Огонь и ветер

Я хотел осторожно обойти ее, но девчонка ухватила меня за руку и потащила наверх. Ну точь-в-точь ее несносный кузен.

– Я уже не слепой, Аннис.

– Ага, – весело выдохнула она. – Конечно. Только ходишь очень медленно.

– Я просто не торопился.

– Лиан, ты такой забавный! – Она звонко рассмеялась, ничуть мне не поверив. А я едва рот не раскрыл от изумления. Забавный? М-да. Похоже девочке никто не рассказывал про мое темное прошлое.

Аннис словно услышала мои мысли, замерла и обронила с деланой небрежностью:

– Извини, если обидела. Мне известно, что ты сильный колдун и злить тебя не стоит. Отец говорил. И чтобы я на тебя глаза не складывала, говорил тоже. Но я ж не дура, знаю, что ты Айну любишь.

От этих слов я чуть языком не подавился. Однако, славные беседы ведет его высочество принц Патрик со своими детьми!

Прежде, чем мне удалось прийти в себя, Аннис ошарашила меня новым вопросом:

– А правда, что вы с Фарром хотели убить друг друга?

Проклятье! Тут не то что языком подавишься – вовсе рот закаменеет.

К счастью, лестница как раз кончилась, а дверь кабинета была совсем рядом.

– Ты милый, – сказала Аннис, не дождавшись от меня ответов. – Айне повезет, если она все же выберет тебя.

Принцесса крепко сжала мою ладонь и в следующий миг уже была где-то в другой стороне коридора – только мягкие туфли быстро прошелестели по каменному полу. А я стоял еще несколько мгновений, не понимая, что это было и когда мне удалось стать милым. Но Патрик ждал, поэтому я потер свой шрам над глазом, усмехнулся и, коротко стукнув, толкнул дверь.

В кабинете все было так, словно я и не уходил никуда. Лучи солнца падали сквозь высокое окно, зажигая рубиновые искры в прозрачном кубке с вином, который я оставил на краю стола. Воздух за распахнутыми створками был полон чаячьих криков и шума волн. Запах моря врывался в комнату и смешивался с тонким ароматом воска, бумаги и чернил. Патрик сидел на своем обычном месте и что-то стремительно писал – перо нещадно скрипело и царапало бумагу.

А ведь я успел полюбить наши встречи. Успел привыкнуть к этим звукам, запахам и такому непривычному обилию света. Айна была тысячу раз права, когда говорила, что мне здесь понравится. И что я ничего еще не знаю. Я приходил сюда каждый день и каждый день открывал новые грани владения Силой: показывал наставнику свои умения, а тот учил меня, как можно сделать то же самое быстрее и лучше.

В окно влетела большая муха и, сделав круг по комнате, тут же покинула ее.

Дожидаясь, пока Патрик расправится с делами, я опустился в кресло и прикончил то, что оставалось в кубке. Хорошее было вино, чего уж там. Только проку никакого.

– Не полегчало, да? – не столько спросил, сколько утвердил Патрик, откладывая перо.

Я дернул плечом. Что тут скажешь.

– Не обижайся на нее, – вздохнул принц, вставая из-за стола. – Зная вашу историю… всех вас… я думаю, на сегодня это было единственно верное решение. Которое ей самой обошлось не так дешево, как может казаться со стороны.

Обижаться на Айну? Я качнул головой. Нет, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Я злился только на себя – что не смог удержать ее, что изначально был лишен на это права. С того момента, когда выбрал Красную Башню. С того момента, когда разорвал нашу связь и закрылся от любимой.

Клятый слепой дурак.

Патрик подошел и положил ладонь мне на голову. От пальцев шло приятное щекочущее тепло. И покой. И то удивительное чувство уверенности, что все будет хорошо.

– Как много злости в тебе, дружок, – промолвил он. – Как много гнева… За что ты так себя ненавидишь? От этой ненависти все мои усилия обращаются прахом.

Я молчал, не зная, что сказать, но от слов наставника хотелось выть. Хотелось превратиться в крошечную пылинку без чувств и мыслей. Хотелось разодрать лицо когтями, чтобы вместе с кровью утратить и остатки разума.

– Тихо… – Второй рукой Патрик закрыл мне глаза и прижал мою голову к своей груди. От его рубашки пахло лавандой, а от рук – чернилами и вином. Наверное, пара капель упала на манжеты, когда он разливал ароматный напиток по кубкам. – Глупый мальчишка. Как же хорошо я тебя понимаю… Когда-то я жил с такой болью в груди, с такой же ненавистью к себе. Скверное чувство. Увы, я не из тех, кто умеет исцелять подобные раны. Мои руки знают толк в телесном врачевании, но, когда боль уходит столь глубоко… Ох, Лиан, я попытался, но тут нужны другие силы. И мне известен только один человек, который способен выпускать эту глубокую боль. Я очень надеялся обойтись без его помощи, но, видать, не получится.

– Он дорого берет? – мрачно спросил я, поеживаясь от непонятно откуда дунувшего холодного сквозняка.

– Нет. – Патрик усмехнулся и, отпустив мою голову, сел на краешек своего стола. – Не дороже, чем я. Вот только живет он далеко, и мне совсем не хочется отпускать тебя сейчас в те края. Ты все еще слабый внутри. Слишком шаткий. Но дело не двигается с места. По моим расчетам зрение давно должно было вернуться к тебе. Однако твои шрамы глубже, чем кажется на первый взгляд. Глубже, чем я могу залезть. Что-то мешает мне. Что-то слишком сильное и темное.

Я сглотнул и опустил голову. Я знал – что.

– Это мое проклятье. Проклятье нашего рода.

– Гм! – Патрик с интересом качнулся вперед: – Ну-ка, выкладывай! Почему ты вообще молчал об этом прежде?

Почему… Потому что есть вещи, о которых не хочется говорить вслух, чтоб не будить их лишний раз.

– Я не знаю точно, когда это случилось. Кажется, шесть или семь поколений назад. Один из моих предков убил своего господина. Он владел Силой, но был из простых людей, а тот вельможа бесчинствовал как мог. Давил поборами, девок портил. Предок не выдержал какой-то большой обиды и зарубил его топором. Может, тот снасильничал, может, последний мешок зерна забрал. Да не важно теперь. Важно, что он тоже был магом. И после его смерти на наш род легло это проклятье. Женщинам еще более-менее везет, а мужчины, все как один, плохо кончают. Кто-то умирает молодым, кто-то в зрелом возрасте, но страшной смертью, кто-то все теряет. В детстве я верил, что смогу уйти от этой тьмы, если покину свой дом и семью. Думал, на расстоянии зло до меня не доберется. Смешно…

– М-да, – Патрик вздохнул и покачал головой. – И как я сразу не разглядел. Досадно. Но это все ставит на свои места. Да, Лиан, похоже от встречи с моим другом тебе не отвертеться. Вот только как же тебя отправить к нему? Путь неблизкий, а люди в Диких Землях лихие. По доброй воле туда чужакам лучше не соваться.

– Дикие Земли? – Легкий озноб тряхнул все мое тело. – Я мало слышал о них, но в том, что слыхал, не было ничего хорошего.

– Там другие законы и иная ценность жизни. В степь не стоит соваться из праздного любопытства или будучи неуверенным в своих силах. Увы, мой друг живет именно там, и он не из тех, кто бежит по первому зову, сам ради тебя никуда не отправится. Однако если добраться до него, в помощи не откажет. – Патрик надолго задумался и умолк. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил снова. – Одному тебе ехать никак нельзя, но у меня есть на примете некая особа, которая может нам помочь. Она давно хотела свидеться с тобой и вернуть мне долг, которого я на нее не возлагал. Думаю, она не откажет стать твоим проводником.

Я посмотрел на него удивленно и с сомнением.

Что еще за особа?

В ответ Патрик рассмеялся.

– Ее зовут Илин. Она должна была привезти тебя сюда восемь лет назад. Ну, вспомнил?

– Боги, только не она… – Я аж за голову схватился при мысли о том, что придется куда-то тащиться в компании этой мрачной немногословной воительницы. Вот уж чего мне хотелось меньше всего!

– А кому, как ты думаешь, еще нужна твоя шальная задница, а, Лиан Даэл? Сам я, конечно, с радостью пустился бы в путь, но не могу. У меня здесь столько дел, что тебе лучше и не знать. Нет, если хочешь, я сыщу, конечно, тебе и другого провожатого. Но не всякий пожелает отправиться в такое путешествие, там наших воинов не жалуют. А посылать с тобой целый отряд – тоже затея сомнительная: твоя история не из тех, в которые стоит посвящать даже самых надежных людей. Ладно, время у нас есть, спешить нет смысла. Я обдумаю все как следует и дам тебе знать. А пока… покажи-ка мне еще раз тот фокус с огнем в руке! Знаешь, моему другу из степи он точно понравится. Кайза – любитель таких красивых жестов.

Я проснулся среди ночи от странного ощущения, что в мире не все ровно.

Какое-то время просто лежал, не открывая глаз, а сердце стучало так, точно кто-то как следует выбранил меня. Я часто дышал, даже не пытаясь успокоить этот бешеный стук, а потом сделал то, за что мой отец избил бы меня до потери сознания, узнай он о таком фокусе.

Я зажмурился еще крепче и вышел из своего тела.

Это было просто. Очень просто. Всего-то и нужно – приложить небольшое усилие, как будто хочешь двинуться с места. Но не двигаться на самом деле, а словно увидеть об этом сон.

В следующий миг я уже стоял возле постели и смотрел на самого себя, лежащего под тонким шерстяным одеялом. Давно не наслаждался этим своеобразным зрелищем… С тех пор, как лишился глаз. Нет, ослепнув, я тоже пытался «выходить», но нашел это совершенно бессмысленным, поскольку тьма стала моей верной спутницей повсеместно.

Но теперь… Демоны меня разбери – я видел все!

Почему я не догадался сделать так прежде, едва только Патрик вернул мне краски этого мира?!

Несколько минут я наслаждался новым зрением, едва не задыхаясь от радости! В конце концов не выдержал избытка чувств и рассмеялся, но смех мой был беззвучным и не спугнул даже пробегавшую по коридору кошку. Ее-то я как раз не видел, но ощущал – биение маленького сердца, мягкую поступь лап и даже подергивание хвоста, который кусали блохи.

Иногда мой дар казался мне прекрасным.

В залитой лунным светом комнате я отчетливо видел мельчайшие детали: узоры на спинке кровати, восковые потеки на боку толстой свечи, складки одежды, брошенной в кресле у окна… и себя самого.

Айна говорила, что я красивый. Многие женщины говорили мне это, но, глядя на свое лицо, я видел только отвратительное сходство с отцом, которое так отчетливо проступило за минувшие годы. Эти упрямо стиснутые губы, узкий подбородок, прямой нос… Пекло, я стал слишком похож на него! Правда, тот никогда бы не позволил себе носить прическу, подобную моей: папаша всегда стригся очень коротко, как это было принято у высокородных из Герны. Коротко и безупречно ровно. Мои же волосы со стороны выглядели так, словно их обгрызли голодные звери. Ну да, неудивительно. Если кромсать лишнее первым подвернувшимся под руку ножом, ничего доброго не выйдет.

Долго разглядывать собственную физиономию мне не пришлось – в голове моей (или же прямо в груди) вновь появилось это странное звучание, похожее на гневный окрик, на тревожный упрек. И на сей раз я безошибочно узнал, кому принадлежит голос и к кому он обращен. Вообще-то меня это совершенно не касалось, но я не устоял перед соблазном послушать, о чем так яростно спорят Патрик и Фарр.

Чтобы покинуть комнату, мне не нужно было открывать дверь, я просто прошел ее насквозь, оказавшись в коридоре. Забавное ощущение. Сколько бы раз так ни делал, а всегда внутри что-то замирает – не то от наслаждения, не то от отвращения. У дверей есть своя особая магия и сила… У стен тоже, но через камень я предпочитал никогда не шарахаться. Слишком это неестественно.

Видеть коридор во всех деталях было восхитительно. Я снова ощутил, как губы неудержимо растягиваются в улыбке… и поспешил к кабинету Патрика, чтобы остановиться там под дверью и замереть, прижавшись к стене. Толстая деревянная створка заглушала звуки, но в призрачном обличье я слышал и ощущал в разы больше, чем в своем реальном теле.

Голос моего учителя звучал очень, очень сердито.

– …Вот именно, Фарр! Вот именно что ты принц и наследник, а не бродячий наемник, который может идти, куда ему вздумается! У тебя есть дела и обязанности! У тебя есть королевство, которым ты будешь править и о котором должен заботиться уже сейчас! Твой отец в ярости! А я не желаю выслушивать от него упреки и получать гневные послания! Пришло время вернуться домой, мальчик мой!

– Нет, – ответ Фарра был тихим, но твердым, как алмазная грань. – Не сейчас. Довольно с меня этих долгов и обязательств. Они стоили мне слишком дорого.

– И что же ты намерен делать? – спросил Патрик устало.

– Еще не решил. Но если здесь мне больше не рады, поеду в Дикие Земли. Давно хотел с дедом познакомиться, да все случая не выпадало.

– И ты туда же, демоны раздери! Что за узы между тобой и этим мальчишкой? Мне очевидно, почему он связан с Айной, но ты-то каким боком возле него?

– Не понял. При чем тут Заноза?

– При том… Я хочу отправить его к Кайзе. От греха. В этом мальчике есть то, с чем мне не справиться. Слишком древняя и темная сила, способная разрушить и его самого, и все, что рядом с ним.

– Звучит скверно. Я думал, ты сможешь его вылечить. И перевоспитать.

– Если бы это было так просто… Проблемы с глазами – лишь кончик покрывала. Там дальше все намного серьезней. Парню крепко повезло, что он встретил Айну. Если бы не ее защита, он бы совершенно точно не дожил до этого дня. А я… тут лучше сразу честно признать, что сила моего дара намного меньше, чем у Лиана. Мне с этой огненной мощью тягаться не дано – только направлять ее. И если дурень вбил себе в голову, будто он не достоин хорошей жизни, тут пытаться ему помочь – все равно что лить воду в дырявое ведро.

– И как ты отправишь его в степь? Он же сам не доберется.

– Думаю про Илин.

– Эту бешеную бабу? – в голосе Фарра звучало чистое изумление. – Боги, дядя Пат! Заноза, конечно, тот еще подарочек, но это уж слишком! Не издевайся так над ним. Она ненавидит всех мужчин, кроме тебя!

– Даже если и так. Это не имеет значения. Зато Илин знает, как вести себя с тайкурами, и умеет держать язык за зубами. Ей я доверяю больше, чем любому другому.

– Ты мог бы отправить с ним меня.

В кабинете повисло молчание. А я стоял, широко распахнув глаза и пытаясь осознать сказанное.

Этот. Выскочка. Хочет. Помочь. Мне.

Или я не так понял?

– Нет, Фарр. Это последнее, что стоило бы сделать. Твое место в Золотой. Возле отца. Не знаю, как еще тебе объяснить…

– Никак. Я уже взрослый и без твоих подсказок волен решать, что мне делать. Хочешь отправить сопляка прочь – отправляй, а я сам выберу себе дорогу. И в Чертог вернусь тогда, когда сочту нужным.

Поутру я спустился к морю.

Самый короткий путь (по лестнице, вырубленной вдоль скал) мало подходил для увечного, но я хорошо запомнил эту дорогу, поскольку ходил здесь не раз и не два, сначала в компании с кем-то, а затем и один. Внизу было свежо, дул ветер с юга, и волны с шумом облизывали каменистый берег. Хотя осень уже явила миру свой облик, солнце в этих краях светило так ярко, что не озябнешь даже в летней рубахе.

Я отошел подальше от широкой, но крутой лестницы и сел на длинный, отполированный водой обломок дерева, которое когда-то выбросило на сушу. Бревно было нагрето солнцем, как и мелкие округлые камни под ногами. Я зарылся в них босыми ступнями и вдохнул полной грудью свежий соленый воздух. Чайки с громкими криками носились над водой. Поодаль слышалось едва различимое журчание тонкого ручейка, вытекающего между камней.

Там, где я родился, не было моря, но мама часто рассказывала про него. Ее род жил близко к соленой воде. Она говорила, море умеет менять цвет, точно женщина наряды. Вспоминала, как отец учил ее угадывать шторма и штили по птичьему полету и узору облаков. И часто вздыхала, что скучает по бескрайнему простору и парусам. Я запомнил все это, хотя был тогда совсем мал. Запомнил потому, что, рассказывая о море, мама всегда преображалась, оживала. Ее глаза словно вспыхивали ярким светом, становились синими, как сапфир на кольце, которое она носила не снимая. Я слушал ее, замирая от восторга, и в этих синих глазах видел отблески далеких волн. Кажется, уже тогда в моей душе зародилась уверенность, что жить нужно у моря.

Когда позднее я узнал про Красную Башню, которая стоит на берегу залива, воспоминание о маминых словах сыграли не последнюю роль в моем решении бежать из дома. Вот только тогда, много лет назад, я не успел понять и почувствовать, о чем она говорила: суровые законы Башни не позволяли покидать пределы обители, и даже любоваться бескрайней гладью из окон у меня почти не было возможности. Зато теперь я в полной мере осознал, что имела в виду мама, когда утверждала, будто только у моря человек может ощутить себя по-настоящему свободным и счастливым. Теперь я понимал, почему Айна была готова связать меня и силой тащить сюда, в этот дом на берегу.

Я набрал полную горсть крупной гальки и принялся кидать камешки в море. Одни улетали далеко и с громким бульканьем шли ко дну, другие срывались с пальцев раньше времени и падали у кромки воды, не породив даже мелких брызг.

С тех пор как Кешт изрезал мои руки, они уже не были подвластны мне в полной мере.

Кроме тех случаев, когда сквозь них струилась Сила.

Я выбрал камень побольше и замахнулся как следует. На сей раз всплеск прозвучал действительно издалека. Я усмехнулся своему нехитрому успеху. Эта игра была такой простой и такой славной… Хочешь услышать, как галька падает в воду далеко от тебя, – перестань думать и просто кидай.

Вот только остановить круговорот мыслей подчас было почти невозможно.

Раз за разом я вспоминал слова Патрика. Про нашу связь с Фарром, про то, что без Айны давно бы сгинул, про эту железную бабу, которая наверняка так и не простила мне моего бегства, а теперь должна тащить меня куда-то через земли степных дикарей. Но больше всего – про тьму, что способна уничтожить не только меня самого, но и тех, кто рядом. Я не мог перестать думать об этом.

Нянька была права: проклятье Даэлов и в самом деле способно задевать других людей. Но кого? Любого человека, который оказался поблизости, или только тех, кто нам дорог? Или тех, кому дороги мужчины нашего рода? Чем больше я думал об этом, тем страшней мне становилось. Похоже, полузаброшенный дом на окраине был идеальным местом для такого выродка.

Следующий камень глухо брякнулся о берег, не долетев даже до кромки воды.

– Ты не так замахиваешься. – Фарр возник рядом почти беззвучно. Бросив взгляд на его ноги, я увидел, что он, как и я, пришел на берег босым. – Да и вообще это лучше делать стоя, а не сидя.

– Не хочу. – Я высыпал оставшиеся камни обратно к их собратьям. – Мне все равно.

Фарр опустился на бревно справа от меня и тоже зачерпнул полную горсть гальки.

– Я знаю, ты подслушивал наш разговор.

В первый миг кровь прилила к моему лицу, но потом и это вдруг стало безразлично.

– И что?

– Ничего. Просто интересно – как. Тоже хочу научиться.

Я задумался. Никому прежде мне не доводилось рассказывать о своем умении покидать тело и ходить везде, где захочу. Равно как и слышать чужие разговоры, находясь вдали от говорящих…

– Ладно. Расскажу. Как-нибудь, – пообещал я и снова нагнулся за камнем. Но вместо гальки в руку мне легла гладкая округлая деревяшка, обточенная водой. Этот маленький обломок ветки размером с фалангу моего пальца был словно создан для того, чтобы положить в кошель, а потом время от времени доставать и сжимать в кулаке, ощущая безупречную форму, созданную волнами. Жаль было кидать деревяшку в море. Я и не стал.

Зато Фарр замахнулся и, даже сидя, легко запустил свой камень далеко от берега. Я услышал громкий всплеск в той стороне, куда мои посланцы никогда не долетали.

Этот проклятый принц был во всем лучше меня.

– Илин приедет послезавтра, – сказал он.

Я вздохнул. Так быстро… Что ж, на месте Патрика я бы еще раньше выпроводил из своего дома человека, который на всех может навлечь беду.

– Тебе не кажется, что лучше покинуть Янтарный Утес пораньше и не дожидаться ее? – добавил Фарр.

Легко ему говорить, баловню судьбы. Он никогда не ездил верхом на ощупь. Меньше всего мне хотелось куда-то отправляться вместе с рыцаршей, но, если выбирать между ее компанией и вероятностью навсегда остаться полуслепым, то уж лучше потерпеть немного.

– Она – меньшее из зол, – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и безразлично. – Одному мне и правда не добраться.

Фарр зашвырнул в море второй камень.

– Я не предлагал тебе ехать одному.

Это что же, я вчера не ослышался?

– А что предлагал? – Я зацепился взглядом за синеву моря и смотрел вдаль, не моргая.

– Не глупи, Заноза. Ты все прекрасно слышал. Если не хочешь всю дорогу до дома Кайзы лицезреть мрачную рожу этой меченосицы, ступай собирать свои пожитки. Уедем завтра на рассвете. Прощальное письмецо для дяди Патрика я уже написал.

2

Хозяин харчевни небрежно брякнул перед нами пару деревянных кружек, смахнул со стола заготовленные для него монеты и канул куда-то в сторону большого очага, от которого исходил дразнящий аромат свежей луковой похлебки.

Я взял одну из кружек и принюхался. Запах был приторно-сладким, совершенно незнакомым.

– Что это? – спросил я с сомнением.

– Инжирная медовуха, – ответил Фарр, подхватывая вторую кружку и делая несколько больших глотков.

– Никогда не пробовал.

– Ну так попробуй. Не бойся, не отравишься. Хотя… Это пойло не для маленьких мальчиков, и ты не рассказывай дяде Патрику, что я тебя угощал.

– Хорошо. Я лучше расскажу ему, как другой мальчик набрался вчера до похабных песен и уснул носом в сено.

– Это была спланированная операция.

– Да? И заблеванное седло тоже?

– Ну… Даже лучшие планы иногда идут не совсем так, как задумано. Ты попробуй, попробуй медовуху-то. Посмотрим тогда, кто сегодня вытошнит свой ужин и уснет на конюшне.

Я усмехнулся и сделал добрый глоток этой южной пьяни. Если Фарр думал, будто сумеет напоить меня до беспамятства, то он сильно ошибался. Не знаю, какое пойло нужно, чтобы свалить меня с ног… Как показывал опыт, даже гернийская брага была на это не способна. И на самом деле я ничего не боялся, просто привык с подозрением относиться к любым незнакомым жидкостям.

На языке напиток оказался еще слаще, чем можно было представить. Но его вкус мне понравился. Пока я перекатывал медовуху во рту, к столу подскочила шустрая девчонка с доской, полной еды.

– Скучаете, красавчики? – Она так задорно качнула бедрами, что даже я это разглядел.

Фарр ловко ухватил здоровенную доску и водрузил ее между нами. На девку он даже не взглянул. Я ощутил это тем странным чутьем, которое связало нас друг с другом.

– Ужинать подано, ваша слепость. Тут хлеб, мясо, какое-то варево и миска овощей. Мясо, наверное, ты не захочешь…

– Давай сюда, хитрый хорек! – Я дернул доску к себе, и ароматное рагу едва не выплеснулось из мисок. Фарр рассмеялся, шустрая девица тоже тихо прыснула в кулак. Она все еще стояла возле нашего стола, словно ждала чего-то. Я обернулся к ней и спросил: – Тебе тоже кусок оставить? Или на сеновал сводить?

Разносчица фыркнула и, судя по всему, изобразила что-то выразительное на лице, но я этого, разумеется, не разглядел. Зато Фарр увидел и расхохотался еще громче.

– Зря стараешься, – сказал он девке. – Этот все равно не оценит. Ему демоны глаза оттоптали, а потом еще по сердцу прошлись.

Разносчица поправила волосы и промурлыкала кокетливо:

– Ну… на сеновале-то глаза не шибко нужны. И сердце там хорошо лечится.

Вот трепло! Я не выдержал и мысленно шарахнул Фарра миской по голове. Этот удар наследничек точно почувствовал. Не думаю, что ему было больно, но неприятно наверняка.

– Не злись, малыш. Надо же было объяснить этой прекрасной даме, что ей тут ничего не прольется. – Фарр вроде бы говорил с усмешкой, но в голосе его я почему-то слышал грусть. Он положил на стол еще одну монету и сказал девчонке: – Ступай, дорогая. Тебя на кухне заждались.

Когда та ушла, еще раз фыркнув на прощанье, я все же дал волю злости.

– Держал бы ты язык за зубами! Пока я не начал каждому встречному рассказывать всю правду про тебя самого!

Фарр вздохнул.

– Сразу видно, что ты, Заноза, вырос без любящих братьев в семье. Слишком уж обидчивый. Возьми-ка лучше вот это, – он ухватил с доски кусок мяса и сунул мне в руку. – Такой нежной курятины не скоро отведаем. В степях одни бараны в чести, да то, что сам поймаешь. А из нас с тобой охотнички не ахти.

Мясо действительно было сочным и мягким, сразу видно – долго томили в котле, прежде чем подать к столу. Мы как следует воздали ему должное, только время от времени отвлекаясь на другую снедь. Шутка ли: весь день в седле и лишь горсть изюма для отвода голода. Не то чтоб нам по-настоящему следовало спешить, но Фарр всерьез нацелился к вечеру добраться до границы с Тайкурданом. Сказал, мол, завтра хороший день, чтобы войти в Дикие Земли. Может, набрехал, а может, и правда так. Кто его разберет, этого сына степной колдуньи. Он вполне мог знать о мире и его устройстве больше, чем дано другим. Вот только от долгого сидения на лошади у меня болело все, что может болеть ниже пояса.