Шагая в вечность. Книга 1
Ну а левой рукой, если можно так выразиться, работает Илья Глебович Чернявский. Глебыч для своих. Не местный, из Минска, был в командировке, когда всё началось, и выехать не смог. Как раз направлялся в аэропорт, когда таксист умер, даже не успев прижаться к обочине, хорошо, что автоматика перехватила управление. Прихватив чемодан, поспешил в аэропорт пешком, но далеко не ушёл – происходящее кругом просто вопило, что самолёты, скорее всего, уже не летают. Решил переждать, свернул с шоссе, набрёл на дом в лесу и остался там до января. Дольше не выдержал: и запасы кончились, и изнутри точило жгучее желание добраться до дома, к жене и детям. Хоть он и понимал, что вероятность этого равна примерно нулю, но сделать с собой ничего не смог.
Совершенно случайно он набрёл на Светлое, его приютили. Первое время он так и порывался продолжить путь, но потом смирился. Особенно после информации, которую раскопали в сети наши эсбэшники. Нет, про родных ничего не нашлось, последние записи и фото были датированы декабрём, но в целом с Минском всё было плохо – от него просто мало что осталось. Там, как и во многих других городах мира, не ограничивались отстрелом на границах города, били по площадям. Глебыч чуть в депрессию не впал. Но Босс сумел привлечь его к работе – со временем вся хозяйственная деятельность общины замкнулась на Илье. Скучать стало некогда. Так и стал он нашим завхозом или министром быта. Почему министром? Так он у себя дома на государственной службе был чиновником не из последних. Только не из тех, что бумажки перекладывают да девок по саунам зажимают, а тех, у кого ненормированный рабочий день, гора ответственности на плечах, и голова кучей проблем забита. А то, что внешне он походит на персонажа мультфильма – маленький рост, объёмный живот, непослушные рыжие волосы, торчащие на макушке (остаётся только пропеллер приделать), – лишь помогает ему в работе. Плюс он всегда просто наполнен энергией, щедро делясь ею с окружающими. К нему невозможно относиться негативно.
Нельзя не сказать несколько слов о нашей обители, без которой даже такая отличная команда, наверное, не смогла бы достичь того, чего достигла сейчас.
Резиденция Коваля представляет собой загородный дом в три этажа площадью под три тысячи квадратов и участок земли около четырёх гектаров, а всё это богатство окружает трёхметровый забор из природного камня шириной метр. Дом, территория вокруг него, ограда и пространство за ней усеяны датчиками движения, объема, температуры и вибрации, каждый квадратный метр просматривается камерами. Наличествуют и активные системы защиты – ультразвуковые и микроволновые излучатели, станнеры и ещё что-то импульсно-электрическое и немного секретное.
Сам дом, при том, что он очень красивый, современный, с панорамным остеклением от пола и до крыши, тоже проектировали с прицелом на обеспечение максимально возможной защиты, и потому он очень хорошо подошёл к новым жизненным обстоятельствам. Во-первых, панорамные стёкла пуленепробиваемые, а во-вторых, закрываются защитными экранами, оставляя небольшие окна, скорее похожие на бойницы, стены, понятно, тоже не простые. Тут не то, что автомат – гранатомёт не страшен. В доме есть независимые источники энергии, как бензогенераторы, так и солнечные панели и ветрогенераторы, артезианская скважина, имеются оружейка службы безопасности и личная коллекция Александра Евгеньевича, где на чёрный день имеется и холодное, и огнестрельное, и всяко-разное экзотическое оружие.
Без модернизации, само собой, не обошлось: укрепили ворота, башенки поставили, на стенах появилась колючка и битые стёкла, к нелетальному оружию добавились пулемётные турели, на крыше бдят снайперы, а во дворе всегда под парами пара «Барсов» с полным боекомплектом, малая авиация тоже без дела не сидит – контролирует дальние подступы.
В общем, дом и до Большой Смерти был крепким орешком, а теперь вообще стал похож на крепость.
Кстати, нападали на нас только однажды. Банда отморозков проследила за одной из наших команд и решила получить всё и сразу, но они успели выстрелить всего несколько раз. Их слежку, само собой, заметили, а к Светлому подпустили, чтобы проверить системы обороны и бойцов потренировать. Ну и напомнить всем, что есть такая штука, как внешняя угроза, а то некоторые «домашние», типа меня, не выходящие за периметр, уже расслабляться стали. В общем, все, кто надо, потренировались и напряглись, а «плохие», те, кто выжил, сбежали.
По хозяйственной части мы тоже не стоим на месте. Поставили несколько пристроек, которые заселили курицами и дрогой домашней животиной, отловленными в ближайших деревнях. К счастью, нашли мы там и пару деревенских жителей, пожелавших к нам присоединиться и знакомых с основами животноводства. Правда, в сельском хозяйстве они тоже использовали современную технику, будь она неладна… По весне поставили теплицы, довольно обширное пространство за домом стало превращаться в грядки. Есть планы даже подготовить поле под пшеницу.
Мы регулярно совершаем вылазки в соседние посёлки, «мародёрим» склады, распределительные центры, фабрики-заводы, военные объекты. Берём продовольствие, оборудование, медикаменты, оружие, инструменты, одежду – в общем, всё, что может пригодиться. Не отбираем, не грабим, не воруем, просто берём то, что уже вряд ли кому-нибудь ещё понадобится. Вот ведь, поймал себя на том, что как будто бы слегка лицемерю… Конечно, есть кому заявить свои права на всё, что плохо лежит, но с адекватными мы договариваемся, а с упоротыми разбираемся. Мы хоть и хорошие, но обижать себя не позволим.
Ещё мы постоянно ищем людей. Кадры решают всё. Потому всех новеньких тщательно проверяют, оценивают, экзаменуют. Пока интернет ещё не лёг, их пробивали по всем возможным базам. Последними подключаются Коваль и Кяхиди, проводят личные беседы и принимают окончательное решение – либо «добро пожаловать», либо «прощай».
Несколько раз новенькие оказывались преступниками – таким сразу указывали на дверь. Правда, для парочки подонков всё закончилось пулей в голову: негоже нелюдям топтать землю. Короткое расследование, суд и приговор. Негуманно? Зато справедливо и рационально. Ложному гуманизму не осталось места на этой планете. Нечего оставлять за своей спиной потенциальную опасность.
В целом, оказалось, что жить можно. Люди достаточно легко приспосабливаются даже к самым кардинальным переменам и начинают верить, что у них есть перспективы. «Выживет не сильнейший и не умнейший, а тот, кто лучше справляется с переменами.» Мы справляемся. Тьфу-тьфу-тьфу. Хотя мы и сильные, и умные тоже. И ещё красивые.
Но мы понимаем, что это ещё не конец испытаний и ждём продолжения.
Какого продолжения? Пока ещё работает почти всё, что создал человек. Я уже упоминал интернет, связь, электричество, а в городах продолжают функционировать системы водоснабжения, канализации и тому подобное. Всё ведь автоматизировано. Но это до поры до времени. Одна ошибка, вторая, поломка тут, авария там… А ведь есть ещё атомные станции, химзаводы, арсеналы с оружием разной степени массовости поражения. Всё осталось без присмотра, соответственно, в обозримой перспективе есть вероятность большого ба-баха. Потому одной из приоритетных задач майора в его вылазках – поиск людей, имеющих допуск к разным потенциально опасным объектам, или хотя бы разбирающихся в атомной энергетике, химии, биологии, вирусологии. Мы перелопатили все возможные базы данных военных, институтов, лабораторий, до которых смогли дотянуться. Правда, толку особого нет – большинство принадлежали к категории сорок пять плюс…
Я убрал руки с черенка и посмотрел на дело рук своих. А ведь я закончил с этой грядкой! И даже сам не заметил как. Воткнув лопату в комья чёрной земли, отошёл к раскидистому дереву, на котором только-только проклюнулись зелёные листочки. Вроде, ещё вчера их не было, и вот на тебе. Быстрая весна в этом году, тёплая… Я опустился на землю, прислонился спиной к стволу и посмотрел наверх. Птички поют, в голубом небе плывут редкие облака, пригревает ласковое солнце. День обещает быть прекрасным.
Глаза сами по себе прикрылись, звуки стали чуть глуше, я словно оттолкнулся от земли и медленно подрейфовал куда-то в сторону сладкой дрёмы…
Далеко я не уплыл. Не знаю, что меня дёрнуло, но я открыл глаза и огляделся. Потом-то понял, что меня разбудила тишина: в ней утонули все звуки, будто мне в каждое ухо по кило ваты запихнули и сверху ещё натянули шлем. Я не сразу заметил, что что-то неправильное происходит и с моим зрением: небо окрашивается в нежно-розовый цвет, облака повисли словно спелые грозди «изабеллы», солнце тоже… Я заворожённо уставился на поднимавшееся в воздухе марево, понимая, что забываю набирать и вдыхать в лёгкие воздух… Мелькнула мысль, что это галлюцинации. С кем не бывает… Но мысль умчалась, и возникла глубокая уверенность, что глюки тут ни причём. Наш мир меняется, и меняется кардинально, окончательно и бесповоротно. Это похоже на то, как чернильная клякса растекается по бумаге. Только что был чистый белый лист, и вот это уже нечто иное – чужеродная субстанция залила поверхность, проникла внутрь, пропитала каждую клеточку. А с миром меняюсь и я…
А потом мира не стало. Пропитанные непонятно чем клеточки сдетонировали и разлетелись на атомы. И меня не стало.
Глава 2
Слегка забегая вперёд, скажу, что мы избежали большого ба-баха. Вместо него пришёл полный трындец. Даже не трындец, а то самое, на букву «п».
Итак, я воскрес.
Глаза открылись. Я обнаружил себя на том же месте, подпирающим берёзку. Взглянул на небо, ущипнул себя и понял, что мир не тот, что раньше. Да и я вместе с ним. Разлетевшиеся на атомы клетки собрались обратно, только в каком-то другом порядке. А ещё, почему-то мне так кажется, в их стройные ряды затесались частицы не от мира сего, приблудные.
Но если изменения внутри себя я только ощущаю, то мир вокруг просто открытым текстом говорит – я другой: небо из голубого стало в основном бледно-розовым, местами с переходом в более яркие оттенки того же розового, а дополняют картинку облака густо-фиолетового цвета с лилово-перламутровыми переливами. Весь мир превратился в спальню окончательно спятившей Барби. Ну или у меня нарушилась цветопередача. Хотя деревья вроде бы остались зелёными, и трава тоже… Только я успел так подумать, как прямо на моих глазах трава стала менять цвет: потемнела, кое-где даже почернела… Весёленький у нас будет вид из окна – траурная травка.
Но превращение на чёрном цвете не застопорилось, трава продолжила меняться, и лужайка превратилась в палитру художника, которой пользовались уже не первый год. Зелёный, кстати, тоже местами вернулся – миллионом оттенков. Я и не знал, что бывает столько разных зелёных.
Листья деревьев тоже перекрасились. В общем-то, даже неплохо получилось, красиво… как осенью, только цветов побольше. Раз в десять. На мой не самый чуткий взгляд.
Вся эта красотища продолжалась минут пять, после чего небо снова стало голубым, облака белыми, вся травка и листья – зелёными. В общем, то ли мне всё это привиделось, то ли завершился некий процесс – мир сбросили на первоначальные настройки. Не знаю уж, остался ли хлорофилл самим собой…
Так же, как и я, отключились все. Но не все включились обратно. Если основываться на моей крайне нерепрезентативной выборке, в это прекрасное утро человечество уменьшилось ещё примерно на треть. В нашей общине было сто семь человек, осталось семьдесят четыре. Причём непонятно, можно ли оставшихся назвать человеками. Может, у нас теперь кровь жёлтая… Все чувствовали то же, что и я – мы стали иными. Как и мир вокруг. Старый исчез, новый появился.
Очень скоро мы получили ещё немало неутешительных практических подтверждений прошедшей трансформации: спички отказывались зажигаться, оружие не стреляло, генераторы не работали. Рации, фонари, да вся электрика – всё, созданное руками, человека перестало функционировать. Похоже, физика приказала долго жить, а химия, как её верная подруга, ушла вслед. Мы остались наедине с новой реальностью, с ножом в правой руке и консервной банкой в левой. Приветствуем тебя, о дивный новый мир!
Из всего того, что мы успели насобирать, на сто процентов актуальность не потеряли только запасы продовольствия и простейшие вещи: рабочие инструменты, утварь, холодное оружие, одежда, стройматериалы. Надо искать плюсы даже в такой ситуации: твёрдое осталась твёрдым, вода осталась жидкостью, утоляющей жажду, еда съедобна.
Хотя… Я слегка преувеличил. Точнее, чуть позже опытным путём выяснилось, что кое-что продолжает работать. Такие базовые вещи, как огонь, например. Его получилось развести с помощью огнива, как практиковали наши пра-пра-пра-деды. Может и ещё парочку «пра» можно накинуть. Спасибо ещё раз Александру Евгеньевичу и его коллекции разных древних штук.
Оправившись от шока, мы первым делом похоронили усопших, точнее их прах, перемешанный с древесной золой. Начальство, к счастью, выжило в полном составе, и теперь они заседают у себя, решают, как быть дальше, хотя я честно не понимаю, что можно решать, не имея ни малейшего понятия, что произошло.
Незанятые в удвоенных караулах и повседневных работах, среди коих оказался и я, уселись в тесный кружок, чтобы обсудить на своём уровне очередную подножку от высших сил и перспективы.
– А ведь у меня день рождения сегодня, – сообщил я собравшимся.
– Поздравляю… – проговорили неуверенно пара человек.
И правда, поздравления на фоне произошедших событий прозвучали более чем неуместно, но они мне были и не нужны.
– Да я не к этому, – ответил я. – Думаю просто, что вот ведь совпадение – у меня такое ощущение, что я умер и родился заново… в тот же самый день, что и тридцать один год назад…
– Дань, ты давай это… потом будешь думы думать и философию философствовать, – прервал меня Гриша. – Ты мне лучше скажи – ты же всю историю знаешь от корки до корки. Скажи, было когда такое?
– Что именно?
– Ну, чтобы всё перестало работать… электричество и всё такое.
– Полный… локдаун… – проговорил я. – Абсолютный.
– Я уж подумал, наконец-то от тебя нормальный мат услышу, – подколол меня Гриша. – А ты опять – «локдаун»… Так что, было?
– Да не было, конечно. Мне кажется, что всё не просто перестало работать, а… исчезло. Нет больше электричества… – я встряхнул головой и посмотрел на сидевших вокруг. – А вообще, скажите спасибо, что небо не осталось розовым, облака фиолетовыми, а трава черной, иначе половина из нас сейчас бы в очереди в медпункт стояли за разноцветными таблетками.
Гриша посмотрел на костёр, который горел вроде бы так же, как и в прежней жизни, и произнёс задумчиво:
– Синее небо – это, конечно, хорошо… но на продолжительность жизни не влияет, наверное… а вот порох, электричество…
– Н-да уж… – вздохнул я, потом продолжил. – А может, я мнительный просто. Ведь мы наверняка не знаем, что произошло. Может спички отсырели, аккумуляторы сели, дизель выдохся, в общем, просто испортилось всё готовое. А если заново изготовим, аккумуляторы заправим и зарядим, то всё заработает.
– Так нет электричества-то… ни в батарейках, ни в сети. Не зарядим.
– Ну, может, на станции сейчас система перезагрузится, и пойдет электричество.
– Дань, я тут ветрогенератор посмотрел, там же всё просто, лопасти крутятся – вырабатывается энергия. Так вот, теперь лопасти просто крутятся.
– Гриша, я не знаю, что тебе ответить. Поживём – увидим. Ты лучше…
Я осёкся: за спинами Гриши и Рустама, сидящих прямо напротив меня, появился чёрный силуэт, высокий, метра два с половиной. Там ведь точно никого не было! Я бы заметил… А в следующую секунду из их грудных клеток вышли наружу зазубренные, похожие на анимешные клинки конечности. Между парнями просунулась широко открытая вытянутая пасть, усеянная острыми мелкими зубам. Как в замедленной съёмке полетели капли крови, из пасти потекли струйки глянцево-чёрной слюны, ярко-синие глаза без зрачков уставились прямо на меня. Мелькнула мысль, что кровь у нас осталась всё-таки красная… Из чёрной глотки вырывался звук, больше всего похожий на шипение, но громкое, бьющее по ушам, выворачивающее нутро…
Я сидел и ждал смерти. Целую секунду, очень долгую, почти бесконечную… И тут внутри меня сформировался какой-то сгусток, живой и тёплый, который я, сам не знаю как, на инстинкте, на испуге, бросил в адскую тварь… И отрубился.
Мне потом рассказали, что тварь вдруг замерла на месте, потом повалилась вперёд, придавив уже мертвых наших товарищей, а я закачался и упал на них сверху.
Все повскакивали с мест и ринулись внутрь, под защиту крепких стен. Меня не забыли прихватить с собой, подхватили за руки, затащили, бросили на диван. Тут же доложили майору, который отозвал всех парней с внешних стен – смысла распыляться нет, учитывая, что существо проникло на территорию незамеченным. Скоро должно стемнеть и тогда уж мы точно будем в проигрышном положении. А в доме можно чувствовать хотя бы в относительной безопасности.
Тварь по приказу майора тоже затащили внутрь, на всякий случай крепко привязав к бревну – надо посмотреть поближе, что это за штука, неизвестная академической науке. Майор, как и мы все, привык жить в мире закона Мерфи, а это значит, что если «shit happens», как говорили за океаном, то этот «shit» обязательно повторится, причём не раз и не два. Другими словами, майор посчитал, что где лазит одна такая тварь, там может быть и её подружка. А значит, надо узнать её слабые места и причину смерти – чтобы потом суметь повторить.
Ко времени моего пробуждения уже провели первичный осмотр неизвестного представителя животного мира. Внешних повреждений не обнаружили и причину её преждевременной кончины установить не удалось. Наш штатный биолог, он же медик Серёга, подтвердил, что ничего похожего на планете раньше не существовало, в средней полосе России уж точно. Больше всего тварь похожа на насекомое, тело заковано в прочный панцирь, который наши ножи только царапают. Пластину на груди получилось расколоть кувалдой только с пятого удара. Передние конечности, проткнувшие наших парней, оказались чертовски острыми и крепкими, с зубьями, как у пилы. Их отломали и опробовали на панцире – тот поддался, хотя и не сразу. Чуть ниже ещё одна пара лап – короче и с крючьями на конце. Строение нижних конечностей указывает на то, что животина умеет неплохо прыгать. В общем, главным результатом осмотра стал неутешительный вывод – мы попали. В вероятной схватке такая тварь вряд ли даст нам время на то, чтобы мы им хорошенько настучали кувалдами. Без огнестрельного оружия мы превратились в дичь. И единственное, что позволяет верить в лучшее, это её преждевременная кончина – отчего-то ведь она сдохла.
Последней надеждой в расследовании этого убийства оставался я: кровь на мне обнаружили только чужую, ранений нет, значит я упал в обморок. Обморок случился, вероятно, на почве панической атаки – я ж человек тонкой душевной организации, интеллигент, и, хоть многого уже насмотрелся, такого ещё точно не встречал, а потому мог не выдержать. Но обморок – это несколько минут, я же провалялся больше часа, наш медик уже начал давать нехорошие диагнозы. А майор связал гибель насекомого и моё беспамятство – осталось только узнать, второе было следствием первого или наоборот. Он посчитал, что наоборот. Точнее, так подсказала ему его интуиция. Но причин для такого вывода ровно ноль, ибо как я мог её убить? Кто-то ожидаемо пошутил, что тварь меня увидела и сдохла от ужаса…
Сначала меня осмотрел Серёга, поспрашивал и вынес вердикт: здоров, бледный правда, и осунулся немного, как будто бы похудел, на лицо признаки «экстремального истощения»… Но допросу это не помеха.
И тогда господин майор взял меня в оборот. Спрашивал, что было до нападения, о чём говорили, что было странного… Куча вопросов об одном и том же, но заданных по-разному. Иногда со своим вопросами влезал и помощник майора – бывший психолог, а ныне замполит, Коля. Когда из меня вытащили признание, что я чего-то там почувствовал внутри себя, да ещё и как будто бы бросил это в тварь, то к допросу подключили Лилю, в прошлой жизни входившую в бесчисленную армию офисного планктона и, по причине избытка свободного времени, увлекавшуюся йогой, цигун, тай-чи и другими подобными штучками. Не знаю, как у неё было с практикой, но в теории она разбиралась точно.
– Итак, Данила, ещё раз. Попробуй очень подробно рассказать о своих ощущениях с того момента, как ты увидел тварь и до того, как ты отключился.
– Так я уже рассказал…
– Начни сначала. Но на этот раз очень подробно. Все свои чувства, мысли, догадки.
– Ну… я увидел что-то чёрное за спиной Гриши, размытый силуэт, который почти сразу стал очень чётким. Потом из груди Гриши… и Рустама… высунулись мечи, так мне показалось. Потом раскрытая зубастая пасть… Глаза… голубые, яркие, чуть ли не светящиеся. Всё очень быстро происходило, но время будто остановилось… Я всё очень чётко видел, каждый чертов клык, тонкий язык в пасти… каждую куплю крови, вылетавшую из груди…
– Да, Данила, нам нужна каждая мелочь. Тебе трудно, может быть страшно, но ты сможешь! – приятным и заботливым голосом проговорила Лиля. – Расскажи нам всё, пожалуйста.
Я кивнул и закрыл глаза, напрягая каждую извилину мозга, пытаясь вспомнить ощущения.
– В общем, я почувствовал… внутри… в голове, какой-то комок, шар, как будто… шаровая молния. Да, больше всего похоже на шаровую молнию. И от неё тянулись нити по всему телу. Она вроде как высосала… ну… энергию из меня и полыхнула белым… Потом… не знаю, откуда во мне это взялось, но я захотел, чтобы эта штука полетела прямо в морду… прямо в пасть, чтобы забить ублюдочную глотку этим светом, чтобы сжечь, как сжигает настоящая молния… И у меня как будто… получилось. Нити оборвались, и шар рванулся вперёд… Всё. Дальше всё. Ничего нет. Я очнулся здесь.
Майор сидел, задумчиво глядя на меня.
– Николай. Твой вывод.
Коля глубоко вздохнул.
– Он верит в то, что говорит. Психическое состояние близкое к норме со скидкой на пережитый стресс. В общем, с учётом привязанной к бревну тушки, я склонен верить в то, во что верит он.
– Понятно, – майор взглянул на девушку, потом опять уставился на меня. – Лиль, ты что скажешь?
– Ммм… – Лиля наморщила лоб и пожала плечами. – Честно говоря, я в своих занятиях далеко не продвинулась… и такого в моих учебниках не описывали, то есть так ярко и с такими подробностями. Но, в целом, способность собирать и направлять внутреннюю энергию – это одна из приписываемых мастерам способностей. Были описания боевых техник: бесконтактный бой и всё такое… Но то, что описывает Данила, честно говоря, больше похоже на магию, а не на практики тибетских мудрецов.
Майор посидел молча пару минут, видимо собирая мысли в кучку, потом произнёс:
– Как бы я хотел сказать, что на нас напал сошедший с ума спец в экспериментальной версии «Ратника», а ты в состоянии шока придумал всю эту историю… Но неизвестный монстр лежит тут же, препарированный, а ты жив, хотя шансов у тебя не было… И у меня единственная версия – ты экстрасенс или… маг… У тебя в роду ведьмаков не было?
Слова майора меня не то, чтобы ошарашили. Где-то в глубине души я уже поверил, что смерть чужого на моей совести. Нужно было только чтобы кто-то оформил мою веру в слова и объяснил, как это у меня получилось.
– Не, ведьмаков не было, господин майор…
Он смотрел на меня и будто чего-то ждал. А что я могу сказать-то?
– Пусть даже я её убил, но ведь я не знаю, как, и смогу ли это повторить. Может это я с испугу, может оно однозарядное…, и больше у меня не получится…
– Может и с испугу, – медленно сказал майор. – Может и одноразовое. Надо проверять…
Он улыбнулся. И что-то мне его улыбка не понравилась.
Глава 3
И не зря не понравилась. Майор решил, что мне надо создать максимально некомфортные условия, поместить в ситуацию такого стресса, чтобы я засомневался в своём выживании. В идеале повторить нападение, пусть не такой же твари, но кого-нибудь опасного, но это организовать сложно. Хотя, может и не сложно – надо меня просто вытолкнуть из дома и дверь закрыть. Но так, надеюсь, не поступят.
– Данила, врач сказал, что тебе надо около суток, чтобы восстановиться. Иди ешь, пей, спи, отдыхай. Ты нужен мне бодрым и полным сил. Начнёшь с Лилей, попробуете помедитировать. А я пока подумаю, чем тебя можно будет взбодрить.
Но натравливать на меня медведей или закапывать живьём под землю, или чего ещё там мог придумать наш главнокомандующий, не пришлось. Я проснулся на следующий день уже с пониманием, что внутри меня есть некая сила. Надо только почувствовать её, научиться ей управлять…
Я решил пока не звать Лилю и попробовать помедитировать самостоятельно. Уселся в позу лотоса, закрыл глаза и заглянул в себя. Никто меня этому не учил, да до вчерашнего дня я и не верил в действенность подобных практик, призванных расширить сознание, познать самого себя и тому подобное.