Академия хаоса. Когда рушатся стены

– Кстати, что там у вас с Изергастом? – спросила я, когда Миранда успокоилась.

– Ой, даже не начинай, – попросила она, вытерев щеки. – Там вообще такие дебри…

Высокий силуэт, едва различимый в сумерках, вышел из замка, и ветер взметнул белые волосы.

– Вот и он, – сказала я. – Легок на помине.

Мастер Изергаст остановился, не дойдя до нас пары шагов. Словно ждал, что Миранда тоже должна сделать шаг навстречу.

– Мы идем заряжать артефакт Адалхорта, – сообщила я. – Пойдете с нами? А то я боюсь сделать что-то не так.

– А ты растешь, – одобрительно заметил он. – Еще пару дней назад такая мысль тебе бы и в голову не пришла, правда?

– Не одному же вам идти по пути прогресса, – фыркнула я.

– Это ты о чем? – поинтересовалась Миранда.

– Ну, у тебя свои секреты, у меня свои, – ответила я. – А у мастера Изергаста их вообще целое кладбище. Вы недавно задали мне вопрос, – обратилась я к нему, и Изергаст посмотрел на меня жадно, словно голодный, которого поманили румяной булочкой.

Конечно, он понял, о чем я. Первым делом, войдя в мою комнату, он спросил – любит ли Миранда волчонка.

– Мне кажется, нет, – сказала я.

***

Артефакт, питающий замок, прятался в самом низу, под землей, словно драгоценное сокровище, и так оно по сути и было. Темные колонны поддерживали низкий каменный свод, а в центре зала слабо светился кристалл в форме шестиконечной звезды. Искры пробегали по лучам, напоминающим лепестки диковинного цветка, собираясь во всполохи пламени, и я, забыв обо всех опасениях, положила ладони в самую сердцевину. Здесь магия Родерика, а значит, мне ничего не грозит. Огонь метнулся к моим рукам, поцеловал кончики пальцев, и я мысленно поздоровалась с ним, словно бы получив весточку от любимого.

Свекровь тоже была здесь. Куталась в неизменный платок и смотрела на меня с недоверием.

– Моррен! – с облегчением воскликнула она, когда в зал, пригнувшись в низком проеме, вошел Изергаст. – Арнелла уверяет, что может зарядить сердце Адалхорта, но я, разумеется, сомневаюсь.

– Я не уверяла… – начала я.

Миранда тоже вошла в зал и встала рядом со мной молчаливой поддержкой.

– Все же она слишком молода, да и уровень у нее куда ниже, чем у моего Родерика, – продолжила сокрушаться Линора.

– Уверяю вас, Арнелла способна и не на такое, – заверил Изергаст с иронией, которую, надеюсь, заметила только я. – Но вам, уважаемая госпожа Адалхард, лучше оставить нас. Тут может быть опасно.

– Но…

– Родерик поручил приглядывать за Арнеллой мне, я этим и займусь.

Имя Родерика производило на Линору поистине магическое действие, так что она послушно пошла к выходу. Задержавшись в дверном проеме, который для нее оказался вполне высоким, она обернулась и сказала:

– Я пока достану те картины, что ты просила посмотреть.

– Спасибо, – буркнула я.

Мне хотелось наладить отношения с будущей свекровью, но это оказалось таким скучным делом, что хотелось выть от тоски.

– Она тебя достала, – заметил Изергаст, когда шаркающие шаги женщины стихли вдали.

– Очень! – воскликнула я и прикусила губу, устыдившись порыва.

Но Изергаст лишь понимающе усмехнулся, обходя артефакт по кругу. Возле Миранды он слегка замедлил шаг и сжал пальцы, как будто едва сдерживаясь, чтобы не коснуться ее. Тем временем огонь плавно полился из моих ладоней, наполняя кристалл, и по темным колоннам побежали первые искры.

– Мой Родерик то, мой Родерик сё, – передразнил некромант. – Ужасно, когда человек циклится на ком-то одном, правда?

Миранда вскинула на Изергаста внимательный взгляд.

– Она уже очень в годах, – напомнила я. – Родерик ее младший ребенок, четвертый. Рендону лет пятьдесят. А ей, выходит, около семидесяти. К тому же она очень скучает по своему любимцу. Ее можно понять.

– Такая любовь кажется мне нездоровой, – продолжил он. – Такое чувство, что она на все готова ради него.

– Как и любая мать ради своего ребенка, – сказала я.

Пламя бежало все быстрее, и в зале стало светлее: в черных колоннах появились огненные прожилки – и это завораживало: словно кровь побежала по венам старого замка.

– Не любая, – возразил Изергаст, и я чуть виновато покосилась на Миранду, ее мать вовсе не интересовалась своей дочерью. – Твоя бешеная мамаша тоже скорее исключение, – продолжил некромант. – А в норме люди – отдельные субъекты, понимаешь? Не пытаются приклеиться как липкая конфета к подошве.

– Я понимаю, что вы пытаетесь принизить вполне себе естественные и достойные чувства, – возразила я, хотя сама считала, что Линора слишком тянется к драгоценному сыночку. – Любовь не измеряется какой-то мерой. Вам бы все определить и загнать в рамки. С любовью так не выйдет!

– Так мы договоримся до того, что безмерная любовь – это какой-то абсолют, – презрительно фыркнул он.

– Так и есть, – пылко подтвердила я, и огонь растекся по артефакту сплошной волной, брызнув в стороны.

Изергаст быстро взял Миранду за предплечье и отодвинул подальше.

– Вспомните легенду, – запальчиво продолжила я, – когда два мага одной стихии по-настоящему любят друг друга, то становятся подобны богам. И никто не говорит, что они должны взвешивать свои чувства или как-то их дозировать. Вы вообще ничего не понимаете в любви!

Я чувствовала себя на коне: вот как доказала свою точку зрения! Даже Изергаст не находит, что сказать в ответ.

– Любовь, – повторил он после паузы и остановился напротив Миранды, разделенный с ней артефактом.

Огонь метался в кристалле, и причудливые тени плясали на черных стенах. На них Изергаст и Миранда словно танцевали, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга.

– Я думаю, что любовь, это когда мужчине нравится в женщине все, – сказал он, глядя на подругу. – Ее глаза, тонкие пальцы, щиколотки. Ее губы, голос и запах волос. Когда ему хочется разговаривать с ней и просто быть рядом… Когда ему хочется ее целовать.

Я молчала, боясь нарушить хрупкую сцену, в которой, как мне казалось, происходило нечто важное. Тени Миранды и Изергаста потянулись друг к другу, переплелись.

– Но главное: любовь – это когда желаешь женщине только хорошего. Когда засыпаешь с мыслью о том, чтобы она была счастлива. Пусть даже без тебя. Вот о чем я говорю, Арнелла, – вспомнил он обо мне. – А когда мужчина навязывает себя, пытается занять весь ее мир – это не любовь.

– Мы говорили о любви матери к ребенку, – неуверенно напомнила я.

– Ну, да, – кивнул Изергаст. – Там страсть вычеркиваем. В норме. Хотя мне кажется, что Линора видит в Родерике проекцию погибшего мужа. Со всеми вытекающими последствиями.

– Фу, – протянула я. – А вот эти извращенные измышления вы могли бы оставить при себе.

– А если все эти чувства – последствия магического воздействия? – подала голос Миранда, и Изергаст тут же повернулся к ней. – Можно ли считать их настоящими?

– Почему нет, – мягко сказал он. – Я ведь их испытываю.

Я захлопнула открывшийся от удивления рот. Вот это дела!

– А если бы не ритуал? – спросила она, глядя ему в глаза. – Я осталась бы очередной некроманткой на потоке? Вы ведь никак меня не выделяли до Лабиринта! Вы хотели Айрис!

Изергаст промолчал, сцепив зубы, а тени снова заплясали, отдаляясь друг от друга.

– Моя маленькая некроманточка – так вы ее называли! – воскликнула Миранда. – А мое имя даже не удосужились запомнить. Это не любовь, – упрямо мотнула она головой. – Это последствия неудачного колдовства. Вам надо разрушить связь.

– Я не буду, – заявил Изергаст. – Меня устраивает то, что есть.

– Правда? – изумилась она. – Мне снова приказать вам стать на колени?

– Если хочешь, – кивнул он. – Но я не думаю, что ты будешь меня унижать. Я знаю тебя, Миранда Корвена, я вижу тебя. И не хочу ничего менять.

Миранда отвела взгляд, и Изергаст, быстро подойдя к ней, взял ее за подбородок пальцами, заставляя поднять голову.

– Я люблю тебя, – сказал он, и я вытаращила глаза. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Не со мной, так с другим, – он нехотя отодвинулся от Миранды и повернулся ко мне. – Хватит, Арнелла. Иначе ты оставишь здесь одно пепелище.

Я отдернула руки и посмотрела на кристалл, полный огня.

– Хорошая работа, – кивнул Изергаст и ушел тихо, как кот.

Губы Миранды задрожали, и она обиженно воскликнула:

– Ты слышала! Это все ритуал! У меня начались месячные, когда я оживляла Изергаста, и кровь испортила схему. Если бы не это, он бы не любил меня!

– Но, Миранда, – тихо сказала я. – Если бы, да кабы… Все могло бы быть по-другому. Но это произошло.

***

На ужин подавали бараньи ребрышки с рисом, квашеную капусту и хлеб с россыпью орешков и сухофруктов. Рендон поглядывал на пламя, бодро трепещущее во всех светильниках, свекровь наконец сняла с плеч платок, но лишь Аден похвалил меня:

– Стало куда теплее! И так светло. Ты справилась ничуть не хуже дяди.

– Мой Родерик должен был сам зарядить артефакт, – прорвало Линору. – Он мог бы приезжать почаще. Теперь ясно, какие такие дела задержали его настолько, что он не мог выбраться к матери.

Приборы в ее руках звякнули о тарелку, и Линора поджала обиженно задрожавшие губы.

Я растерянно посмотрела на нее и отложила вилку. После артефакта я битый час рассматривала детские рисунки Родерика и сделала несколько важных открытий. Первое: Родерик не обладает художественными талантами. Большинство его картин вызывали неконтролируемый приступ смеха, и на месте его матери я бы тоже их сохранила – чтобы впоследствии шантажировать. Второе: мы никогда не будем близки с Линорой. Она относилась ко мне с явным предубеждением, хоть пока и без откровенной вражды. Вот и сейчас сходу поспешила назначить меня виноватой. А что будет дальше?

– Родерик правда очень занят, – сказала я. – И дело вовсе не во мне.

Хотя и во мне тоже, конечно. Во дворец он отправился из-за меня, и я терзалась опасениями, что он может пострадать, хоть Изергаст в своей специфичной манере заверил, что «смерть от него далека». Может, имел в виду себя? Кажется, он тоже по нему скучает.

– Расскажи о себе, Арнелла, – предложил Рендон. – Нам ведь стоит знать, кого мы берем в семью.

Точно об уличном котенке.

– Кто твои родители, Арнелла? – подхватила свекровь, успокоившись. – Из какой ты семьи?

– Мой отец был торговцем, он погиб при кораблекрушении много лет назад, – сказала я. – Мама долго была в трауре, но теперь собирается второй раз замуж – за отца Эммета.

Эммет стрельнул в меня взглядом, и я неожиданно для самой себя продолжила:

– Но вообще-то она родила меня от другого мужчины.

Левая бровь Рендона поползла вверх, и мне стало смешно – вот сейчас он немного походил на Родерика.

– Мой отец – путник, – сказала я. – Ну, знаете, из шестого луча звезды. Я сама узнала об этом не так давно. Видела его в хаосе, когда проходила Лабиринт. Он предлагал выбрать его дорогу, но я предпочла огонь.

– Надо же, – оживился Изергаст.

– Родерик не приезжал, потому что у него очень много дел, – сказала я. – Даже до Адалхорта должны были долететь известия о том, что произошло в Лабиринте. Тринадцать студентов погибли. Потом едва не случился прорыв хаоса за Стеной из-за преподавательницы, которая стала тварью. А перед этим сорвало одну из учениц, и с ней тоже пришлось справляться Родерику, – я запнулась и, подумав, добавила: – Я, фактически, бесприданница. У меня есть стипендия, но она, конечно, не идет в сравнение с Адалхортом.

Свекровь молчала, бровь Рендона задралась еще выше, а Аден смотрел на меня с веселым изумлением.

– Как это было, в Лабиринте? – спросил Изергаст. – Твой папаша дал тебе выбор? Ты не ступила на дорогу и увидела другую? Только огонь или еще что-то?

– Только огонь, – подтвердила я. – Потому что я так хотела.

– Молодец, – похвалил меня Изергаст. – Мясо сыровато, – заметил он, морщась.

Я швырнула огнем, и бараньи ребрышки в тарелке некроманта весело вспыхнули.

– Спасибо, – невозмутимо поблагодарил он, потушив пламя квашеной капустой.

Больше никаких вопросов за ужином мне не задавали, и после него я поднялась в свою комнату, намереваясь пробыть в ней до самого отъезда.

– Хочешь посмотреть на драконов? – предложил Эммет, постучав в мою дверь, и я тут же открыла.

***

Оказалось, что днем Аден показал ему следы огромных лап на песке.

– Когда светло, драконы уплывают подальше в море, а по ночам выбираются на берег, – с видом знатока пояснил Эммет, шагая перед нами с Мирандой.

Она тоже захотела пойти, и теперь мы втроем шли вдоль моря, уснувшего у скал. Дорогу освещали звезды, которые казались немного мельче, чем над Академией, а еще – огонь на моей ладони. Замок остался позади, и здесь, на дороге, где ветер трепал мой плащ, а соленые брызги попадали на волосы и лицо, я чувствовала себя куда лучше, чем в ловушке каменных стен. Может, наследственность путника дает о себе знать?

– У драконов начинается брачный период, и сейчас они выбирают себе пару, – продолжил Эммет. – Самцы иногда дерутся за приглянувшуюся самку. Точно как за тебя, Миранда.

– Отвали, – буркнула она беззлобно.

– Самка, конечно, выбирает победителя. Сильный дракон – сильное потомство. Что в вашем с Джафом случае не сработает. Ваши дети не будут магами.

– Я в курсе, – ответила Миранда. – Но многие не согласились бы с тобой, трепло ты такое. Человек без магии – существо гармоничное и венец творения богов.

– Ага, – согласился Эммет. – Чего только не несут. Кажется, пришли.

Поначалу я ничего не заметила, но потом увидела гребень, выросший прямо из лунной дорожки.

– Смотрите! Смотрите! – воскликнула Миранда, по-детски радуясь и указывая пальцем.

Огромная туша вынырнула из воды, лунный свет посеребрил чешую на толстом брюхе и усы на вытянутой морде, и дракон плюхнулся в море, шлепнув по поверхности хвостом.

– Самец исполняет брачный танец, – пояснил Эммет, вытирая рукавом мокрое от брызг лицо.

– Это самка, балда ты такая, – раздался позади голос Изергаста. Он бесцеремонно схватил меня за плечо и оттащил подальше от обрыва.

– У него усы! – возмущенно воскликнул Эммет.

– Так что? Это же дракон. У них у всех усы, – ответил Изергаст, становясь рядом со мной. – Самцы крупнее и с наростами на лбу и хвосте. Вон плывет.

Еще одна туша медленно двигалась вдоль берега, виляя туда-сюда хвостом точно радостный пес. Издалека я не разглядела никаких наростов, но почему-то Изергасту верила больше.

– Второй! – воскликнул Эммет, едва не подпрыгивая на берегу. – Они сейчас подерутся!

– Или попозже, – флегматично откликнулся Изергаст. – Вы почему удрали из замка, ничего мне не сказав?

– Не удрали, – ответила я. – Раз вы тоже тут.

– Смотрите, а вот этот похож на вас, – заметил Эммет. – Светленький. Я, пожалуй, поставлю на Джафа. Он выглядит куда более воинственным. Так пыхтит.

Первый самец погрузил морду в воду и выпустил носом пузыри.

– Серьезная заявка на победу, у вас нет шансов, – веселился Эммет.

Я бы с ним не согласилась. Сегодня возле артефакта Изергаст сделал огромный шаг, и я видела, что в душе Миранды происходит нешуточная борьба. Я не собиралась ее больше подталкивать ни к одному, ни ко второму. В конце концов, она вообще не обязана выбирать.

Усатая самочка-дракон тоже пришла к такому выводу: шлепнула хвостом, подняв веер брызг, и уплыла по лунной дорожке. Самцы еще немного попускали пузыри и разошлись в разные стороны, раз уж предмет спора исчез.

Мы возвращались назад в замок под веселую болтовню Эммета, изредка прерываемую короткими фразами Изергаста, и я думала: как так получается, что люди, не связанные кровными узами, становятся друг другу куда ближе, чем родственники. Прорастают один в одного точно корнями, становятся семьей. Судьбы сливаются в единую дорогу и словно бы движутся в одном направлении.

Миранда шла рядом, и я держала ее за руку, как в Лабиринте, когда мы искали в хаосе свой путь. Надеюсь, ей и сейчас удастся не сделать ошибку. На какой-то миг мне показалось, будто бы я вижу впереди лампу путника, но огонек мигнул и растаял.

– Я получил летуна от Родерика, – сказал Изергаст, когда мы прошли под черными воротами. – Завтра возвращаемся.