Нить судьбы

Мария Алексеевна (так её звали) никогда ко мне не придиралась, но вечно вдвое больше гоняла меня, чем всех остальных девчонок, потому что я постоянно отказывалась принимать участие в соревнованиях. После гимнастики я приняла решение, что хватит с меня всех этих конкурсов и соревнований. А моя преподавательница считала, что я закапываю, по её словам, такой талант в землю. Вот она и злилась.

Ещё до поступления в институт я приняла решение, что буду, как среднестатистический ученик. Не буду особо стараться на физре, что мои навыки останутся в тайне, иначе и этот преподаватель, наверняка, будет вести себя, как и Мария Алексеевна.

Когда я зашла в раздевалку, то обнаружила только двух знакомых мне девочек. Мы переглянулись между собой и легко улыбнулись в знак приветствия. Они продолжили о чем-то разговаривать, завязывая шнурки на своих кроссовках, а я стала снимать с себя футболку, чтобы переодеть другую.

– Да я знаю таких, как он, Вик, – сказала одна из них, – в одиннадцатом классе были у нас такие. Наиграется и бросит девочку.

– Я тоже так думаю, но…

– Что "но"? Я тебе отвечаю, что максимум через две недели она будет ходить вся в слезах, а он уже с другой будет. Тебе оно надо?

– Но он мне нравится, – ответила Вика. – Тем более, кто отказался бы потерять девственность с таким красавчиком, как Ян?

Я резко закашлялась, потому что подавилась собственной слюной. Это они о нем и о Вите говорили, получается…

– Всё хорошо? – спросила у меня девушка, имя которой я забыла.

– Угу, – закивав, сообщила я и надела другую футболку.

– Раз ты так хочешь лишиться с ним девственности, – вернулась она к своей беседе, – то подожди две недели, – на этой ноте они вышли из раздевалки, а я сняла с себя джинсы.

Куда катится наш мир? А где же сильные чувства, где любовь? Признаться, мне совсем немного жалко Яна, ведь его… эм… бронируют уже за две недели. Хотя, судя по словам той девушки, он и не против менять своих спутниц, как носки. Интересно, Вита догадывается, на что она подписалась?

Я надела лосины и кроссовки, завязала свои волосы в тугой хвост и вышла из раздевалки.

Спортивный зал больше, чем был у меня в школе, и он более современный. На лавочке сидят эти две подруги, продолжая беседовать, а больше никого и нет пока что.

Я решила, что для начала неплохо бы размяться, чтобы разогреть свои мышцы, поэтому и начала потихоньку делать выпады вперед. Далее пошли наклоны из стороны в стороны, взад и вперед. Наверное, пришла рановато, потому что людей особо не прибавляется. Я забыла узнать, девочки занимаются отдельно от парней или нет? В школе с десятого класса мы занимались отдельно.

Минут через двадцать народа значительно прибавилось, и ко мне подошел Тимофей.

– Давно здесь разминаешься?

– Не особо, – ответила я, и мой взгляд метнулся ко входу, в который только что зашла Вита, но не одна, как я и ожидала, а с этим немым и его другом. Мы с ней переглянулись и всё. Они разошлись по раздевалкам. Как долго она будет ещё с ним?

Олеся была права. Мне обидно, что из-за него Вита так быстро сменила круг общения. Может, конечно, у них вдруг и любовь с первого взгляда, но забывать о других не стоит. Я, например, не видела, как она сегодня поздоровалась с Тимофеем или с Даней, только ходит весь день с этими двумя здоровяками.

– Эй, Ми, – позвал меня мой друг и пощелкал пальцами перед глазами, – о чем ты так задумалась?

– Да так… мелочь, – улыбнувшись, сообщила я, – кстати, где Даня?

– А ты не знаешь?

– Не знаю что? – нахмурившись, задала я ему вопрос.

– У нашего Даниила освобождение от физкультуры на полгода из-за травмы.

– Какой травмы?

– Он профессионально занимался боксом, но потом получил травму и был вынужден завязать с этим, – ого, оказывается у нас с ним есть что-то общее. – Так что в ближайшие шесть месяцев на физре мы его точно не увидим.

– Понятно.

Прозвенел звонок, и все стали строиться в одну длинную линейку еще до прихода преподавателя. Так как рост у меня не очень большой, то я встала почти в самый конец. Если быть точной, то я оказалась четвертой с конца.

По правую сторону от меня оказалась именно та девушка, которая собралась переспать с Яном, а по левую – Снежана, если не ошибаюсь. Вита стоит через пять девочек от меня, а Олеся рядом с ней.

Первым я услышала громкие и уверенные шаги, а затем увидела его.

Атлетическое телосложение, смуглая кожа, которая даже чуть поблескивает, высокий, с шоколадным цветом волос и уверенной легкой полуулыбкой на лице. Выглядит он как качок, но такой… горячий качок! На нем надеты шорты, длинною чуть выше колена, и легкая, свободная майка. Кто-то из девушек не выдержал и стал улыбаться незнамо как, а кто-то, как и я, лишь сглотнули. В спортзале наступила гробовая тишина. Ладно, может быть, я и поменяю своё отношение к типажу, который мне симпатичен.

– Добрый день, студенты, – заговорил он голосом, от которого внутри меня что-то перевернулось, хотя я почему-то уверена, что не только у меня. На вид ему около тридцати, – меня зовут Глеб Вячеславович, и я буду преподавать у вас физкультуру.

Ого! Такой учитель физкультуры бывает только в мечтах, в очень прекрасных мечтах.

– Должен заметить, что отношусь я ко всем одинаково строго и требовательно, – тем временем продолжил он, когда мне в голову забрались некультурные мысли, скажем так, – не приемлю неуважения, как по отношению к себе, так и по отношению к другим людям. Есть какие-нибудь вопросы?

– Да, – произнес кто-то из парней, а наш физрук кивнул, и так сексуально у него это вышло, что в горле у меня всё пересохло. – Девчонки от парней отдельно занимаются? – как мысли прочитал.

– Нет, – отрезал он. – Все вместе, только нормативы немного отличаются, – немного? Хм, чувствую, что всё-таки придется мне выкладываться по полной. – Еще вопросы? – молчание. – Раз их нет, то прошу выйти всех на улицу.

– Мы будем заниматься на улице? – спросил кто-то из двадцати семи человек.

– Да, пока не похолодало. Это будет лучше сказываться на вашей физической подготовке.

Больше никто спрашивать ничего не стал, поэтому все проследовали к выходу из спортзала.

Сейчас на улице стоит прекрасная солнечная погода. Птицы так высоко кружат в небе, что мне приходится задирать голову кверху и щурится от яркого солнца. На моём лице улыбка, но в душе мне грустно. Улыбка от того, что я радуюсь этому солнечному дню, а грустно, потому что осознаю, что тёплая погода сменится холодными дождями и ветрами. Дожди мне никогда не нравились. Да, некоторым они доставляют радость и чувство спокойствия, возможно, даже какое-то умиротворение, но не мне. Во-первых, потому что для меня они с собой приносят только холод, а во-вторых, я ощущаю странное чувство, которое чем-то напоминает мне утрату, будто бы я что-то потеряла в своей жизни. Это немного странно…

Все выстроились в линейку по росту, как и строились в спортзале.

– Пока перекличку проводить не буду, – скрестив руки за спиной и начав ходить взад-вперед, сказал Глеб Вячеславович так, что все услышали, – будем знакомиться с вами в течение занятий. Думаю, что сегодня все пришли. Если на следующем уроке вас будет меньше, чем двадцать семь человек, то это будет прекрасный повод для знакомства. – Кто-то из толпы хмыкнул, а другие, как и я, приняли это во внимание. – А теперь… – он резко остановился и взглянул на всех нас, – двенадцать кругов для девушек и семнадцать для парней. Бегом!

Тяжело вздохнув, мы побежали.

Спустя одиннадцать кругов.

Не сказать, что мне тяжело, но и не легко. На третьем круге многие девчонки попадали на пока ещё зеленую траву, и к ним подошел знакомиться физрук, а у меня сбилось дыхание. На пятом круге попадали на траву и некоторые парни, и уже к ним подошел Глеб Вячеславович, дыхание у меня нормализовалось, но вот нещадно стало колоть в боку. Но и это я пережить смогла. Вита сдулась на десятом круге, а Тимофей на одиннадцатом. На восьмом круге у меня открылось второе дыхание, поэтому я полностью перестала о чем-либо думать и сосредоточилась лишь на этом стадионе. Добежав последний круг, я постепенно стала замедляться и начала глубоко дышать.

Девочек, кто осилил эту дистанцию, можно по пальцам пересчитать. Незнакомка из раздевалки, Олеся, я и Дана. Первой прибежала Олеся, потом уже и я.

– Весьма неплохо… – прозвучал за моей спиной голос, когда я засмотрелась на парней, которым осталось ещё три круга. Обернувшись, я увидела Глеба Вячеславовича.

– Мия Резимович, – представилась я и вымученно улыбнулась.

– Ты занималась каким-нибудь спортом, Мия? – спросил он и сделал какую-то заметку в своей тетрадки.

– Плаванием и ещё понемножку кое-чем, – уклончиво ответила я.

– Кое-чем – это чем?

– Ну так… гимнастикой, например.

Физрук кивнул своим мыслям, а после ушел к следующему человеку, а я посмотрела ему в след. Вроде бы не хотела особо выделяться…

– Ты ведь знаешь, что хорошо бегаешь, – неподалеку от меня раздался голос Виты. Я повернулась чуть в сторону и кивнула. – У меня к тебе есть один вопрос. Можно задам?

– Давай.

– Ты… – Вита перешла на шепот, – случайно не секретный агент? – я улыбнулась, а следом за мной и она. – Нет… я серьезно! Ты отлично дерешься, бегаешь, за всеми наблюдаешь и всегда начеку.

– Нет, я не секретный агент, Вит, – ответила я, а она вдруг подошла ко мне и просто… обняла меня. – Ты что?

– Прости меня, Мия, – тихо проговорила она, – я… мне жаль. Я погорячилась слегка.

Нечто подобное мне никогда не доводилось испытывать. Передо мной раньше почти никто и никогда не извинялся, поэтому я так оторопела от действий Виты.

– И ты меня прости, – извинилась я и обняла её в ответ, – мне не стоило тебе предъявлять тебе такие претензии и отчитывать.

– Значит, – она отстранилась и ещё раз улыбнулась, – подруги?

– Подруги, – подтвердила я.

После к нам присоединился Тимофей, который решил сделать вид, что несколько минут назад мы с Витой не обнимались и не смотрели друг на друга, как парочка влюбленных.

Из парней же самыми выносливыми оказались Драгомир, Ян, Виктор и ещё один неизвестный мне. Должна заметить, у первых двоих даже легкой отдышки почему-то нет.

– Так… отлично. Вернее, далеко не отлично, – негромко, но четко произнес тренер, – для вас, для вашего возраста – это очень плохие результаты, не у всех, – он быстрым взглядом посмотрел на некоторых, в числе которых оказалась и я. – Поэтому теперь каждую нашу встречу занятие будет начинаться именно с пробежки. И с каждым разом интенсивность нагрузок будет повышаться. Всё понятно?

– Так точно, капитан… – тихо буркнула я себе под нос. Ви и Тимофей хихикнули, а вот тренер, к моему удивлению, услышал!

– Прекрасно, Резимович, – приподняв одну бровь и хмыкнув, выделил меня из класса Глеб Вячеславович, а я даже по сторонам не стала смотреть, так как догадалась, что моя персона приковала к себе сейчас все взгляды, – раз вы всё так быстро схватываете налету, то прошу… сегодня разминку на месте будете проводить вы.

Я "благодарно" улыбнулась ему и вышла в центр спортплощадки, попутно проклиная свой язык. Ну, не умею я его держать за зубами!

Повернувшись лицом к людям, я перестала дышать и громко сглотнула. Я ведь уже говорила, что ненавижу быть в центре внимания? Так вот, повторюсь! Не-на-ви-жу! Руки ледяные, но ладони почему-то начали потеть, в горле образовался ком, а в районе сердца стало неспокойно. Сейчас на меня уставились двадцать семь пар глаз, а я не могу ни то, что пошевелиться, а даже слово сказать. Наверное, это называется паническая атака. Язык словно опух, а в глазах от количества лиц стало рябить. На чьих-то лицах появилось непонимание, у других усмешка, у третьих презрение… В итоге, все эти лица слились в одно единственное. Безразличное лицо моей матери.

Какая эмоция самая ужасная? Презрение? Ненависть? Отвращение? Для меня самая больная и самая ужасная эмоция – это безразличие. Потому что человеку абсолютно всё равно на твои проблемы, на тебя в целом.

Я помню, когда получила травму, то увидела выражение лица своей мамы. Так вот… именно эта эмоция была у неё на лице тогда. Мне стало всё равно на травму в тот момент, потому что в сердце стало гораздо больнее. Потом это выражение мне часто приходилось видеть, до определенного момента, а именно незадолго до моего отъезда. Тогда у мамы стали появляться и другие эмоции: переживание, сочувствие, печаль.

Но сейчас перед моим лицом вновь появилось её безразличное лицо. Шрам на моей руке заболел, выводя меня из оцепенения, а совсем рядом раздался тихий голос тренера:

– Мы ждем, Мия.

В глазах вдруг потемнело, а ноги подкосились.

– Скорую уже вызвали? – раздалось где-то над моей головой, а в нос ударил запах нашатырного спирта.

– Да, должна скоро приехать, – ответил кто-то.

– Может, стоит её перенести куда-нибудь? – неуверенно предложил ещё один голос.

– А ты уверен, что её можно трогать? Вдруг что-то серьезно, – кого это её? Меня?

– Отойдите, – это голос Глеба Вячеславовича, – ей нужен воздух сейчас. А вы так столпились, что даже мне воздуха не хватает.

Я зажмурилась, а после приоткрыла глаза, щурясь из-за солнца.

– Очнулась, – пробормотал кто-то, а от моего носа наконец-то убрали вату.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил меня тренер, а я посмотрела на него и сфокусировалась только на нем и его лице.

Оказывается, вблизи, на носу, у него есть совсем немножко веснушек, а ресницы такие черные, словно он их тушью красит, но не очень длинные. Лучи от солнца падают так, что его шоколадные волосы переливаются, а кожа стала блестеть сильнее.

Моей руки неожиданно коснулась его теплая, брови почему-то нахмурились, а губы плотно сжались.

– Наверное, она головой ударилась, – сделал кто-то вывод.

Я зажмурилась, глубоко вздохнула, тут же уловив запах леса, вернее хвои и можжевельника, а также мяты. Вдохнула глубже, и этот аромат наполнил мои легкие, заставляя расслабиться и забыть обо всем на свете…

Что за наваждение? Я слегка качнула головой и открыла глаза.

– Скорая приехала, – раздался запыхавшийся голос Тимофея.

– Можешь встать сама, Мия?

– Да, – ответила я Глебу Вячеславовичу, хотя на самом деле не уверена, что смогу.

Для начала я приподнялась, приняв положение сидя, и оглядела всех вокруг. Большинство смотрят на меня с беспокойством, лишь тренер, Ян, Драгомир и ещё пару человек хмурятся отчего-то. Теперь уже, держась за руку Глеба Вячеславовича, я встала, но не успела сделать и шага, потому что ко мне подошли врачи.

Через два часа.

Врачам я объяснила так: сказала, что почувствовала слабость, потом стало темно и всё. Про свои бредни в виде лица матери перед своими глазами говорить специально не стала, так как тогда бы боюсь, они мне вынесли другой диагноз, а не "усталость на почве нагрузок". На следующий день я полностью оказалась освобождена ото всех занятий.

Поздно вечером, около одиннадцати часов (да, для меня это поздно), так и не дождавшись Виты и решив, что она и сегодня переночует у Яна, я с беспокойством на сердце легла спать. Наверное, только лишь спустя пару часов возни в постели уснула сном младенца.