Вопреки всему

Люди, способные профессионально выполнять свою работу без лишней суеты и сетований, ему всегда импонировали. Но сейчас, в присутствии Пикузы, он ощутил себя полным профаном, занявшим чужое место, и с тоской подумал о госпитале.

В замкнутом пространстве кабинета Казанцеву было неуютно. За месяц он так и не привык к этим стенам, рабочему столу, креслу и… бездействию.

Утро в госпитале начиналось с доклада дежурного врача, после чего он сам лично осматривал тяжелых больных, потом ординатор приносил ему на утверждение расписание операций на день. Он оперировал самых сложных пациентов и ставил напротив их фамилии галочку.

Казанцев сделал глубокий вдох и почувствовал запах операционной…

«Компьютеров не хватает, в общежитии на кухне старые плиты, душ только по четным числам», – повторил за Маргаритой Казанцев и посмотрел на портрет Пирогова. Хирург с мировым именем смотрел на него как на чужака.

– Вот так. Теперь будем вместе работать, – сказал Казанцев портрету, как только Пикуза закрыла за собой дверь. – Я знаю, Николай Иванович, что вы душой и сердцем за Маргариту. Не бойтесь, если не справлюсь, сам освобожу этот кабинет, – пообещал Казанцев и достал личные дела членов администрации.

Он еще раз бегло просмотрел содержимое бумажных папок, восстанавливая в памяти, кто есть кто. Потом послышался шум в приемной, и секретарь доложила, что вся администрация в сборе.

Административная пятиминутка затянулась на два часа. Маргарита Сергеевна представила Казанцева. Говорила она правильные слова, подчеркивая, что такой человек, за плечами которого огромный организаторский и врачебный опыт, находка для любого учебного заведения.

– Осталось пожелать вам, Марк Дмитриевич, терпения, понимания и плодотворной работы, а мы, в свою очередь, постараемся поддержать все ваши начинания.

В подтверждение своих слов Маргарита Пикуза без тени превосходства посмотрела на Казанцева и села на свое новое место в конце стола.

– Что сказать о себе? – немного растерялся Казанцев. – Окончил Ленинградскую военно-медицинскую академию, служил, полковник медицинской службы в отставке. Надеюсь на совместную долгую и плодотворную работу. Предлагаю продолжить знакомство в процессе работы.

О себе Казанцев сказал коротко и сухо. Сидящие в кабинете были уверены, что новый директор начнет говорить о своих подвигах, героизме и трудностях военной жизни, о которых они на гражданке и помыслить не могли. И когда этого не случилось, облегченно перевели дыхание, почувствовав в сидящем во главе стола мужчине особую надежность.

Казанцев обвел взглядом своих новых подчиненных и искренне улыбнулся, сам не ведая, что в один миг, без особого усилия, расположил к себе собравшихся в кабинете женщин.

Когда напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось, в душе Маргариты шевельнулась ревность.

Следуя субординации, первой слово взяла заместитель директора Кудрявцева Людмила Аркадьевна. Вопросы касались педагогической нагрузки и расписания занятий.

…Устьянцева не могла читать лекции в первой половине дня, потому что ребенок учится во вторую смену. Крылова в начале нового года уйдет в декрет, а кто-то из преподавателей умудрился уйти в отпуск, так и не сдав годовой отчет.

В его прошлой жизни такого просто не могло быть, чтобы кто-то не выполнил его приказ. В армии приказы не обсуждаются, приказы – выполняются. Иначе не бывает.

Фамилии провинившихся коллег ему ни о чем не говорили, знакомство с коллективом, по совету Пикузы, он начнет в сентябре, с каждой цикловой комиссией в отдельности.

Казанцев перевел взгляд на портрет Пирогова и оторвался от созерцания великого хирурга, только когда услышал свое имя. Вопрос Людмилы Аркадьевны он прослушал. Пришлось неопределенно кивнуть головой.

Дальше слово взяла Белевич, и он был весь внимание. Смотреть на нее было приятно, и дело было не только в фигуре, а скорее в живой мимике на лице и глубоких серых глазах. Говорила Виктория быстро и громко, давая понять, что эта информация касается всех, и даже тех, кто внимательно рассматривает то ли Пикузу, то ли портрет Пирогова.

Его жена всегда говорила тихим монотонным голосом, считая, что повышать голос неприлично, и только когда обижалась, ее голос приобретал живость и звучность.

«Как она только умудряется сохранять привлекательность, работать и одновременно воспитывать троих детей?» – Казанцев вспомнил семейное положение Белевич.

Юля сделала аборт, когда он попал в плен. Через три месяца их обменяли на пленных чеченцев, и он благополучно вернулся домой, получив отпуск на два месяца. Он долго пытался понять, как вообще такое могло случиться. Юля обиделась, потому что он своим вопросом делал ей больно. «А как бы я жила одна с ребенком?» – недоумевала жена. И он тоже не смог ответить на ее вопрос.

– …Михайлюк Станислава Игоревна, заведующая сестринским отделением, стаж работы на занимаемой должности два года.

О состоянии дел в отделении Станислава говорила обстоятельно и подробно, сохраняя улыбку на пухлых губах, и все время смотрела исключительно на Казанцева.

«Наверное, между собой ее зовут Стасей? – успел подумать Казанцев. – И отделение у тебя показательное: все студенты-должники пересдали сессию, к учебе допущены, и осталось мне только поставить подпись в приказе. И за этой подписью она зайдет позже», – догадался Казанцев. Он опять посмотрел на портрет Пирогова, мол, сам видишь, какие дела творятся. И улыбнулся сам себе.

– С первого сентября у нас вакантную должность заведующего фельдшерским отделением займет, – Казанцев запнулся и быстро подсмотрел в еженедельник, – Хмелевский Руслан Васильевич.

– Почему Хмелевский? – недоуменно спросила завуч. – Руслан Васильевич далеко не лучшая кандидатура. Честно говоря, я думала, что это всего лишь сплетня.

Кудрявцева только из уважения к Маргарите не стала дальше говорить о Хмелевском. Попроси ее вдруг кто оценить по пятибалльной шкале человеческие качества Руслана Васильевича, она аккуратно вывела б ему слабенькую троечку. «Отлично» можно было поставить Хмелевскому только за внешность, ухоженность и умение себя любить.

Однажды он решил, что в его жилах течет голубая кровь, и с тех пор вел себя так, словно боги отправили его с небес на грешную землю исключительно по технической ошибке, и ему, полубогу, приходится терпеть весь этот земной беспредел: ходить каждый день на работу, для которой он не создан, вместо воздушной виллы ютиться в небольшой квартире земной женщины и трястись в общественном транспорте, тратя на это свою бесценную энергию. И упорно ждать и ждать, что боги опомнятся и исправят нелепую ошибку…

Все это Людмила Аркадьевна прочитала в глазах Хмелевского и нерешительно поставила подпись на направлении на работу.

Ее сомнение Хмелевский почувствовал и честно предупредил, что задерживаться в Куличевске, а тем более в колледже, он не собирается и тратить свою магическую энергию на обучение студентов он не будет. Энергии на все не хватит. Отработает положенные три года и сразу уедет из Куличевска.

«И вот, спустя шесть лет, его мечта благодаря тестю начала сбываться, – подумала Кудрявцева и посмотрела на Маргариту. – Так, смотри, и останемся мы без Хмелевского».

Маргарита почувствовала взгляд Людмилы Аркадьевны и опустила глаза.

– Позвольте с вами не согласиться, – подала голос Станислава Игоревна. – Руслан Игоревич нравится студентам, значит, быстро найдет с ними общий язык. И потом, еще один мужчина в администрации нам не помешает.

Михайлюк опять посмотрела на Казанцева и немного наклонилась над столом. Этого было достаточно, чтобы он краем ока увидел ее загоревшую грудь.

– Станислава Игоревна, хочу вам напомнить, что мы не в песочнице, чтобы гадать «нравится – не нравиться». Главное – справится Руслан Васильевич с работой или не справится. И мы, за исключением Марка Дмитриевича, знаем, что эта должность не для Хмелевского, – стояла на своем Людмила Аркадьевна.

Короткая перепалка все расставила по своим местам, и Казанцеву стало понятно то, о чем не говорилось ни в одном личном деле. «Хочу своими глазами увидеть этого Хмелевского, – засмеялся в душе Казанцев. – Пикуза вся изводится и Стася – туда же. Выходит, сердцеед этот ваш Руслан Васильевич».

– Марк Дмитриевич, разрешите доложить о текущих делах.

Завхоз, шустрый на вид мужчина пенсионного возраста, последним зашедший в кабинет, поднялся с места и, не дожидаясь разрешения, стал говорить о тех самых текущих делах, которые его волновали больше всего.

– В конце сада, прямо у самого спуска к реке, надо посадить новые саженцы, чтобы укрепляли берег. Иначе весной вода может подтопить наш двор.

– Не говорите глупости, – прервала Семина главный бухгалтер. – Или вы думаете, если директор человек новый, то сразу поверит во все ваши сказки? Сколько метров от реки до здания? Денег у меня на ваши саженцы нет.

– А где вы раньше брали деньги? – задался вопросом Казанцев.

Саженцы его никогда не волновали. Юля хотела дачу, а у него, как обычно, не было свободного времени, чтобы возиться с садом, газоном и прочей ерундой. И только когда Юля начала обижаться, он купил дачу, но сам после покупки ни разу так и не побывал на ней. А потом жена подала на развод и улетела к новому мужу во Францию. Без нее он прожил на даче целых два дня, слушая крик чаек и шум моря, и вернулся обратно в город.

– Где вы обычно берете деньги на такие расходы? – Казанцев задал вопрос Елене Александровне.

– Да у нас и проблем таких никогда не было, – подал голос завхоз. – Весной ветер выкорчевал старые яблони в самом конце сада, мы деревья убрать-то убрали, но не мешало б новые насадить. Маргарита Сергеевна обещала, что эту проблему решим осенью.

– Михаил Степанович, а то, что крыша в общежитии течет, вас, как завхоза, уже не волнует? Нет у меня денег на саженцы и не будет, пока крышу не отремонтируете!

Казанцев с интересом наблюдал за перепалкой. Ему даже показалось, что он видит, как нейронные сети засветились в голове Елены Александровны, сорокалетней миловидной шатенки, и она мгновенно, быстрее любого компьютера, составила смету на починку крыши.

– Маргарита Сергеевна, смета у вас?

– Да. Я передам Марку Дмитриевичу, – пообещала бухгалтеру Пикуза.

Казанцев перевел взгляд с бухгалтера на Маргариту, и та утвердительно кивнула головой, мол, крыша течет, а как ей не течь? И смета подготовлена, лежит в шкафу на верхней полке.

– Если бы вы деньги в начале лета дали, то крышу давно бы починили и оставшиеся знали бы на что потратить, а то сидите, как…

Завхоз хотел сказать, на кого похожа Елена Александровна, сидящая на мешке с деньгами, но та, не обращая внимания на Семина, водрузила на нос очки и стала вводить в курс бухгалтерских дел нового директора.

– Летом все строители едут на заработки, а в городе остаются только криворукие. Да и ремонтные работы осенью стоят значительно дешевле, – объяснила Елена, и Казанцев без труда представил строителей с двумя левыми руками.

– А если зимой крышу чинить, так и вовсе сделают бесплатно, – не преминул поддеть главного бухгалтера завхоз.

– Нормальная бригада крышу починит до середины сентября, а ваши криворукие, которые нам забор чинили, точно будут делать до весны. Маргарита Сергеевна…

Елена обратилась за помощью к Пикузе и, вспомнив, что та уже ничего не решает, махнула рукой.

Ему никогда не было дела до ремонта крыш, и он никогда не составлял никакой сметы. Конечно, он занимался обеспечением вверенного ему отделения, но при этом он только отдавал распоряжения, а они уже решались теми, кто стоял рангом ниже. В армии приказы не обсуждаются.

Вспомнив о госпитале, Казанцев незаметно посмотрел на свои руки и почувствовал, как мелкая незаметная дрожь добежала до кончиков пальцев. Чтобы не видеть, как дрожат руки, он до боли сжал кулаки.

– Марк Дмитриевич, если у вас больше ко мне нет вопросов, то можно я уже пойду. – Елена Александровна, сняв очки, выжидательно смотрела на нового руководителя. – Маргарита Сергеевна, когда переходили к педагогическим вопросам, меня и Михаила Степановича отпускала, – уточнила бухгалтер.

Казанцев не знал, что лучше – отпустить бухгалтера и завхоза, как делала до этого Пикуза, тем самим поддержать правильность ее организационных подходов, или прямо сейчас начать вводить свои правила игры?

– Вы свободны, – наконец-то принял решение Казанцев.

Семин, шевельнув усами, первым направился к двери, на ходу захлопнув синюю кожаную папку, и так же быстро выскользнул из кабинета. И Казанцев разгадал его нехитрый маневр, цель которого – избежать продолжения разговора с Еленой Александровной.

Под конец совещания Казанцев понял только одно – прав был Гранин, когда говорил, что директор колледжа – это в первую очередь завхоз. И он сам, Максим Гранин, тоже завхоз. И разница между ними лишь в масштабах и в степени ответственности.

– Людмила Аркадьевна, задержитесь на минутку, – то ли попросил, то ли приказал Казанцев.

Совещание закончилось. Первой поднялась Пикуза и, ни на кого не глядя, направилась к двери. Белевич застучала высоченными каблуками вслед за ней. Станислава Игоревна начала искать в сумке телефон и явно не собиралась так быстро покидать директора, и только встретившись с неодобрительным взглядом завуча, поспешно закрыла сумку и вышла из кабинета.

– Я вас слушаю, Марк Дмитриевич.

– Я по поводу Хмелевского. Почему его не было на совещании?

– Ах вот вы о чем? – Людмила Аркадьевна спрятала очки в футляр и, близоруко щуря глаза, посмотрела на Казанцева. – Так женился наш Хмелевский и еще не вернулся из свадебного путешествия.

– Но ведь вы не только из-за этого выступили против его кандидатуры?

– Из-за этого тоже. Не хочу о коллеге говорить плохо, но Хмелевский не из тех, кто будет работать. Он, как бы вам сказать… Я завучем работаю больше двадцати лет и, поверьте, коллектив знаю. Никакой предвзятости к Хмелевскому у меня нет. Он и преподаватель не ахти какой, а эта должность очень ответственная.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Казанцев.

– Марк Дмитриевич, я собиралась уходить с должности, как только на пенсию ушел наш прежний директор. Думала, что Маргарита найдет себе заместителя помоложе, но она уговорила меня еще поработать. Это я к тому, что мое заявление о переводе на преподавательскую должность лежит без подписи теперь уже в вашем столе, – улыбнулась Кудрявцева.

– Хорошо, я разберусь, – опять неопределенно ответил Казанцев.

«Откровенного разговора не получилось. Людмила Аркадьевна поддерживает Пикузу и считает, что я занял ее место под солнцем. И не скрывает этого, и не старается мне понравиться. „Молодая пенсионерка“, – хмыкнул Казанцев. – Получается, что Андреева права. Я иду по трупам, хоть и условным, и у меня скоро перестанут дрожать руки. Нет, – спохватился Казанцев, – чтобы руки не дрожали, вначале надо спуститься в подвал и еще чей-то прах предать земле. Свихнуться можно».

Казанцев обвел взглядом кабинет и уставился на портрет Пирогова так, словно тот мог знать, что ему теперь делать дальше.

Петр Петрович Звонарев долго ворочался в постели. Идея Курбатюка ему изначально не нравилась, но ничего другого он не мог предложить взамен. «Легко сказать – открыть трубу, и пусть себе вода течет в подвал, пока здание не даст трещины. А кто это сделает?» – мучивший вопрос не давал уснуть Звонареву.

В мэрию поступит анонимная жалоба на директора колледжа. А уж он потом лично проследит, чтобы Комиссия по охране объектов культурного наследия в кратчайшие сроки отреагировала на жалобу неравнодушных сотрудников колледжа. А там, между делом, и выяснится, что техническое состояние колледжа давно не соответствует требованиям, проще говоря, здание находится в аварийном состоянии. «У мэра дочь там учится, значит, он сам лично будет заинтересован в безопасности заведения. Ну Курбатюк, ну голова!»

– Ты чего не спишь? – сонно спросила Наташа.

– Не спится.

– Неприятности на работе?

– Все хорошо. Бессонница мучает.

– Хочешь, капли тебе накапаю?

– Нет, спи. Пойду чай с медом выпью. Наташа, ты не помнишь, кто из ребят твоего курса занимался раскопками?

– Всех не помню, конечно. Многие разъехались после института. А тебе зачем?

– А кто из них в городе остался? – вопросом на вопрос ответил Звонарев.

– Вася – сейчас уже декан в институте. Зину Мирохину ты сам знаешь. Кто еще? Игорь Климов, – вспомнила Звонарева. – Он учился в моей группе. Такой перспективный парень был. Вот ему-то и пророчили научную карьеру, но не сложилось у него с наукой.

– Чего так?

– Отчислили с последнего курса. В какую-то историю он вляпался с «черными археологами», а тогда, сам знаешь, строго с этим было, вот ему и предложили написать заявление.

– Что за история? – Звонареву стало жарко под одеялом.

– Вроде он сам проводил раскопки, а потом продавал на черном рынке добытую немецкую амуницию. Комсомол предал его анафеме, и Климову пришлось уйти из института.

– Значит, Климов может быть в городе? Где он живет, не знаешь?

– Где-то на окраине, в частном секторе. Точнее не знаю. А тебе зачем?

– Просто спросил, спи.

Звонарев поцеловал в висок жену и по-молодецки выскользнул из постели. Возникшую мысль необходимо было срочно додумать, и он пошел на кухню.

Во второй половине дня Звонарев медленно ехал по улице Повстанцев, боясь пропустить нужный дом. Он почему-то представлял жилье Климова обязательно обветшалым, с таким же старым ветхим забором. И был несколько удивлен, когда дом в конце улицы оказался добротным строением с ухоженным двором, утопающим в винограде и цветах. Может, секретарь ошиблась, когда диктовала ему адрес Климова? Калитка была открыта, он решительно толкнул незапертую дверь и сразу услышал, как звякнула тяжелая цепь и пес зашелся в лае.

Климов был ровесником жены Звонарева, то есть лет на десять моложе его самого, но выглядел гораздо старше своего возраста. «Пьет он, что ли?» – испуганно подумал Звонарев.

Климов Звонарева в дом не пригласил, а чтобы успокоить пса, плотно закрыл калитку и махнул рукой, приглашая непрошеного гостя пройтись. Звонарев начал разговор издалека, зачем-то вспомнил институт, который сам окончил раньше Климова, и замолчал, когда понял, что Климову все эти воспоминания не интересны.

– Вы хотите, чтобы я нашел подходы к старым подвальным коммуникациям, так? – неожиданно точно подвел итог Климов.

– Да.

– Зачем вам коммуникации?

Звонарев вдруг засомневался, стоит ли посвящать пьющего человека в свои планы.

– Найти вход в подвал не сложно. Для этого я, во-первых, должен свободно передвигаться по колледжу и, во-вторых, иметь на руках план здания.

– Я все решу. В колледже будете работать официально. У вас есть образование? – на всякий случай уточнил Звонарев. Климов мотнул головой.

– План здания я возьму в музее, – пообещал Звонарев.

– Лучше возьмите в архиве. Там будет послевоенный, после реконструкции здания. И еще… Я должен знать, зачем вам этот подвал?

Звонарев молчал.

– Я не люблю, когда меня используют втемную, – объяснил свое любопытство Климов.

– Хорошо, – решился Звонарев. – Садись в машину.

К должности кочегара Игорь Климов приступил в конце сентября, за месяц до начала отопительного сезона. Первым делом он оборудовал в котельной подсобку, отгородив часть помещения, и навесил, на всякий случай, на дверь тяжелый амбарный замок. Затем пошел на склад и среди давно списанной мебели, годящейся только в топку, выбрал себе стол и пару стульев. Вот только со шкафом получилась незадача – все как один с узкими полками. Заказывали их давно, специально для учебных кабинетов, чтобы ставить микроскопы и пробирки. «Ты что, для приданого шкаф ищешь? – от души подтрунивала над ним кладовщица. – Бери, что есть. Лучше нет». И видя, что Климов не уйдет, пока не пересмотрит все шкафы, открыла дверь в соседнюю комнату, где хранилось такое же старье. Нужный шкаф стоял в самом углу. Правда, без полок, но полки – дело наживное. Любую доску приспособить можно, главное, чтобы весь инструмент можно было спрятать от посторонних глаз.

На следующий день, чтобы не привлекать лишнего внимания, Климов позвал завхоза и обошел с ним всю территорию по периметру, объясняя свое действие противопожарной бдительностью – котельная стоит рядом со зданием, а случись пожар, что тогда делать. Завхоза такая бдительность только огорчила. «Как ни крути, а Климов прав».

И огнетушители должны быть, и песок должен лежать возле котельной, и ведро с лопатой должны висеть на щите. «Я что, без тебя этого не знаю?! Умник мне нашелся! А деньги где взять?» – ругался в душе Семин.

Деньги, конечно, на противопожарную безопасность выделялись исправно в начале каждого года. Только тратил Семин их не по прямому назначению. И как он теперь придет к главному бухгалтеру? Да она одним взглядом его в порошок сотрет. «Может, и на этот раз пронесет?» – неуверенно подумал Семин.

– Игорь, только ты об огнетушителях пока помалкивай. Сам разберусь, а вот песок и все остальное я организую. Лады?

– Да мне-то что. Мне главное, чтобы котельная работала да трубы не прорвало, а остальное – не мое дело.

– А чего это ты о трубах заговорил? – всполошился Семин.

– А когда вы последний раз проверяли в них давление? – вопросом на вопрос ответил Климов.

«Откуда ж ты только взялся на мою голову такой умный?» – сплюнул Семин.

– Рано еще проверять.

– Если хотите, я сам проверю. За полцены, – предложил Климов.

– Надо подумать. Если у тебя все – иди и не морочь мне голову, – проворчал недовольно Семин.

Климов, подставив лицо осеннему солнцу, прикрыл глаза, наблюдая, как завхоз семенящей походкой направился в гараж. После чего и сам пошел в свою подсобку.

Оставшись довольным обходом, он взял в шкафу карту и по памяти сверился с ней. Получалось, что никакого входа в подвал со двора нет, иначе он бы заметил. «Отсутствие результата – тоже результат, – философски изрек Климов и улегся на жестком топчане. – Значит, вход в подвал придется искать внутри здания».

На следующее утро Климов, бросив рюкзак в подсобку, сразу направился в кабинет завхоза. Только найти Михаила Степановича оказалось делом не простым. Все его видели, а вот куда он пошел, никто не заметил. Игорь сходил в гараж и к столярам заглянул, после чего решил, что проще всего ждать завхоза возле его кабинета. Но стоило ему усесться на подоконник, как появился завхоз.

– Я готов, – Климов спрыгнул на пол.

– К чему готов?

– Так мы вроде вчера договаривались трубы смотреть в кабинетах, – напомнил Климов.

– Не получится. Занятия идут, а за перемены не успеем.

– Так я могу сам проверить вечером, когда все разойдутся, если ключи дадите.

– Возьмешь на вахте, я предупрежу вахтера, – пообещал Семин.

– А деньги когда?

– Какие деньги? – удивился Семин.

– За работу.

– Когда работа будет сделана, тогда и расчет получишь.

Семин открыл дверь с красовавшейся на ней табличкой «Заместитель директора по административно-хозяйственной части» и, не сказав Климову больше ни слова, скрылся в кабинете.

Вечером Климов бегло, создавая одну видимость работы, прошелся по кабинетам второго этажа и стал тщательно осматривать каждую аудиторию первого этажа. Главное – найти помещение, которое полностью соответствовало разметке на карте. Вроде и дело не сложное, а так сразу и не разберешься. За истекшее столетие перепланировку в особняке проводили несколько раз. Последний раз – когда помещение приспосабливали под учебное заведение. Теперь разберись, где остался вход в подвал, когда сам черт ногу сломит от всех этих перестроек. Единственным местом, отдаленно напоминающим комнату, из которой был дополнительный вход в подвал, оказался анатомический кабинет. И даже не сам кабинет, а маленькая подсобка. Если бы не линолеум, он бы прямо сейчас и простучал бы весь пол. Пустоты звучат по-другому. Этот звук, как песню, Климов не спутал бы с другими.

«Придется снимать линолеум», – пришел к выводу Климов. Он представил выражение лица завхоза, когда тот увидит потоп в кабинете, и открутил немного вентиль на батарее.

Утром Валентина Анатольевна подняла такой скандал, что места было мало. Первым под руку попал завхоз, после чего тот сразу отправил дежурную на поиски Климова. Увидев, как технички старательно убирают набежавшую за ночь воду, он еле подавил довольную улыбку. Линолеум, как он и предполагал, промок насквозь и пошел волнами.

– Что это? Почему вода бежит из трубы?

Валентина Анатольевна блеснула очками и перевела взгляд с завхоза на Климова.

– Михаил Степанович не виноват, – стал на защиту своего начальника Климов.

– Тогда кто виноват? – не унималась заведующая кабинетом.

– Это еще хорошо, что трубу прорвало до начала отопительного сезона, – Климов попытался успокоить анатомичку.