Муданжские зарисовки

Малышня

– А что это у тебя ребёнок жрёт? – спрашивает Янка, рассматривая Алёнку, прочно окопавшуюся в луже. Вытаскивать этого ребёнка из грязи себе дороже, и в отсутствие Азамата я даже не пытаюсь. А в присутствии он занимается этим сам и неизбежный скандал тоже сам выслушивает. Янкина дочка вот чинно-мирно строит муравейник из шишек на обочине лесной дороги, куда мы вывезли мелюзгу на пикник.

Я присматриваюсь.

– Какую-то бумагу. Тут не валялось ничего, это из салона, наверное.

Бумага у нас нынче не такая роскошь, как когда-то. Азамат недавно заставил Старейшин скинуться на проект озеленения какой-то неживой планеты неподалёку от нас. Вроде как в научно-исследовательских целях, но побочным эффектом стали промышленные заготовки бамбука, из которых на станции-спутнике стали гнать бумагу, да не простую, а всякую красивую и навороченную. Так что теперь Муданг уверенно выходит на рынок канцелярских товаров, кто бы мог подумать.

Янка подкрадывается и молниеносным броском бывалого педиатра выхватывает кусок страницы, тут же отбегая мне за спину. Алёнка возмущается, но тут на наше счастье в луже что-то булькает, и она отвлекается на звук.

– Тэк-с, почита-аем… Хм. Ой. Тут что-то странное.

Я тоже заглядываю в листок. Он исписан от руки по-муданжски, но буквы не складываются в слова. То есть выглядит, как текст, но сочетания букв невероятные, и никакого смысла не несут.

– Бред какой-то, – хмурюсь я. – Откуда у меня в салоне такое?..

Мы открываем унгуц и осматриваемся.

– Во! – Янка торжествующе тычет пальцем в оборванный уголок листа, торчащий из-под заднего сиденья. Сиденье мы откидываем и обнаруживаем под ним записную книжку в две ладони размером – измятую и пожёванную. Полистав, я убеждаюсь, что она вся исписана тем же странным шифром.

– Может, и правда шифр?.. – предполагаю я.

Мы переглядываемся. Янка от своего мужа немного набралась паранойи, да и мне становится не по себе. Я решаю позвонить Азамату.

– Ко-оть? Ты не в курсе, что такое за книжечка может лежать у нас в унгуце, вся исписанная каким-то кодированным текстом?..

– Ах вот она где! – внезапно радуется Азамат. – Это Чачин ежедневник. Он только на бумаге может вести, а Ирнчин запрещает государственные дела хранить незапароленными, вот и шифрует. Бедняга с ног сбился, ищет его весь день!

– Ну… – я оглядываюсь на Алёнку, а потом прикидываю, сколько листов вырвано из ежедневника, – что я могу сказать, твоя дочь всей душой радеет за госбезопасность.

И пусть весь мир подождёт

– Ну… Вот так пойдёт? – Исар показывает мне набросок на планшете.

Я недоверчиво кручу 3D-чертёж так и этак, ища подвох. Исар, конечно, уже получил прививку в виде адекватной жены, которую нужно слушать, так что не игнорирует требования заказчиц, как большинство муданжцев. Плюс, насколько я понимаю, проблема спального места на двоих его тоже должна была коснуться – Арай хоть и муданжка, но что-то мне не кажется, что они ночуют по разным комнатам. По крайней мере, днём их друг от друга не отколупать.

Это мы с Азаматом решили наконец заменить исполинскую кровать в нашей дворцовой спальне. Азамат уже какое-то время куксится на тему, что, мол, в комнате мало пространства и развернуться негде (хотя чего ему в спальне разворачиваться, когда у нас комнат полдворца?) и вообще, дети в любое время суток ломятся к нам попрыгать на этом ипподроме. Ну насчёт детей – это правда, хотя я лично проблемы не вижу: днём пусть их прыгают, а на ночь мы запираемся.

На самом деле, я подозреваю, что Азамат просто хочет что-нибудь заказать у Исара, сделав тем самым другу рекламу. Иначе почему было бы не заказать у того же мастера, что делал нам кровать на Доле? Но недостатка мебели мы не испытываем, а заказывать что-то бессмысленное и ненужное – вроде как не по-дружески. Вот он и придумал заменить кровать.

Однако поскольку у Азамата представления о двуспальной кровати довольно расплывчатые, он попросил заняться этим меня. Я наковыряла всяких картинок из каталогов и схем сборки и отправила всё это Исару, чтоб изучил. Ну и вот, верчу теперь проект.

– Вроде всё нормально, – неуверенно говорю я. Кровать как кровать, даже ничего лишнего не торчит, а то Исар любит какие-нибудь кручёные столбики в неожиданных местах присобачить. – Спинка выдержит, если к ней привязать верёвку и со всей силы дёрнуть?

– Кто дёргать будет? – неуютно уточняет Исар, косясь на меня.

– Азамат, понятное дело, – отвечаю рассеянно. Мы редко развлекаемся так, чтобы привязывать было надо меня, и в любом случае, рассчитывать надо на его силу.

– А… зачем?..

Я закатываю глаза. Всё-то этим муданжцам объяснять надо! Ну нет, Азамат хотел кровать, пусть сам и отдувается.

– Судя по тому, что Азамат попросил меня поставить квас, у вас с ним намечаются очередные посиделки? Вот его и спросишь. А пока просто постарайся сделать спинку попрочнее.

Исар, слегка оглушённый, отправляется дорабатывать проект.

Не знаю уж, стал он расспрашивать Азамата или нет, но в конце месяца кровать нам привозят, уже сразу с матрасом. Мама и Янка по такому поводу мне надарили постельного белья повыпендрёжней, так что Исарово произведение можно немедленно вводить в эксплуатацию.

– Старую-то куда? В музей? – спрашиваю Азамата, руководящего выносом тела.

– Зачем? В детскую поставим, пускай играют на ней.

Я прикидываю, как мы будем выковыривать Алёнку из дальнего угла под этим помостом, и велю заколотить всё досками.

Новая кровать проходит тест на “отлично” – спинка даже не скрипит, хотя мы подошли к испытаниям со всей основательностью. Проблемы, как ни странно, начинаются, когда мы наконец укладываемся спать.

Азамат во сне скатывается с кровати.

Дело в том, что наш пятиметровый помост занимал полкомнаты и стоял, конечно, вплотную к стене, так что Азамат залезал на свою половину у стенки где-то ближе к двери, намного дальше, чем заканчивались мои ноги, и нам было удобно. Однако теперь мы, как большие, поставили кровать к стене изголовьем, чтобы каждый мог спокойно ложиться и вставать, не лазая друг через друга. Вот Азамат с непривычки и свалился.

Мы ржём, конечно, и укладываемся обратно.

– Давай поближе ко мне, – говорю, – а то ты привык на трёх метрах раскатываться.

Проспать удаётся ещё пару часов, а потом опять слышу глухой стук – и взъерошенная голова мужа виднеется за краем кровати.

Всего он падает трижды, и на третий раз уже не пытается снова лечь, благо занимается рассвет.

– Чего тебе рядышком не лежится? – давлюсь смехом я, протирая глаза после спячки с препятствиями. – Ты вроде раньше не уползал от меня под утро.

– Да я вроде засыпаю рядышком, – разводит руками Азамат. – А просыпаюсь на полу! Не знаю, может, матрас слишком пружинистый, на Доле ведь нет такой проблемы!

Матрас на замену проще всего тоже заказывать через Исара, а то кому другому придётся сто лет объяснять, зачем такие габариты. Азамат звонит ему, как только становится прилично по времени, но там тишина. И тишина эта длится до полудня, когда Азамат уже начинает беспокоиться и звонит на рабочий.

– У хозяина выходной, – объясняет в трубку секретарь. – Ближайшие дни просил не беспокоить.

Азамат кладёт трубку и высказывается, как он обычно себе не позволяет.

– Экспериментирует, – вздыхает он. – Не надо было ему рассказывать, зачем спинку укреплять, пока заказ не проверили!

Борода императора + Дружеские секреты

Лифт раскрыл двери на банном этаже, и Арай поспешно вышла. Дворцовый лифт она не любила, но лестницу ей никто не показал, а тыкаться самой в разные двери было как-то неудобно.

Как и ожидалось, Камышинка нашлась в бассейне, во всей ярко-оранжевой красоте. Даже голубоватая вода вокруг неё казалась зелёной. С тех пор как Чача перевёз семейство во дворец, Камышинка в холодное время года хотя бы полдня каждый день торчала в воде, выделывая там кренделя и помахивая над поверхностью переливающимися плавниками. Летом же она предпочитала так развлекаться в Ахмадмирне, распугивая рыбаков.

Арай заглядывала к ней регулярно – сначала, потому что Исар просил узнать, куда вкладывать деньги. Камышинка предсказывала события на бирже существенно точнее, чем муданжские боги, за что Император даже назначил её на какой-то там пост в министерстве экономики. По идее, посторонних к ней вообще не пускали, а то если весь Муданг побежит за советом по инвестициям, предсказания будут меняться быстрее, чем Камышинка успеет их произнести. Но Арай могла входить в жилую часть дворца свободно как личная студентка Хотон-хон, а заглянуть по пути туда или оттуда на другой этаж – плёвое дело.

Впрочем, после пары первых визитов по делу она стала заходить и просто так, поболтать, полюбоваться на чешуйчатую гимнастику. Подруг у неё так и не прибавилось – если не считать персонажиц типа Шёлковой, – а Исар появлялся в столице только на день через три-четыре, и Арай не хватало общения. Камышинка, кажется, тоже радовалась её приходу, хотя по её невыразительному лицу трудно было судить.

– О, ты здесь! – обрадовалась Арай, едва завидев оранжевое пятно в воде. – Я заходила пару дней назад, тебя не было.

Камышинка вынырнула и уложила своё белое, почти человеческое лицо на край бассейна, издав какое-то невнятное мычание.

– Ты в город ходила? – спросила Арай, устраиваясь на краю шезлонга.

– Нет, – Камышинка моргнула своими круглыми глазами, немного очеловечивая черты лица. – Дочек навещала. Ахмад-хон ездил в Худул. Муж взял меня тоже.

– Ого, это ты в Хинделин плавала? – поразилась Арай. Про эту речку в её родном краю говорили редко, но всегда с придыханием и благоговением, потому что зайти в неё могли только самые умелые лодочники и только с разрешения жуткого местного хозяина леса. – И как там?

– Холодно, – вздохнула Камышинка, выдув откуда-то из-за щёк грозди пузырей. – Девчонки резвятся, греются.

– Как же они там зимуют? – озаботилась Арай. Дочек Камышинки она видела только при рождении, и они выглядели не очень-то теплокровными, но как знать… Камышинка сама вроде бы из тёплых краёв.

– Хозяин леса вырыл лужу, – пояснила Камышинка и кувырнулась назад, чтобы снова выплыть в другом углу. – С опавшими листьями. В своей норе. От него много тепла.

– Ого, – прохрипела Арай. До приезда в столицу она никогда не задумывалась особо о хозяевах леса, а потом познакомилась с ними слишком близко, чтобы сильно бояться, но мысль, что Камышинка вот так просто оставляет своих с таким трудом рождённых дочек на попечении стрёмной твари… Хотя Камышинка и сама довольно стрёмная тварь, так-то.

– Он к ним хорошо относится? – всё же уточнила Арай.

Камышинка кивнула, пронырнула в третий угол бассейна, около которого стояла закрытая корзинка.

– Бороду императора для них собирает.

– Да ладно?! – выпалила Арай. Бородой императора северяне называли паразитическое растение, поражающее прибрежные деревья. У него были сочные бледные стебельки – или корни, кто их разберёт, которые свешивались с веток, слегка курчавясь, и действительно напоминали бороду. Стебельки эти были сладкие, как сахарный тростник, и в подростковом возрасте Арай тоже лазала за ними на деревья, что пару раз приводило к падению в воду: поражённые ветки становились хрупкими и легко ломались. – А как он туда залезает?

Камышинка хлопнула на неё непонимающими глазами.

– Никуда не залезает. Стоит в воде. Он выше дерева. Вот, бери.

Она кивнула на корзинку. Подойдя и откинув крышку, Арай обнаружила, что та и впрямь полна белёсых стебельков, сахарно поблёскивающих под светом софитов.

– Это всё мне? – удивилась она. Всё-таки борода императора была довольно дорогая, а уж с Хинделин…

Камышинка невнятно склонила голову на бок.

– Ты приходишь поговорить.

Арай неловко улыбнулась и почувствовала, что краснеет. Значит, ей всё-таки не померещилось, что Камышинке нравится с ней общаться.

– Я тебе тоже что-нибудь принесу, – пообещала она. – Такой экзотики не обещаю, но что-нибудь вкусное с рынка…

Камышинка невнятно мотнула головой.

– Я заплыла в море, – невпопад сообщила она. – Там всё не так. Я здесь одна, дочки маленькие. Некому рассказать.

Арай уселась на край бассейна, скрестив ноги, и отправила за щеку сладкий стебелёк.

– Я плавала в море, – поделилась она. – Рассказывай мне.

Дракон

– Слыхал, нет? В Хинделин морской дракон поселился.

Арай навострила уши.

К Исару приехал какой-то деловой партнёр, работающий за пределами Муданга. Вспомнив всеобщий, Исар решил попробовать немножко попродавать свои массовые изделия за рубеж, но сам погружаться в это пока не хотел, вот и нашёл какого-то дельца. Всё бы ничего, но тот решил, что может теперь на Муданге останавливаться у Исара и безраздельно владеть его вниманием в любое время. А у Арай было не так уж много выходных, чтобы сидеть и ждать, пока этот умник отвалит обратно на свой Гарнет.

– Кто ж его там видел? – хмыкнул Исар. – Те, кто в Хинделин ходят рыбачить, сказок не рассказывают. Был бы дракон, привезли бы тушу.

– В самой Хинделин уже давно никто не бывал, – покачал головой делец. – Я сам из Худула, знаю там всех. Говорят, пару лет назад туда вообще стало не попасть, хозяин осерчал.

Арай хмыкнула. Она сидела на галерее над гостиной, в уютном углу с лампой и диванчиком, где они с Исаром часто вместе смотрели видосы или читали, сплетясь ногами и подкармливая друг друга орешками. Исар услышал её и глянул вверх извиняющимся взглядом.

– Зато видели, как дракон выходил в море, – не поведя ухом, продолжил делец. – Огромный, оранжевый!

Тут уж Арай не выдержала и расхохоталась. Делец недовольно задрал голову, посмотреть, кто это там поднимает его на смех.

– Огромный, говоришь, – оскалилась Арай, перегибаясь через перила. – Это с твою жену в обхвате или поменьше?

Исар тоже выглядел скептично.

– Оранжевый? Где ты видел оранжевых драконов? Они же такие… синевато-серебристые или навроде того…

– А то, можно подумать, вы их много видели! – фыркнул делец, обидевшись.

Исар приподнял бровь.

– Да вообще-то повидал, я с Байч-Харахом ходил, когда он своего выловил.

– А я видела кое-что похлеще, – заявила Арай, спускаясь по лестнице и на ходу ища снимок в телефоне. – Вот, гляди.

Она сунула торговцу под нос фотку Камышинки в рыбьей форме, выделывающей пируэты в бассейне. Тот вытаращился и пробормотал гуйхалах.

– Это что же за тварь-то?

– Подруга моя, – хищно улыбнулась Арай и подмигнула ошарашенному мужику. – Как раз на днях мне рассказывала, как ездила детей повидать на Хинделин и заплывала в море.

– П-подруга?.. – промямлил торговец, забыв даже высказать ей за встревание в мужской разговор. – Ты же… Где ж ты таких подруг находишь?

– А что тебя удивляет? – похлопала ресницами Арай. – Она жена одного высокопоставленного чиновника. У нас в столице всякого люда много, а среди платиновых карманов нынче модно жениться на девушках со странностями. Правда, зайчик? – она подмигнула Исару, который стоял, обалдев не меньше, чем его гость, но тут же сориентировался.

– Да, есть такое… Старейшины говорят, боги благоволят диковинным зверушкам.

– Вот как, – торговец сглотнул и поставил на стол недопитый чай. – Ну что ж… Похвально, похвально. Так я пойду, пожалуй?..

– В гостевом доме постель готова, – кивнул Исар.

Торговец глянул на него, потом на Арай и неуклюже поклонился, вставая.

– Да я сегодня в столицу лучше вернусь, завтра ещё кое с кем встретиться надо рано утром, ты не обессудь, хозяин, сам понимаешь, дела…

Арай проводила его взглядом и отправила в мойку его заметных размеров пиалу. Так-то, намёков не понимать!

Привет из прошлого

Когда снег под ногами пропал, Олог первое время думал, что просто забрёл в достаточно глухой лес, где до земли ничего не долетало. Но через несколько шагов ему стало жарко в полушубке, а под ногами запестрели поздневесенние цветочки, и он понял, что попал. Точнее, провалился.

Конечно, он знал, что к северу от деревни попадались зияния, но куда ещё было деваться, если с юга подступали джингоши, а по другим сторонам деревню отрезали от мира река и болота? Похватал пожитки, какие смог унести, да побежал куда глаза глядели. Вот, прибежал…

Олог был человеком практичным и голову попусту не терял. Зияние зиянию рознь. Он мог оказаться в нескольких месяцах от своего времени, как вперёд, так и назад, и на любом расстоянии от джингошских войск. Следовало быть осторожным и найти кого-то местного, чтобы разузнать, куда именно он попал.

Идти пришлось долго. Олог возблагодарил богов за то, что послали его в позднюю весну, когда уже можно перекусить сочными стеблями тысячецветника, а где и диким луком. С собой у него была только пара лепёшек, и с луком они шли отлично. Вскоре он вышел к ручью, где смог напиться, а заодно снял и убрал в поклажу свой полушубок. Вдоль ручья шла тропинка, и Олог пошёл по ней вниз по течению, надеясь, что люди, её протоптавшие, где-то там живут.

Солнца перевалили через ручей и начали клониться к закату, когда он наконец завидел дым. Подкравшись к одиноко стоящему домику, он прислушался. Во дворе, судя по голосам, играли дети. В доме звучало что-то неестественное – радио, наверное. Под него слышался ритмичный стук, как будто кто-то нарезал зелень на суп. Мысль о супе заставила желудок Олога завыть.

– Там трётся кто-то под стеной, – послышался женский голос из дома, и Олог шарахнулся, пытаясь понять, как его увидели. Говорила женщина по-муданжски, но с каким-то странным акцентом, вроде не южным, но и не северным.

Долго гадать не пришлось: дверь распахнулась, на крыльцо выглянул мужчина с кухонным ножом.

“Знающий!” – ахнул про себя Олог.

– Какого надо?! – рявкнул тот.

Олог затараторил объяснения – а куда деваться? От знающего он не сбежит, как от джингошей. Тот слушал, прищурившись, как будто плохо понимал. Когда у Олога рассказ начал иссякать, на порог выступила также и женщина, и по её костюму сразу стало видно, что и она знающая. Вот это боги его вывели! Целая семья этих нелюдей!

– Путешественник, – сказала женщина мужу. Потом перевела взгляд на самого Олога. – Кто Император нынче?

– Как кто? – изумился тот. Неужто его так выбросило, что ещё Император жив? Может, он сумеет предупредить как-то? – Аэда был, да вот убили ж его в том месяце…

Знающие переглянулись.

– Ничего так тебя швырнуло, – протянула женщина. – На двести лет.

– Куда?! – изумился Олог. Тут же спохватился, что вопрос дурацкий, откуда ей знать, что будет через двести лет в будущем? Тут же обругал себя: знающая ведь, может и знать!

– Вперёд, – усмехнулась она, как будто читала его мысли. И пихнула мужа в бок: – Отвези его хоть до станции.

– Я ещё всяких попрошаек не возил, – проворчал тот, но отдал ей нож и отвернулся куда-то, чтобы достать кошель и связку ключей.

– Обязан по закону, – заметила женщина. – Сам вечно новости читаешь, как не в себя. Не помнишь, как мне рассказывал, что вышел указ императорский, мол, путешественников всякий обязан приютить, накормить и отвезти в столицу в Бюро Путешественников?

– Вот ты и корми, – буркнул знающий и спустился по крыльцу, чтобы исчезнуть за углом. Раздался какой-то механический рёв – Олог вздрогнул, – и из-за дома показалась повозка на четырёх колёсах, движущаяся сама, без лошади. Пока он разевал рот, женщина ушла в дом и вернулась с тонкой прозрачной сумкой, в которой виднелись четыре хурмы, варёный клубень чомы и копчёная голень какой-то птицы, прямо так, вперемешку. Олог сглотнул слюну.

– На, кормись, – велела женщина, всунула ему сумку и подпихнула в сторону повозки. – Полезай, муж тебя отвезёт до станции, а оттуда за ночь до столицы доедешь как раз.

Олог вовсе никогда бы не хотел оказаться в самодвижущейся повозке знающего – кто скажет, какими силами он ею управляет? – но оставаться со страшной тёткой тоже был не вариант. Пришлось лезть.

– Что за станция? – спросил он, судорожно глотая мясо и надеясь, что оно не отравлено и не принадлежит какой-нибудь нечисти.

– Монорельс, – непонятно пояснил знающий и покосился на Олога. – Его же при Аэде как раз и заложили, ты должен знать.

Олог, может, и должен был, да он из своей мастерской годами не вылезал. А теперь у него ни мастерской, ни дома, ни знакомых ни единой души во всём мире.

– А джингоши? – вспомнил он, заозиравшись по сторонам.

Знающий плотоядно усмехнулся.

– Джингошей твоих новый Император раскатал блином, что скалочка, это которых Ирлик-хон не сожрал, долгая ему лета.

У Олога немного отлегло от сердца, но он на всякий случай осенил себя охранным символом – не к добру это, когда знающий Мангуста поминает.

– А что за Бюро?

– А вот в столицу приедешь, там и спросишь, всякий подсказать обязан, – загадочно сообщил знающий и резко крутанул руль, выводя повозку с обычной просёлочной дороги на мощёную трассу. – Держись крепче.

И ветер засвистел в ушах.

Плохая примета

Поворчав, знающий проделал какие-то махинации с маленькой коробочкой в дверном проёме. Олог следил за ним вполглаза, одновременно рассматривая “станцию”. Это была как будто половинка здания из стекла – снаружи стена, а с другой стороны всё открыто. В стену два входа: один с лестницей, а другой какой-то хитрый, с кабинкой и туннелем вертикально вверх. Сквозь прозрачную стену Олог видел высокий помост, а на нём скамейки и табличку на палке. Больше там ничего не было.

Внезапно коробочка запиликала, и Олог подскочил.

– Пошли, – буркнул знающий, затаскивая Олога за рукав в прозрачные полдома. – Еле вспомнил, как взять пропуск провожающего, сто лет не пользовался…

Олог глянул на знающего с опаской. Это ему уже больше ста лет?..

Они поднялись на помост. Знающий глянул на табличку, потом на браслет у себя на запястье и поцокал языком.

– Рановато пришли, придётся ждать.

На табличке Олог прочитал слова, которых не понял, снабжённые цифрами, которые ему ничего не говорили. Знающий тем временем прошёлся до дальнего края помоста, где стоял ещё какой-то шкаф. Олог раньше не заметил его, скрытый за странным вертикальным туннелем. Знающий совершил перед шкафом свои пассы, там внутри загудело. Олог, по инерции подошедший следом, попятился. Однако когда в шкафу открылось окошечко, знающий извлёк оттуда всего лишь два бумажных стакана.

– На, – он протянул один Ологу. В стакане оказался кофе.

– Ты его наколдовал? – с любопытством спросил Олог. Пить такое он бы, конечно не стал.

Знающий закатил глаза.

– Делать мне больше нечего! Эта штука тут всегда стоит и кофе варит для всех, не только для знающих. Ты бы и сам мог себе купить, да только у тебя деньги старые, она такие не принимает.

Олог занервничал. Он прихватил с собой все сбережения, хватило бы на полгода даже с арендой мастерской. А выходит, через двести лет это просто металл? Задумавшись, он отхлебнул кофе. Не лучший в его жизни, конечно, но и не худший. Однако, выходит, знающий за него заплатил?

– Я теперь тебе должен?

– За кофе-то? – фыркнул знающий, тоже приложившись к стакану. – Там крохи. Вот за билет до столицы сумма кругленькая. Но это не с тебя, мне из казны возместят. Видишь, мы теперь все по закону обязаны доставлять путешественников до Бюро.

– Так что за Бюро?

Знающий открыл было рот, но тут в отдалении что-то засвистело и чудовищно громкий неестественный женский голос объявил:

– Внимание, приближается поезд. Направление на Ахмад-хот.

Олог присел и расплескал немного кофе себе на руку, но, к счастью, тот не был обжигающе горячим. К помосту подплыло нечто… Это было похоже на плавательный пузырь гигантской рыбы, только серебристое и поделённое на четыре или пять продолговатых сегментов. Когда оно остановилось, знающий приложил руку к налитому боку, и в серебристой поверхности образовался проём.

Внутри, не иначе, открывалось зияние в какой-то трактир: в креслах вокруг столиков сидели мужики с едой и выпивкой, болтали и смеялись, играла музыка.

– Эй, командир, – обратился знающий к ближайшему мужику, которого Олог бы принял за мелкого купца. Тот повернулся, всё ещё ухмыляясь по поводу услышанной шутки, но заметил знающего и помрачнел. – У меня тут путешественник. На тебе его билет, проведи и проследи, чтобы он до столицы доехал, а там отведи его в Бюро.

– Чё сразу я-то? – возмутился мужик, хоть и не очень воинственно: со знающим спорить себе дороже.