традициям и минимуму законов, из которых главным был: нужна помощь – беги к каану. А если помощь не требовалась, то и в Иртэген ехать было незачем. Но даже во время недолгих войн с соседними таганами до этого поселения враг никогда не доходил, а иных соседей с той стороны не было, потому что Каменный лес закрывал эту часть жителей Зеленых земель. Только твари, о которых я слышала, иногда выбирались по ночам из своих болот, но поодиночке, и охотники легко устраняли досадную помеху налаженному быту.
А в остальном им всего хватало. Хозяйство вели, как и все, пасли скот, охотились. Рыболовство тоже имело место, потому что река Куншале, извивавшая свое сверкающее на солнце тело через половину тагана, протекала и мимо Огчи, таково было название этого поселения. Кстати, Куншале и переводилось как «сияние в речных водах». А Огчи – «окраина». Но это уже к слову.
Так вот, я ехала в Огчи с уже привычной миссией – показать себя и познакомиться. Это было второй причиной, по которой я напросилась с мужем. Но была и третья. И это образование пограничной службы и отрядов обороны. То, о чем я говорила, когда мы посещали кийрамов, но несколько в иной форме, более приемлемой для этого мира и настоящего времени.
Наша беседа состоялась на следующий день после поездки к соседям. Напомнил о ней Танияр. Усевшись в моем кабинете в облюбованное им кресло, которое сделал для меня мастер Керчун, супруг, притянув меня к себе на колени, велел:
– Говори о границе.
И я поделилась тем, что знала об охране пограничных пределов и о системе обороны, принятой в моем мире. Каан слушал, не перебивая, после кивнул и произнес:
– Я понял тебя, Ашити. Нам это не подходит.
– Почему? – спросила я с любопытством.
– Ты рассказывала о своем доме, – заговорил Танияр, – там много людей. Много земли, и везде живут. У нас много свободной земли, а людей мало. Если мы начнем собирать войско в каждом поселении, то в него войдут все мужчины.
– Это неплохо, милый, – возразила я. – Если мужчины будут лучше обучены военному делу…
– Да, – кивнул каан. – Но они остаются пахарями, пастухами, плотниками, торговцами. Ничего не меняется. Ты говоришь не о том, чтобы лучше обучить их, а о том, чтобы собрать войско, которое будет только войском.
– Ополчение…
– Я хочу сказать, – строго прервал меня супруг, и я замолчала. – И еще ты говоришь о крепостях, которые должны стоять там, где нет поселений, и куда смогут прийти люди, чтобы спрятаться от врага. Значит, войско в поселениях, войско в крепостях, разъезды. И чтобы покрыть все наши земли, я должен собрать почти всех мужчин, а их труд переложить на женщин, детей и стариков. Такого не будет. Мало людей, – повторил он. – Но ты права в том, что вся защита лежит на плечах ягиров, и, чтобы войску добраться до границы, которую перешел враг, нужно время и жизни тех, кто встанет на его пути. Войны у нас редки, но бывают. И я не стану закрывать уши, когда ты говоришь. А еще есть илгизиты, и они уже высунули нос. Нам нужно защититься. Я обдумаю, что ты говорила, и приму решение.
– Хорошо, – улыбнулась я, не видя повода спорить.
Он был прав, это я приняла сразу. Таган и вправду был заселен частично. И причиной тому суровые условия. И пусть долгих разрушительных войн не велось, однако нападения случались, как и стычки с соседями, что вело к сокращению некоторой части населения. Но они уносили гораздо меньше жизней, чем зимы.
Голодные звери, ночные метели, холод – всё это способствовало тому, чтобы люди держались рядом друг с другом. В большое поселение, обнесенное стеной, зверье проникнуть не могло, если, конечно, не забывали держать ворота закрытыми. А в маленькие деревни на несколько домов приходили озверевшие от холода и голода стаи. Они врывались в дома и резали всех, кто там находился. Потому расселяться никто не стремился.
Впрочем, и стены не гарантировали спасения. Звери залегали в засаде и нападали на тех, кто выходил за ворота. Животных разгоняли, жгли костры, чтобы отпугнуть, так что ягирам и охотникам в эту пору приходилось вести войны отнюдь не с людьми. Хищники уходили на время, но потом возвращались и выжидали добычу. И более всего гибло мужчин, потому что именно они чаще всего покидали поселения. А женщины тем более не спешили уехать куда-то от родных и знакомых, потому что с момента гибели защитника могли полагаться только на тех, кто жил рядом.
Так Сурхэм лишилась мужа еще в молодости, а после и одного из двух сыновей, второй заблудился в метели и замерз. Свою любовь и теплоту она перенесла на старшего сына Вазама, когда тот остался без матери. Я никогда не спрашивала ее о потерянной семье, а сама прислужница не спешила делиться своей болью. Но была она в этой беде не одна. Вдов было не подавляющее большинство, но все-таки немало.
Мороз и метели тоже людей не щадили. Эчиль стараниями Хасиль стала их жертвой, и первой жене Архама повезло, что нашли ее раньше, чем она замерзла насмерть. Но для гибели зимой чужое коварство было вовсе не обязательно, хватало и непогоды. И это тоже было причиной, почему тагайни не спешили отселяться от соседей. Родные быстро заметят пропажу, а соседи помогут в поисках.
А еще случались голодные зимы не только для животных, но и для людей. И тогда спасением становилось продовольствие, собранное в общих хранилищах. Да и не прятал никто съестных припасов, не жадничал, и, если в одной семье скудели закрома, другая делилась без лишних просьб и уговоров. Выжить можно было только сообща, и люди продолжали держаться вместе. Так и выходило, что поселения разрастались, а новых не появлялось. К зиме готовились чуть ли не с начала лета, потому на постройку домов на свободных от заселения землях время тратить было жалко, да и веселее и надежнее, когда все вместе.
«А как же пагчи?» – спросите вы. Ведь есть стойбища, куда они уходят из большого поселения. Как они выживают? А всё очень просто. В эти стойбища они уходят только на лето, когда хищникам хватает еды. Да и кусок их земли вовсе не большой. Если понадобится помощь, добраться до сородичей, защищенных крепостной стеной, недолго. А вот на зиму стойбища закрываются, стада гонят в хавын – скотный двор, располагавшийся в поселении, и до весны племя живет сообща.
Что до кийрамов, то у них хоть и не было высоких стен и крепких ворот, но дома стояли неподалеку друг от друга по всему лесу. И у них была защита Хайнудара. Удивительно, но факт: хищники почти не трогали их, чаще обходили стороной, а кийрамы редко трогали хищников, только когда приходилось защищаться. Но я, как обычно, отвлеклась. Вернемся к тагайни.
В общем, как уже имела честь сообщить, супруга и его доводы я прекрасно понимала. Впрочем, я и не стремилась навязывать привычное мне устройство, всего лишь делилась замечаниями и примерами. Что из этого стоило перенять и как, а что оставить на уровне любопытного рассказа, решал каан. Я же особо споров не затевала. Чаще мне нечего было возразить. Во-первых, он лучше понимал, что подходит его миру и людям, а во-вторых, мне вовсе не хотелось увидеть копию покинутого дома, где я жила прежде. Всего лишь помочь улучшить существующий порядок и укрепить позиции Зеленых земель и моего супруга.
Мы выехали вскоре после завтрака. Каан потребовал повторить, как я буду себя вести, уже раз в пятый за два последних дня.
– От тебя ни на шаг, – заверила я. – Хожу рядом и жду, когда ты освободишься, и только после этого мы делаем то, чего захочу я.
– Всё так, – улыбнулся Танияр и погладил меня по щеке.
Поймав его руку, я отклонилась и уточнила:
– Я могу разговаривать с людьми?
– Можешь, – кивнул супруг и усмехнулся, – но только рядом со мной. Пока я не признаю эти земли безопасными, иначе не будет.
– Понимаю, – ответила я.
После этого я снова подалась к каану, оплела его шею руками, и наши губы встретились, скрепив договор поцелуем. Более приятной печати и придумать было невозможно. Хотя всё логично – устный договор и должен быть скреплен устами. Впрочем, это не столь важно, лишь бы устраивало обе стороны, а нас с супругом устраивало.
Вскоре мы уже выехали из ворот Иртэгена и сразу пустили саулов вскачь. В этот раз каана сопровождали двадцать ягиров, и обратно должна была вернуться только половина, второй десяток оставался в Огчи. Я не спрашивала, почему Танияр решил оставить там столько воинов, но понимала, что причиной был Каменный лес.
– Хочешь, чтобы они исследовали лес? – спросила я негромко, когда мы отъехали немного вперед.
– Не только, – несколько уклончиво ответил каан, и я устремила на него внимательный взгляд. – Они присмотрятся к людям из Огчи. Иргус туда ездит. И три дня назад опять там был.
Про это я знала. Танияр от меня ничего не таил, да и выслушать мое мнение ему было интересно, потому обсуждение событий, происходивших в тагане по его или моей воле, случалось каждый вечер. Так что про Иргуса – пришлого, которого каан и ягиры заподозрили если и не в принадлежности к илгизитам, то в службе отступникам, мне было известно всё.
Даже после того, как исчезли Архам и Селек, он остался на каанском подворье. Занимался тем же, чем и раньше. Что-то мастерил, что-то чинил, присматривал за порядком и чистотой во дворе. Эчиль говорила, что к женам Архама он особо не лез, пока не призывали. Чаще всего заходил к Хасиль и к Мейлик. Дочь Налыка сама держалась обособленно от всех, кто прислуживал на подворье при прежнем каане. Мы с Танияром были уверены, что Иргус должен был поддерживать с беглецами связь, но как это происходило, понять оказалось невозможно.