– Этот камыш не зря зовут костяным. Он очень прочный, но шероховатый. А ты сам знаешь: стрела с шероховатым древком далеко не полетит.
– Надо же, ты и это предусмотрел! А как ты собираешься прикреплять оперение? У нас ведь нет ни клея, ни смолы.
– Ты прав. Оперение было бы лучше приклеить. Но раз вокруг ни дерева, обойдемся тем, что есть. Я привяжу оперение самыми тонкими и прочными жилами.
– Постой, Тлен. А как же наконечники для стрел?
– Я сделаю их из обсидиана. Уж это-то проще всего.
– Когда смотришь, как ты работаешь, все выглядит просто. Но так ли это на самом деле?
– Бывает камень-песок, бывает камень-вода. Орудия, которыми ты собираешься резать или скрести, нужно делать из водяного камня, а те, что используешь как молот, – из песчаного. Камень-песок – самый прочный.
– Интересно ты рассуждаешь. А я до сих пор считал, что камень – это просто камень.
– В нашем языке много слов, обозначающих разные камни. Одни слова описывают их природу, а другие – назначение. Есть и такие, которые рассказывают о судьбе камня, его прошлом и будущем, называют духов, обитающих в разных камнях, а еще…
– Хорошо-хорошо! Я все понял, – перебил его Ток. – Думаю, мне ни к чему столько сведений о камнях. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
– О чем, например?
Ток оглянулся назад. Госпожа Зависть уже успела забраться в приготовленную купальню, и теперь оттуда виднелась лишь ее голова на фоне ярко-оранжевого заката. Мок и Туруль замерли рядом, оберегая покой своей хозяйки.
– Поговорим про нее, – предложил Ток.
– Про госпожу Зависть? Тут я вряд ли смогу что-либо добавить. Я рассказал тебе почти все, что мне известно.
– Но ведь она была спутницей Аномандера Рейка. Об этом ты что-нибудь знаешь?
Т’лан имасс продолжал мастерить из обсидиана узкий заостренный наконечник для стрелы.
– Поначалу у Аномандера Рейка были другие спутники: Каладан Бруд и еще одна колдунья, которая впоследствии присоединилась к сонму Взошедших и стала Королевой Грез. Но это случилось уже потом, а еще раньше между ними троими произошла какая-то ссора. Сын Тьмы расстался с Брудом и нашел себе новых друзей – госпожу Зависть и некоего Озрика из одиночников. Каладан Бруд отправился путешествовать один. Больше двух тысяч лет о нем вообще ничего не слышали. Примерно тысячу лет назад он вновь появился в этом мире. При нем был молот, который он носит и сейчас: оружие Спящей Богини.
– А что свело вместе Рейка, Зависть и Озрика?
Т’лан имасс пожал плечами:
– Это надо спрашивать у них. Знаю только, что и там не все оказалось гладко. Озрик исчез. Куда – никто не знает. Какое-то время Аномандер Рейк и госпожа Зависть держались вдвоем, но потом и их пути разошлись. Это случилось еще до того, как Взошедшие собрались, чтобы пленить Павшего бога и заковать его в цепи. Рейк принимал в этом участие, а она не захотела. Кажется, это и послужило причиной их разрыва. Большего, малазанец, я не знаю.
– Стало быть, госпожа Зависть – чародейка?
– Неужто сомневаешься? Подтверждение тому – у тебя перед глазами.
– Ты говоришь о горячей воде для купальни, появляющейся из ниоткуда?
Тлен отложил в сторону готовый наконечник и принялся мастерить другой.
– Не только о воде. Еще и о сегулехах.
Бывший вестовой усмехнулся:
– Да. Госпожа Зависть явно их заколдовала. Один Худ знает, как ей удалось сделать из них рабов.
Т’лан имасс прервал работу и прищурился на Тока-младшего:
– Тебя это удивляет? А разве у вас в Малазанской империи нет рабов?
– Есть, конечно. Должники, преступники, попавшиеся на мелочи, пленные. Но ведь ее рабы – сегулехи! Их боятся повсюду. Сегулехи нападают без предупреждения и зачастую – без всяких видимых причин.
– У них свои резоны, которых людям не понять. И между собой они общаются не с помощью слов. Поза, едва заметный жест, наклон головы или легкий поворот тела – вот их язык.
Ток заморгал:
– Если так, то удивляюсь, что они еще не укокошили меня!
– Они чувствуют, как рядом с ними ты весь сжимаешься. По их понятиям, ты готов подчиняться. Зачем убивать того, кто их боится?
– Да, я от рождения труслив и не собираюсь это оспаривать. А к тебе сегулехи как относятся? Ты ведь не ощущаешь в их присутствии тревоги?
– Я вообще об этом не думаю, потому что ни перед кем не склоняю головы.
Малазанец умолк, раздумывая над словами Тлена, потом сказал:
– Мок – самый старший среди них. На его маске только две черты, напоминающие шрамы. По-моему, я знаю, что означает этот узор. Если, конечно, не ошибаюсь.
Т’лан имасс поднял голову. Ток сумел уловить мимолетный блеск в его глазах.
– Сену… ну тот, что накинулся на меня… он у них самый младший… Славный воин. Если бы я тогда не разгадал его намерений и не помешал ему выхватить мечи… наш поединок затянулся бы надолго.
Ток поморщился, отчего его изуродованное лицо стало еще безобразнее.
– Как ты можешь называть Сену «славным воином», если он даже не успел обнажить мечи?
– И тем не менее он отражал мои атаки.
Ток выпучил единственный глаз:
– Он оборонялся… мечами, наполовину вытащенными из ножен? Ты смеешься надо мной?
– Ничуть. Две первые атаки он отразил не слишком успешно. Зато третью… Он призвал на помощь старшего. Мне было достаточно взглянуть на движения Мока, на легкость его шагов, на изящество осанки, и я понял, какой это опытный воин. Сену и Туруль безоговорочно признают его своим повелителем. Маска Мока говорит о том, что соплеменники высоко его чтят.
– Ты прав, Тлен. Мне тоже так кажется. Есть легенда о сегулехе, чья маска была белоснежной, словно фарфоровая чаша. Говорят, даже среди соплеменников его видели лишь немногие избранные. Сегулехи – народ воинов, и править ими может лишь сильнейший боец.
Ток снова оглянулся на двоих застывших сегулехов, потом перевел взгляд на Сену, который продолжал возиться с уже разделанной тушей антилопы.
– Но что же все-таки привело их на наш континент?
– Чем попусту гадать, лучше спроси у Сену.
